Юджин Шиффелин совершил практически ту же ошибку, что и товарищ Мао, но только наоборот. Тогда как промах Мао был спровоцирован заботой о здоровье нации и диктаторскими замашками, неразбериха в экосистеме, виновником которой был Шиффелин, – рукотворная природная катастрофа, не исчерпавшая себя по сей день, – полностью была причиной его причуды. То, что содеял Шиффелин однажды, в холодный день ранней весной 1890 года, посеяло семена болезни, которая ежегодно уничтожала урожаи на миллионы долларов. Она даже стала причиной авиакатастрофы, в которой погибли 62 человека. Что-то многовато вреда от человека, который всего-навсего пытался выставить себя громадным поклонником Шекспира. Шиффелин был преуспевающим производителем лекарств из Нью-Йорка. Но несмотря на большой потенциал фармацевтической отрасли в деле досаднейших просчетов, он повысил степень хаоса в окружающей среде благодаря не своей профессии, а своему хобби. Он очень пристально следил за модными веяниями своего времени, а как раз тогда все поклонялись шекспировским пьесам и имели привычку переселять виды из одного места в другое.

Тогда западный мир переживал шекспировское возрождение и охотно потреблял все, что имело отношение к классику. Посему в популярной культуре Бард приобрел примерно тот же статус, каким сегодня обладает Бейонсе. Между тем из Франции по всей Западной Европе стали распространяться группы людей, называвших себя «обществами акклиматизации»: это были добровольцы из числа обеспеченных граждан, которые пытались укоренить у себя на родине иноземные виды животных и растений. (Это было за много лет до того, как люди наконец смекнули, какая это ужасная идея.)

Заблуждение Шиффелина коренилось в его социальной роли: он был председателем Американского общества акклиматизации, базировавшегося в Нью-Йорке, и одновременно был преданным и безумным фанатом Шекспира. И вот в голову ему пришел упоительный, оригинальный план. Нет лучше способа выразить почтение величайшему поэту, писавшему на английском языке, чем привезти в США абсолютно все виды птиц, когда-либо упоминавшихся в его произведениях, не так ли? И Американское общество акклиматизации принялось за работу.

Поначалу они переживали одну неудачу за другой: некоторые птицы, например жаворонки, снегири, певчие дрозды, были выпущены в дикую природу (уж какая могла быть в наличии в городе), но они не прижились и вымерли, просуществовав в непривычной среде несколько лет. И вот 6 марта 1890 года Юджин Шиффелин при содействии своего ассистента, одну за другой открывая клетки, выпустил в Центральном парке 60 европейских скворцов.

Нельзя винить в этом всем Шекспира, но все же: если бы он иначе оформил гиперболу в Акте I, сцене III «Генриха IV» (часть I), история могла бы пойти совсем по другому руслу. В этой сцене персонаж по имени Хотспер, заявляя о своем твердом намерении продолжать давить на короля, чтобы тот заплатил выкуп за своего сводного брата Мортимера (хотя король запрещал даже упоминать Мортимерово имя), говорит следующее:

Это единственный случай, когда Шекспир вообще упоминает скворцов. И ни одной строки больше об этой птице во всем собрании сочинений. Но и этого было достаточно для Юджина.

Те 60 скворцов были выпущены в 1890 году, а в 1891-м Шиффелин вернулся в парк с дополнительными 40. В самом начале скворцам приходилось не слишком-то сладко – первые годы их существования на новом месте зимы были довольно суровыми, и только 32 особи из сотни уцелели. Все указывало на то, что они последуют за своими незадачливыми предшественниками, которые отчаянно били крыльями, спасаясь из Соединенных Штатов. Но скворцы – это выносливые и разносторонние животные, которым не впервой было приспосабливаться к новым условиям и локтями расчищать себе дорогу к спасению. По иронии судьбы небольшая стайка этих птиц нашла укрытие от стихии под парапетом Американского музея естественной истории – здание, воздвигнутое во имя сохранения естественной истории нации, поспособствовало тому, чтобы в корне поменять ее. Постепенно численность скворцов начала расти. И расти. И расти. Не прошло и десяти лет, как скворцы стали встречаться в Нью-Йорке повсеместно. К 1920-м годам они заселили уже добрую половину страны. К 1950-м их стали замечать в Калифорнии. Сегодня в Северной Америке насчитывается порядка 200 миллионов негодяев, и вы встретите их всюду, от Нью-Мексико до Аляски.

По формулировке газеты New York Times они стали «одними из самых назойливых и дорогих птиц в США». Или, как выразился корреспондент Washington Post, «самой ненавистной птицей в Северной Америке». Огромные галдящие стаи, которые могут насчитывать до миллиона особей, осаждают поля с посевами пшеницы и картофеля и разоряют зерновые склады. Они агрессивны, они сгоняют аборигенные виды птиц с их гнезд, они распространяют болезни, от которых страдают и люди, и скот – от грибковых инфекций до сальмонеллы. Они гадят абсолютно везде, и все это жутко воняет.

Огромные стаи дроздов представляют угрозу для воздушных путешественников: в Бостоне в 1960-м примерно 10 000 птиц атаковали самолет, который поднимался в воздух из бостонского аэропорта Логана. Они вывели из строя двигатели, и самолет рухнул на землю – в катастрофе погибли 62 из 72 пассажиров.

Скворцы – вредители, угроза для здоровья и значительная финансовая нагрузка на экономику сельского хозяйства Северной Америки. И единственная причина их появления на континенте – причуда богатенького гражданина, который слишком увлекся своими хобби и не потрудился остановиться и подумать, что из этого всего может выйти. Если бы он всерьез занялся бегом трусцой или изготовлением акварелек в домашних условиях, ничего этого не случилось бы.

Но с другой стороны, подозреваю, скворцы помогают сдерживать рост популяции насекомых, так ведь?