Они были недовольны. Особенно Мартин: он так взъелся! Позвонил мне домой, но я знала, что все будет в порядке, — трубку взял папа, а Мартин никогда ничего ему не рассказывал. Если бы он хоть что-то рассказал папе, все бы пропало. Мы должны были держаться друг друга; пока мы были вместе, мы могли говорить, что видели все что угодно. Ну слишком уж удачная была мысль. Они это понимали, поэтому я и была так уверена, что они все же переменят свое мнение — а так и произошло, в некотором смысле. Для меня это было первым настоящим испытанием нашего сообщества. У всех был очень простой выбор: либо они на моей стороне, либо нет. И, честно говоря, если бы они решили, что нет, мне бы вряд ли было с ними по пути. Такое решение очень много сказало бы о них, и причем только плохое.

Да, я поступила не очень красиво. Сначала я спросила у Джей-Джея имя приходившей к нему утром журналистки, и он назвал мне не только ее имя, но вдобавок и название газеты, в которой она работает. Он думал, я просто поддерживаю разговор, но я уже прикинула, что мне эта информация может в определенный момент пригодиться. Придя домой, я позвонила в редакцию. Сказала, что буду говорить только с ней, а когда назвала свое имя, мне тут же дали номер ее мобильного.

Ее звали Линда. Она была вполне дружелюбна. Я боялась, что ей все это может показаться несколько странным, но ей действительно было интересно, и она меня все время ободряла. Если у нее и были профессиональные недостатки, то они сводились к тому, что она слишком уж часто меня ободряла. Слишком доверчивая. Обычно от хорошего журналиста ждешь другого: и откуда мне знать, что вы не врете? Но я могла ей рассказать что угодно, и она все равно записала бы мои слова. Если между нами, то профессионализма ей все же немного не хватало.

Она все время спрашивала: и как выглядел этот ангел, Джесс? Она часто называла меня Джесс, желая показать, какие мы с ней друзья.

Я задумалась. Глупо было бы говорить, что он — я решила, пусть будет «он», как Гавриил, — был похож на ангела из церкви, с крыльями и все такое. Это, подумала я, не то.

Необычно, ответила я. Линда спросила: что, без крыльев и нимба, Джесс? И рассмеялась, как будто говоря: только последний дурак скажет, что видел ангела с крыльями и нимбом. Теперь я знала, что приняла правильное решение. Я тоже рассмеялась и объяснила: нет, он выглядел вполне современно. А она такая: правда?

(У меня всегда так получается, когда я рассказываю о своих разговорах с кем-то. Я всегда так говорю: мол, а она такая, и я в общем, а я ему, и все в этом духе. Но если разговор длинный, то тяжело воспринимается, правда? А я ей, а она мне, а я ей, а она мне. Так что теперь я буду делать, как в пьесах, ладно? Я с кавычками всякими не особенно дружу, но помню, как пишут в пьесах — мы их в школе читали.)

Я: Да. На нем была современная одежда. У него был такой вид, будто он музыкант какой-нибудь.

ЛИНДА: Какой музыкант? Например?

Я: Не знаю. Например, из «Радиохэд» или какой-нибудь другой похожей группы.

ЛИНДА: Почему именно «Радиохэд»?

(Достаточно было слово сказать, как она тут же задавала вопрос. Я вспомнила «Радиохэд» только потому, что они ни на кого особенно не похожи. Обычные такие ребята, разве нет?)

Я: Не знаю. Или из «Блёр». Или… Как звали того актера? Он еще снимался в одном фильме. Он играл не того, который не смог жениться на Дженнифер Лопес, а другого — они еще «Оскара» получили, — который хорошо знал математику, хотя был простым уборщиком… Светленький такой. Мэтт.

ЛИНДА: Ангел был похож на Мэтта Дэймона?

Я: Да, пожалуй. Немного.

ЛИНДА: Итак. Симпатичный ангел, похожий на Мэтта Дэймона.

Я: Не прямо как Мэтт Дэймон. Но, в общем, да.

ЛИНДА: А когда этот ангел появился?

Я: Когда?

ЛИНДА: Да, когда. В смысле, далеко ли было до… до того момента, как вы бы прыгнули?

Я: Ой, совсем близко. Он появился в последний момент.

ЛИНДА: Потрясающе! То есть вы стояли на краю? Все вместе?

Я: Ага. Мы решили прыгать вместе. За компанию, что ли. В тот момент мы прощались друг с другом. Уже готовы были спрыгнуть на «раз, два, три», как услышали этот голос позади нас.

ЛИНДА: Вы, наверное, перепугались до смерти.

Я: Это точно.

ЛИНДА: Удивительно, что вы не свалились с крыши.

Я: Ага.

ЛИНДА: Тогда вы обернулись…

Я: Да, мы обернулись, и он сказал…

ЛИНДА: Прости, а во что он был одет?

Я: Ну, такой… Такой свободный костюм, что ли. Свободный белый костюм. Модный такой. Выглядел недешево.

ЛИНДА: Дизайнерский костюм?

Я: Ну, да.

ЛИНДА: А галстук?

Я: Нет, галстука не было.

ЛИНДА: Ангел был не при параде.

Я: Ага. В непринужденном таком стиле.

ЛИНДА: А вы сразу поняли, что перед вами необычный человек?

Я: Да, конечно.

ЛИНДА: А как?

Я: Он был такой… будто размытый. Как будто изображение неточно настроили. А еще его можно было видеть насквозь. То есть печень и все такое видно не было. Просто сквозь него были видны дома за его спиной. Ах да, — он к тому же парил над крышей.

ЛИНДА: Высоко?

Я: Ой, высоко. Когда я его увидела, то подумала, что он метров пять ростом. Но потом посмотрела на его ноги — они были в метре от земли.

ЛИНДА: То есть это бы четырехметровый ангел?

Я: Значит, в двух метрах от земли.

ЛИНДА: То есть трехметровый ангел?

Я: Пусть будет трехметровый.

ЛИНДА: То есть он парил над вашими головами.

Я: (Начинает раздражаться из-за всей этой херни с метрами, но пытается скрыть раздражение.) Поначалу. Потом он догадался, что это перебор, и спустился пониже. Мне показалось, что он какое-то время не парил, а просто застыл на месте.

(Я придумывала все это по ходу разговора. То есть вы знаете, что я придумывала. Но если учесть, что я позвонила ей, ничего заранее не придумав, то, выходит, у меня получалось очень неплохо. По крайней мере, ей, кажется, нравилось).

ЛИНДА: Удивительно.

Я: Это точно.

ЛИНДА: А что он сказал?

Я: Знаете, он просто сказал: не прыгайте. Но сказал так спокойно. Он обладал какой-то особенной мудростью. По нему было видно, что он — посланник Господа Бога.

ЛИНДА: Он это сам сказал?

Я: Нет, но можно было догадаться.

ЛИНДА: Тут все дело в его особенной мудрости?

Я: Ага. У него был такой вид, будто он встречался с Богом лично. От этого возникало такое странное ощущение.

ЛИНДА: А больше он ничего не говорил?

Я: Он сказал: ваше время еще не пришло. Спускайтесь и несите людям весть о радости и счастье. И скажите, что любая война — это ошибка. Это уже мое личное мнение.

(Последнее предложение, Это уже мое лично мнение, — не из пьесы. Я просто даю вам дополнительную информацию, чтобы вы лучше понимали, что я за человек.)

ЛИНДА: И вы намерены нести эту весть?

Я: Да, конечно. Смысл нашего интервью отчасти в этом. И если среди ваших читателей есть мировые правители, или генералы, или террористы, или еще кто-нибудь, они должны знать: Бог сейчас — не безобидный и всем довольный кролик. Его порядком достало все происходящее.

ЛИНДА: Уверена, наших читателей это натолкнет на размышления. А ты все это видела своими глазами?

Я: Да, естественно. Его сложно было не заметить.

ЛИНДА: И Мартин Шарп его видел?

Я: О да. Конечно, видел. Он увидел намного больше, чем все остальные.

(Я не знаю, в чем смысл этой фразы, просто я понимала, насколько для нее важно присутствие Мартина в этой истории.)

ЛИНДА: И что теперь?

Я: Ну, у нас теперь есть задача, которую мы должны выполнить.

ЛИНДА: Да, конечно. А вы будете давать интервью другим газетам?

Я: О да. Однозначно.

Это я удачно сказала. Уломала ее на пять штук в итоге. Правда, пришлось пообещать, что за такие деньги она сможет взять интервью у всех нас вместе.