Галиполийская операция

Неудача атаки 18 марта привела к немедленной отставке греческого премьера Венизелоса. Обострились конфликты в Адмиралтействе, что впоследствии привело к отставке адмирала Д. Фишера и морского министра У. Черчилля.

«Проклятые Дарданеллы, – говорил Д. Фишер У. Черчиллю, – они станут нашей могилой».

Зато Россия могла торжествовать: секретным договором от 20 марта «добавляются к русской территории: город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморное море и Дарданеллы, Южная Фракия до линии Энос – Мидия, малоазиатский берег между Босфором и побережьем Сакария и один из пунктов залива Измид, который будет определен позже, острова Мраморного моря и острова Имброс и Тенедос».

Морская атака Дарданелл была прекращена, теперь под руководством генерала Я. Гамильтона готовилась большая десантная операция, для которой к середине апреля удалось собрать пять дивизий и потом еще две. Противник имел в составе 5-й армии Лимана фон Сандерса примерно столько же, и мог использовать при острой необходимости также и войска 2-й армии, дислоцированной во Фракии.

Никакого окончательного и быстрого решения операция уже не сулила, и становилось совершенно непонятно, зачем вообще ее предпринимать. Наиболее вероятным ее результатом должна была стать длительная позиционная кампания на Галиполийском полуострове, местность которого была чрезвычайно неудобна для наступления.

«Издали (…) видны всюду многочисленные оборонительные сооружения и сети колючей проволоки. Вглубь от мыса Хеллес пролегают последовательно три долины, командуемые тремя последовательно возвышающимися гребнями, которыми атакующие должны раньше всего овладеть: 1) Керевез-Дере – сильно укрепленная позиция, обильно снабженная пулеметами; 2) Ачи-Баба, высотой в 225 м; 3) плато Килид-Бар – естественная природная крепость высотой в 230 м, образуемая рядом крутых скатов, изборожденных глубокими оврагами (дере); эти овраги представляли природную линию траншей, облегчающую организацию обороны».

25 апреля союзники высадили десант. Им удалось зацепиться за берег, но ценой огромных потерь (17 000 человек за 6 дней операции).

«Основной точкой высадки британского десанта было отлогое побережье между старой крепостью Седдюльбахир и разрушенным маяком на мысе Геллес, так называемый «участок V». Британские командиры ломали голову над тем, как доставить на берег достаточное количество войск, чтобы преодолеть ожесточенное сопротивление, которое они ожидали здесь встретить. В связках из четырех шлюпок умещалось по 120–130 человек, а поскольку британцы имели в своем распоряжении всего шесть буксиров, они могли за раз доставить на берег максимум 800 человек. Им нужно было найти способ одновременно десантировать на берег как можно больше людей. Капитан Королевского флота Эдвард Анвин предложил использовать «своего рода Троянского коня – безобидный с виду старый угольщик, до отказа заполненный солдатами», который мог подойти к берегу вплотную.

Рано утром 25 апреля угольщик «Ривер Клайд» под командованием капитана Анвина двинулся к берегу. Судно село на мель на слишком большой глубине для того, чтобы скрывавшиеся внутри его корпуса 2100 солдат могли легко высадиться на берег. Используя несколько лихтеров, которые угольщик тянул за собой, и буксир, экипаж соорудил понтонный мост, по которому десант мог перебежать с корабля на мелководье. Чтобы соединить между собой лихтеры и проложить по ним мостки, морякам пришлось бороться с сильнейшим течением, выходящим из Дарданелл.

Между тем османы начали пристреливать по сидящему на мели угольщику свои пушки. Два снаряда попало в грузовой отсек номер четыре, унеся жизни нескольких человек. Турецкие снайперы обстреливали иллюминаторы корабля, убивая тех, кто пытался посмотреть на сцену боя. Но своего пика бойня достигла на понтонном мосту. Солдаты, столпившиеся на узких, возвышающихся над морем мостках, были как на ладони, и османы уничтожили две роты Мюнстерских и Дублинских фузилеров до того, как те успели добраться до берега.

Тысяча человек попыталась преодолеть понтонный «мост смерти», прежде чем командиры решили прекратить самоубийственную высадку. Лишь горстке солдат удалось добраться живыми до берега и укрыться за песчаными дюнами, где они стали ждать наступления ночи. Вскоре мощное течение сместило плохо закрепленные лихтеры и разрушило мост».

Сражение сразу же приняло позиционную форму продвижение от мыса Геллес не превысило 5 километров, хотя по плану уже в день высадки следовало захватить объекты, расположенные в 8 километрах от моря. «Узкий пляж, где производилась выгрузка австралийской горной артиллерии и вообще всякого рода запасов снабжения, создавал впечатление большого кораблекрушения, следствием которого было масса обломков, выброшенных между прибрежными скалами. Эта картина, переданная очевидцем, была живым изображением хаоса, который царил на всех пляжах высадки».

Союзники не могли продвинуться вперед, но и турки не могли сбросить в море их войска, которые поддерживала корабельная артиллерия.

Обе стороны наращивают сухопутные силы.

Продолжаются и действия флота.

13 мая турецкий миноносец «Муавенат Милие» тремя торпедами в упор топит британский броненосец «Голиаф», 25 мая торпедами с подводной лодки потоплен «Триумф», а на следующий день – «Маджестик». После этого «Куин Элизабет» была отозвана в Метрополию, а флот отступил к Мудросу и резко снизил активность.

Операция уже давно потеряла всякий смысл, но по инерции почему-то продолжалась. «Жаркое время года начало сказываться. Местами окопы первой линии были устроены из груд турецких трупов, прикрытых снаружи мешками с землей, фашинами и песком. Снаряды разбрасывали эти склады трупов, распространяя ужасающий запах, сопровождаемый роями черных и зеленых мух. Опасались развития эпидемии. Но, к счастью, все иссушающее солнце при совершенном отсутствии дождей высушило и трупы. Эпидемий не последовало ни у одной из борющихся сторон».

Я. Гамильтон эвакуировался на остров Имброс, осуществляя руководство вверенными ему войсками из удобного и безопасного места. Потери союзников превысили уже 50 000 человек.

«По мнению всех, кто воевал на обоих фронтах, османский фронт гораздо хуже французского», – писал домой французский капрал Жан Леймонри в июне 1915 года. Британцы были того же мнения. «Во Франции, если не было приказа идти в наступление, пехотинцы могли спокойно жить по несколько месяцев, не сделав ни единого выстрела и не подвергаясь ни малейшему риску получить снайперскую пулю, – писал А. П. Герберт. – На Галлиполи же турки и союзники обстреливали друг друга из винтовок и артиллерийских орудий днями напролет, а с наступлением темноты вылезали из окопов и шли друг на друга в штыковую атаку. Солдатам приходилось все время быть начеку, не зная ни минуты передышки».

Люди сходили с ума от напряжения, бессонницы и постоянного страха. В отличие от Западного фронта, солдаты союзников не имели возможности отдыхать хотя бы, иногда, в безопасном тылу – при глубине плацдармов в несколько километров тыла просто не было. К середине лета количество душевнобольных в пять раз превышало число раненых.