Москва, декабрь 2016 года
Уже отсюда ощущается близость Красной площади. На подступах к ней раскинулся целый палаточный городок, опоясанный разноцветными гирляндами с елочными украшениями. В ларьках выставлены предметы русского прикладного искусства. Между палатками беспрестанно снует поток горожан в ярких куртках с капюшонами. Люди с улыбками спешат по длинной пешеходной улице Никольской в сторону алых стен кремлевской крепости. Самые зябкие или легко одетые пытаются согреться в оазисе тепла, входя в помпезные двери ГУМа, внушительного торгового комплекса, расположенного в историческом центре Москвы. Этот лайнер из камня и стекла высится прямо напротив мавзолея Ленина.
Храм буржуазного сверхпотребления всем своим обликом только подчеркивает зловещий вид саркофага из темно-красного гранита для вождя русской революции. Словно в насмешку над дедушкой Лениным, ГУМ сияет тысячью огней новогодних и рождественских празднеств, а его витрины ломятся от вожделенных роскошных западных брендов. Иностранные туристы весело примеряют теплые шапки-ушанки в надежде на то, что те спасут их от ледяных порывов ветра. Потрясенные собственной морозостойкостью, они фотографируются, размахивая мобильниками, прикрепленными на концах хрупких штативов. Скоро Рождество.
Наш рождественский подарок ожидает нас на другом конце туристического квартала.
Вот я и снова на русской земле. После телефонного звонка Ланы на прошлой неделе я решился. «Все ОК, – сообщила она. – Зеленый свет получен, прилетай первым же рейсом Париж – Москва». И вот мы с Ланой в самом центре Москвы, недалеко от Кремля.
В тот момент, когда мы поднимаемся вспять по Никольской улице, мы еще не знаем, что это за подарок.
Кажется, что темень русских зимних дней только усиливает мороз, покусывающий лицо, хотя сейчас только –15 °C, что вполне переносимо для жителя Москвы. Появление вдали голубоватых огней от автомобильных фар говорит о том, что пешеходная часть улицы заканчивается. Перед нами монументальная площадь, какие так любят русские. В центре площади холмик, покрытый снегом. Там, дальше, здание в пастельно-оранжевых тонах в итальянском стиле. Строгость архитектуры, лишенной декоративных излишеств, делает его тут же узнаваемым. Это и есть знаменитая Лубянская площадь с ее печально известным зданием: Лубянка.
Лубянка – значит КГБ. Если история Советского Союза имеет темные пятна, то, несомненно, Лубянка – это ее черное солнце. На протяжении десятилетий по адресу улица Большая Лубянка, дом 2 размещалась секретная служба коммунистического режима, КГБ. Не только его административная часть, где простым шлепаньем печати в конце списка людей тысячами отправляли в сибирские лагеря. На этой самой Лубянке были еще допросные комнаты и тюрьма. Для многих поколений советских людей попасть в это здание означало получить смертный приговор или, в лучшем случае, исчезнуть надолго.
Некоторые высокопоставленные нацисты, попавшие в плен и заключенные в тюрьму после падения Рейха, пережили тут, в этих толстых стенах, худшие пыточные моменты своей жизни. 11 октября 1991 года КГБ прекратил свое существование, а в 1995 году была создана ФСБ, частично взявшая на себя функции своего предшественника.
Штаб-квартира ФСБ по-прежнему находится на улице Большая Лубянка, дом 2. Там у нас и назначена встреча. Встреча, во время которой мы попытаемся получить доступ к секретным отчетам по делу смерти Гитлера, тем, которые пока не рассекречены. В частности, это донесения об обнаружении предполагаемого трупа фюрера. Прошло более семидесяти лет после падения Третьего рейха, а некоторые документы по делу Гитлера еще хранятся под грифом секретности и находятся в ведении секретных служб.
Благодаря нашим собеседникам в ГА РФ, Российском государственном архиве, мы довольно быстро поняли, что один из ключей к тайне Гитлера находится в хранилищах ФСБ. Подобно фрагментам гигантского пазла, разбросанным капризным ребенком, части «папки Н» были распределены по разным российским государственным службам. Было ли это сделано намеренно, чтобы не оставлять в руках одной администрации столь важный секрет? Или так произошло в результате скрытой борьбы различных ведомств за архивные экспонаты и единицы хранения? СССР, а затем и сегодняшняя Россия умели создавать и поддерживать подобное ведомственное соперничество.
Как бы то ни было, разыскание следов этих документов похоже на игру с элементами спортивного ориентирования, правила которой различаются от одного ведомства к другому. Сталину понравились бы подобные методы. В ГА РФ передают якобы часть черепа Гитлера, в Российский государственный военный архив – протоколы допросов свидетелей последних дней фюрера, а в ЦА ФСБ – досье на обнаружение и идентификацию трупа. Такое распределение материалов может показаться хаотичным для того, кто стремится к некоторой упорядоченности в изучении документов. То есть для историков и журналистов. При множестве подстерегающих ловушек и сонма чиновников, которых нужно убедить, любое расследование исчезновения немецкого диктатора быстро становится поистине трудом адским, а главное – расточительным. Требующим денег и времени.
Прошло уже три месяца, как мы сделали запрос в ФСБ. Это было в октябре прошлого года. Три месяца ожидания. Три месяца тишины. Ничего. Потом ответ. «Нет. Даже не думайте об этом. Невозможно». Лана достаточно хорошо знает, что такое русский менталитет, и она не останавливается при первом же отказе. Потому она принялась писать новые электронные письма. Затем отправилась на место. Убеждать – это ее главный талант.
Чтобы увеличить наши шансы, она обращается в пресс-службу Министерства иностранных дел. Там за иностранных журналистов, находящихся в России в командировке, отвечает Александр Орлов. Он и посодействовал мне в получении российской временной пресс-аккредитации, без чего я не мог бы вести расследование. Александр говорит по-французски и знает о наших расследованиях по делу Гитлера. Несомненно, он находится в контакте с ФСБ. Лана убеждена в этом и просит его посодействовать. Ответ приходит не сразу, а потом вдруг телефонный звонок от Александра: «Да. На следующей неделе. В среду».
За день до встречи, едва я прибыл в московскую гостиницу, как Лана объявляет, что никакой среды не будет. Все отменяется. Точнее, не отменяется, а переносится. На когда? Может быть, на четверг. По телефону Лана ведет переговоры, убеждает. «Он специально для этого прилетел из Парижа, – объясняет она Александру. «Когда французский журналист возвращается домой? – спрашивает Александр. – Ах, в пятницу! Во сколько его рейс? В 13:30! Тогда встреча состоится в пятницу в 10 утра. Человека, который вас примет, зовут Дмитрий. Только не опаздывайте!»
Получив положительный ответ, мы удивились, даже обрадовались, а потом нас стал мучить вопрос: почему? Почему такой резкий разворот у российских властей? С чего бы это ФСБ открывать секреты, столь тщательно хранимые в течение более семидесяти лет? Почему именно нам? Будем откровенны, и Лана, и я были уверены, что вряд ли для них мы представляем какую-то особую важность. Не то чтобы мы усомнились в серьезности нашего расследования или нашей профессиональной репутации, но просто всего этого было недостаточно.
Был, конечно, терпеливый и напряженный труд Ланы с различными бюрократическими винтиками российской администрации. Были и неоднократные обращения к высокопоставленным друзьям, представляющим опоры «путинских» сфер власти. Такой ход неплохо сработал для устранения препятствий в Государственном архиве (ГА РФ). Там он позволил нам относительно легко получить зеленый свет в соответствующих службах. Особенно в получении доступа к документам, к которым ранее допускались лишь немногие исследователи, не говоря уже об иностранцах. Но архивы ФСБ принадлежат другому, наглухо закрытому миру. Тем более после того, как президентом стал Путин.
Во времена Ельцина, в 1990-е годы, все можно было получить благодаря вложению финансовых средств; сегодня это стало невозможным. Впрочем, все собеседники, с которыми мы имели дело во время нашего расследования, неоднократно заявляли: все, что касается дела Гитлера, подчиняется непосредственно Кремлю. Никаких решений не может быть принято без согласия самых высоких государственных инстанций или, по крайней мере, без их информирования об этом.
Самое правдоподобное предположение, которое пришло нам в голову, говорило не в нашу пользу. Оно резюмировалось одним словом: манипуляция. А что если разрешение на ознакомление с документами, касающимися смерти Гитлера, послужит пропаганде российской власти? Как и во времена Сталина, в первые послевоенные годы, сегодняшняя Москва с подозрением относится к Западу, к Европе и к США. Вот уже около десятка лет, как дипломатическая напряженность между Белым домом и Кремлем идет по нарастающей, и не нужно быть великим знатоком, чтобы почувствовать охлаждение отношений между западными странами и Россией. А наше расследование по делу Гитлера происходит именно в такой напряженной обстановке.
Но оно может дать Москве возможность напомнить всему миру, что именно Красная армия победила нацистов и убрала с мировой арены Гитлера. Доказательство этому – конечный трофей Второй мировой войны: останки трупа фюрера, в данном случае – фрагмент его черепа. Подчеркнуть это – значит напомнить о том, что Россия – великая нация, держава, с которой снова предстоит считаться.
И что может быть лучше, нежели вложить это послание в руки команды международных журналистов: Ланы – российско-американской, и меня – француза.
Такова была наша гипотеза. Но уверенности не было, так что мы решили быть бдительными.
Вероятно, раны, полученные во время Второй мировой войны, будут заживать по мере того, как последние участники этой драмы будут уходить со сцены либо по старости, либо по болезни. Подробности о последних днях фюрербункера и его обитателей известны уже многие десятилетия. Воспоминаний и свидетельств много, книг по этому поводу тоже. Известно, кто из обитателей убежища Гитлера был арестован русскими, кто англичанами или американцами. О тех, кто погиб в бункере, тоже известно. Наглядные доказательства этого существуют для всех, кроме Гитлера и Евы Браун.
Готовясь к встрече в ФСБ, мы с Ланой снова обратились к бесспорным историческим фактам падения Берлина.
2 мая 1945 года передовые советские части штурмом берут фюрербункер. В покоях Гитлера они обнаруживают нескольких раненых, не способных к побегу, и три трупа. Речь идет о генералах Кребсе и Бургдорфе, а также о начальнике телохранителей Гитлера Франце Шедле. Все трое выбрали самоубийство. Никаких следов Гитлера. Накануне официальное послание, подписанное Геббельсом и Борманом, сообщающее о самоубийстве фюрера, было передано в штаб Красной армии. Об этом был немедленно проинформирован Сталин, отдавший приказ немедленно найти труп его врага. Все спецслужбы Советского Союза, а также элитные воинские части тут же получают новое задание.
Так, через несколько часов после взятия фюрербункера обнаруживают трупы Геббельсов, их фотографируют, снимают на кинопленку. Для доказательства достоверности.
Напомним обстоятельства смерти семьи Геббельса. Никакой тайны вокруг этого не существует. Его самоубийство подтверждается существованием многочисленных документальных свидетельств, а главное – фото– и киноматериалами. Фанатичный мастер нацистской пропаганды покончил с собой и вовлек в это самоубийственное безумие свою жену и их шестерых детей. Это было 1 мая 1945 года. Заранее получив приказ от Геббельса лично, эсэсовцы бункера сожгли его труп и труп Магды, его жены. Затем они бросились наутек в надежде спастись от Красной армии. В спешке они забыли (или у них просто не было времени) заняться трупами детей. И они, вопреки ранее отданному приказу, сожжены не были.
Советские военные обнаружат трупы Геббельсов, как только войдут в бомбоубежище. Вот что сказано в докладной записке, направленной в НКВД, Народный комиссариат внутренних дел (эквивалент Министерства внутренних дел), под грифом «Совершенно секретно». Она датирована 27 мая 1945 года. Документ был направлен прямо к одному из самых влиятельных и грозных людей СССР главе НКВД Лаврентию Берии.
2 мая 1945 года в Берлине, в нескольких метрах от запасной двери бомбоубежища, на территории рейхсканцелярии, где в последнее время размещалась ставка Гитлера, были обнаружены обгоревшие трупы мужчины и женщины, причем мужчина низкого роста, ступня правой ноги в полусогнутом состоянии с обгоревшим ортопедическим ботинком, остатки обгоревшего мундира формы партии НСДАП и обгоревший партийный значок. У обгоревшего трупа женщины обнаружены золотой обгоревший портсигар, золотой партийный значок и обгоревшая золотая брошь.
У изголовья обоих трупов лежали два обгоревших пистолета системы Вальтера № 1.
Тела детей Геббельса обнаружили позже. Офицером, подписавшим акт об этом, был генерал-лейтенант Александр Вадис, человек с железным характером, повидавший много ужасов в войне на истребление, которую нацисты развязали против его страны. Вадис не просто военный, именно он руководит в Берлине сверхсекретным и очень жестоким подразделением Смерш, службой советской военной контрразведки, действовавшей с апреля 1943-го по май 1946 года. Тем не менее в своем докладе он с трудом скрывает свое потрясение.
3 мая нынешнего года в убежище здания рейхсканцелярии, в отдельной комнате на спальных кроватях, обнаружены 6 трупов детей в возрасте от 3 до 14 лет, в том числе 5 девочек и 1 мальчик, с признаками отравления, одетых в легкие ночные платья.
[…]
Тот факт, что обнаруженные трупы мужчины, женщины и шестерых детей действительно принадлежат имперскому министру пропаганды доктору Геббельсу, его жене и детям, подтверждается показаниями нескольких военнопленных. Следует отметить, что наиболее характерные и убедительные свидетельства принадлежат стоматологу имперской канцелярии штурмбанфюреру СС Кунцу Гельмуту, который непосредственно принимал участие в умерщвлении детей Геббельса.
Отвечая на вопросы по этому поводу, Кунц сказал, что еще 27 апреля жена Геббельса попросила его помочь ей убить своих детей, добавив при этом: «Положение трудное и, очевидно, нам придется умереть». Кунц дал согласие помочь.
1 мая 1945 года в 12 часов утра Кунц был вызван в лазарет бункера Геббельса, расположенного на территории имперской канцелярии, и сначала жена Геббельса, а потом и он сам предложили ему убить детей, заявив: «Решение принято, ибо фюрер умер, и мы должны умереть. Другого выхода нет».
После чего жена Геббельса передала Кунцу шприц, наполненный морфием, и последний сделал детям инъекцию по 0,5 мл морфина каждому. Спустя 10–15 минут, когда дети стали засыпать, жена Геббельса положила в рот каждому из них раздавленную ампулу с цианидом.
Так были убиты все шестеро детей Геббельсов в возрасте от 4 до 14 лет (на самом деле Хельге, старшей из них, было всего 12 лет. – Прим. авт.).
После убийства детей жена Геббельса в сопровождении Кунца вошла в кабинет мужа и сообщила ему, что с детьми покончено, после чего Геббельс поблагодарил Кунца за помощь в убийстве детей и отпустил его.
Как свидетельствует Кунц, после убийства детей Геббельс и его жена тоже собирались покончить с собой.
Советские представители согласятся передать эту секретную информацию англо-американским союзникам. Геббельс – важный трофей для Кремля. Трофей, который следует показать всему миру. Из-за нехватки качественного бензина и недостатка времени трупы супругов Геббельс были сожжены неполностью, так что они легко идентифицируются.
Советский Союз спешит распространить фотографии и кинопленку своего военного трофея. Трупы детей вынесли из комнаты, где они находились, и уложили в саду рейхсканцелярии рядом с останками их родителей. Так они и лежали рядом, пара обгоревших трупов, куски бесформенной плоти, а рядом тела хрупких детишек, одетых в белые пижамки. Казалось, они просто задремали. Эта жуткая мизансцена оказалась очень эффективной. Русские хотели потрясти мир, и им это удалось. Их послание миру было понятным: смотрите, на что способны главари нацистов! Посмотрите, на что способен чудовищный режим, который мы свергли!
Фотографии, кинопленка, всего хватает, чтобы доказать смерть Геббельса. Конечно, германский министр пропаганды сам по себе был олицетворением безумного тоталитарного нацистского режима, а его труп символизировал падение нацизма. Однако он был всего лишь несколько часов канцлером Третьего рейха после смерти Гитлера. Так почему же русские не показали подобные документальные кадры и не обнародовали подобные зримые свидетельства, касающиеся ключевой фигуры нацистского режима, – фюрера. До сих пор нет официальных визуальных свидетельств обугленных трупов ни Гитлера, ни его жены.
Можно ли предположить, что службы Красной армии не потрудились сфотографировать или снять на кинопленку останки своего самого главного врага? Если и не для прессы, то, по крайней мере, для Сталина? Тем более что после падения Берлина 2 мая 1945 года при малейшем подозрении на обнаружение тела Гитлера делались фото– и кинозаписи. На некоторых можно увидеть советских солдат, с гордостью демонстрирующих мертвеца со щегольскими усиками, отдаленно напоминающего немецкого диктатора.
Советский генштаб скрупулезно проверяет этих «псевдогитлеров». Для этого он приводит на их опознание взятых в плен нацистских офицеров. Для участия в опознании из Москвы в Берлин прислан советский дипломат, встречавшийся с фюрером при его жизни. Каждый раз результат оказывается отрицательным. Официально ни один из обнаруженных трупов не признан трупом Гитлера.
Между тем повсюду начинают распространяться самые невероятные слухи. Так все же диктатор действительно умер или все-таки сбежал? Упрямое молчание советских властей только усиливает слухи и толки. Так рождается тайна Гитлера.
Тайна, в которую мы надеемся проникнуть через архивы ФСБ спустя семь десятилетий после падения Берлина. При условии, что нам разрешат идентифицировать материалы, к которым мы получим доступ. В России доверие – условие предполагаемое, но вовсе не обязательное. Так что, как говорится, доверяя, проверяй.
Именно с таким намеренным настроем на осторожность мы продвигаемся к зданию ЦА ФСБ. В отличие от других тротуаров, окаймляющих Лубянскую площадь, тот, что идет вдоль фасада Лубянки, на удивление безлюден. Тут нет ни единого пешехода. Только два полицейских в форме с дубинками в руках. Наш приезд не остался незамеченным. Краем глаза они наблюдают за нами. Конечно, ничто не указывает на то, где находится вход в здание.
Наши задранные вверх головы и нерешительная походка делают нас похожими на заблудившихся туристов. Один из полицейских, здоровенный детина, направляется к нам с сердитым видом. «Фотографировать на этом тротуаре запрещено», – начинает он свое предупреждение. «Вы не можете тут задерживаться, особая зона, везде видеокамеры», – продолжает он, указывая своей дубинкой на многочисленные видеокамеры, установленные на окнах.
Наш ответ удивляет его. Мы тут не потому, что хотим сфотографировать, а потому, что хотим войти, просто войти. «Вы в этом уверены?» – настаивает полицейский даже с какой-то жалостью к нам. Затем он уходит, откинув воротник своей толстой форменной куртки на подкладке: «Вообще-то, входная дверь вон там». Входная дверь находится в центре здания, она обрамлена тяжелой гранитной глыбой, мрачная, серая, унылая, а сверху прикреплен герб бывшего Советского Союза. Если такой стиль входной двери выбран для того, чтобы произвести впечатление на посетителя, то цель достигнута.
Дмитрий уже ждет нас внутри. Между ним и нами встает военный в парадной форме. Его рост что-то около двух метров. Не говоря ни слова, он сухо протягивает руку в нашу сторону. «Паспорта!» – поясняет Дмитрий с улыбкой. В этот момент Лана еще не знает, получу ли я разрешение на проход через пропускной пункт. Иностранец в помещении ФСБ, к тому же журналист, это уж слишком для России в разгар международного дипломатического кризиса. А вот, кстати, разрешат ли российскому журналисту войти в помещение ГУВБ (Генерального управления внешней безопасности) в Париже? Не уверен.
По электронной почте и в телефонных переговорах Лана сумела найти нужные аргументы, чтобы убедить ФСБ. Но все может застопориться в последний момент. За несколько дней до этого в прямом эфире был застрелен российский посол в Турции, застрелен неким турком во имя джихада в Сирии. Дмитрий тогда чуть все не отменил. Кто знает, а вдруг сегодня утром Кремль передумал. Тогда наше расследование по делу Гитлера должно будет остановиться тут, на лестничной площадке штаб-квартиры ФСБ, всего в нескольких метрах от вожделенных засекреченных материалов.
