Глава 3

Танцы и маски

22 день холодных вод, Суард

Дамиен шер Дюбрайн

– Хиссов ты сын, – довольно шепнул Бастерхази и толкнул Дайма плечом.

– Сам ты, – лениво отозвался Дайм, подставляя зажмуренные глаза солнцу.

Ему было хорошо. Тепло, уютно и правильно. Да, именно правильно – здесь, на берегу дикого пруда, с одной бутылкой вина на двоих, без глупых недомолвок, лжи и обид. Плечом к плечу с Хиссовым сыном Бастерхази, в ласковых объятиях тьмы и пламени. Так хорошо, что совершенно не хотелось просыпаться.

Но просыпаться было надо. Зеркало связи сердито жужжало и вспыхивало руной вызова, просвечивающей даже сквозь закрытые веки.

– Кого там шис принес? – сев на кровати, но не открыв глаз и даже не подумав хоть что-то на себя накинуть, спросил Дайм.

– Меня шис принес, меня, – отозвалось зеркало голосом Свами Пхутры. – Наше светозарное величество. Ну вы и горазды спать, мой светлый шер.

– Ваше светозарное?.. Шис… – Дайм душераздирающе зевнул, прикрыв рот ладонью, и потянулся. Как ни странно, настроение было прекрасным, самочувствие – великолепным, а сила растекалась по венам тягучей лавой. – То есть светлого утра.

Только теперь Дайм открыл глаза – и, разумеется, увидел довольного донельзя Ястребенка. Их светозарное величество в полосатом халате и с голыми пятками развалилось в кресле, потягивало шамьет и ухмылялось. Раздетый вид Дайма их светозарное величество ничуть не смущал – не после того, как они месяц провели бок о бок, даже ночевали частенько вместе. Слишком опасно было оставлять юного султана одного в полном заговорщиков дворце.

– Полудня, мой светлый шер. – Ястребенок отсалютовал чашкой. – Отсыпаешься после жаркого свидания?

– Если только со службой. – Дайм невольно улыбнулся: думалось ему категорически не о службе, а о вкусе белого вина, солнца и дружеского молчания с Бастерхази.

– Мм… если твоя служба так прекрасна, как ты сейчас улыбаешься, я тоже ее хочу. Здесь скучно до скрежета зубовного. Я начинаю понимать своих придворных интриганов. Им просто больше нечем заняться!

– Еще не поздно сбежать и поступить на службу в Магбезопасность. Лейтенантом, – подмигнул Дайм. – Сбрендившие магистры, шарлатаны и призраки, гули и вампиры не дадут тебе заскучать. А, да, и отчеты! По десять кушей отчетов на каждого упыря.

– Десять кушей отчетов для каждого упыря? – Ястребенок сделал большие глаза. – О боги! Кажется, у нас тут не так уж и скучно!

– Вообще-то гулей полно и в Сашмире. Устрой охоту – и тебе развлечение, и людям польза. Кстати, как тебе новый имперский посол?

– Обычный скучный посол, – пожал плечами Свами. – Он – не ты. Я вот думаю, чем бы таким его напугать, чтобы он сбежал и в Сашмир снова прислали тебя.

– Ну даже не знаю… Может быть, и пришлют, если ты со скуки начнешь военные маневры и нечаянно присоединишь к Сашмиру какую-нибудь свободную деревню с плантациями гоблиновой травки… прости, не деревню, раджанат.

Свами поморщился.

– Никогда не думал, что в Сашмире гоблиновой травки растет больше, чем бамбука. Ты был прав, жечь плантации и вешать мелочь можно до бесконечности. Пока за счет травки живут свободные раджанаты, это бесполезно.

– Убеди их присоединиться к Сашмиру. Ну там защита от нашествия гулей или одичавших ракшасов, месть негодяю-соседу и прочая. Мне ли учить интригам самого светозарного?

Свами важно пошевелил бровями и задрал нос:

– Светозарного, осиявшего ничтожных подданных своей великой мудростью и неземной красотой!

– Да-да, осиявшего.

– В самом деле, а не осиять ли мне раджанат Талахчат? Через них идет столько контрабанды, что местный таможенный инспектор уже богаче меня!

– С тебя причитается за идею, – кивнул Дайм и призвал с королевской кухни кружку шамьета со сливками и корицей.

– Конечно! – обрадовался Ястребенок. – Я подарю Талахчат тебе. Будешь дважды раджа.

Дайм чуть не поперхнулся.

– Мне?!

– Прекрасный подарок, не находишь? Отличная земля, красивый дворец, мирные земледельцы в подданных. – Ястребенок так светло улыбался, что даже если бы Дайм не знал точно, что за клоака этот Талахчат – заподозрил бы подвох размером со слона. – Уйдешь с императорской службы, заведешь себе гарем… даже лучше, я тебе половину своего подарю, самую красивую! Для лучшего друга ничего не жалко!

– О боги… – простонал Дайм, не зная, плакать ему от султанской щедрости или смеяться. – Мой темный шер…

– Я хороший темный шер. Добрый, милосердный и справедливый. Осиявший!

Дайм все же засмеялся, утирая слезу умиления. Растет, растет Ястребенок!

– Светозарный… – сквозь смех простонал Дайм.

– Именно! Я вижу, ты уже счастлив, друг мой, но я нынче так щедр, так щедр… отдам тебе весь свой гарем! Если бы ты знал, как они мне надоели, эти папашины жены и наложницы! Вечно у них то кто-то отравится, то упадет с балкона, то затеет заговор, а мне разбирайся. В прошлом месяце удушили мою новую наложницу, а такая милая была девочка.

– Ты думаешь, мне тут заговоров и отравлений не хватает?

– А вдруг? – Ястребенок посмотрел на Дайма с такой наивной детской надеждой, что не смеяться было совершенно невозможно.

– О боги… – через пару минут, справившись со смехом и утерев слезы, выдохнул Дайм.

– Я рад, что сумел порадовать тебя, мой светлый шер, – церемонно склонил голову Ястребенок.

– Несказанно порадовал, мой темный шер, – так же церемонно ответил Дайм.

– Я бы хотел тебе помочь чем-то еще. Обещай, если тебе что-то понадобится, ты скажешь мне.

– Обещаю.

– И раз ты уже в Валанте, навести виконта Седейра. Он кое-что для тебя привез. Надеюсь, это кое-что тоже тебя порадует, мой светлый шер.

Дайм кивнул. Встретиться с Хавьером Седейра, помощником посла в Сашмире, будет приятно. Помнится, беседы с ним – и не только беседы – очень помогали Дайму не убить папашу Ястребенка прямо во время очередной партии в хатранж или пирушки, плавно переходящей в оргию.

Ястребенок понимающе улыбнулся и продолжил:

– И передавай мое почтение его величеству Тодору. Жаль, у него только одна младшая дочь. Будь их две – вторую я бы радостью назвал своей махарани, а тебя – братом.

– И весь твой гарем сам утопился бы от счастья.

Поправлять Ястребенка на тему брата он не стал. Пусть и дальше считает, что Дайм будет просить руки Шуалейды для себя. Не говорить же ему, в самом-то деле, что пока император не снял с него печать верности, ни на ком жениться он не сможет. И гарем ему тоже не пригодится.

– Ты так проницателен, что я тебя уже боюсь, мой светлый шер, – улыбнулся Ястребенок.

– Правильно. Магбезопасность сегодня страшна и ужасна. – Дайм печально заглянул в пустую кружку из-под шамьета. – Вот закончу дела в Валанте, возьму отпуск и приеду к тебе в Сашмир вместе охотиться на гулей.

– Твои верные подданные, о лучезарный раджа Джубрай, в честь твоего приезда будут петь и танцевать целую луну и еще один день, – с едва уловимой печалью сказал Ястребенок, и зеркало погасло.

За завтраком Дайм просмотрел последний отчет капитана Герашана: после покушения на Каетано они связывались каждый день. Отчет содержал всего пару строчек:

«Никаких чрезвычайных происшествий. Аномалия скучает.

Младший Наба ведет себя, как друг принца. Никаких подозрительных контактов. Старший Наба уже дома, под наблюдением».

Аномалия скучает… Почему-то от этих двух слов губы сами собой растянулись в улыбке. Аномалия скучает по его письмам, ждет встречи и готова сказать «да». Дайм съест свою шляпу, если она не влюбилась в него. Вот будет августейшему братцу сюрприз, когда она все поймет! И плевать, что Дайм сам не может жениться на ней – Люкресу она не достанется.

Еще бы как-то успеть встретиться с ней до официальных мероприятий! Вопрос в том, как за оставшиеся до ее прибытия в Суард три дня успеть съездить в Кардалону и замок Наба, разобраться с темными делишками Бастерхази и убедить Ристану оставить брата с сестрой в покое?! А, да, и еще подлечить Тодора, одного вчерашнего сеанса ему надолго не хватит. Какая досада, что в сокровищнице Пхутра нет артефакта, растягивающего сутки втрое! Дайм непременно выпросил бы его в подарок.

Через полчаса Дюбрайн, одетый в шелковый камзол цвета старой бирюзы и с подаренной Ястребенком саблей вместо традиционной шпаги, уже подходил к покоям Ристаны. Что она у себя – он убедился заблаговременно.

– Дайм! – Ристана просияла, увидев его на пороге будуара, и велела затягивающей на ней корсаж фрейлине: – Оставь нас.

Фрейлина молча вышла. А Дайм шагнул к Ристане, вернувшейся к излюбленным ярким платьям. Сегодня на ней было нечто малиновое, изумительно оттеняющее нежную кожу и томные глаза.

– Тебе идет бледность.

– Я так тебе благодарна! Дайм… – Ристана протянула к нему руки.

– И насколько велика твоя благодарность, Тайна? – Дайм назвал ее так, как позволялось только Бастерхази, и с удовлетворением отметил на миг сжавшиеся губы.

Что ж, раньше он предпочитал не видеть ее чувств к темному шеру, сейчас же они были очевидны, как рассвет. И очевидно, как рассвет, было и то, что его собственная вымечтанная любовь растаяла, оставив… пожалуй, немножко грусти и самую малость разочарования.

– О чем ты, Дайм, любовь моя?..

Это прозвучало так фальшиво, что он поморщился.

– О неприятном, Тайна. О твоем брате и твоей сестре.

– Теперь еще и ты будешь призывать меня возлюбить этих?.. – Ее маска хрупкой нежности дала трещину, позволив проглянуть искренней усталости и злости.

– Что, сегодня я не первый глас разума?

– Ах, вокруг столько желающих позаботиться обо мне, – повела обнаженными плечами Ристана и глянула на Дайма искоса. – Отец, Альгредо, Бастерхази, теперь еще и ты. Я тронута.

– Ты серьезно насчет Бастерхази? – Дайм проигнорировал издевку.

– Я серьезно насчет «достаточно», Дайм. Я смирилась и постараюсь сделать все возможное, чтобы мой маленький братик не развалил все, что с таким трудом сделано отцом и мной. Но любить их? Нет.

– Ну и не люби, мне плевать. – Дайм с холодной усмешкой поправил левую перчатку и полюбовался блеском новенького сафьяна, как всегда черного.

– Хоть кто-то не лицемерит. – Ристана вздернула подбородок. – Итак, твоя страсть ко мне остыла, так и не загоревшись. Жаль. Действительно жаль. Но ты пришел не для того, чтобы мне об этом сказать.

– Я пришел сказать, Тайна, что если по твоей милости с Каетано что-нибудь случится, у тебя не будет возможности этому порадоваться.

– О нет, не опускайся до угроз. Это выглядит так… бессильно.

– Никаких угроз, Тайна. Я всего лишь связал твою жизнь с жизнью твоего брата. Умрет он – умрешь и ты.

– Ты не посмеешь! – Она побледнела и оперлась на туалетный столик, уронив с него несколько склянок. – Это противозаконно!

– Знаешь в чем прелесть, Тайна? Доказать мою причастность нереально. Родственные связи такая запутанная и тонкая материя, – покачал головой Дайм и светло улыбнулся. – Да, и вполне возможно, что я пошутил. Ведь я – милый, полезный, но до зевоты правильный и законопослушный светлый шер. Все, что я могу – это читать тебе стихи и ласкать твое самолюбие возвышенными чувствами. Кстати, это было прекрасно. Действительно прекрасно. Тебе отлично удается роль хрупкой лилии, а мне очень нужно было хоть иногда чувствовать себя наивным и милым.

– Ты… ты…

– Я сделаю вид, что понятия не имею о твоем и Бастерхази покушении на Каетано. Не столько в память моей к тебе любви, сколько ради его величества Тодора. Правда его убьет. Ты же знала об этом, Ристана? Знала, что твой отец не переживет смерти сына?

– Я не виновата. – Ее губы побелели и дрожали. – Это Бастерхази, я не…

– Не думала ни о ком, кроме себя. Пожалуй, я ошибся, Бастерхази ты тоже не любишь. Жаль, вы стоите друг друга.

– У… убирайся, – совсем тихо велела Ристана, судорожно сжимая край туалетного столика.

– С удовольствием. Светлого дня, ваше высочество.

Развернувшись на каблуках, Дайм с облегчением покинул душный будуар. И хмыкнул, когда в дверь за его спиной ударилась какая-то склянка. Да хоть бы и столик. Плевать. Главное, пункт номер раз из длинного списка выполнен. Как же становится просто, когда к делу не примешиваются чувства, особенно воображаемые!

Следующим номером в списке неотложных визитов был его величество Тодор. Конечно, Дайм бы предпочел сначала забрать подарок от Ястребенка – что там, интересно? Но здоровье Тодора было важнее.

Сейчас – важнее всего.

Правда, на полпути к королевским покоям его остановили. Шер Альгредо, окруженный полудюжиной взволнованных придворных.

– Светлый шер, рад вас видеть! – отвлекшись от вопросов о здоровье короля, Альгредо окликнул Дайма.

– И вам светлого дня, – кивнул Дайм одновременно и Альгредо, и толпе шеров.

Дождавшись, пока шеры раскланяются с Даймом, Альгредо спросил:

– Вам уже передали, что его величество желает вас видеть?

– Наверное, я разминулся с посыльным. Сейчас?

– Да, сейчас. Кстати, вы, случаем, спешите не на свидание с графом Сильво? Он дожидается вас в галерее Масок с видом нетерпеливого влюбленного.

Придворные тут же навострили уши: скандал! Интрига! Или интрижка?

– О нет, надеюсь, граф Шампур не приготовил для меня сонеты и розы, – в преувеличенном ужасе отшатнулся Дайм.

– Сонеты графа Сильво весьма неплохи, в отличие от… хм… – Альгредо сделал вид, что вот только что вспомнил об окружающей их с Даймом толпе. – Но нет, роз я не заметил. Лишь трио таких же юных талантливых поэтов.

– О боги… только не хоровое пение!

Послышались одобрительные смешки: Шампура здесь явно не любили. Немудрено. Ему готовы были простить взрывной характер и превосходное владение шпагой, но не положение фаворита ее высочества Ристаны. И если о Бастерхази сиятельные шеры боялись даже непочтительно подумать, то посмеяться над графом Сильво случая не упускали. Разумеется, когда сам он этого не видел и не слышал.

– Все в воле Двуединых, мой светлый шер, – с показным смирением осенил себя малым окружьем Альгредо.

Дайм последовал его примеру, раскланялся с любопытными шерами – и на всякий случай оставил слабый ментальный отворот: на пару минут, не больше. Просто чтобы никому не пришло в голову последовать за ним и сунуть нос куда не надо. Хватит одного Шампура.

Любопытно, какой клоп его укусил. Не мог же он предугадать, что Дайм именно сегодня оскорбит в лучших чувствах его возлюбленную Ристану! Тем не менее – вот он, красавец. Шампур и еще трое злых, как гули по весне, и таких же безмозглых бретеров. Лучшие шпаги королевства, шис их дери. Их злость и отчаянное желание подраться Дайм почувствовал перед дверьми в галерею Масок – через нее следовало пройти, чтобы попасть в королевскую приемную. Это желание драки было таким сильным, что Дайм сам едва не схватился за саблю. И только через мгновение распознал такие знакомые огненные нотки…

Бастерхази! Хиссов сын! Чем ему насолил Шампур? Не может быть, чтобы темный шер вдруг приревновал Ристану к бездарному. Да и вообще ее приревновал. Только не Бастерхази.

Мысль о том, что Бастерхази натравил Шампура с банальной целью избавиться от самого Дайма, следовало отбросить как бредовую. Только не Бастерхази, который бездарных и за людей-то не считает. С другой стороны… если тут не может быть никакого серьезного подвоха – что же тогда?

Ведомый отчаянным любопытством, Дайм скрылся под пеленой невидимости и ступил в галерею: царство портретов, расписных статуй и зеркал, овеянное ароматом тайн и освещенное гирляндами фейских груш. Шампур с приятелями обернулись за звук открывшейся двери, но никого не увидели и вернулись к высокоинтеллектуальной беседе о фаворите завтрашних скачек. Дайм не успел толком рассмотреть плетение авторства Бастерхази, как услышал женский голос – которого здесь не должно было быть.

– Здравствуй, светлый шер, – поприветствовало его самое юное привидение Риль Суардиса, шагнув с семейного портрета.

На этом портрете молодой и счастливый Тодор Суардис танцевал, держа за руку пустоту. А Зефрида Суардис-Тальге танцующей походкой шла по наборному паркету галереи, лукаво улыбаясь Дайму. Разумеется, ни ее голоса, ни шагов бездарные шеры не услышали – так и продолжали обсуждать лошадей.

– Потанцуй со мной, Дамиен Брайнон. Здесь так скучно, даже не с кем поговорить. В Башню Заката никто не заходит, здесь меня никто не видит. В Суарде совсем не осталось истинных шеров. Не считать же эти недоразумения, – кивнула она в сторону Шампура и протянула Дайму руку.

Дайм усмехнулся про себя: о темном шере Бастерхази королева предпочла забыть – как всегда.

– Благодарю за честь, ваше величество.

Он склонился и поцеловал призрачные пальцы.

– Это я благодарю тебя, Брайнон. Я ужасно скучаю по своему мужу, но ему еще рано ко мне. И я еще не сделала то, что… Ах, где же музыка? Я хочу танцевать!

Зазвучал призрачный оркестр: тихо, на грани слышимости, и вместе с музыкой галерея наполнилась шелестом платьев, шорохом туфель по паркету, дыханием и звоном бокалов. А Дайм повел королеву в столь любимой ею вельсе. Именно ее Тодор и Зефрида танцевали на портрете.

– Не вздумай обидеть мою Шуалейду. – Приблизившись к Дайму в очередном па и обдав его потусторонним холодом, королева погрозила тонким, затянутым в кружево пальцем. – И не отдавай ее Люкресу. Моя дочь достойна лучшего, чем стать племенной кобылой.

– Ни за что, – почти честно ответил Дайм. То есть совсем честно, но только на вторую просьбу, больше похожую на приказ.

– Ты запутался в интригах, Брайнон. Смотри, как бы не проиграться в прах.

Королева укоризненно покачала головой и растворилась.

А Дайм пожал плечами: проиграть в интригах? Не на того напали. И занялся графом Сильво. Небольшое ментальное сканирование – самый верхний слой, кратковременная память…

Ага! Вот оно.

Шампур как раз думал о том, не разбегутся ли его приятели, увидев, кого он решил вызвать на дуэль. Но здравую мысль «а не пора ли и ему тоже разбежаться, пока не поздно» заглушила жгучая ревность. Оказывается, Ристана вчера сказала о возможном браке с Дюбрайном – вскользь, скорее чтобы услышать от любовника заверения в вечной любви, восхищении и преданности. Шампур бы забыл о вспышке ревности через полчаса, но тончайшая ало-фиолетовая нить не позволила. Ювелирная работа!

Но зачем, зачем?! Бастерхази прекрасно понимал – Дайм увидит эту нить и… Или нет? Возможно, если бы не предупреждение Альгредо, Дайм бы и приглядываться не стал. Он слишком привык не принимать бездарных всерьез.

– Зря, очень зря, Брайнон, – послышался голос королевы. – Магия уходит из мира. И если ты хочешь продолжить дело отца и вернуть божественное благословение людям, тебе придется очень постараться.

– Дело отца? – переспросил Дайм.

Конечно, ему приходило в голову, что император не просто так плодит бастардов, но таким способом вернуть в мир кровь Драконов? Бред собачий.

А вновь возникшая перед ним королева приложила пальчик к губам, а затем вложила руку в его ладонь. Снова зазвучала музыка. Королева увлекла его в танец – и к выходу из галереи, мимо ничего не подозревающего Шампура и его приятелей. Пели скрипки и гобои, звенели бокалы, Зефрида кокетливо улыбалась, и Дайму на миг показалось, что бал настоящий, что он вернулся на десяток с лишним лет назад, когда только познакомился с прекрасной королевой Зефридой и ее не менее прекрасной падчерицей Ристаной…

– До встречи, Дамиен! – Привидение засмеялось и исчезло вместе с заклинанием невидимости, оставив Дайма у дверей галереи в той же позе, что Тодор на портрете.

Вот только на этот раз музыку слышал не только Дайм. И на его появление Шампур с приятелями отреагировали мгновенно.

– Ваша светлость изволит танцевать с Маской? – Шампур уверено шагнул к Дайму.

Его приятели замешкались: такого противника они никак не ожидали.

– Не с вами же, любезный шер Сильво, – усмехнулся Дайм, обрывая ало-фиолетовую паутину, опутавшую Шампура.

– Почему бы и не со мной?

Шампур демонстративно положил руку на эфес шпаги, но Дайм словно бы этого не заметил. Он правдоподобно удивился:

– О, Сильво… Не знал, что вы питаете ко мне нежные чувства. Какой приятный сюрприз!

Шампур чуть не споткнулся на ровном месте: он определенно ожидал какой-то другой реакции. Точно не радостной улыбки, словно Дайм сто лет мечтал об этом признании. Да и последние ало-фиолетовые паутинки растаяли. Но не ревность, о нет, ревность Шампура была самой настоящей! Вот только до него внезапно дошло, каким идиотом он выглядит перед собственными же приятелями.

Шампур нахмурился, набрал воздуха для протеста…

– Что, неужели я ошибся? Ах, какая досада, а я так надеялся на сонет! – Дайм укоризненно покачал головой. – Нехорошо, сиятельный шер, очень нехорошо так обманывать чужие ожидания.

Шампур почти отмер, почти вытащил шпагу из ножен, но его приятели внезапно заржали, как призовые лошади.

– Сонет… Сонет!.. – простонал кто-то из них, и Шампур вздрогнул.

А Дайм подмигнул ему и снова исчез под пеленой невидимости. Ну в самом деле, не драться же с юным влюбленным идиотом! Ревнивым идиотом. Добрые боги, это же надо – ревновать Ристану…

И только перед самыми королевскими покоями до Дайма наконец-то дошло, что хотел сказать Бастерхази этой эскападой.

Ревность. Это – ревность. Бастерхази ждет их шисом драного разговора начистоту.

Ему не все равно, что думает о нем Дайм.

«Нехорошо, мой светлый шер, очень нехорошо так обманывать мои ожидания», – почти услышал Дайм голос с отзвуками рокочущего пламени.

И шис знает, почему Дайму вдруг захотелось улыбаться. Наверное, это все танец с Зефридой… или Шампур с сонетами вместо шпаги.