Глава 2

Тавия

– Ты мошенница, – заявила Саксони, швырнув в Тавию небольшим мешочком. Тавия поймала его и ухмыльнулась. Мешочек был слегка обуглен по краям. От него исходил характерный древесный запах огненной магии. Неплохой выигрыш для одного дня.

– А ты жалкая неудачница, – парировала Тавия. Саксони в ответ показала ей средний палец. Его фалангу обвивало кольцо с узором из листьев. Яркие цепочки-лозы тянулись от него к запястью. Это было великолепное украшение: в равной степени изящное и смертоносное – как большинство вещей в этой стране.

Тавия подбросила в воздух свой только что выигранный огненный талисман. Всякий раз, когда мешочек падал ей в ладонь, магия в нем издавала тихий перезвон. Они с Саксони вот уже полчаса делали беспорядочные ставки. На счету у Тавии было на три победы больше, чем у подруги.

– Победа – сладкая штука, – произнесла Тавия. – Хорошего понемножку.

– Здесь вообще нет ничего хорошего, – с некоторой неохотой отозвалась Саксони, – вот почему меня злит, когда я проигрываю.

Она горестно вздохнула и откинула голову, прислонившись затылком к стене храма. Черные кудри разметались по кирпичной кладке. Они переплетались нитями с подвешенными к ним золотыми монетами – последняя мода в Ришии, откуда Саксони была родом. Тавия фыркнула и прислонилась к кирпичной стене рядом с нею. Шершавая поверхность царапнула куртку.

Больше всего Тавии нравилось, когда день заканчивался вот так – рядом с другом, а не с врагом, как это часто бывало. В такие дни Крейдже источал запах магии и бесконечности. Когда Тавия устанавливала свой переносной прилавок на магическом рынке, в ее груди зарождалось странное веселье. Суета и блеск Крейдже касались ее кожи, подобно ветру. Закрыв глаза, девушка могла услышать журчание городских потоков.

Тавии нравилось, что это журчание звучало не слишком тихо и не чересчур громко. Была некая красота в этих водных потоках, которые пронизывали город, став путями для плавучих поездов. Огромная рыночная площадь была окружена дорожками, соединявшими между собой части города. Эти дорожки образовывали великолепный лабиринт. Фокусники выступали на фоне ярких картин, нарисованных кем-то на стенах зданий.

Если бы не тот факт, что Тавия была вынуждена оставаться здесь, в этом городе, она сочла бы это все невероятно чудесным.

– Не делай ставки, если не можешь выиграть, – сказала Тавия. – Похоже, я почти полностью выпотрошила тебя.

Саксони сунула руки в карманы – Тавия предположила, что только так подруга смогла удержаться от очередного неприличного жеста.

– Еще один круг, – предложила Саксони, – и победитель забирает все.

Тавия засмеялась:

– Я пас.

– Суги, – произнесла Саксони. Насколько было известно Тавии, на ришийском жаргоне это означало «трусиха». Она ткнула подругу локтем в ребра.

– И нечего на меня ругаться, ты не у себя на ферме. Я не боюсь, просто у меня дела.

Тавия указала на небо: солнце стояло уже совсем низко. Близилась ночь. Над городскими крышами начинали сгущаться облака – значит, луны сегодня не будет видно.

Крейдже был городом контрастов. После дня, полного чудес, наступала ночь – и город с готовностью встречал темноту и все зло, таящееся в ней.

– У всех дела, – парировала Саксони. – Всем нужно делать свою работу.

– И тебе тоже, – подтвердила Тавия. – Если только ты не хочешь войти в кабинет смотрящего, поглядеть ему прямо в глаза и подать прошение об отставке.

Саксони фыркнула:

– Если я когда-нибудь посмотрю Уэсли в глаза, можешь считать меня сумасшедшей.

– Боишься сойти с ума, влюбившись в его невинные карие глазки?

– Я боюсь того, что могу увидеть в них, – ответила Саксони. – Разве ты не слышала, что глаза – окна души?

Тавия оттолкнулась от стены и одарила Саксони улыбкой, в которую вложила все ехидство, на какое была способна.

– У Уэсли Торнтона Уолкотта нет души, – заявила фокусница.

– Кстати, о работе. – Саксони беспокойно качнула головой, указывая куда-то в сторону. – Твой первый вечерний покупатель.

Проследив за ее взглядом, Тавия увидела человека. Тот стоял у подножия храмовой лестницы. Его лицо оставалось в тени огромного цилиндра – так, что на виду были только усы. Однако Тавия отметила покрой его костюма и то, как гордо этот человек выпятил широкую грудь: как будто надменная поза для него привычна. Тавия могла возненавидеть человека и за меньшее, чем подобная надменность.

Она оглянулась на Саксони и махнула рукой.

– Долг зовет.

Саксони даже не улыбнулась подруге в ответ.

Она всегда питала живой интерес к магии и, похоже, любила ее не меньше, чем Тавия. Однако девушке было противно видеть, как эту магию продают на улицах – предлагая в равной степени отчаявшимся, подлым, недалеким…

– Мне нужно немного удачи, – сказал Тавии странный человек, едва фокусница приблизилась к нему. Затем незнакомец протянул горсть монет.

– Это рыночная магия. – Тавия была удивлена невинности его запроса. – Приходите, когда будет светло.

– Не доброй удачи. – Мужчина оглянулся через плечо, проверяя, не прячется ли кто-нибудь в темноте. Он явно не привык находиться по эту сторону черты законности. – Я знаю кое-кого, кому нужно преподать хороший урок.

Удивление Тавии угасло вместе с ее улыбкой.

«Значит, его требования не так уж невинны».

Возможно, невинности действительно не существует. Уэсли как-то сказал ей – точнее, твердил об этом постоянно, – что власть и сила способны совратить любого.

«Хороших людей не бывает, – объяснял он. – Бывают только те, кто еще не сделал неправильный выбор».

Тавия терпеть не могла, когда Уэсли оказывался прав.

– У меня осталось два флакона, – отозвалась она, понизив голос, хотя возле заброшенного храма их вряд ли кто-то мог подслушать. Кроме богов – быть может. – Цена – все, что у вас в руке.

Человек приоткрыл рот.

– За два флакона? А нельзя ли сбавить цену?

– Конечно, – с готовностью согласилась Тавия. – Вы даете мне половину, и я отдаю вам один флакон.

Мужчина фыркнул, но руку не убрал.

Тавия полезла в свой сундучок. Там хранились темные зелья и талисманы, которые нельзя было купить на магическом рынке: от семян, являющих несокрушимые клинки, до кукол вуду с булавками в комплекте. Некоторые виды магии даже не применялись на практике: их собирали и ставили на полки напоказ ценителям подобных редкостей.

Магия, созданная для сбора пыли, предназначенная для хранения в резных шкафах со стеклянными дверцами, – слишком ценная, чтобы пытаться использовать ее.

В темноте Тавии приходилось при выборе магии полагаться скорее на осязание, чем на зрение: разная форма флаконов, различная резьба на талисманах. Одни волшебные порошки под пальцами казались похожими на воду. Другие же были колючими и острыми.

Когда она протянула флакон с удачей покупателю, тот взболтнул жидкость, чтобы проверить качество. Это было несколько странно – ведь чем хуже была злая удача, тем лучше она действовала. Вот что случается, когда достаточно долго гноишь клевер. В этом и заключался смысл.

– Не боишься, что тебя поймают со всем этим? – спросил мужчина. – Дуайенна Фенна Шульце просто жаждет набить тюрьмы такими, как ты.

Тавия сделала вдох. Ей следовало понять: этот человек работает на правительство. Такие усы носят только те, кто замешан в политике.

– Наша бесстрашная правительница борется с преступными элементами, – ответила она, лучась поддельной невинностью. – А я в высшей степени законопослушна.

Хотя Тавия умела нести подобную чушь лучше, чем многие товарищи, даже ей было трудно заставить кого-то поверить в это. Все знали, что по ночам фокусники не делали ничего хорошего. Со времени своего избрания Фенна Шульце рьяно взялась доказывать это.

Тавия в каком-то смысле была на ее стороне. Возможно, когда дуайенна выполнит свою задачу, детей больше не будут забирать с улиц и учить преступному ремеслу.

– Вас еще что-нибудь интересует? – поинтересовалась Тавия. Ее пальцы нащупали в уголке сундучка новый эликсир. Девушку охватил непонятный страх.

«Счастье», – сказал Уэсли. Обещание криминального лидера эхом отозвалось в памяти Тавии. Ее долг жизни уменьшается на один день с каждым проданным флаконом этого зелья.

Как только Тавия будет свободна, она покинет Крейдже и оставит все это позади. Не важно, найдется ли у девушки в кармане хоть одна монета. Она начнет путешествовать по разным странам и приносить обеты богам, имен которых еще не знает. Будет плавать по морю Оннела, бросая якорь лишь для того, чтобы ощутить под ногами твердую почву. Отправится в Воло, родную страну матери, найдет город Гила, где та родилась, и, может быть, отыщет родных. Или встретит иную цель в жизни.

Тавия вытащила флакон. Он казался маслянисто-скользким. Фокуснице хотелось никогда больше не прикасаться к нему.

– Я получил все, чего хотел, – отозвался мужчина. – Разве что ты предложишь саму себя.

Тавия сжала зубы.

Обычно девушка спокойно относилась ко всему, чем ее награждали покупатели – к деньгам, к брани, даже к пинкам, – но мысль о том, что ее могут продать и купить, что фокусница будет переходить из рук в руки, словно магический талисман или какая-нибудь другая вещь из тех, которые любят собирать богатые люди… это было совсем другое. Потому что Тавия пока что не принадлежала даже себе самой. Она была не такой, как стоящий перед ней человек в дорогом костюме с тонкими, изящно подстриженными усами. У мужчины имелось достаточно денег и свободы, чтобы отправиться туда, куда он пожелает; чтобы обращаться с людьми так, как ему угодно. И поэтому незнакомец считал себя лучше Тавии. Полагал, что она – лишь обычная мелкая преступница, которая будет вечно торговать талисманами.

Тавия стиснула флакон в пальцах.

– Этот эликсир – последняя новинка, поступившая в продажу, – сообщила она, придав лицу выражение абсолютной уверенности.

Как там любит говорить Уэсли?

«Покупатель всегда прав».

Не считая, конечно, нынешнего случая – когда покупатель явный мерзавец. Тавия надеялась, что у этой магии есть какие-нибудь ужасные побочные эффекты.

– Он может воплотить в жизнь все ваши фантазии, – продолжила Тавия. – Можно считать его средством для осуществления желаний. Для исполнения мечт.

Она встряхнула флакон. Магия замерцала фиолетовым светом. Зелье казалось более легким, чем любой другой эликсир, который она когда-либо держала в руках – будто если вынуть пробку, оно просто растечется по воздуху.

В глазах мужчины промелькнула жадность. Высокомерная наглость сменилась интересом, на котором Тавия вполне могла сыграть. Это у нее получалось лучше всего – лгать и убеждать людей. Цеплять их на крючок темной магии и молиться Сонму Богов, чтобы это не обернулось против самой фокусницы. Молиться, чтобы мать простила за то, что Тавия оскверняет ее память.

– Вы первый обладатель этого зелья во всех четырех странах, – сказала Тавия. Не в силах устоять, мужчина протянул еще одну монету.

– Этого хватит?

Тавия кивнула. Едва флакон оказался у незнакомца в руках, он унесся прочь, словно муха, испугавшись, что девушка передумает. Тавия едва не фыркнула вслед исчезающему в темноте силуэту и всей душой надеялась, что от этой магии у него наступит небывалое похмелье.

– Что это было? – поинтересовалась Саксони. Тавия отвела взгляд. Она не сказала Саксони о сделке по уменьшению ее жизненного долга. А если бы и сказала, Саксони, несомненно, выбранила бы подругу за то, что та поверила Уэсли.

– Кое-какая новая магия от смотрящего, – только и ответила Тавия.

– Новая магия? – переспросила Саксони, вздернув брови.

– Другая магия, – поправила себя Тавия, потому что обе знали: первое попросту невозможно.

– Ты странно себя ведешь. – Саксони заглянула в сундучок Тавии. – Что это такое на самом деле?

– То, что они хотели бы получить.

Саксони пристально посмотрела на нее. Тавия только пожала плечами.

– Оно безвредно. Уэсли сказал, что его можно считать просто счастьем.

Хотя Тавия подозревала, что в этом кроется нечто большее, однако старалась не беспокоиться лишний раз. В Крейдже беспокойство о том, что тебя не касалось, не приводило ни к чему хорошему. Чем больше такой магии Тавия продаст, тем быстрее она сможет сбежать – и девушке уже никогда не придется думать об этом.

Саксони протянула руку:

– Дай мне.

Вздохнув, Тавия вытащила из сундучка еще один флакон.

Саксони всегда интриговала магия Тавии – особенно та, которую фокусница продавала после заката, – и Тавия уже привыкла к бесконечным вопросам подруги. Честно говоря, иногда ей нравилось изображать библиотеку магических знаний: давать Саксони ответы и пояснения – как будто девушка не торговала магией, а занималась ею по зову души.

– Смотрящий сказал, что она новая или другая? – спросила Саксони. – Какое именно слово он употребил?

Тавия выгнула брови.

– С каких это пор тебя заботит, что именно сказал Уэсли?

Саксони изучала зелье, покачивая флакон из стороны в сторону и глядя, как в нем клубится магия.

– Он сказал, что оно опасно?

– Только то, что зелье приспосабливается к клиенту. Ничего определенного я не услышала. Ты же знаешь, как Уэсли любит темнить. Он просто велел мне продавать это.

Саксони кивнула, презрительно скривив верхнюю губу.

– Смотрящий любит хорошие секреты.

– И плохие тоже, – добавила Тавия.

– Но новая магия… – пробормотала Саксони. – Полагаю, есть лишь один способ узнать.

И она откупорила пробку.

Тавия побледнела.

Продать странное зелье чужому человеку – это одно. Однако девушка не доверяла Главе настолько, чтобы угощать его товаром тех, кто был ей дорог.

– Саксони, не надо! – воскликнула Тавия, протянув руку за эликсиром.

Но не успела она сказать больше ни слова, как Саксони поднесла флакон к губам и запрокинула голову.

И за несколько мгновений выпила все до дна.

Потом флакон упал на каменный пол. Саксони моргнула. Последняя искра магии все еще блестела у нее на губах.

– Ты в порядке? – в панике спросила Тавия.

Саксони сглотнула. Голова ее мотнулась из стороны в сторону. Глаза забегали. Потом зрачки расширились, превратившись в черные дыры. Подруга слегка отклонилась назад – не так, будто намеревалась упасть, а так, словно ей казалось, что мир вокруг накренился, и девушка решила последовать его движению.

– Все хорошо, – ответила Саксони. Сказано это было четко и осмысленно. Ришийский акцент почти исчез из ее речи.

Тавия похолодела.

Во взгляде Саксони, в самих ее глазах, появилась некая пустота. Эта пустота расползалась по лицу девушки, а потом по остальному ее телу, делая каждую его частицу неподвижной и невыразительной. Осталась лишь улыбка – половинчатая и призрачная.

– Ты уверена, что с тобой все хорошо? – переспросила Тавия.

– Я чувствую себя хорошо, – сказала Саксони. – Разве я выгляжу плохо?

Тавия не знала, что на это ответить.

– Хотя теперь, когда ты об этом упомянула… – Саксони прижала ладонь к виску. – Мне кажется, что кто-то…

Она пошатнулась. Потом схватилась за затылок.

Тавии сразу же пришла на ум марионетка, которой двигает неумелый артист.

– Слишком громко! – закричала Саксони. Не успела Тавия моргнуть, как в руках подруги оказался амулет. Тавия не знала никого, кроме Уэсли, кто был бы способен двигаться так быстро.

– Саксони! – Тавия огляделась по сторонам, чтобы убедиться: поблизости никого нет. – Если миростражники застигнут нас за применением темной магии, то нам конец!

Но Саксони не слушала. Она дрожащими руками поднесла амулет к виску.

– Я слишком громкая, – произнесла Саксони, потом поправила себя: – Она слишком громкая.

Девушка сглотнула. Свет ближайшего уличного фонаря замерцал в такт ее дыханию, отбрасывая неверные отсветы на лицо, сморщившееся в болезненной гримасе. В ночи веснушки Саксони напоминали брызги крови.

– У меня в голове кто-то есть, – сказала она, зажмурившись.

А когда глаза подруги открылись, Тавия снова увидела в них ту же недвижную пустоту. Ту же призрачную улыбку.

Сердце ее сжалось.

Было что-то знакомое в этом… в этом ужасном взгляде – и ее пульс резко участился.

– Нам нужно найти Уэсли, – сказала Тавия. – Что бы это ни было, он может это исправить.

Саксони не ответила. Из носа у девушки потекла кровь. Когда она подняла руку, чтобы вытереть струйку, ее глаза расширились.

– Тавия, – промолвила она, – беги.

Но прежде чем до Тавии дошел смысл сказанного – не говоря уже о том, чтобы последовать этому совету, – Саксони вскинула руку. Тавия покатилась по полу храма.

Она едва успела ощутить боль, как из ладони Саксони вырвался луч света. Тавия перекатилась по полу, чтобы уйти от этого нового удара.

– Дьинфьи! – выругалась она.

Она даже не заметила талисмана в рукаве Саксони, пока не стало слишком поздно. Саксони не являлась фокусницей и не была обучена магии – так каким же образом подруге внезапно удалось стать такой быстрой?

Тавия вскочила на ноги и забежала за ближайшую колонну, пытаясь скрыться от очередной вспышки света. Луч врезался в стену храма рядом с нею.

Рано или поздно кто-нибудь услышит этот шум или увидит ослепительные лучи магии. Если соберутся зеваки, то миростражников долго ждать не придется. А меньше всего кто-то, балующийся черной магией, жаждал попасть в руки миростражников.

– Сонм Богов да проклянет этот день! – процедила Тавия, сунув руку в карман и выхватив оттуда мешочек с фокусами.

Наполовину магия, наполовину зажигалка.

Тавия отвела руку назад и метнула в подругу опасный «подарочек». Он взорвался у ног Саксони, выбросив столько искр, что ее башмаки едва не загорелись. Саксони испустила яростный крик и отскочила назад.

– Приди в себя! – рявкнула Тавия.

– Я пытаюсь! – отозвалась Саксони. – Я не хочу ранить тебя, я…

Ее голос прервался. Тавия пожалела, что не может вспомнить ни одного имени богов по эту сторону моря Оннела, чтобы обругать их персонально.

Не имея возможности добраться до сундучка, брошенного на ступенях храма, Тавия снова начала рыться в карманах. Девушка искала те кусочки магии, которые всегда хранились у нее наготове на тот случай, если кто-то попытается ее убить. Хотя обычно эти люди не были ее друзьями.

Вероятно, потому, что других друзей у фокусницы не было.

Коснувшись амулета невидимости, Тавия ощутила холод. Бусина казалась влажной под ее пальцами, а потом стала жидкой и потекла вверх по руке, впитываясь под кожу. Магия вызывала легкий зуд, но Тавия удерживалась, чтобы не начать чесаться. Вместо этого девушка закрыла глаза и позволила зуду проникнуть в самые кости.

Покалывание стало ритмичным. Каждый укол соответствовал удару сердца. Тавия мысленно вела отсчет.

Математика. Она всегда любила математику.

Девушка сжала руки в кулаки и исчезла прямо на глазах у Саксони. Это было неприятное зрелище. Тавия проделывала это не меньше десятка раз. Всякий раз Саксони подташнивало. Сначала исчезала кожа, обнажая красно-розовую мякоть мышц. Затем на виду оказывались внутренние органы и сосуды – ветвящиеся, словно древесные корешки. Потом оставались голые кости. Саксони моргнула – и в этот момент Тавия исчезла пол- ностью.

– Ты еще здесь? – спросила Саксони. – Тавия, ты должна мне помочь.

«Я помогу, если ты дашь мне хотя бы минуту», – подумала Тавия. Она шагнула к Саксони и полезла в карман за остатками магии.

Фокус, припасенный в этом мешочке, был далек от изящества. Однако отчаянные времена требуют отчаянных мер. Тавия высыпала содержимое мешочка на ладонь и дунула. Едва похожие на песчинки кристаллики закружились в воздухе, Саксони застыла. Ветерок облеплял крошечными кристаллами ее тело. В конце концов вся кожа подруги заискрилась, словно звездное небо.

Саксони открыла рот, чтобы заговорить, а потом рухнула на пол, ударившись головой о цементные плиты.

Тавия подошла вплотную. Ее временная невидимость уже рассеивалась. Фокусница потыкала ногу Саксони носком башмака, чтобы убедиться в действии парализующего заклятия. Подруга не пошевелилась. Тавия с облегчением вздохнула.

– Что это было? – произнесла она, решив, что подруга потеряла сознание. Фокусница опустилась на колени рядом с нею.

А потом увидела это.

Крошечную отметину, почти скрытую в складке под челюстью Саксони – ярко-розовую на темно-коричневой коже. Отметину, которая уже много лет пылала в памяти Тавии.

Самое отчетливое и ужасное воспоминание о матери.

«Не плачь, сиоло. Все будет хорошо».

– Как ты?..

Тавия резко умолкла, когда по улицам разнесся предупреждающий визг свистков.

К ним направлялись миростражники.

– Скехт! – выругалась Тавия.

Если они с Саксони попадутся на горячем, Уэсли придется вызволять подруг. А учитывая, что дуайенна Шульце пристально наблюдает за ними всеми, король преступного мира будет очень недоволен.

Тавия взглянула на Саксони. Парализующая магия выветрится только через час, а нести Саксони Тавии было не под силу.

Свистки стали громче.

Тавия сглотнула и снова посмотрела на отметину на шее Саксони.

А потом рванула прочь, бросив подругу и на ходу роняя проклятия и капли крови.