Если в человеке нет смирения, то даже его добрые дела не приносят добра ему. И это страшно! С тобой могут здороваться на приходе, потому что ты пожертвовал крупную сумму денег; люди говорят тебе «молодец», потому что ты удачно провел какое-нибудь мероприятие; тебя хвалят за то, что у тебя все хорошо: прекрасная семья, много детей и т. д. Но Бога интересуют мотивы наших добрых дел. Он смотрит на то, почему мы совершаем тот или иной поступок, со смирением ли мы его совершаем. Потому что в противном случае все это не принесет нам пользы. К сожалению.

Здесь важна и обратная сторона. Если у человека есть смирение, даже при всех своих грехах и слабостях он симпатичен Богу. Господь любит его и дает прощение. Имея смирение, мы привлекаем к себе милосердие Божие. Один святой на вопрос, кого бы ему хотелось увидеть больше — добродетельного эгоиста или смиренного грешника, — ответил: «Смиренного грешника». Некоторые люди курят или имеют другие душевные или телесные слабости, у них не получается бороться со своими страстями, но они обладают смирением и оплакивают свои грехи, не гордясь собой. И я верю (да и Церковь говорит то же самое), что Господь любит таких людей. И не потому, что одобряет их грехи, а потому, что Его трогает их покаяние. Вспомним: фарисеи внешне были совершенны, но внутренне горды, и они потеряли все. В этом весь секрет. Ни пост сам по себе не может помочь нам, ни деревянный одр, ни ночные бдения. Только смирение перед Господом: «…я смирился, и Он спас меня» (Пс. 114:5).

Не хочется говорить об этом, но надо принять неоспоримый факт: иногда и мы, церковные люди, — строгие к самим себе, духовные, постящиеся — не смиряемся. Наше сердце не наполняется миром, не становится мягче. Думали ли вы когда-нибудь, что зачастую мы совершаем духовные подвиги из обычного эгоизма? И поэтому не становимся такими, какими хочет видеть нас Бог. Доказательство тому очень простое. Люди, которые находятся рядом с нами — дети, соседи, друзья, — не чувствуют нашего смирения. Наш дух не в состоянии смириться. Мы идем в храм, долго молимся, затем исповедуем грехи, а вернувшись из церкви, начинаем осуждать, обсуждать и комментировать. И ведь как приятно искать и находить чужие ошибки! Но как же служба, как же храм, откуда мы вернулись? Значит, посещение церкви не прибавило нам смирения?

Вместо этого мы ищем грехи у других. Например, я пощусь без растительного масла. И люди, которые в состоянии, могут так поститься, потому что так написано в «Типиконе». Но этого недостаточно. Нужно, чтобы наша душа изливала елей милосердия на тех, кто не постится. А мы судим и осуждаем! Нам нравится узнавать о ссорах, скандалах, мы любим сплетничать об этом. Это что, смирение? Это эгоизм и гордыня. Однажды я слушал интервью с Константиносом Ганотисом (греческий футболист. — Прим. пер.), и в конце беседы кто-то спросил его:

— Можете прокомментировать скандальную историю с таким-то человеком?

А Ганотис задал этому слушателю встречный вопрос, который целиком изменил ход разговора:

— Сколько времени вы молились об этом человеке?

Слушатель не понял и сказал:

— Но я спрашиваю вас о скандале!

— Я понял ваш вопрос. Так вот, сколько слез вы смиренно пролили о том, кого хотите сейчас обсудить? Сколько поклонов положили? Сколько раз прочитали за него Канон ко Пресвятой Богородице?

Слушатель не знал, что ответить. А ведь именно так Церковь учит нас относиться к проступкам других людей — со смирением. Не быть эгоистами по отношению к ближним, какими бы они ни были. Ведь мы несем ответственность только за свои дела. А если судить других, то придет час, когда Бог отвернется от нас и мы впадем точно в такие же грехи.

Смирению хорошо учит то, что мы c вами делаем в настоящий момент: сидим вместе и слушаем друг друга. Святой Иоанн Лествичник говорит, что когда конь скачет один, с громким ржанием, развевающейся гривой, то ему кажется, что он самый лучший и быстрый скакун на свете. Но когда его запускают в стадо и он оказывается среди других лошадей, то начинает понимать, что остальные кони ничуть не хуже его: они так же быстро скачут и так же красивы.

Так и мы. Когда человек один, ему кажется, что он очень хороший. Сидя дома, мы считаем себя настоящими христианами. Но, придя в Церковь, мы смотрим вокруг и отмечаем: кто-то смиренно погружается в молитву, кто-то стремится поговорить со священником, кто-то с благоговением и смирением приступает к Святой Чаше. И тогда понимаем, что есть христиане получше нас.

«Не будем оставлять собрания своего» (Евр. 10:25). Апостол Павел сказал так потому, что совместная молитва учит смирению. Мы видим, как молятся другие, и, смиряясь, исправляемся. А святой Исаак Сирин даже так говорил монахам- затворникам, подвизавшимся в пустыне: «Время от времени нужно выходить из кельи и общаться с другими подвижниками: так можно увидеть, чего ты достиг».

Первый признак того, что человек становится смиренным, — он перестает гордиться своими врожденными талантами и способностями. Следующий этап — когда он не гордится своими достижениями в духовной жизни. И наконец, последний — когда он не гордиться вообще ничем, а только любит Бога. Любя Господа, мы прославляем Его, и тогда в сердце не остается места для похвалы самому себе, своим собственным талантам.

Смиренный человек не порицает, не осуждает других и не стремится занять первое место. Наоборот, он хочет быть позади всех в очереди к Чаше и в храме стоит в сторонке, чтобы на него не смотрели. Ему не нравится быть на виду у всех.

А есть матери, которые никогда не позволяют себе съесть самый вкусный кусочек. Они всегда оставляют его детям. И это тоже смирение. Если любишь, то смиряешься и радуешься, что ешь не ты, а твой ребенок. Вот что такое смирение материнства. И такому смирению нам следует научиться во всех сферах жизни.