94
Было уже далеко за полночь, опустела бутылка водки, которую достал неведомо откуда Воскобойников. В голове шумело. То ли от выпитого, то ли от рассказанного, не поймешь.
Иван молчал. Воскобойников курил, короткими, скупыми затяжками дымил в окошко. Откуда-то из темноты доносилась музыка. Шумел ветер в листве тополей. И, слушая этот шелест, Лопухин снова ощущал себя там, в лесу… Вокруг война…
Чтобы избавиться от наваждения, Иван потряс головой.
– Даже и не знаю, что вам сказать, – произнес Воскобойников. – У меня все было иначе…
– Понимаю. Просто генерал сказал тогда…
– Он и сам не знал, – Воскобойников махнул рукой. – Знаете, я вам завидую.
– Почему же?
– Вы смелый человек. Таскаетесь с этой штуковиной… и ничего не боитесь.
– Да я уж набоялся. На войне-то…
– Это понятно, – Станислав Федорович хмыкнул. – Скажите, а этот ваш немец…
– Лилленштайн?
– Да. Что с ним стало?
– Умер, – Лопухин пожал плечами. – В церкви умер.
– Так что же, по-вашему, получается?..
– Понятия не имею. Я вообще плохо помню тот момент. На самом деле бойцы тащили и его, и меня. Ходить я не мог. А что там уж вышло после того, как мы линию фронта перешли, я точно не знаю. Допросы помню. Отчеты, бумажки… Врал, конечно. Если бы я тогда всю правду рассказал, так точно или в сумасшедший дом упекли бы, или еще того хуже.
Воскобойников опять хмыкнул.
– А этот ваш Лилленштайн, он не говорил… вы не слышали от него фамилию Айнцигер?
– Айнцигер? – Иван задумался. – Нет. Точно нет. А что?
Воскобойников не ответил. Только затянулся поглубже и покосился на медальон, лежавший все это время на столе.
– Вы спрячьте его лучше.
– Почему?
Воскобойников очень странно посмотрел на Лопухина и сказал равнодушно:
– Спрячьте. А то у меня снова может возникнуть желание убить вас.
Иван поежился, но медальон убрал.
– И знаете что, – продолжал Воскобойников, – вы бы лучше отвезли его туда, откуда взяли. Вы ведь ничего не чувствуете?
– Не совсем. – Иван отвел глаза.
Повисла неловкая пауза.
– Тогда выбросить не получится, – вздохнул Воскобойников. – А так было бы лучше. И вам и… и всем. Только не вздумайте его светить вот так, как со мной. Дурно кончится!
– Понимаю. Вы ведь финскую прошли?
– Прошел. И что? – В голосе Станислава Федоровича Ивану послышалась агрессия.
– Ничего, просто мне показалось…
– Зря показалось!
– Извините.
Они снова замолчали.
– Это вы меня извините, – неожиданно вздохнул Воскобойников. – Не люблю вспоминать. Когда-то давно, как раз в финскую, со мной произошла аналогичная история.
– Вы тоже нашли такую штуку? – удивился Иван.
– Нашел, – просто ответил Станислав Федорович.
– Тогда я понимаю, почему меня Болдин к вам направил. И что же? Где она?
– Выбросил. Болдину об этом вряд ли что-то известно. Разве только… один покойник наболтал.
– Покойник?
– Да, – Станислав Федорович впервые за вечер ухмыльнулся. – Один очень высокопоставленный покойник. Редкая была сволочь. С его подачи мы в Карелию и отправились…
Лопухин потер лоб. От водки начинала болеть голова.
– Там много всякой чертовщины было.
– И… – За окном протяжно и тоскливо заскрипело. Лопухин вздрогнул, липкая волна страха прокатилась вдоль хребта. Но через мгновение он понял – дверь.
– Вы хотели спросить про мертвых? – неожиданно прямолинейно спросил Воскобойников.
– Да. Я не понимаю… Не могу даже представить… Каким образом?.. Что за природный механизм?..
– А никто не понимает. Может быть, те люди, которым в конечном итоге достался труп вашего немца, и могли бы что-либо рассказать. Но я думаю, что их больше нет. По крайней мере, многих, кого я знал, сейчас уже нет в живых. Странно, что я еще живой… Странно. – Он достал вторую сигарету. Закурил. – Хотите версию?
– Да.
– Эта штука как минный тральщик.
– Не понимаю…
– Минный тральщик. Тащит за собой трал, на одной скорости, на другой. Так-эдак… И собирает мины, взрывает их.
– Я знаю, что представляет собой процесс разминирования акватории, – отмахнулся Иван. – Я в Севастополе был, статью писал. Только не пойму, как это связано с этим… ну…
– Это просто версия. – Воскобойников покрутил в воздухе сигаретой. – Эта ваша штука находит всякие ненормальности и как-то притягивает их к себе, активирует, если хотите. Прошли вы по болоту, а там – бац! – проклятое место. Может, если бы вы без медальона шли, так и протопали бы. Не заметили. Или, например, не протопали, а утопли к чертовой матери. Но по естественным причинам. Безо всякой мистики. Минный тральщик, понимаете?
– То есть если бы не этот предмет, все было бы хорошо?
– Я не сказал «хорошо». Я сказал – по-другому. Может, вас убили бы в самом начале войны. Где-то там, по дороге на Слоним. Авианалет! Бац! – Воскобойников развел руки в стороны, изображая самолет, и очень натурально загудел пикирующим истребителем. – И крышка. Или там змея укусила.
– Или сосной придавило, – пробормотал Лопухин.
– Ну, или так. Хотя это вряд ли. Скорее вы на гадюку наступите, чем на вас дерево упадет…
– Да уж… – Иван опять вздрогнул, тоскливый, заунывный скрип донесся снова. – Так вы, значит, думаете, что все это… от медальона?
– Нет, – Воскобойников покачал головой. – Поймите, есть вещи, которые просто есть. Есть и все. Вне зависимости от того, знаете вы о них или нет, попадаете вы под их влияние или нет. Они просто есть.
– Как мины? – догадался Иван.
– Да. Как мины в акватории. Но только ребята с минного тральщика знают, как их найти. И знают, как они выглядят. Для всех остальных это просто статистика. Понимаете? Корабль такой-то не вернулся из плавания. Пропал. Для одних статистика. Для других мгновенный взрыв, холодная вода и ужас смерти, о котором они уже никому не расскажут. Но только матросы на минном тральщике знают истинную причину… Вот так. – Он затянулся. Выпустил в окно облако дыма. – Но это только версия. Понимаете, к чему я веду?
– Нет, – честно ответил Иван. – Не понимаю.
– Это версия. Я стою на берегу и вижу корабль. Я не знаю, что это за посудина, минный тральщик, баркас, крейсер или баржа. Я вижу черточку на горизонте. А что там такое на самом деле, знаете только вы!
Лопухин развел руками.
– Я не знаю.
– Знаете, – Воскобойников улыбнулся. – Просто у вас нет таких слов… Вы их не найдете тут, не найдете. Поэтому…
И снова заскрипело что-то во дворе. Тоскливо и протяжно. Но не так как в прошлый раз.
Воскобойников отскочил от окна, бросил недокуренную сигарету. Стремительно захлопнул створки и задвинул шторы.
– Погасите свет!
– Что? – не понял Лопухин.
– Погасите свет!!! – рявкнул Воскобойников.
Иван ткнул пальцами в выключатель. Навалилась темнота. На всякий случай он засунул руку в карман и сжал медальон. Мало ли…
Из окна в комнату проникало достаточно света, чтобы можно было разглядеть Воскобойникова, прижавшегося к стене и через щелку в шторах выглядывающего на улицу. В его руке снова появился знакомый большой пистолет.
– Что случилось? – прошептал Иван. Его сердце бешено колотилось. И снова, как когда-то в Белорусии, он почувствовал… Он почувствовал.
Повеяло холодом. Звуки сделались глуше. Тяжело бухала в ушах кровь. Все тише, все медленней…
– Кто там? – спросил Лопухин. – Кто это? Кто?
Воскобойников не отвечал.
Так продолжалось долго. Долго… Время тянулось, потрескивало рвущейся паутиной.
«Господи, – думал Лопухин. – Что я делаю тут? Зачем я опять вернулся туда, на войну? Ведь у этого сумасшедшего своя война… Один только бог знает, сколько она уже длится… С Карелии он ее притащил за собой! Но что я здесь делаю? Уходить надо…»
Но кончилось все внезапно. Будто где-то щелкнул невидимый выключатель. Раз!
Воскобойников обмяк. Спрятал оружие, раздернул шторы и щелкнул выключателем. Иван зажмурился, таким ярким показался свет.
– Мой вам совет… – устало произнес Станислав Федорович. – Отвезите эту штуку к чертовой матери. Туда, откуда взяли. Иначе не будет вам покоя, как мне. Иначе не будет…
– Вы… – Губы едва слушались Ивана. – Вы не выбросили тот предмет, да? Он с вами?
Воскобойников посмотрел на Лопухина. Тяжело посмотрел. Исподлобья. И Иван понял, этому человеку ничего не стоит просто взять и убить его… Просто взять и убить!
– Уходите, – сказал Станислав Федорович и отвернулся к окну. – Уходите.
Иван поднял портфель и пятясь вышел.
На следующий день он отправился на вокзал и взял билет в один конец.
