Глава 6,
в которой Меган доказывает второй закон сэра Исаака Ньютона
Когда мама добавила «Собачье шоу» к «Студентке колледжа» и «Спортсменке первого дивизиона», мои и без того напряженные дни превратились в непрерывные тренировки, занятия, покупки, репетиции, уроки танцев, снова покупки, домашнюю работу, игры и – о, да, куда же без этого! – покупки.
Понедельник, среда и пятница начинались в пять часов утра с завтрака – чашки овсяной каши с черникой, арахисовым маслом и медом. Затем я ехала на велосипеде в тренажерный зал, где поднимала тяжести и прыгала до тех пор, пока совсем не выбивалась из сил, а от усталости не начинала кружиться голова. После душа я пила два шоколадных протеиновых молочных коктейля, призванных заменить второй завтрак по дороге на пары, которые начинались в восемь часов. По вторникам и четвергам тренировок не было, и я могла позволить себе роскошь спать аж до семи утра.
Из-за футбольного расписания я брала только утренние уроки, и хотя в этом семестре мне для получения стипендии потребовалось взять лишних двенадцать часов занятий, моим единственным дельным курсом была история Древнего Рима. А еще я прошла курс факультативных занятий по искусству майя, театральным постановкам и личным финансам. После уроков я поглощала пару тысяч калорий в столовой для спортсменов, а затем тренировалась пять дней в неделю с 14:30 до 16:00.
После раннего ужина – никогда не забывай поесть! – начиналась вторая половина моего дня. Вечера в понедельник и среду были зарезервированы для домашней работы, а во вторник и четверг в течение месяца мы с Джулией вальсировали по блестящему паркету танцевальной школы «Студия-22». На занятиях «Введение в бальные танцы» нас было восемь человек – две пары средних лет, которые хотели разжечь искру в своих отношениях, и жених и невеста, переживавшие по поводу предстоящей свадьбы.
У наших инструкторов Эрнесто и Глории было четыре недели, чтобы научить нас не путаться в собственных ногах. Женщины надевали платья в пол и каблуки, а мужчины – узкие брюки со стрелками и туфли на кожаной подошве. Когда я впервые ступила на вощеный пол в своих изящных туфельках, то сразу же пришла к выводу, что ходить в них по паркету – настоящий подвиг, а танцевать так и вовсе опасно. Первые две недели я цеплялась за Эрнесто и всякий раз приходила в ужас от мысли, что он меня отпустит и я, словно выбитая из системы своей звезды планета, улечу в соседнюю галактику или, что еще хуже, вывалюсь через открытое окно, перемахну через ограждение и рухну на парковку внизу.
Джулия, ветеран бальных танцев, использовала этот месяц как возможность настроиться на нужный лад.
Вечерами, когда мы оказывались дома вдвоем, она дополнительно учила меня танцевать в нашей гостиной, медленно считая шаги. С ее помощью и огромной поддержкой где-то на третьей неделе занятий во мне что-то щелкнуло. Я бы, конечно, и сейчас не выиграла «Танцы со звездами», но теперь по крайней мере могла двигаться по кругу, не врезаясь в мебель. Что ж, похоже бальные танцы я все же освою.
По выходным мы без устали делали покупки. Мы с Джулией встретились с мамой и ее кредитной платиновой картой в первую субботу месяца без четверти десять, еще до открытия торгового центра. Стоянка была пуста, и мы припарковали свой верный «форестер» рядом с роскошным «лексусом» мамы.
– Я наняла стилиста, у нее отличные рекомендации, – заявила мама, когда мы стояли возле торгового центра.
Я съежилась. Интересно, рекомендации от кого? А потом вспомнила свою библию дебютантки. Она без дела валялась где-то в моей комнате, вероятно под кроватью, в то время как Джулия покорно изучала ее при помощи мамы. Без сомнения, наш стилист значился там среди рекомендованных исполнителей. Мама казалась взволнованной и растерянной, совсем как молодая мать в продуктовом магазине, пытающаяся одновременно толкать тележку, читать список продуктов, искать сыр и присматривать за двумя непоседливыми малышами. Она снова беспокойно посмотрела на часы:
– Она сказала, что будет здесь в десять.
– Без пяти, – сказала я, но в мире мамы на пять минут раньше было уже поздно.
– Она берет целое состояние, – тяжело вздохнула мама.
Теперь я оглядывала стоянку в поисках суровой, сильно накрашенной женщины за пятьдесят, этакого иссохшего стервятника в черном кашемировом платье, модельных туфельках и маленьких очках на цепочке. Ее брови должны были быть давным-давно выщипаны в ниточку, глаза обильно подведены черным, а вечно поджатые губы – такими же морщинистыми, как мятая алюминиевая фольга. Чуть позже, оказавшись в святая святых любого торгового центра – женских примерочных, – она окинула бы нас холодным, расчетливым взглядом, как будто мы были свитерами на стойке распродажи, а мы с Джулией шутили бы за ее спиной, что в свободное от работы время она подрабатывает госпожой и порет мужчин, называя их «гадкими, непослушными мальчишками». Звать ее должны Дорис.
И вот какой-то пыльный коричневый «ванагон» примерно 2005 года выпуска, с номерами штата Миннесота и выцветшей наклейкой группы «Widespread Panic» на бампере, втиснулся на парковку. Он остановился с рывком, и из него почти сразу же выбралась очень загорелая женщина, похожая на цыпленка. Ей было от тридцати до сорока. На голове красовались похожие на гигантское гнездо дреды, на носу – очки в тяжелой роговой оправе. Одета она была в рубашку без рукавов расцветки ирландского флага, бесформенные джинсы и самые громоздкие зеленые туфли, которые я когда-либо видела. Она перебросила через плечо нейлоновый желтый рюкзак и резко захлопнула дверцу, однако та не закрылась, поэтому женщина захлопнула ее сильнее, затем заперла машину ключом, который сунула в карман свой странной рубашки. «И что она здесь забыла?» – подумала я. Но тут «прекрасная» незнакомка оглянулась, увидела нас и решительно зашагала к нашей машине. Мама напряглась, когда она подошла ближе.
– Миссис Макнайт? – спросила та.
Ее голос был очень низким, хриплым, и она говорила с сильным французским акцентом. «Да, похоже, она дымит как паровоз, – подумала я. – А может, и травку покуривает на газоне во время летних фестивалей. Здорово!»
– Да? – недовольно ответила мама.
– Я Марго Джаффе. – Она протянула руку, и мы все увидели, что у нее волосатые подмышки.
Мама разрывалась между тем, чтобы протянуть стилисту дрожащую руку или убежать с криком куда глаза глядят.
– О, – выдохнула она, пытаясь не смотреть на небритые подмышки стилиста, и мы с Джулией обменялись насмешливыми взглядами.
– Вы, должно быть, Джулия, – переключилась Марго Джаффе на сестру, очень необычно произнеся ее имя.
– Мне очень приятно с вами познакомиться, – лучезарно улыбнулась Джулия.
Когда они пожимали друг другу руки, мы обе наслаждались очевидным дискомфортом мамы. Она понятия не имела, как реагировать на именитого стилиста, который даже не удосужился перед встречей с клиентами побрить подмышки и вырядился в дешевую одежду из супермаркета.
– А я Меган, тоже рада с вами познакомиться! – сказала я и искренне улыбнулась: человек, который заставил маму чувствовать себя не в своей тарелке, не мог не вызвать у меня симпатии.
– Меган, очаровательно. – Она произнесла мое имя через «и», забавно растягивая слово – Миииган, а затем как ни в чем не бывало посмотрела на маму: – Замечательно. – Мы не пошевелились. – Идем?
– Да, конечно, – отмерла мама и поплелась вслед за Марго.
Первым делом мы отправились в отдел косметики, который еще и открыть-то толком не успели. Продавщицы тут выглядели неестественно бледными, как будто давно уже не бывали на солнце. У второго прилавка стояла высокая чернокожая женщина с широкими плечами. Возможно, раньше она вообще была мужчиной. Завидев Марго, она радостно улыбнулась.
– Марго! Как дела? – спросила она на французском, помахав рукой так, будто участвовала в параде.
– Хорошо, дорогая. А твои?
– Пойдет, – пожала могучими плечами женщина. – Увидимся.
– Увидимся, – ответила Марго все еще на французском.
Странным образом знание французского добавило Марго очков в глазах мамы, и ее испуганно-презрительное выражение несколько смягчилось. А мы между тем пробирались мимо стеллажей с сумочками к отделу модной одежды.
– Так это вы помогли внучке Клэр Мансон, Маккензи, с ее дебютом в прошлом году? – попыталась завязать светскую беседу мама.
– Oui. Да, – ответила Марго. – Она настоящая куколка, да?
– Да, ее фотографии были просто фантастическими, – ответила мама.
Марго снова получила несколько лишних очков, хотя мама, судя по всему, еще несколько сомневалась в ее способностях.
– Нам не понадобятся белые платья для финального бала, – продолжала болтать мама. – Мы с сестрой повезем дебютанток в Нью-Йорк и купим наряды там.
Мы с Джулией неверяще переглянулись: нам что, предстоит шопинг в Нью-Йорке? Вот это повезло!
– Но девочкам понадобятся коктейльные платья и платья для других мероприятий. Многие приемы будут тематическими, поэтому нам следует заблаговременно со всем ознакомиться. Необходимо заранее спланировать, что и когда девочки станут надевать. И кроме того, им понадобятся обувь, сумочки и…
– Миссис Макнайт, – перебила маму Марго и резко остановилась в проходе:
Мама повернулась к ней.
– Можно просто Люси.
Марго наклонила голову и посмотрела на маму поверх очков:
– Люси. Давайте для начала определим размеры ваших дочерей. Мы должны избавиться от стереотипов и увидеть их естественную красоту и только после этого работать над их личным стилем. Позже мы обсудим, что они наденут на конкретные мероприятия. Ладненько? – Марго терпеливо ждала, пока мама переварит все сказанное.
– Ладненько, – ответила мама наконец и впервые с момента встречи искренне улыбнулась.
И вот мы с Джулией уже стоим в раздевалке в нижнем белье. Конечно, на Джулии был шелковый комплект зеленого цвета, в то время как я щеголяла в привычных хлопковых чертовски удобных трусах и сером спортивном бюстгальтере. Мы были похожи, но никогда не были точными копиями друг друга, а годы сделали наши различия еще ярче. Джулия была стройной, женственной, с нежными изгибами. Я же была сильной и жилистой.
Марго достала из рюкзака оранжевую рулетку и коробку с булавками и принялась за работу. Сначала она измерила Джулию с точностью до шестнадцатой дюйма.
– Идеальный четвертый размер! – воскликнула Марго, ни к кому особо не обращаясь, а затем взяла розовую ручку и начала делать заметки в коричневом молескине. – Пять футов семь дюймов, грудь тридцать четыре, талия двадцать семь, бедра тридцать пять. – Затем она отошла назад и окинула сестру взглядом с расстояния десяти футов. Мама встала рядом, и Марго быстро заговорила, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнице:
– Alors, итак, она блондинка, у нее замечательный цвет лица, глаза теплого оттенка, зеленые с желтыми крапинками, длинная шея, стройные ноги… Мы можем сделать с ней практически все что угодно, но я думаю, сначала мы должны придерживаться классики. Конечно, она будет выглядеть фантастически, но одежда должна рассказывать о ней, о том, кто она есть на самом деле, а не только о том, какой ее хотят видеть. – Она повернулась к маме.
– Oui, да, – поспешно согласилась мама, и Марго улыбнулась, после чего принялась измерять меня.
– Пять футов, шесть и три четверти, – решительно заявила она. Я постаралась протестовать, но Марго была непреклонна. – И все же шесть и три четверти! Тридцать четыре А. – Это она измерила мою грудь.
– Б! – в отчаянии воскликнула я, не понимая: неужели она не видит?
Но Марго была беспощадна и записала 34A в своей записной книжке.
– Талия двадцать восемь, бедра тридцать шесть, волосы коричневые…
Я начала потеть, ясно осознавая, что у меня не идеальный четвертый размер, а мы ведь даже еще не добрались до действительно серьезных проблем, таких как деревенский загар, шрамы и мускулистые ноги.
Марго отошла в дальний конец примерочной и окинула меня внимательным взглядом, а мама заволновалась, совсем как парень, который сделал большую ставку на очевидно плохую лошадь и теперь был вынужден наблюдать, как эта проклятая скотина проигрывает скачки.
– Ей нужен бюстгальтер пуш-ап. И вставки для платьев, – нервно заявила мама.
– Я их не ношу! – отрезала я.
– И выровнять загар спреем…
– Нет! – Я начала заводиться.
– Волосы подстрижем и покрасим… – Мама даже не обратила внимания на мои возражения.
– Ну а с волосами-то моими что не так? – в отчаянии спросила я, но ответа не получила.
– Мы можем покрасить брови, а может быть, накрасим еще губы и…
– Не собираюсь я этого делать! – завопила я что есть сил.
– Вот она всегда так, – напоказ вздохнула мама, обращаясь за поддержкой к Марго. – Она будет сопротивляться до последнего, и у нее всегда на все свое мнение.
– Я говорю только то, что кажется мне справедливым, – сказала я. – Я буду носить все эти вещи, так что, я думаю, мое-то мнение и должно учитываться в первую очередь. Это, знаешь ли, чертовски разумно.
– Видите, – лукаво улыбнулась мама Марго, которая все это время пристально следила за нашей перепалкой.
– Люси, я думаю, что в этом торговом центре есть «Старбакс», – сказала она наконец. – Не могли бы вы пойти и принести мне маленький кофе?
– Хорошо, хорошо, – замахала руками мама. – Просто кофе?
– Маккиато со сливками и пенкой.
Мама пошла за кофе, и когда она скрылась из виду, Марго подошла ко мне, взяла за руку и отвела к банкетке в гардеробной, подальше от Джулии, которая сделала вид, что увлечена развешанными на рейле платьями.
– Меган, пожалуйста, послушай меня сейчас очень внимательно, – серьезно сказала Марго и заглянула мне в глаза. – Твоя мать наняла меня и щедро заплатила, чтобы я сделала из тебя идеальную красавицу. Я сделаю то, что она хочет. Но даже самое красивое платье в мире будет выглядеть ужасно, если тебе в нем будет некомфортно. И все же тебя ждет много вечеринок, и ты должна надеть хоть что-нибудь, верно?
– Верно, – вздохнула я.
– Поэтому, пожалуйста, доверься мне. Я клянусь, мы обязательно найдем золотую середину, когда и твоя мать, и ты будете счастливы.
– Обещаете? – спросила я, и в душе моей затеплилась надежда на благоприятный исход. Если мне все равно придется отдать себя в чьи-то руки, то пусть лучше это будет сумасшедшая француженка, чем моя придирчивая мать.
– Я клянусь, – сказала Марго, и выглядела при этом так, будто и правда приносила торжественную клятву. – Ты полна внутреннего огня, и мы найдем способ показать его.
– Договорились, – слабо улыбнулась я, и Марго искренне рассмеялась.
– Теперь расскажи мне, что ты ненавидишь, какие вещи не наденешь никогда?
– Ничего розового, – решительно заявила я. – И никаких бантиков.
Марго протянула руку, и я крепко ее пожала.
Оказалось, что у Марго и правда был отличный вкус, она притащила мне в следующем месяце целый ворох вещей, которые я сама бы никогда не выбрала, да еще и в цветах, которых я всегда избегала. Но, когда я их примеряла, неизменно оказывалось, что они выглядят намного лучше, чем я могла бы подумать. Я немного расслабилась и уже без страха и внутреннего отвращения отправлялась каждые выходные на штурм торговых центров. Там мы с бешеной скоростью делали покупки, общая стоимость которых вскоре приблизились по цене к ВВП скромной европейской страны. И хотя я по-прежнему считала шопинг одним из самых утомительных и никчемных занятий на свете, я была благодарна Марго за то, что та регулярно занимает разговорами маму и отвлекает ее от попыток сделать из меня настоящую леди.
– Тебе понравился лавандовый цвет для симфонического завтрака? – спросила мама через несколько недель, когда я в очередной раз в изнеможении упала на стул.
Марго, Джулия и продавщица в сороковой раз за день отправились в примерочную.
– Мама, серьезно, я уже согласна носить всю оставшуюся жизнь все, что ты захочешь, только, пожалуйста, останови это безумие.
Все пространство вокруг меня было завалено обувными коробками, а платья горой висели на нескольких больших металлических стойках.
– Но ты же должна хоть что-то думать обо всех этих вещах! – воскликнула мама.
– Хочешь моего мнения? Вот оно. Я думаю, что вы с папой тратите слишком много денег на ерунду.
– Вам, девочки, не нужно беспокоиться об этом. Твоя бабушка Роуз Элис оставила мне небольшое наследство специально для вашего дебюта.
– Я не думаю, что небольшого наследства нам будет достаточно, – пробормотала я.
Зная свою бабушку, я готова была поклясться, что она, увидев сейчас нас в примерочной, всем встречным рассказывала бы о том, как ее внучки обкрадывают ее ради платьев, шляпок и модельных туфелек на высоких каблуках.
В этот момент появилась Марго с целой кучей коктейльных платьев, при виде которых мне стало дурно. Продавщица шла за ней с пирамидой обувных коробок. Она напомнила мне лакея, который помогал своему хозяину принарядится перед встречей с королем.
– Люси, ты просто обязана посмотреть на этого Версаче! – крикнула Марго через весь зал.
Каким-то образом она нашла свободное место на стойке для еще нескольких платьев и теперь с увлечением в них рылась.
Мама вскочила.
Я забилась в кресло поглубже.
– Пожалуйста, Меган, ты не могла бы пропустить эту игру? – умоляла меня мама позже вечером. Это была ночь перед вечеринкой Эбби.
– Мама, вечеринка не начнется раньше семи. У меня будет целых три часа, а это почти вечность для девушки, которая ненавидит долгие сборы.
– Но это начало сезона! – в отчаянии воскликнула мама. – У тебя никогда…
– Не будет второго шанса произвести первое впечатление, я знаю. Поверь мне, все будет хорошо.
На следующий день я открыла свой шкафчик и обнаружила, что мои майки, шорты, носки и защита для голеней аккуратно сложены на верхней полке. Никаких бутс, спортивного бюстгальтера и белья на нижней. Вместо этого кто-то оставил коробку Victoria’s Secret.
Я посмотрела поверх двери своего шкафчика. Кэт, Линдси, Мэрайя, Лашель и еще целая куча других девчонок выжидающе пялились на меня – им было интересно посмотреть на выражение моего лица, когда я открою их подарок. После инцидента с тиарой я стала жертвой бесконечных розыгрышей. И все они знали, что сегодня я играю за две команды: во второй половине дня я из нападающего в игре против «Колорадо-Рэмз» переквалифицировалась в нападающего в игре под названием «Модница на вечеринке Эбби». Я сорвала ленту с блестками, открыла коробку и подняла повыше розовый атласный бюстгальтер пуш-ап.
– Милый, – сказала я, прикладывая его поверх своей футболки, чтобы девчонки полюбовались.
– Мы знали, что у тебя такого нет, – сказала Кэт.
– На самом деле есть. В нескольких цветах.
– Нет, не может быть! – выдохнула подруга.
– Еще как есть. У меня даже есть бюстгальтер с силиконовыми подкладками, похожими на куриные котлеты. И сегодня вечером я собираюсь его надеть. Все верно, дамы, сегодня вечером впервые в жизни я буду, – я сжала свои сиськи и наклонилась, – в декольте!
Это вызвало громкий смех, некоторые девчонки даже задорно засвистели. Это были мои подруги, девушки, с которыми я уже не один год сражалась бок о бок, и рядом с ними я чувствовала себя спокойно. Они никогда не осудят меня и мое простое нижнее белье и всегда без насмешек скажут, есть ли у меня грязь на носу.
– Я могу одолжить их, если хотите, – предложила я Кэт. Наши шкафчики находились рядом.
– Фууууу, пристяжная грудь, которую можно взять в руки… – притворно ужаснулась Кэт. – Нет уж, спасибо.
– Просто сполосни их!
– Ладно-ладно, давай просто перестанем говорить об этом, – подняла подруга руки так, будто бы сдавалась в плен.
Я улыбнулась и поняла, что прямо сейчас другие дебютантки уже вовсю занимаются подготовкой к предстоящему вечеру – делают укладку, массаж, маникюр. Мама предложила мне и Джулии провести день в спа-салоне, но я, естественно, отказалась. Ведь я единственная, кто мог играть в защите, так как запасных в нашей команде нет.
Два часа спустя я наклонилась и поправила щитки. Мы были на восемьдесят восьмой минуте, сыграли вничью 3:3, и я только что заработала угловой удар, когда после долгого пробега по правой стороне защитник заблокировал меня.
Как ни странно, хоть я и бегала без перерыва в течение полутора часов, я не очень-то и устала. Мои ноги были необычайно сильны, а мой разум – чист. Подбегая к краю зоны ворот, я оглянулась и увидела, что Мэрайя делает угловой пас. Время внезапно замерло, а я перестала чувствовать свое тело. Такое случалось со мной и раньше, всякий раз, когда я оказывалась в нескольких секундах от выигрыша.
Отдаваясь ощущениям, я остановилась чуть дальше штрафной площадки, спиной к Мэрайе. И тут почувствовала как кто-то рванул меня сзади за майку – это была моя противница, которая теперь оказалась между мной и мячом. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и последовала за тихим, не слышным никому, кроме меня, самонаводящимся сигналом, который, как я догадывалась, а может, и знала, приведет меня к победе.
Сначала я вырвалась из захвата защитницы и сделала два быстрых шага к полузащите. Я скорее почувствовала, чем увидела ее замешательство: она никак не могла понять, почему я удаляюсь от цели. Затем я развернулась и помчалась снаружи в сторону дальнего участка. Она рванула вместе со мной, пока еще довольная своим положением: она по-прежнему находилась между мной и мячом.
А затем я резко остановилась и развернулась прямо к Мэрайе. Преследовательница попыталась повернуть вместе со мной, но я заставила ее столкнуться с другой девушкой, и теперь я была свободна, мчась параллельно воротам. Мэрайя с силой пнула по мячу, и я услышала звук удара, увидела, как мяч, поднявшись в воздух, пролетел над головой защитницы. Я продолжала бежать, пока он по кривой летел к цели.
Вратарь слева от меня почувствовала опасность и повернулась. Мяч летел слишком высоко для другой защитницы, которая прыгнула, но промахнулась, и я сделала еще один бросок вперед, после чего вратарь ринулась вперед, и в моей голове тревожно зазвенел колокольчик, предупреждая меня об опасности. Я знала, что было слишком поздно, но она решила попытаться блокировать меня.
Я прыгнула так высоко, как только могла, сжалась, накапливая кинетическую энергию, словно скрученная пружина. Мяч летел на меня, и я как будто бы зависла в воздухе, ожидая, когда он достигнет цели. Пока длился прыжок, я повернулась прямо к мячу. Краем глаза я заметила блик на золотой надписи на майке вратаря, увидела, как мяч пролетел мимо ее вытянутой вверх руки и попал в белую сетку, словно муха в паучью сеть. А потом я в ужасе поняла, что кулак вратаря летит прямо в мое ничем не защищенное лицо.
За долю секунды я вспомнила день, когда мой школьный учитель по физике вывел нас на улицу. Мы все нацепили поверх одежды разрезанные на манер плащей мешки для мусора и водрузили на носы очки, пока он ставил дыню на металлический стол рядом с двумя молотками. Он собирался продемонстрировать второй закон Ньютона: ускорение тела прямо пропорционально равнодействующей всех сил, приложенных к телу, и обратно пропорционально его массе. Сначала он постучал по дыне круглым молотком – ничего не произошло. Затем тем же молотком он ударил сильнее и быстрее – с бо́льшим ускорением, но все еще с малой массой. Затем он взял большой молоток с большей массой и постучал им по дыне. Она оставалась целой. Затем учитель удостоверился, что мы отступили назад и все надели очки, и одним мощным ударом разбил дыню молотком. Мякоть и кожура разлетелись в разные стороны, брызнул сок.
С тех пор я не вспоминала этот урок, но сейчас, глядя на крепкий кулак, летящий прямо мне в лицо, я поняла, что если сила действительно будет равна ускорению массы, то мне будет очень больно.
