Книга: Блокада. Книга 2
Назад: 18
Дальше: Часть вторая

19

Да, Ленинград выдержал натиск фашистских полчищ. Снова штурмовать Пулковскую высоту фельдмаршал фон Лееб не без оснований считал бессмысленным. Все попытки противника прорваться к городу по берегу Финского залива тоже провалились. По-прежнему передний край проходил у больницы Фореля, но дальше врагу не удалось продвинуться ни на шаг.

На побережье фон Лееб попытался взять реванш: не сумев прорваться к Кировскому заводу, фашисты ударили на Ораниенбаум. Трое суток не умолкало сражение на Бабигонских высотах. Два полка и танки бросил враг на рубеж, который в те дни обороняла всего одна стрелковая рота и отряд морской пехоты. Но каждый метр земли враг оплачивал здесь сотнями жизней своих солдат.

На рассвете 22 сентября после ожесточенной артподготовки враг предпринял наступление на Новый Петергоф. На подступах к Розовому павильону его встретил огнем ополченский пулеметно-артиллерийский батальон. До поздней ночи гремел бой. Артиллеристы выкатили орудия на открытые позиции и прямой наводкой расстреливали противника. Они защищали павильон до последней возможности, а потом, подорвав орудия, отошли на правый фланг укрепленного района.

На следующий день наши части начали ожесточенную контратаку, отбили у врага платформу «Фонтаны» и снова вышли к Розовому павильону. Попытка немцев прорваться к Ораниенбауму и уничтожить Кронштадт была сорвана.

В этих боях кадровые бойцы и ополченцы сражались бок о бок с моряками Балтийского флота и рабочими-судостроителями.

По-прежнему на шее Ленинграда была затянута удавная петля блокады. Но рвануть веревку столь сильно, чтобы задушить город, фон Лееб не мог. Всю свою злобу, всю горечь неосуществившихся надежд вложил он теперь в бомбардировки и обстрел города.

Стремясь отрезать Кронштадт от Ленинграда и уничтожить корабли, вражеская артиллерия обстреливала Морской канал и рейд. Уже были выведены из строя линкор «Марат», миноносец «Грозящий»…

Непрерывный грохот сотрясал стены ленинградских домов: рвались на улицах немецкие снаряды, не умолкала и наша артиллерия, в воздухе в смертельной карусели кружились немецкие и советские самолеты.

В городе ежедневно регистрировалось до двухсот пожаров, сотни раненых жителей поступали в больницы.

Но по-прежнему в три смены работали заводы, и рабочие отходили от станков, лишь когда бомбы или снаряды рвались в непосредственной близости.

Лозунг «Все для фронта, все для победы!», которым жила теперь вся страна, приобрел особое значение для города, на пороге которого стоял истекающий кровью, но все еще яростный враг…

В полночь пятого октября начальник отдела связи фронта генерал Ковалев известил Жукова, что в два часа с ним будет говорить Ставка. Зная распорядок работы Верховного, Жуков не сомневался, что разговор предстоит с ним самим.

Жуков подошел к картам, разложенным на длинном столе, и склонился над ними. Готовясь к докладу, он хотел подвести итоги на сегодня, суммировать для себя события, происшедшие на фронте за этот неполный месяц – с тех пор, как он прибыл сюда.

«Итак, – размышлял Жуков, – фронт под Ленинградом стабилизировался. 55-я армия прочно удерживает позиции по линии Пулково – Большое Кузьмино – Путролово – Новая. Все попытки врага прорвать нашу оборону в районе Колпина провалились.

42-я армия закрепилась на рубеже Лигово – Нижнее Койрово – Пулково. На участке Петергоф – Стрельна противнику удалось выйти к Финскому заливу, пользуясь тем, что части 8-й армии оказались отрезанными от основных сил Ленинградского фронта.

Предпринятая нами в конце сентября первая попытка разорвать кольцо «изнутри» успехом не увенчалась. Войскам, брошенным через Неву северо-западнее станции Мга, удалось захватить по ту сторону реки лишь небольшой плацдарм. Безрезультатно закончилась и высадка десанта балтийских моряков в Петергофе, предпринятая, чтобы рассечь вражеский «петергофский клин» и помочь частям 8-й армии, находящимся в районе Ораниенбаума, соединиться с правофланговой дивизией 42-й армии. Десант погиб в неравном бою.

Балтийский флот прочно удерживает все важнейшие опорные пункты в заливе. О героической обороне полуострова Ханко и острова Койвисто, Тиурин-сари и Пий-сари Верховный, конечно, знает из докладов наркома Военно-морского флота. Впрочем, он вообще прекрасно осведомлен о положении под Ленинградом.

Вопрос, который Сталин, несомненно, задаст, очевидно, будет таким: надолго ли, по мнению Военного совета, стабилизировался здесь фронт?

Что ж, если немцы и в самом деле отказались от намерения взять город штурмом и возлагают теперь основные надежды на блокаду, то они будут стремиться упрочить осадное кольцо, закрыть единственный путь, соединяющий Ленинград с Большой землей, – по Ладожскому озеру и далее от его восточного берега в глубь страны по железной дороге. В этом случае фашисты, наверное, предпримут очередное наступление с рубежа реки Волхов, в северо-восточном направлении.

Но полностью исключить возможность новых попыток прорвать линию обороны Ленинграда тоже нельзя. И об этом надо сказать Сталину…»

В своих прогнозах на будущее Жуков был осторожен. Он учитывал тот непреложный факт, что более двадцати немецких дивизий, несколько бригад и финская армия по-прежнему стоят под Ленинградом и расстояние, отделяющее их от города, измеряется считаными километрами.

Он не знал и не мог знать о том, что фельдмаршал фон Лееб уже послал в ставку фюрера телеграмму, в которой вынужден был признать, что оставшимися в его распоряжении силами продолжать дальнейшее наступление на Петербург он не в состоянии.

Жуков также не знал и не мог знать, что в те дни даже сам Гитлер внутренне смирился с бесславным поражением под Ленинградом и, утешая себя мыслью, что задушит город голодом, разрушит его огнем артиллерии и ударами с воздуха, уже дал Генштабу указание немедленно начать осуществление новой операции под кодовым названием «Тайфун». Армейская группировка фон Бока, усиленная соединениями, переброшенными с севера от фон Лееба и с юга от Рундштедта, должна была перейти в решительное наступление на Москву.

Всего на шесть-восемь недель планировал Гитлер свою восточную кампанию, знаменитый «блицкриг». Прошло пятнадцать недель с того раннего утра, когда его войска вторглись на территорию Советской страны. Но не только главная цель войны – сокрушить Советское государство – не была достигнута, по-прежнему оставались неприступными Ленинград и Москва. И вот теперь поход на советскую столицу стал решающей ставкой Гитлера…

Без десяти два Жуков спустился из своего кабинета на втором этаже в подвальное помещение, где размещался переговорный пункт, и направился к аппарату, непосредственно связывающему Смольный со Ставкой Верховного главнокомандующего.

Больше трех недель прошло с того момента, как Жуков по этому же аппарату доложил Сталину о вступлении в должность командующего фронтом.

Сегодня Жуков с полной ответственностью мог утверждать, что неоднократные попытки врага взять Ленинград штурмом провалились, что противник понес огромные потери и захватить город сейчас не в силах.

Стараясь ничем не проявить своего волнения, Жуков кивком головы ответил на приветствие вытянувшегося при его появлении телеграфиста, положил на край столика блокнот, взглянул на ручные часы и приказал:

– Передавайте. У аппарата Жуков.

Пальцы телеграфиста пробежали по клавишам.

Ответ на узкой бумажной ленте последовал тут же:

– С вами будет говорить товарищ Сталин. Ждите.

Прошло несколько томительных минут. Аппарат на мгновение ожил и снова умолк. Жуков подхватил ленту, поднес к глазам. На ней было отпечатано всего одно слово:

– Здравствуйте.

– Здравия желаю! – продиктовал в ответ Жуков и раскрыл свой блокнот.

Снова поползла лента.

Было необычно читать на ней не сухие, строго официальные слова приказа, а почти разговорную речь. Казалось, что Сталин не диктует, а ведет беседу.

– У меня к вам один вопрос, – отбивал аппарат, – не можете ли сесть в самолет и прилететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта, в района Юхнова, Ставка хотела бы с вами посоветоваться о необходимых мерах. За себя оставьте кого-либо, может быть Хозина.

Лента остановилась.

Всего, чего угодно, мог ожидать Жуков, только не вызова в Москву. Прошли мгновения, прежде чем он осознал, что доклада от него не требуется и что Сталин пригласил его к аппарату по совершенно иной причине.

Жуков захлопнул блокнот, отодвинул его в сторону и поспешно продиктовал:

– Прошу разрешения вылететь рано утром шестого октября.

– Хорошо. Завтра ждем вас в Москве, – ответил Сталин.

Аппарат замер. Разговор был окончен.

Назад: 18
Дальше: Часть вторая