Глава 7

Первые уроки

Канцлер ван Хорн разбирал бумаги. Его письменный стол – массивная дубовая конструкция, придвинутая вплотную к окну кабинета, – был буквально завален ими. Креспен почтительно стоял, подпирая стену в двух шагах от хозяина.

– Счета, счета, счета… – Канцлер раздраженно отбросил очередной пергамент. – Мармадюк присосался ко мне подобно пиявке! Почему я должен платить еще за какие-то бусы?

Креспен кашлянул:

– Лорды Турень и Вальденс также платят лорду-шуту за содействие. А если припомнить, что ваш наследник не желал принимать участие в авантюре с королевскими миньонами, некоторая помощь для стимуляции желания…

Ван Хорн хмыкнул:

– Желания… Эх, если бы я мог обзавестись другим наследником…

В дверь постучали, посыльный доставил письмо. Дождавшись, пока молодой человек покинет комнату, канцлер сковырнул сургучную печать:

– Новости из Дювали.

Креспен вытянул шею, пытаясь рассмотреть послание.

– Что там?

– Лорд ван Сей сообщает, что леди ван Харт скончалась двадцать дней назад. Следовательно, лорд ван Харт теперь сможет наконец присутствовать на Большом королевском совете. Он отправляется сегодня в столицу, сопровождаемый отрядом рыцарей долины.

– Это вас тревожит?

– Что? Присутствие рядом со мною какого-то старика?

– То, что номинально этот старик также является канцлером Ардеры.

– Пожизненным канцлером! Аврора одарила его должностью за неоценимую помощь в ее воцарении. Пфф! Вместе со старцем к Спящему отойдет и его номинальная власть. Надо только немного подождать.

– Путь из Дювали длинен и полон опасностей, – кивнул Креспен, – с ван Хартом по дороге может произойти все что угодно.

Ван Хорн серьезно посмотрел на слугу:

– Не вздумай! Подозрение сразу же падет на меня. Угроза нам мизерна, а внезапная смерть лорда только повредит.

– Гэбриел, насколько я помню, был расположен к покойнице, она его воспитала. Велите мне сообщить наследнику о смерти тетушки?

– Обойдется. Тем более воспитала она его прескверно! Такого дикаря и размазню еще поискать!

И канцлер опять погрузился в бумаги.

Пажа звали Николя, и без него я заблудилась бы в замке очень быстро. Ведь кроме внешнего круга, где с утра нас приветствовал Мармадюк, среднего круга, в котором расположилась миньонская казарма, существовал еще внутренний замковый круг, где проживали сильные мира сего и ее величество. Для того чтобы войти сюда, требовалось миновать ворота, пояснить охраняющим их стражникам причину посещения и показать пропуск, без которого ход во внутренний круг был заказан. Пажи такими пропусками обладали, Николя достал из-за пазухи резную плашку на витом атласном шнуре, и стражники нас пропустили.

Я оказалась будто в совсем другом Ардере. Если снаружи нас окружал добротный тесаный камень, здесь преобладал мрамор и белоснежный алебастр. Пилястры были украшены лиственными орнаментами, а стены – аллегорическими изображениями. Даже под ногами вместо брусчатки мягко шуршал мелкий золотистый песок. Одежда слуг была поярче и побогаче, да и народу побольше. Нам встретилось более дюжины аристократов, некоторые из них приветливо кивали Николя, тогда паж после вполголоса сообщал мне его имя и звание, другие не одаряли и взглядом, в этом случае к имени и прозванию присовокуплялось «болван» или «надутый индюк» совсем уж тихим шепотом.

– Чтоб вернуться в казарму, мне тоже понадобится пропуск?

– Да. Попроси лорда-шута о сопровождении.

Мы подошли к одной из башен, белоснежные стены которой были увиты лианами садового плюща.

– Здесь я покину тебя, Цветочек. – Я уже поняла, что сверхвежливостью с претендентами пажи не утруждались, сразу переходя на «ты». – Поднимись на второй этаж, там тебя будут ждать. Николя Лембез к вашим услугам.

– Всегда?

– Что, прости?

– Формула звучит – «всегда к вашим услугам». Мне интересно, ты выпустил «всегда» случайно или нарочно?

Паж рассмеялся:

– Если второе, то что?

– Тогда я требую у тебя показать мне пропуск, на котором, я уверен, стоит твое настоящее имя.

Он неохотно потянул атласный шнур. Его действительно звали Николя, только вот фамильное имя было вовсе не Лембез, а Дабуаз.

– Удовлетворен?

– Более или менее, – холодно улыбнулась я. – Но мое удовлетворение станет абсолютно полным, когда ты отведешь меня туда, где обитает лорд Мармадюк. Мне не хочется попасть впросак в первый же день.

Паж скривился:

– Тебе лучше бы передумать.

– А тебе – объяснить мне причину.

Мы стояли друг против друга, сопя как разозленные ежики.

Ежик Николя сдался первым:

– Не хочу попадаться на глаза Мармадюку. Лучше уж он обо мне сегодня не вспомнит.

– Ты совершил ошибку в исполнении своих обязанностей?

– Да. – Он еще больше скривился, кажется готовясь зарыдать.

– Хорошо, – кивнула я, – прощай. Если лорд-шут не спросит у меня имени сопровождающего, обещаю о тебе не упоминать.

В чем именно заключалась ошибка юного пажа, меня не интересовало. Мне подумалось, что они в сущности занимают самую нижнюю ступеньку в придворной иерархии и их жизнь, наверное, непроста. Ну то есть занимали. До того момента, как в замке появилось две сотни претендентов на близость к королеве. И пажам должно быть ненавистно прислуживать нам, низшим из низших.

Уже в одиночестве я поднялась по ступеням крыльца, буквально протиснулась в дверь, затем преодолела винтовую лестницу на второй этаж и прошла узким коридорчиком. Покои Мармадюка располагались вовсе не в башне, в ней был только вход. Коридорчик вывел меня в другой, пошире, расходившийся в стороны подобно дельте реки. Направо или налево?

– Кто? – прервал мои размышления голос.

Налево.

– Граф Шерези. Вы приказали мне явиться к вам после обеда. – Последние слова я завершила поклоном уже в дверях.

Покои шута эклектично сочетали в себе роскошь и неряшливость. Просторная комната использовалась и как спальня, о чем говорило полузадернутое пологом ложе у дальней стены, и как библиотека – шкафы в противоположной стороне ломились от фолиантов, уже не помещавшихся в них, как столовая – на круглом столе, за которым восседал шут, был сервирован обед, и как гардеробная. Умывальня и клозет были вынесены за пределы комнаты. В этом я уверена не была, но надеялась. У меня буквально разбегались глаза, как от обилия предметов, так и от их пестроты.

– Добро пожаловать в мое гнездышко, Цветочек.

– Всегда к вашим услугам, мой лорд.

– Присаживайся, птенчик. Как проходит твой первый день?

Опасаясь слипнуться от сахаристости тона, я присела на краешек стула за круглым столом:

– Неплохо, благодарю вас.

– Ты, наверное, удивлен?

– Немного.

Удивлена я была только тем, что на столе благородного лорда отсутствовало мясо. Обед его состоял из покрошенных на блюдо сырых овощей, сбрызнутых лимонным соком.

– У тебя есть поклонники! – драматическим шепотом сообщил шут.

– Благородный лорд входит в их число?

Он расхохотался:

– Пока нет, Цветочек. Для этого тебе придется постараться.

В мою душу закрались нехорошие подозрения. Белокурая Моник говорила мне, что обитают в Ардере придворные, склонности которых в любви схожи со вкусами графа Шерези. Неужели Мармадюк из таких? Тогда ой! Если мне сейчас предложат страстное труляля, придется отказаться.

– Что может сделать для вас ваш покорный слуга, мой лорд?

Нижняя челюсть дрожала, придавая голосу дребезжащие нотки, и я закусила нижнюю губу. Темные глаза Мармадюка остановились на ней, скользнули к шее, затем к груди. Святые бубенцы!

– Ты не выглядишь атлетичным мужчиной.

Я не знала, хорошо это или плохо для моего собеседника, поэтому промолчала.

– Так каким же образом тебе удалось одолеть юного Туреня в рукопашном поединке?

– Он был пьян.

– Невероятная удача, но она не объясняет безобразных кровоподтеков на и без того некрасивом лице благородного наследника. Чем ты его сокрушил?

Я потянулась к волосам, отодвигая прядку.

– Прямой удар в переносицу лбом.

– У тебя крепкая голова.

– Благодарю.

– Какими еще исключительными качествами ты обладаешь?

Я могла назвать способности к прополке, уборке, шитью, а также позированию в полуголом виде для аллегорических полотен, но ответила:

– Верность, – и сразу поняла, что ответила абсолютно правдиво.

– Кому ты верен, Цветочек?

– Семье, друзьям…

– Ответ ошибочен, – остановил меня шут. – Королева Аврора должна стоять для тебя на первом месте.

– Она там, мой лорд, а также здесь, – я прижала к груди ладонь, – в моем сердце.

Темные глаза Мармадюка смотрели на меня не мигая.

– Ты будешь ей верен всегда?

– Да, мой лорд, до самой смерти.

– Что ж, – он наконец моргнул и отвел взгляд, я смогла вдохнуть, – верность сюзерену, семье и друзьям – тот тривиум, на котором зиждутся законы ардерского рыцарства с давних времен. Запомни эту умную фразу и вворачивай ее всякий раз, как собеседник попытается вывести разговор на высокие материи. Кстати, выражение своего лица ты тоже запомни. Очень мило и искренне получилось. Хвалю.

Шут дожевал последний листик салата и промокнул губы салфеткой.

– Верность королеве является основным требованием, которое она предъявляет к своим миньонам.

– Их будет много?

– Хочешь быть единственным?

– Я не посмею о таком мечтать. Просто хотелось бы прикинуть, со сколькими из двух сотен претендентов мне придется соперничать.

Мармадюк прекратил на меня пялиться, и я слегка расслабилась.

– К концу недели я собираюсь изгнать примерно пятьдесят из вас. Неграмотные, тупые, неспособные к ратному делу… Ты умеешь читать и писать?

Я кивнула и тут же задала следующий вопрос:

– Нам предстоят экзамены?

– На которые я собираюсь продавать входные билеты всем желающим, чтоб хоть как-то возместить непосильные для короны траты.

– Уже на этой неделе?

– Именно.

– Вы сказали «примерно». Примерно пятьдесят?

– Их может быть и больше. Все, кто не сможет предъявить мне хотя бы одну серебряную бусину к сроку, отправятся домой.

– А что, если…

– Мы тратим время, Шерези! Иди сюда!

На ватных ногах я обошла стол.

– Ближе!

Еще шаг.

Твердые ладони шута опустились мне на грудь. Я взвизгнула и отшатнулась.

– Что вы себе позволяете?

– Ответ неверный! – Он подскочил с места, потащил меня к кровати, ухватив за плечо. – Попробуй еще раз.

– Мое сердце принадлежит королеве.

– Меня не интересует твой ливер!

– Все остальное тело тоже!

– Уже лучше, но все равно не сработает.

Он бросил меня на постель и навис сверху, одной рукой расстегивая мою одежду.

Я выдохнула и поймала его проказливый взгляд. Лорд-шут изволит веселиться?

Чего он хочет? В его желании труляля уверенности уже не было. Мне предлагали игру с непонятными правилами. Может, целью ее было определить правила самостоятельно? Шут требует верного ответа. Я должна правильно отказать? Что я говорила Пьеру, чтобы остудить его пыл? Тысяча фаханов!

Я накрыла ладонь шута своей, прижимая к груди, изогнулась, чуть приподняла лицо, чтобы не потерять зрительного контакта.

– Прошу вашей руки.

– Что?! – Он выдернул ладонь.

Воспользовавшись замешательством Мармадюка, я соскользнула с постели, но вместо того, чтобы позорно бежать, перешла в наступление, заваливая уже благородного лорда. Он упал на спину, я взгромоздилась верхом, сжав коленями его бедра:

– Мы попросим Аврору подтвердить консумацию, она не будет противиться нашей любви. После подписания брачных бумаг мы станем супругами.

– Это невозможно.

– Для любви нет ничего невозможного!

– Скандально!

– Что нам чужая молва…

Тут сцена требовала поцелуя или чтобы один из нас разделся, но я пока не решалась ни на то, ни на другое. Целовать или раздеваться? Раздеваться или целовать?

Мармадюк посмотрел мне за спину, улыбнувшись. Я обернулась. Служанка выпустила на пол стопку грязной посуды.

– Простите…

Девушка убежала, не подобрав черепки, шут столкнул меня.

– Прекрасно, Цветочек, браво. Сейчас по дворцу со скоростью лесного пожара разнесется весть, что претендент в миньоны ее величества пытался совратить ее любимого слугу.

– Или слуга – будущего миньона.

Тяжело дыша, я стала застегивать камзол.

– Ну мне-то, в отличие от тебя, ничего не грозит. Королева оценит соленую шутку.

– Я не боюсь ничего, кроме немилости ее величества.

– Один – один. – Мармадюк подошел к столу и схватил бутылку с вином. – Удар ты держишь превосходно. Даже жаль, что я не обладал подобными талантами, когда начинал свой путь при дворе.

– Вы были пажом?

– Хуже, гораздо хуже, мой черненький Цветочек. Когда-нибудь я тебе об этом расскажу.

– Вас подвергали насилию?

– Чему нас только не подвергали. – Он поставил на стол опустевшую бутылку. – Запомни, Шерези: твоя роль – трикстер. Это твое призвание, и противиться ему не стоит. Ты сможешь добиваться своих целей самыми нелепыми и недопустимыми для других способами, ты сможешь перевернуть ситуацию с ног на голову и сделать это настолько быстро, что прочим останется только удивленно хлопать глазами.

– Бывают и другие роли?

– Их не так много – воин, ученый, бард, интриган.

– А интриган и трикстер – это не одно и то же?

– Нет. Разницу ты поймешь сам со временем. Роли нестатичны. Ученый может интриговать, а воин посвятить часть своей жизни искусствам, но стержень в человеке остается навсегда.

– И в какой роли шансы добиться чего-то при дворе повышаются?

– А это очень хороший вопрос. – Мармадюк приблизился к другому столу, в отличие от обеденного – квадратному, стоящему в арочном углублении у окна. – Добиться чего-нибудь можно, только используя в своих целях других людей. Тех, кто обладает недоступными тебе качествами.

– То есть дружить?

– Можно это и так назвать.

Шут откинулся в кресле, закинув ноги на дубовый сундук, придвинутый к окну.

– У тебя есть еще вопросы?

Я помялась. Можно ли доверять лорду Мармадюку? Кажется, мы с ним похожи, в том, что шут тоже играет в жизни трикстера, я не сомневалась. Если довериться, то лучше ему.

– Я хотел спросить о дружбе. Нас четверо…

– Ты, бешеный Виклунд с Тиририйских гор, бард-менестрель из Доремара, – шут сверился с каким-то списком, лежащим на столе, – и смазливый ленстерец, склонный к наукам?

– Именно.

– Воин, бард, ученый и ты. Поздравляю. Вместе вы составите крепкий квадривиум.

– Нам достались камзолы разных цветов.

– И что?

– Мне кажется, что это помешает нашей дружбе.

– Так придумай что-нибудь, чтоб ее скрепить.

– Я хотел просить вашего позволения сменить наши цвета.

Мармадюк поморщился:

– Слишком просто и потому мне не нравится. Еще?

Больше хороших идей у меня не было, о чем возвестил собеседнику скорбный вздох:

– Еще существуют рыцарские поцелуи дружбы…

– Да ну? – Шут сделал приглашающий жест. – Требую подробностей, раньше мне об этом слышать не приходилось.

– Ну как же… – Я смутилась. – Со времен Спящего лорда наши предки пили чашу дружбы, опрокинув которую полагалось соединить уста в дружеском поцелуе и перейти на «ты».

– Очень интересно. И кто, поведай мне, рассказал тебе об этом обычае?

Я молчала. Разумеется, узнала я об этом не из книг и не от кого-нибудь из благородных лордов, не бывало их в Шерези.

Мне было лет десять, наверное. Была зима. За окном бушевала метель, просто невообразимая для наших мест. Мы все собрались в зале, горел камин, я вышивала, Магда перебирала чечевицу в плетеной корзине, маменька дремала, попивая горячее вино. Да. Точно. Оно грелось на комельке в толстом кувшине. А еще тогда с нами был забредший на огонек путник, то ли бродячий сказитель, то ли коробейник, которого мы приютили, пока метель не утихнет. И Магда постреливала в его сторону глазами. А потом, когда матушка ушла к себе, чтобы отойти ко сну, Магда предложила мужчине испить чащу дружбы, они выпили. Потом был поцелуй, а потом они ушли вместе, а я еще долго сидела у очага, любуясь танцем пламени…

В лицо мне кинулась краска, щеки запылали, будто я до сих пор сидела у огня в Шерези. Магда попросту флиртовала. Никаких таких обрядов нет! Она соблазнила малознакомого мужчину, а я…

В обморок, что ли, брякнуться?

Я поцеловала ван Хорна, думая, что поступаю как мужчина, как дворянин! Я! Его! А-а-а!

– Я получу сегодня внятный ответ? – поторопил меня шут.

– Нет, мой лорд. – Голос был слабым, как писк полудохлой мыши. – Давайте забудем.

Хотя почему это – забудем? А Виклунд? Он тоже про обряд дружеского поцелуя слышал. Он еще и про способы этих самых поцелуев нам рассказывал!

– Как пожелаешь.

– Погодите. Этот обряд жив в Тиририйских горах.

– Ты уверен?

– Да.

Шут расхохотался.

– Видел бы ты свою мордашку, Цветочек! Вот потеха! Наверное, вспоминал все небритые рожи, которые успел перецеловать в Ардере? Твое стремление к дружбе неодолимо! Всегда, запомни, всегда будь уверен в своих словах, не давай никому сбить себя с толку. Конечно же существует такой обычай. О нем я тебе отвечу так же: слишком просто.

– Эта идея была последней. Но, если судить по выражению вашего, мой лорд, лица, вы можете предложить мне достойное решение.

Уф! Я поступила с Гэбриелом как полагается. Испытанное облегчение наполнило меня уверенностью.

– Более чем достойное, – кивнул Мармадюк, – я бы назвал его великолепным. Со времен Спящего лорда существует некий полумагический обряд скрепления рыцарской дружбы. Его могут провести только наследники либо главы родов, потому что для него необходимо использовать фамильные камни.

Мармадюк поднялся из-за стола, подошел к книжным полкам, достал фолиант в лиловом кожаном переплете:

– Это рыцарский устав Ардеры, здесь должна быть описана последовательность действий.

– Вы одолжите мне его?

– Только до рассвета.

– А кристаллы, все четыре?

– Да.

Шут передал мне фолиант и откинул крышку сундука, того самого, на который закидывал ноги, сидя за письменным столом.

– Держи. – Камни он доставал почти не глядя, будто ощущал их принадлежность руками.

Я схватила добычу и прижала к груди.

– Благодарю вас, мой лорд.

– Вынужден предостеречь тебя, Шерези. Скорее всего, ты занимаешься глупостями.

– Почему? Вы сами учили меня привлекать на свою сторону друзей.

– Человеческие отношения, мой птенчик, строятся вовсе не на высоких материях, одной из которых является так называемая дружба.

– А на чем же?

– В основном на подкупе, угрозах и шантаже. А также на выгоде, которую из этих отношений можно извлечь. Поэтому мой тебе совет, последний на сегодня: обряды обрядами, но попытайся выведать у своих соратников все тайны, которые они скрывают.

– Тайны?

– Именно. У каждого из вас есть что-то за пазухой. И это отнюдь не медные ожерелья. Слыхал раньше такое выражение – «скелет в подвале»?

– Да. Имеются в виду секреты, опасные для их владельца.

– Они есть у всех, и у тебя, и у твоих друзей, и у твоих врагов. Твоя задача – узнать их все, не поделившись при этом своими.

Речи шута мне не нравились абсолютно. Какие там еще тайны! Ну моя-то есть, тут он прав. Но что может скрывать рассеянный Станислас, или прямодушный Оливер, или Патрик, чьи мысли видны как на ладони?

Но я все же поклонилась:

– Благодарю. Завтра на рассвете я верну фолиант и камни.

– Ты же не думаешь, что я помогаю тебе бескорыстно?

Я удивленно приподняла брови:

– Чем я могу расплатиться за вашу доброту и щедрость, мой лорд?

– Об этом я поведаю тебе завтра. Иди.

Я развернулась, затем, вспомнив о пропуске, развернулась обратно.

– Что еще, цветочный флюгер?

– У меня нет пропуска, чтоб показать его стражникам для возвращения в казармы.

– А как ты попал сюда?

– В сопровождении пажа.

– Которого?

– Я не запомнил его имени. – Заминка, предвосхищающая ответ, сказала ему больше самих слов.

– Значит, так, – Мармадюк раздул крылья длинного носа, – найди Николя Дабуаза, чьего имени ты не запомнил и который умудрился потерять сегодня чрезвычайно важное письмо, и сообщи ему, что с сегодняшнего дня лорд Дабуаз становится твоим личным сопровождающим. Да не перепутай его с другим Николя – Лембезом. Мальчишки любят называться именами друг друга, создавая путаницу и неудобства.

Я снова поблагодарила, откланялась, попятилась к двери и пятилась, пока шут не пригрозил мне немедленной консумацией.

Окрыленная этой угрозой, я опрометью бросилась из покоев.

Николя Дабуаз ждал меня во дворе.

– Ты сказал ему мое имя?

– Нет, но, к сожалению, лорд-шут и так обо всем знает.

Паж выругался:

– Ничего от хитрого фахана не скроешь! Грозился?

– Сказал, что ты теперь должен сопровождать меня при необходимости.

– Личного пажа себе вымолил, Цветочек?

– Как будто от моего желания хоть что-то здесь зависит.

– И каковы же будут повеления моего нового хозяина?

Я перехватила фолиант поудобнее, кристаллы лежали поверх переплета, я держала их будто на лиловом подносе – изумрудную пластинку Патрика, жемчужину Оливера и два алых ромба – мой и Станисласа. Только прикоснувшись, я смогу определить, где мой фамильный кристалл, а где – наследника Доремара, настолько они были похожи.

Полумагический обряд! Это действительно звучало великолепно. Мое уважение к Мармадюку, предложившему мне его провести, достигло небывалых высот. Умный, хитрый, могучий лорд, трикстер, взлетевший к вершинам власти. Я тоже хочу такой стать когда-нибудь.

Паж переминался с ноги на ногу, обжигая меня взглядом.

– Ты знаешь какое-нибудь местечко, где можно уединиться?

– Зачем?

– Мне нужно прочесть этот труд. – Я кивнула на свою ношу. – В казарме спокойно почитать не дадут.

Николя минутку подумал, прижав щеку к плечу:

– Мы можем пройти в библиотеку, но это довольно далеко.

– Мне не требуется комфорт, достаточно лишь хорошего освещения и уединенности.

– Тогда извольте следовать за мной, хозяин, при оружейной пустует чудесная каморка, вам подходящая.

– Заканчивай с политесом, – буркнула я, идя за пажом. – Я понимаю, что для тебя неприятно прислуживать провинциальному дворянину, еще вчера копавшемуся в навозе. Тебе хочется унизить выскочку Шерези. Но, во-первых, на меня это не действует, а во-вторых, я действительно хотел бы быть тебе другом, а не наказанием. Так что давай вернемся к панибратскому «ты» и прекратим кланяться мне чуть не до земли после каждой фразы.

– Но ты действительно мое наказание!

Он перестал «выкать», это был первый шаг к примирению.

– А ты думал, что утеря важной корреспонденции сойдет тебе с рук?

– Не думал.

Мы обогнули башенку, затем заросший ряской пруд, прошли под изогнутой галереей, и паж толкнул незапертую дверь.

– Я ничего не терял.

Он пропустил меня вперед, я вошла в большую пыльную комнату, где на стенах висели скобы, в которых, видимо, раньше крепилось оружие.

– Потерял кто-то другой?

Николя рукавом стер пыль со стоящей у окна бочки и приставил к ней два тесаных табурета. Я села, положив фолиант на «стол».

– Никто ничего не терял. – Паж присел напротив, порылся за пазухой и выложил на бочку свернутое трубочкой письмо. – Вот оно.

– Так почему ты не отдашь корреспонденцию Мармадюку?

– Печать повреждена. Он сразу догадается, что письмо вскрывали.

– А зачем ты его вскрывал?

Я взяла трубочку, осмотрела расколотую сургучную печать в потеках, видимо, ее пытались неумело склеить.

Николя мялся, я подняла на него строгий взгляд:

– Давай договоримся. Я помогу тебе сделать так, что никто ничего не заметит, но ты мне все расскажешь честно.

– Ты не сможешь восстановить печать. Я пробовал!

– А кто говорит о восстановлении? – Я широко улыбнулась. – Уверен, в сургучных делах ты поднаторел, и мне с тобой не соперничать. Просто поверь. Честное слово Шерези!

Как мне там пел давеча Мармадюк? Главное, будь уверен, Цветочек.

И Николя поверил. Запинаясь и краснея, он поведал мне леденящую кровь историю про то, что был вынужден… заинтересованные лица…

– Еще раз и по порядку. Ты пообещал сообщать Гэбриелу ван Хорну о всей корреспонденции, которая поступает к лорду Мармадюку из Дювали?

– Ну да.

– А когда ты помахал перед его шрамейшим лордством письмом, тот захотел ознакомиться с его содержимым?

– Именно.

– И что в письме?

– Там сообщается о том, что после смерти супруги лорд ван Харт может приступить к исполнению своих обязанностей как член Большого королевского совета.

– А ван Харт – это кто?

– Сразу заметно, что ты провинциал. – Выложив свой «леденящий кровь» секрет, паж явно повеселел. – Ван Харт – главный лорд долины Дювали, а также канцлер.

– А вот и нет. Даже мой провинциализм позволяет мне знать, что канцлер в Ардере – ван Хорн, папенька его шрамейшества.

– Их два, – с жалостью посмотрел на меня Николя.

– Папеньки?

– Канцлера! В Ардере два канцлера, Шерези.

– И оба из одного рода? Как недальновидно!

– Тоже мне великий политик! Ван Харт привел всех рыцарей Дювали, когда Аврора доказывала тогдашнему королевскому совету реальность своих притязаний на престол! Если бы не он, был бы у нас сейчас король, а не королева, кто-нибудь не из золотой кости, а приблуда без роду без племени. За это ее величество даровала ван Харту лорду Дювали пожизненное канцлерство.

– Пожизненное, это с правом наследования?

– У него нет наследников, так что… Мы сейчас вообще что обсуждаем? Я рассказал тебе, в чем дело, так что – твой ход. Как мне подлатать печать?

Я опустила взгляд, посмотрела на оттиск.

– Никак, разве что у тебя есть такое же фамильное кольцо с таким же гербом. – И, остановив его занесенную для удара руку, продолжила: – Один час. Он уже ничего не решает, ведь лорд Мармадюк ждет свое послание с утра. Так что дай мне это время на чтение, а потом…

Я рассказала пажу, как нам предстоит поступить.

Он расхохотался, хлопнув себя по коленям:

– Клянусь тебе, Шерези, если дело выгорит, Николя Дабуаз будет тебе верен до гробовой доски.

– Тесьму, на которой крепится печать, нужно перетереть, – уже раскрывая фолиант, проговорила я. – Если Мармадюк увидит разрезанные нити, он обо всем догадается.

И пока Николя, вооружившись острым камушком, корпел над письмом, я погрузилась в чтение.

Рыцарский устав Ардеры был трудом любопытным. Я понадеялась, что когда-нибудь смогу прочесть его целиком. Сейчас же меня интересовали вещи вполне конкретные, обнаруженные ближе к концу, где перечислялись все красивые обряды с использованием фамильных рыцарских кристаллов.

Камни, обладатели которых хотели скрепить свою дружбу, предполагалось посвятить соратникам Спящего лорда – лордам Честь, Благородство, Отвага и Верность. Происходить все должно было не в обманчивой тьме ночи, а днем, пред ликом лорда нашего Солнце.

Получалось, что времени у меня немного. Уже вечереет, а на рассвете я должна вернуть устав и камни Мармадюку. У меня часа два в запасе, не больше. А затем солнце скроется за горизонтом и на небо взойдут луны.

Я несколько раз прочла текст клятвы, заучив его наизусть.

– Готово, – сказал Николя, демонстрируя мне измочаленные завязки послания.

Я захлопнула фолиант:

– Прекрасно. Я тоже закончил.

Кристаллы поместились во вшитый карман камзола. О его существовании мне сообщил Николя Дабуаз, присовокупив, что ардерские портные изготавливали одежду претендентов, следуя модным веяниям. Например, в одежде, которую, он был уверен, носил граф Шерези на своей далекой родине, карманов не было.

Николя положил письмо за пазуху, а обломки печати зажал в ладони, руки у него дрожали, видно, парень волновался.

– Тверже, Дабуаз. Ты же не девица перед первой брачной ночью, ты мужчина, ты дворянин, ты воин…

– Мне пятнадцать. Какой я тебе воин?

– Но ведь мужчина? Так не звени бубенцами, решил врать, так ври до конца.

Рука об руку мы прошли под галереей и остановились у пруда, поджидая зрителей. Они появились скоро. Две прачки с корзинами, четверка стражников, видно заступающих в караул, побитый молью писарь в черной шапочке.

– Пора, – шепнула я и в голос заорала: – Щенок! Фаханово отродье! Да как ты только посмел такое предположить о графе Шерези!

– От вас воняет конюшней, – пискнул Николя заготовленную фразу.

Да уж, над актерством ему еще работать и работать. Я схватила двумя руками лиловый устав рыцарей Ардеры и толкнула им пажа в грудь.

– Мерзавец!

Толчок был несильным, но паж покачнулся, я толкнула вновь.

– Мальчишка! Ничтожество!

Он все не падал, видимо застыв от ужаса. Я обернулась. Из дверей башенки во двор выходил лорд Мармадюк, помахивая своим шутовским посохом.

«Вот сейчас он этим посохом нас и отходит», – подумала я и быстро поставила Николя подножку.

Тот наконец свалился в пруд, как и было задумано, и, пискнув высоким девчоночьим голоском, ушел под воду.

Полноте, ну к чему перебарщивать? Там глубина по пояс. Ему, чтобы нырнуть, наверное, пришлось встать на колени.

– Что за представление? – спросил лорд-шут, приблизившись к нам.

Остальные зрители внимали зрелищу, даже не пытаясь помочь бултыхающемуся в тине Николя. Правильно, все знают, что глубины там нет.

– Я нес вам послание, мой лорд! – возопил Николя, вскакивая в полный рост. – Вот оно!

Мальчишка выхватил из-за пазухи мокрое послание, попытался его отряхнуть и горестно всхлипнул, разжимая ладонь.

– О Спящий! Печать повредилась! Если бы не козни графа Шерези…

– А не нужно было меня оскорблять! – подыграла я. – Сиди в пруду вместе с лягушками! Там тебе самое место!

– Сам такой! – невпопад ответил паж и просеменил на берег.

Мармадюк молча взял у него послание, отказавшись от протянутых обломков печати, осмотрел тесьму. (Браво, Басти! Ты все правильно придумала! Расплавленные потеки на сургуче заметны, и, если бы мы сделали вид, что просто раздавили в борьбе печать, шут обследовал бы ее. Браво!)

– Видимо, я дернул печать другой рукой, – пробормотал Николя, с одежды которого на золотистый песочек капала бурая жижа. – Простите, мой лорд.

Мармадюк уже пробегал глазами письмо, чернила выстояли в сражении с водой.

– Переоденься, – велел он пажу. – Убедись, что граф без помех пересек караул у ворот, и переоденься. Кстати, завтра на рассвете не забудь встретить лорда Шерези на том же месте, чтобы проводить ко мне. У нас намечается раннее свидание.

И, развернувшись на каблуках, лорд-шут покинул место битвы.

Я подождала, пока прачки пожалеют незадачливого пажа. Остальные зрители ушли, поняв, что продолжения веселья не предвидится.

С Николя все еще текло, но он бодро шагал, сопровождая меня к воротам.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я весь твой, Шерези.

– Никому об этом не рассказывай. Судя по тому, что наш с тобой господин осведомлен обо всем, что творится во дворце, здесь у него есть глаза и уши.

– Понятное дело. Но и ты, пожалуйста, никому не говори. Ведь, я уверен, точно такие же глаза и уши поджидают тебя сейчас в казарме.

– Договорились. И еще: уничтожь обломки печати, на случай если кто-нибудь захотел бы их исследовать.

Паж показал стражникам свой пропуск, и я беспрепятственно покинула внутренний круг замка. Время! До заката я должна была успеть провести обряд. Это сплотит нашу дружную четверку, это будет великолепно!

Пройдя хозяйственным двором, я свернула к конюшне, за которой начинались уже казарменные постройки, остановилась, заметив краем глаза какое-то движение, и сразу же получила удар в плечо. Свет померк, мне на голову надели какой-то мешок, рот наполнился пылью и соломенной трухой.

Я согнулась, прижимая к груди фолиант.

Нападавшие действовали в полном молчании. Меня сбили с ног, бок обожгло, кто-то с размаху ударил меня носком сапога. А потом удары посыпались один за другим.

Свернувшись улиткой, я защищала живот. Синяки не смертельны, в отличие, например, от лопнувшей селезенки.

Вскоре нападавшие, видимо, утомились. Один из них встряхнул меня за плечи и прошипел:

– В следующий раз мы выбьем тебе все зубы, маленький подлиза.

Опознать говорящего не было никакой возможности.

Я сделала вид, что лишилась чувств, безвольно свесила голову, подогнула ноги и кулем упала на землю, когда он отпустил мои плечи. Несколько мгновений было тихо. Затем я услышала голос Патрика:

– Басти! Что случилось?

Ленстерец стянул с моей головы мешок, обнял, потом отстранился, разглядывая мое лицо.

– Тебя избили?

– Как видишь. – Улыбаться было больно, нижняя губа треснула и саднила.

– Ты видел нападавших?

– Нет, они постарались, чтобы мне этого не удалось.

– Ты сможешь их опознать? Надо срочно пожаловаться лорду Мармадюку!

– Нет. Не смогу опознать и не буду жаловаться. Это мое дело, Патрик. Лорд-шут не будет разбираться с детскими драками, которые затевают в королевском дворце претенденты. Помоги мне подняться.

– Ничего себе детская драка! – Он поддержал меня за плечи. – Это попытка убийства!

Оливер и Станислас появились из-за угла вместе и слышали последнюю фразу Патрика. Чтобы оценить ситуацию, Оливеру хватило одного взгляда.

– Нашего Цветочка не собирались даже калечить, – холодно сказал великан. – Руки-ноги целы, зубы тоже.

– Зубы мне пообещали выбить в следующий раз.

– Покажи мне этого щедрого господина, и я заставлю его до конца дней питаться жидкой пищей.

– А что тебе еще сказали? – Станислас отряхнул с моего плеча пучок соломы. – Давай найдем какого-нибудь лекаря, чтоб подлечить твои ушибы?

– Само пройдет. – Вот только раздеваться перед лекарем мне сейчас недоставало. – Еще меня обозвали подлизой. Из чего я могу сделать вывод, что экзекуцию над зарвавшимся юнцом провел некто, не столь обласканный вниманием сильных мира сего, как ваш покорный слуга.

– Ты хоть цвета камзолов заметил?

– Нет!

Ноги дрожали, и я не возражала против того, что Патрик приобнял меня и прижал к себе. Так стоять было легче.

– Тебе нельзя ходить одному. – Ленстерец убрал с моего лба непослушный локон. – Теперь тебя будет сопровождать один из нас.

– Вы не сможете быть со мной постоянно.

– Сможем, мы ведь друзья.

Изумрудные глаза Патрика смотрели на меня с такой нежностью, что внутри что-то сжималось в сладкой истоме. Тысяча фаханов, соберись, Шерези! Ты же мужик!

– Друзья. – Я отступила на шаг и подняла перед грудью лиловый фолиант. – Мне кажется, что настало время скрепить нашу дружбу обрядом.

– Красивый цвет, – сказал Станислас, прищурившись, – его еще называют адамантовым.

– Цветочек, у тебя хватило ума во время драки прикрыть этой книжищей свои бубенцы? – спросил Оливер.

– Каким обрядом? – Патрик, как самый умный из нас, сразу ухватил суть.

Я, захлебываясь от возбуждения, все рассказала.

– Красиво, – решил Станислас. – Об этом можно будет написать трогательно-возвышенную балладу.

Я достала из кармана кристаллы:

– Не будем терять времени. Лорд наш Солнце почти зашло, мы должны произнести слова клятвы пред ликом его.

Это действительно было красиво. Камни светились в наших раскрытых ладонях, я нараспев произносила слова, каждое из которых было подхвачено еще тремя голосами. Честь, Благородство, Отвага и Верность приняли наше посвящение, и лорд Солнце лучами своими золотил наши серьезные лица. Мы обещали быть заодно что бы ни случилось, вместе, навсегда.

А потом меня отвели в казарму. Потому что воодушевление, вызванное клятвой, понемногу спадало и я стала чувствовать боль и невероятную усталость. Оливер, как самый опытный в драках, сказал, что если ночью моя душа не отойдет в чертоги Спящего, то ничего важного не задето. Станислас еще что-то говорил о лекарях. А Патрик просто довел меня до моей кровати и, дождавшись, когда я стяну верхнюю одежду и упаду на постель, накрыл меня с головой одеялом.

– До отбоя еще несколько часов, но я прослежу, чтоб тебя никто не потревожил, – пообещал он мне, засовывая под подушку фолиант.

– Мне нужно вернуть и камни.

– Я завернул их в платок, они рядом с книгой.

– Спасибо, друг, – с чувством прошептала я и отключилась.

Проснулась в абсолютной темноте, кто-то все же прикрыл окно ставнями и в спальню не проникало ни лучика света. Вокруг сопели, ворочались, храпели и источали разные не всегда аппетитные ароматы несколько десятков мужчин. Но разбудило меня вовсе не это. Разбудил меня мой собственный стон. Мне было больно. До тошноты, до обморока. Болело плечо, и бок, и лодыжка, в висках будто поселилась стайка трудолюбивых дятлов, болело даже пересохшее горло.

Пить… Мне срочно нужно сделать хотя бы один глоток.

Моего лба коснулась прохладная ладонь.

– Патрик?

Он не ответил, переместил руку на затылок, слегка потянул за волосы, заставив запрокинуть голову, и прислонил к моим губам горлышко фляги.

В рот полилась тонкая струйка прохладной жидкости, вкус был непривычным, пряным и горьковатым. Я выпила все до последней капли.

– Спасибо, дружище, – прошептала я.

Он опять не ответил, бесшумно растворившись в темноте. Я немного полежала, прислушиваясь, а потом уснула, так и не заметив, в какой момент перестала чувствовать боль.

– Все не так! – Шут ворвался в покои королевы, шлепком по мягкому месту удалил из опочивальни постельную фрейлину и устроился в ногах ее величества, почти отошедшей ко сну.

– Что не так?

– Твой, то есть мой, ну то есть наш Шерези – мужчина.

– И ты врываешься ко мне посреди ночи только за тем, чтобы сообщить об этом прискорбном факте?

– Да. А кому, по-твоему, я должен об этом рассказывать?

– Да хоть своему отражению. – Аврора зевнула. – Убирайся! На рассвете собирается Большой королевский совет, и мне не хочется сидеть на нем подобно сонной мухе.

– Сообщи членам совета, что к ним возвращается ван Харт, и поспи пару часов, пока они будут обсуждать эту новость.

– Да неужели? – Аврора села на кровати. – Старичок ван Харт направляется в столицу?

– Я получил депешу из Дювали. Леди ван Харт отошла к Спящему, а вдовец, поборов скорбь, возвращается к своим обязанностям. Ты знаешь, с возрастом склонность портить жизнь окружающим только растет. Боюсь даже представить, каких чудовищных размеров она достигла у ван Харта за последние пятнадцать лет. Видимо, всей долины не хватит, чтоб утолить аппетиты почтенного старца к интригам.

– Прекрасно! – Королева хлопнула в ладоши. – Ван Харт перессорится со всеми членами королевского совета очень скоро, а я пообещаю Туреню поддержку в его притязаниях на часть графства Шарлемар.

– И расколешь своих дворцовых интриганов на три группировки. Предвкушаю веселье. Только пообещай то же самое Вальденсу, для надежности.

– Обещать – не значит делать.

– Именно! Шарлемар уже два десятка лет во владениях короны, не стоит нам разбрасываться имуществом. А пока ардерская аристократия будет грызть друг другу глотки… – И, не закончив фразы, шут звонко рассмеялся. – Хватит о политике, это, в конце концов, скучно! Поговорим о Шерези.

– Что там?

– Страстный юноша чуть не лишил меня невинности, если ты понимаешь, о чем я.

– Неужели?

– Мне послышалось сомнение в твоем голосе? О, если б в тебя упиралось графское мужское достоинство…

– Это иллюзия.

– Я держал его за грудь!

– Довольно противно звучит.

– А также со вниманием просмотрел отчеты портных, перед которыми наш Шерези предстал абсолютно обнаженным во время примерки.

– Амулеты?

– Ты же сама издала указ, что все амулеты претендентов должны храниться у меня!

– Не помню, наверное, просто подписала указ, составленный тобой. Так у графа нет амулетов?

– Получается, что нет. Но, знаешь, существует шанс, что бойкий малец обвел вокруг пальца портных, так что я еще за ним понаблюдаю.

– Друг мой, – Аврора зевнула, – я не знаю, что тебе на это сказать. Феи держат свои магические таланты в секрете, я знаю лишь то, что на меня они не действуют. Может, бедная девочка пошла на такую сделку, после которой уже не сможет вернуть свой пол.

– Похоже на то. Но мне хотелось бы узнать точнее.

– Ну так спроси.

– У Шерези? Это слишком просто.

– У феи.

– Ты имеешь в виду…

– Да, если она еще в столице, навести ее. Кстати, если отойти от обсуждения так волнующей тебя темы женско-мужских грудей и достоинств, Шерези подходит нам своими человеческими качествами?

– Пожалуй. Он хитер, как пожилой фахан, артистичен и быстро соображает. Правда, пока ему недостает тонкости воплощения, зато отсутствует трепет перед чужим авторитетом. Он почти обвел меня вокруг пальца.

– Он трикстер и поэтому тебе близок?

– Я столкнул его лбом с Гэбриелом. Посмотрим, как малыш выскользнет из этой ловушки.

– А если ван Хорн его убьет?

– Выгоню из дворца обоих. Можешь спать дальше, дорогая. Я отправлюсь к городским стенам разыскивать фею-изгнанницу, с которой ты меня свела. Ее зовут Богдена? Я правильно запомнил?

Шут удалился, Аврора накрылась одеялом с головой, потом раздраженно вынырнула наружу:

– Леди Розена, милочка, вернитесь в спальню и захватите с собою книгу. Лорд Мармадюк украл мой сон, так что вам придется его вновь навеять.