Как Сталин поссорился с Тито

25 октября 1949 г. МИД СССР объявил, что считает «невозможным дальнейшее пребывание в СССР посла Югославии К. Мразовича», а в ноябре потребовал выезда и поверенного в делах. Все связи между двумя правительствами были прекращены без формального разрыва дипломатических отношений. Скрытый до этого конфликт между Сталиным и Тито вылился в открытую дипломатическую войну. А ведь за два года до этого Иосиф Виссарионович высоко оценивал югославского лидера и даже называл его потенциальным руководителем коммунистического движения всей Европы.

Что же произошло?

Чтобы разобраться в этом, придется сначала немного углубиться в историю. Этнический хорват Иосип Броз Тито родился в мае 1892 года в Австро-Венгерской империи. Во время Первой мировой войны оказался на Восточном фронте. Весной 1915 года он был ранен во время атаки знаменитой «дикой дивизии», составленной из горцев-добровольцев, и попал в русский плен. Около 10 месяцев раненый солдат находился между жизнью и смертью, но русские врачи спасли ему жизнь. Когда Россия погрузилась в революционный хаос, Тито вступил в Сибири в Красную гвардию и даже участвовал в боях против колчаковцев. Возвратившись в 1920 году на родину, начинает там заниматься «политикой». Подвергается аресту, получает срок за коммунистическую деятельность. В 1935–1936 гг. И. Б. Тито работал в СССР в Коминтерне. В 1936 году нелегально вернулся в Югославию. В конце 1937 года стал главой компартии страны.

Дальнейшим восхождением к вершинам власти Тито обязан своему характеру и организационным способностям. Когда весной 1941 года в Югославии на английские деньги был осуществлен госпереворот и новая власть вызывающе отказалась от подписанного несколько дней назад договора с Третьим рейхом, Гитлер отдал приказ о военном вторжении. Кроме немецких войск в агрессии участвовали итальянские, болгарские, хорватские, венгерские и албанские. К рейху фюрер присоединил Северную Словению, Италия получила Южную Словению, Черногорию и Далмацию. Албания, как сателлит Муссолини, получила Косово. Болгария заполучила часть Македонии, которую потеряла после второй Балканской войны (1913 г.). Венгрия «приросла» Воеводиной. Оставшаяся часть Сербии была оккупирована немцами, а на территории Хорватии, Славонии и Боснии было провозглашено независимое фашистское государство. Главой этой страны стал лидер хорватских нацистов-усташей полковник Анте Павелич, который устроил самый настоящий геноцид сербов. Причем в каких-то жутких средневековых формах. В 1941 году на территории, которая теперь стала независимым государством Хорватия, проживало около 6,5 миллиона человек, из них каждый пятый был сербом. Их-то и начали истреблять: сербам целыми селениями ритуально перерезали горло специальными ножами, которые назвали «сербосеками», отрубали головы топорами, забивали молотами, отправляли в созданные усташами концлагеря Ясеновац, Стара Градишка, Крушчица и Керестинец.

Сербское население сформировало две партизанские силы. Первой стали отряды «четников», боровшиеся за восстановление независимого королевства Югославия, второй силой были партизаны-коммунисты под руководством Тито. Ситуация напоминала польскую, где к концу войны действовали две партизанские армии, из которых одна (Армия Крайова) ориентировалась на «лондонское правительство», а другая (Армия Людова) на Москву. В этих условиях еще в 1941 году Лондон (где находился бежавший из Югославии король) настоятельно просил Сталина оказать влияние на Тито, чтобы подчинить его силы общему руководству – то есть главе монархистов-четников генералу Д. Михайловичу.

«Видимо, серьезную силу представляют югославские партизаны, если англичане обращаются к нам за помощью! – сказал тогда Сталин. – Сами справиться с партизанским движением у себя в стране не могут, так хотят при нашей поддержке подчинить партизан Михайловичу, а потом их задушить. Все это шито белыми нитками. Хитрые, но детские уловки! – продолжал Сталин. – Жаль, что сейчас мы можем только сочувствовать югославским партизанам и не можем оказать им какой-либо реальной помощи».

Реальная помощь партизанам Тито пошла из Москвы лишь в 1944 году. В тот же момент большое внимание коммунистическим партизанам начали оказывать и англичане. Не будет преувеличением сказать, что и Москва и Лондон начали соперничать за будущее устройство Югославии и «симпатии» лидера коммунистических партизан Иосипа Броз Тито.В этот момент он был не просто руководителем компартии: в ноябре 1943 г. Антифашистское вече Народного Освобождения Югославии (АВНОЮ) приняло решение об образовании народного правительства во главе с маршалом И. Тито и о лишении эмигрантского правительства, находившегося в Лондоне, всех его прав.

В марте 1944 года будущий глава Югославии отправил делегацию в Москву. Записки об этих встречах со Сталиным оставил ближайший соратник Тито – будущий вице-президент Югославии Милован Джилас. Маршрут югославской делегации на пути в Москву был замысловатым: Италия – Тунис – Египет – Ирак – Иран – Советский Союз. Первым удивлением в СССР для югославов был тот факт, что здесь уже есть… Югославская бригада. Вроде бы в Союзе не могло оказаться достаточно эмигрантов для формирования такой воинской части. Секрет открывался просто: в Сталинграде был окружен и большей частью попал в плен полк хорватской армии, который Анте Павелич направил на русский фронт в качестве знака солидарности с фюрером. Сталин приказал «почистить» его от отпетых фашистов, после чего воинская часть была названа Первой Югославской бригадой, переодета в советскую военную форму и под командованием своего же (!) хорватского командира Мезича готовилась к борьбе с гитлеровцами. Забегая вперед, скажем, что сражалась эта воинская часть безупречно…

Встреча югославской делегации со Сталиным описана М. Джиласом очень подробно и является ценным историческим источником. Особенно учитывая тот факт, что писал он ее как «антисталинскую» книгу в момент ухудшения отношений с СССР. Это значит, что приукрашивать Сталина этот автор точно не собирался…

Сталин встретил нас посреди комнаты. Я был первым, кто подошел к нему и представился. Потом то же самое сделал Терзич, который прищелкнул каблуками и военным тоном произнес свой полный титул, на что наш хозяин – и это было почти комично – ответил: «Сталин». Мы также поздоровались за руку с Молотовым, и все уселись за стол так, что Молотов был справа от Сталина, который сел во главе стола, а Терзич, генерал Жуков и я – слева…

Разговор начал Сталин, задавший нам вопрос о наших впечатлениях о Советском Союзе. Я ответил: «Мы в восторге», на что он сказал:

– А мы не в восторге, хотя мы делаем все, что можем, чтобы улучшить дела в России.

В мою память запало то, что Сталин использовал слово «Россия», а не Советский Союз, что означало, что он не только поощрял русский национализм, но и сам вдохновлялся им и отождествлял себя с ним. Но тогда у меня не было времени думать о таких вещах, потому что Сталин перешел к отношениям с югославским правительством в изгнании и обратился к Молотову:

– Не могли бы мы как-нибудь приманить англичан к признанию Тито, который один ведет борьбу с немцами?

Молотов улыбнулся – улыбкой, выражавшей иронию и самодовольство:

– Нет, это невозможно; они прекрасно знают о развитии событий в Югославии….

Отправляя своих товарищей в Москву, Тито поручил им попросить у Сталина небольшой заем в 200 тыс. долларов. Милан Джилас сразу озвучивает эту просьбу и говорит, что эти деньги позже будут возвращены, ровно так же будут оплачены после освобождения Югославии и все поставки оружия со стороны СССР. Реакция Сталина на эти слова показательна.

– Вы меня оскорбляете. Вы проливаете кровь и думаете, что я возьму с вас деньги за оружие! Я не торговец, и мы не торговцы. Мы ведем борьбу за то же дело, что и вы. Это наш долг – делиться с вами всем, что у нас есть.

Сталин спросил, где югославский «лондонский» король Петр II встретил свою жену.

– Он взял в жены греческую принцессу, – отвечал Милован Джилас.

– А что, Вячеслав Михайлович, если бы ты или я женились на какой-нибудь иностранной принцессе? Может быть, из этого и вышел бы какой-нибудь толк, – пошутил Иосиф Виссарионович.

Во время второй встречи со Сталиным он, к удивлению югославов, предложил им быть более прагматичными в делах: «Существом его высказываний было, с одной стороны, то, что нам не следует «пугать» англичан, имея в виду, что нам надо избегать всего такого, что могло бы встревожить их и заставить подумать, что в Югославии имеет место революция или попытка установить коммунистический контроль.

– Что же вы хотите, когда у вас на фуражках красные звезды? Важна не форма, а то, что достигнуто, а вы – красные звезды! Ей-богу, звезды не нужны! – сердито воскликнул Сталин».

Поясняю: глава СССР предложил югославским коммунистам снять… коммунистический символ с фуражек, чтобы не пугать раньше времени «английских партнеров». Когда же Милован Джилас стал пояснять, что от звезд они отказаться не могут, потому что это важно для бойцов, Сталин заговорил о союзниках. Предупреждая, чтобы неопытные в политических интригах югославские товарищи не питали никаких иллюзий в отношении англосаксов. Сталин несколько раз подчеркнул, что югославам следует опасаться Интеллидженс сервис и двуличности англичан, в особенности в том, что касается жизни Тито.

– Возможно, вы думаете, что как раз потому, что мы с англичанами союзники, мы забыли о том, кто они такие и кто такой Черчилль. Для них нет ничего более приятного, чем обманывать своих союзников. Во время Первой мировой войны они постоянно обманывали русских и французов. А Черчилль? Черчилль – это такого рода человек, что, если за ним не смотреть, он вытащит у тебя из кармана копейку. Да, копейку, из твоего кармана! А Рузвельт? Рузвельт не такой. Он засунет руку только за более крупными монетами. Но Черчилль? Черчилль – тот полезет даже за копейкой.

Перед самым ужином, куда глава СССР пригласил югославских товарищей, Сталин еще раз решил предупредить их о невозможности и опасности доверия союзникам. Он остановился перед большой картой мира, на которой Советский Союз был окрашен в красный цвет. Сталин взмахнул рукой над Советским Союзом и, возвращаясь к тому, что он говорил до этого об англичанах и американцах, воскликнул:

– Они никогда не согласятся с мыслью, что такое огромное пространство должно быть красным, никогда, никогда!

Сложно не согласиться со Сталиным, зная всю дальнейшую историю взаимоотношений СССР, США и Великобритании. Эти слова следует помнить тем деятелям, страдающим политическим склерозом, кто из ситуационной совместной борьбы против Гитлера делает выводы о «союзничестве» и «дружбе» между англосаксами и Россией! Борьба против России будет всегда. Почему? Потому, что она огромна, потому, что мы свободолюбивый народ, потому, что весь мир должен подчиняться англосаксам (по их мнению). Против России боролись, борются и будут бороться. Сыграл свою роль и красный «цвет» – желание похоронить альтернативную социальную систему придавало действиям врагов больше жестокости. Но будь в 1945 году на месте сталинского СССР чудом сохранившаяся романовская империя, железный занавес Запад все равно бы опустил. Только повод нашел бы для этого иной.

Попутно заметим, как проходили ужины у Сталина. Официантов и многочисленной прислуги не было. Сегодня это называется «шведским столом», но можно назвать и «сталинским столом». Подогретые серебряные блюда с угощениями. Каждый сам берет, сколько он хочет. А за трапезой идет непринужденная беседа. В тот раз, сидя за столом с югославами, Сталин разговаривал с ними почти 6 часов. При этом его работа ни на минуту не останавливалась. Время было горячее: финальная стадия подготовки к высадке союзников во Франции и нашей операции «Багратион». То и дело приносили телеграммы от Черчилля. Сталин их читал, усмехался и комментировал следующим образом:

– Да, будет высадка, если не будет тумана. До сих пор им все время что-нибудь да мешало. И подозреваю, что завтра произойдет еще что-нибудь. Может, они натолкнутся на нескольких немцев! Что, если они обнаружат нескольких немцев? Возможно, тогда не будет высадки, а одни обещания, как обычно.

В апреле 1945 года сам И. Броз Тито прибыл в победную Москву, где 11 апреля был подписан югославско-советский Договор о дружбе, взаимопомощи и сотрудничестве. Что было необходимо Югославии после войны? Помощь в восстановлении экономики, технологии и специалисты. СССР оказал такую помощь. Требовалось содействие и для усиления югославской армии – Сталин направил Тито военных советников и оружие, а югославские офицеры стали обучаться в военных заведениях Союза. Интерес Сталина к Югославии базировался на нескольких факторах. Во-первых, контроль над этой страной открывал выход к Средиземному морю, что давало возможность Советскому Союзу укрепиться там, где не удалось Российской империи. Базы флота в Югославии – это выход в Мировой океан и подрыв морского могущества англосаксонских держав. Но это – в перспективе. Вспомним, что в августе 1945 года американцы применят ядерное оружие и нам станут понятными те принципы, которые Иосиф Виссарионович положил в основу своей послевоенной политики. Это – осторожность и прагматизм. Символ сталинской политики после победы над Германией и Японией и есть те самые «красные звезды», которые он посоветовал убрать со своих пилоток югославским коммунистам.

Смысл и суть конфликта Сталина и Тито – это столкновение двух принципов ведения политики и двух личностей. Глава СССР прекрасно видел и понимал, что после войны вечное противостояние и борьба за контроль над ресурсами (что, собственно говоря, и составляет суть мировой политики) продолжится с новой силой. В этой борьбе выстоять и победить можно только имея широкую коалицию, большой человеческий и экономический потенциал. Отсюда и резкое понижение ставки на «классовую борьбу» в послевоенной политике Сталина при сохранении тех особенностей и достижений в экономике и социально-политическом строе Союза, которые стали итогом победы большевиков и тяжелейшего восстановления хозяйства, разрушенного Гражданской и Великой Отечественной войнами.

Диаметрально противоположным был и подход двух лидеров к решению стоящими перед ними задач. Сталин справедливо считал, что устоять в схватке с англосаксонским гегемоном и стоящим за ним мировыми банкирами можно, лишь имея один центр принятия решений. И этим центром должна быть Москва. Тито соглашался с верховенством Сталина лишь на первых порах и, как показали дальнейшие события, при появлении первых противоречий отказался следовать общим, выработанным в Москве курсом.

Политику Тито можно охарактеризовать знаменитым сталинским выражением «головокружение от успехов». Потеря чувства реальности и понимания общего положения вещей. Имея огромные заслуги в деле борьбы против Германии и ее союзников, Иосип Броз Тито решил, что нет таких задач, которые не могут быть решены. Причем – быстро. История показала, что прав был Сталин, а не Тито. Сильная и большая Югославия может существовать только в ситуации, когда есть мощная и сильная Россия – СССР. Тито этого не понимал, но это понимал Сталин. Ослаб Советский Союз, и сразу исчезла Югославия. Поэтому «общие интересы» предполагали в первую очередь соблюдение интересов России, ее усиление, за счет чего следом усиливались и позиции югославских патриотов. Тито решил действовать иначе – «подружился» с Западом, рассорился со Сталиным. И все, что он сделал для своей страны, Запад ликвидировал вместе с Югославией, как только возникла такая возможность.

Первые противоречия возникли уже в конце мая 1945 года, когда Тито неожиданно и без согласования с Кремлем выступил за передачу под контроль Югославии Триеста – то есть части территории предвоенной Италии, населенной славянами. Выступая в Любляне 27 мая 1945 года, И. Броз Тито, в частности, сказал: «Нам хотят навязать мнение, что мы использовали эту войну в каких-то завоевательных целях. Нам хотят навязать мнение, что мы ставим наших союзников перед свершившимся фактом… Я решительно отвергаю… от имени всех народов Югославии, что мы намерены что-либо захватить силой… Мы не будем платить по чужим счетам, мы не будем разменной монетой, мы не хотим, чтобы нас вмешивали в политику сфер интересов. Мы не будем больше ни от кого зависимыми, что бы там ни писали и ни говорили».

Вроде как красивые слова, патриотическая позиция, емкие фразы. На самом деле – это попытка вести самостоятельную игру в ущерб общим интересам. На выступление Тито в Любляне Сталин отреагировал в своем стиле: жестко, но крайне вежливо. Посол Советского Союза в Югославии И. В. Садчиков получил следующее указание: «Скажите товарищу Тито, что если он еще раз сделает подобный выпад против Советского Союза, то мы будем вынуждены ответить ему критикой в печати и дезавуировать его».

Переписка Сталина с Черчиллем и Трумэном мая – июня 1945 года пестрит обсуждением «югославской проблемы». Суть ее была в том, что западные союзники ультимативно потребовали от югославов очистить ряд районов, которые до войны входили в состав Австрии и Италии. Глава СССР пытался мягко отстаивать интересы югославских коммунистов, но ссориться с англосаксами ради югославов он не собирался. И руководителю югославских партизан это очень не нравилось. Тито берет курс на активную поддержку коммунистов в Греции в разворачивающейся там гражданской войне (в которой короля поддерживают англичане и американцы) и на формирование из Югославии сильнейшего государства на Балканах. В принципе Сталин не был против усиления мощи и влияния Белграда, но ключевым был вопрос об управляемости процесса и доверии к Тито.

Иными словами, сильная Югославия – это хорошо, если она движется в общем с СССР фарватере политики и не только согласовывает свою позицию и действия с Москвой, но и следует советам и директивам Сталина. В ином случае усиление Югославии приведет лишь к расколу и серьезным проблемам. При этом курс на военное противостояние с англосаксами в Греции Иосиф Виссарионович считал не только не нужным, но и просто губительным. Втягиваться в войну с Англией и США нельзя ни в коем случае, особенно когда у них есть атомная бомба, а у нас ее нет.

Сталин делает попытку подчинить Тито своему влиянию (и обаянию) и решить проблему раз и навсегда. Тем более что авторитет Сталина после Второй мировой войны оказался на недосягаемой высоте. Как коммунист, как патриот своей страны Тито обязан был понять, что Сталин лучше него разбирается в хитросплетениях мировой политики. Значит, надо научиться подчинять свои интересы более широким интересам активно формирующейся зоны влияния СССР – России, которая в тот период базировалась на идеях построения социализма. Забегая вперед, скажем, что именно этого понять Тито так и не смог. Сталин же переоценил свой вес и влияние на главу Югославии лично и на общую массу югославских коммунистов. Он полагал, что если поставить вопрос принципиально, пригрозить разрывом, то Тито не рискнет на него пойти, и если он выступит против Москвы и вождя народов, его сметут свои же товарищи. Эта стратегия не сработала – Тито не только пошел на конфликт, но и развязал репрессии против десятков тысяч югославских коммунистов, которые выберут сторону Москвы.

9 сентября 1945 года И. Б. Тито был в числе первых иностранцев награжден орденом «Победа», что должно было продемонстрировать уважение со стороны Москвы. 29 ноября 1945 года провозглашается Федеративная Народная Республика Югославия, а 22 декабря 1945 года ФНРЮ признают Лондон и Вашингтон. На этом фоне 27 мая 1946 года Тито снова прилетает в Москву.

Пожимая руки членам югославской делегации, Сталин повернулся к Молотову и сказал:

– Вячеслав Михайлович, посмотри, какие красивые, сильные люди, сильный народ!

Во время беседы глава СССР обещал помочь с кредитом и предложил для этого создание смешанных советско-югославских обществ.

– Не придется ли допустить в экономику Югославии и другие державы? – спросил Сталин.

На это Тито ответил, что если бы Америка согласилась на предоставление займа, то это было бы связано с требованиями политических уступок со стороны Югославии. Поэтому он хотел бы получить помощь от СССР. После чего подчеркнул, что югославское правительство не намерено допускать в свою экономику капитал других держав.

Далее Сталин перешел к обсуждению идеи Тито о включении Албании в состав Югославии. Отметим, что в принципе глава Кремля был не против поглощения Албании Югославией – его беспокоила форма такого слияния. Сталин предлагал Федерацию, то есть равный союз. В эту Федерацию можно включить и Болгарию.

Думаю, не надо пояснять, какое сильное просоветское государство могло появиться на Балканах, будучи образованным из Югославии, Албании и Болгарии. И смысл этого не только в укрупнении и усилении, но и в устранении той роли «пороховой бочки Европы», которую Балканы играли и продолжают играть в европейской и мировой политике.

– С Федерацией ничего не выйдет, – ответил Тито, «как бы» забыв, что полгода назад сам провозгласил Югославию Федеративной Народной Республикой.

– Это нужно сделать – говорит Сталин – Этого бояться не нужно. На первых порах можно ограничиться пактом о дружбе и взаимной помощи, а по существу делать нужно больше.

– А какой у вас план на вечер? – спросил Сталин по окончании встречи.

– У нас нет плана, – ответил Тито.

– Правительство, а государственного плана не имеет, – улыбнулся Сталин.

И пригласил югославскую делегацию поехать к нему на дачу. Ужин, беседа и тосты продолжались до пяти утра. Ближе к концу Сталин встал, пошел к патефону, который стоял в углу, и начал заводить пластинку за пластинкой. В основном это были русские народные песни.

Потом он посмотрел на Тито и сказал:

– Тито должен беречься, чтобы с ним ничего не случилось. Так как я долго не проживу, а он останется для Европы… Черчилль мне рассказывал о Тито, – продолжил Сталин, – говорил, что Тито – хороший человек, а я ответил Черчиллю: «Мне это неизвестно, но если вы говорите, значит, так оно и есть. Постараюсь и я узнать Тито».

В одной этой фразе Сталин сумел обрисовать тщеславному Тито перспективу стать главой всего «социалистического лагеря» в Европе и намекнуть, что похвала англичан его компрометирует и ему надо себя зарекомендовать надежным союзником СССР .

Каждое слово, сказанное Сталиным в этой сцене, не было случайным. Как и каждое действие. Рассказав, как он обсуждал Тито с британским премьером, Сталин предложил ему выпить на брудершафт. Они чокнулись, выпили и обнялись. После чего глава СССР подхватил Тито под мышки и три раза приподнял его.

– Сила у меня еще есть! – усмехнулся Сталин, после чего выпил на брудершафт со всеми членами югославской делегации. Слова эти звучали и безобидной шуткой, но в то же время несли и оттенок предупреждения. Дело в том, что за месяц до визита Тито в СССР из рядов ЦК Компартии Югославии был удален один из наиболее твердых сторонников следования во всем политике Сталина А. Хебранг. Понимая все сложность ситуации, нельзя не поразиться, как много смыслов и сигналов вложил Сталин в короткие реплики и действия, занявшие всего несколько минут.

В рамках той же поездки Тито еще несколько раз встречался со Сталиным. 5 июня 1946 года на похоронах «всесоюзного старосты» М. И. Калинина, чье имя носит и сегодня самый западный город России, Сталин снова подчеркнул свое особое расположение к Тито. Глава Югославии стал единственным руководителем иностранной делегации, который был приглашен на трибуну Мавзолея, где был глава СССР и вся верхушка Союза во время траурных мероприятий. Все остальные иностранцы стояли у подножия Мавзолея.

В феврале 1947 года Тито перенес операцию по удалению аппендицита. Что интересно: ее делали советские хирурги, специально направленные Сталиным в Югославию. То есть Сталин доверял и оберегал Тито, демонстрируя ему свою помощь и заботу. Да и глава Югославии ничего не опасался, раз допустил к себе советских хирургов. В ноябре 1947 года в «Правде» процесс политического и экономического развития Югославии был назван «изумительным», «свидетельствующим о том, что страна идет к социализму «своим оригинальным, своеобразным путем».

Главная газета Советского Союза продолжала хвалить Тито даже в тот момент, когда он вновь проявил непонимание коренного вопроса отношений со Сталиным: ставить в известность, советоваться, следовать советам. В августе 1947 года Сталин выразил Тито неудовольствие тем, что последний не только снова предъявил территориальные претензии к Австрии, но даже вступил в закулисные контакты с Лондоном.

В то же время произошла еще одна «накладка». «Г. Димитров и И. Тито решили не предавать гласности текст Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Югославией и Болгарией, согласованного ими в ходе проходивших в Белграде с 30 июля по 1 августа 1947 г. переговоров. Однако в официальном протоколе об итогах переговоров был обнародован факт согласования Договора». На это Сталин также выразил недовольство, телеграмму вождя передал Тито посол СССР в ФНРЮ А. И. Лаврентьев. «Советское правительство должно предупредить, что оно не может взять на себя ответственность за пакты большой важности в области внешней политики, которые заключаются без консультаций с Советским правительством», – говорилось в ней.

При этом серьезные разногласия возникали даже по, казалось бы, пустяковым вопросам. Югославы считали, что советские специалисты получают в Югославии просто огромные зарплаты: речь шла и о военных, и о штатских советниках из СССР . Югославы попросили разрешения платить советским гражданам меньше, на что получили ответ из Кремля, что «оклады снижены быть не могут». В ответ правительство Тито решило просто сократить число советских специалистов на 60 %, что не вызвало понимания в Москве. Летом же 1947 года до Сталина дошла информация о принятии правительством Югославии решения, запретившего предоставлять информацию экономического характера советским спецам со стороны югославских партийных и госучреждений.

В феврале 1948 года в Москве состоялась встреча делегаций Болгарии и Югославии, которых Сталин фактически вызвал «на ковер». Сам Тито в Москву на этот раз не поехал, сославшись на нездоровье. На самом деле он понимал, что совершил целый ряд действий, которые потребуют объяснения. В дополнение к перечисленным, он без всякого согласования попытался договориться с Албанией о вводе на ее территорию дивизии югославской армии. Сталин об этом узнал от руководителя коммунистической Албании Энвера Ходжи, который прибыл в столицу СССР.

В Москве Тито пришлось бы либо признать правоту Сталина, либо пойти с ним на конфликт. Поэтому он и решил «заболеть». Случилось это ровно через год после того, как он спокойно доверил свою жизнь советским хирургам. Это значит, что «линия разлома» отношений Сталина и Тито пролегает где-то между февралем 1947 и февралем 1948 года.

Встреча в Москве с югославской и болгарской делегациями была проведена Сталиным крайне жестко.

– Товарищ Димитров слишком увлекается на пресс-конференциях – не следит за тем, что он говорит. Все, что говорит Димитров, что говорит Тито, за границей воспринимается как сказанное с нашего ведома, – сказал Сталин, тем самым поднимая главный вопрос: нет согласования, нет координации, нет контроля. СССР ставится «товарищами» перед свершившимся фактом.

Далее вождь фактически потребовал немедленного провозглашения федерации Болгарии и Югославии, с перспективой включения в нее Албании.

«Сталин искал решения и формы для восточноевропейских стран, которые обеспечили бы и укрепили господство и гегемонию Москвы на длительное время», – пишет в своей книге Милан Джилас, присутствовавший при этом разговоре. При этом он указывает, что, возможно, Сталин думал о присоединении к СССР балканских славянских государств. Сложно сказать, правда ли это, но в любом случае патриот России вряд ли осудит за такие планы Иосифа Виссарионовича…

Болгарская делегация согласилась с предложением главы СССР о срочном создании болгаро-югославской федерации, югославы от прямого ответа уклонились. По итогам встречи 11 февраля 1948 года обе страны подписали соглашение с СССР о предварительных консультациях по всем вопросам внешней политики.

Не менее жесткой критике Сталин подверг решение югославов отправить свои дивизии в Албанию.

– Вы совсем не консультировались с нами относительно ввода вашей армии в Албанию… – сказал вождь. – Это может привести к серьезным международным последствиям. Албания – независимое государство! Как вы думаете? Юрисдикция или не юрисдикция, фактом остается то, что вы не проконсультировались с нами относительно отправки двух дивизий в Албанию.

На это глава югославской делегации Э. Кардель сказал, что не помнит ни одного внешнеполитического вопроса, по которому югославское правительство не консультировалось бы с советским.

– Это не так! Вы совсем не консультируетесь, – жестко парировал Сталин. – Это у вас не ошибка, это ваша политика – да, ваша политика!

По возвращении делегации из Москвы на заседании Политбюро ЦК КПЮ 1 марта 1948 года, Кардель рассказал о жесткой реакции со стороны Сталина на югославские действия. Дальнейшее развитие ситуации во многом зависело от двух людей: Сталина и Тито. Глава СССР начал нажим, имея для этого все основания. Теперь слово было за И. Б. Тито. Взяв слово, он сказал следующее: «На нас оказывается экономическое давление. Мы должны выдержать это давление. Речь идет о независимости нашей страны. Мы не пешки на шахматной доске. Мы должны ориентироваться только на собственные силы». Подчеркнув, что у Югославии нет разногласий с СССР в сфере внешней политики, югославский лидер высказался против создания федерации с Болгарией. Он заявил, что сам замысел этой федерации «напоминает троянского коня».

Тито отказался подчиниться требованию Сталина о создании федерации с Болгарией. Тогда со стороны Кремля последовали новые шаги: из Югославии были отозваны все советские военные и гражданские советники. Справедливости ради стоит отметить, что Тито сделал попытку к примирению. Однако вместо того, чтобы признать свою неправоту, он указал, что недружественного поведения югославов по отношению к советским специалистам нет. На это письмо из Москвы пришел ответ за подписью Сталина и Молотова, адресованный «товарищу Тито и другим членам ЦК КПЮ». В нем говорилось, что КПЮ не может называться ни демократической, ни большевистской, что Тито и товарищи отказались от классовой борьбы. Одновременно с этим Москва довела суть своих претензий к югославским коммунистам до всех остальных компартий, входивших в Коминформ. Сталин ставил перед всеми выбор: вы со мной или с Тито? При такой постановке вопроса все восточноевропейские компартии ожидаемо приняли сторону Кремля. Таким образом, Сталин наглядно продемонстрировал Тито, что, выступая против «метрополии», тот сразу оказывается в международной изоляции. Безусловно, Кремль надеялся и на внутреннюю изоляцию Тито, который умудрился поссориться с непререкаемым на тот момент авторитетом, Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Припомним особое расположение сербов к России – и ловушка, в которую Сталин намеревался загнать хорвата Тито, будет понятна. Сталин был уверен, что тот пойдет на попятную и контроль над Югославией будет восстановлен. Вместо этого Тито начал чистку внутри своей страны. Просталинские члены Политбюро ЦК КПЮ Жуйович и Хебранг были сначала выведены из его состава, а затем и арестованы.

Между Белградом и Москвой начался обмен письмами, содержание которых становилось все острей. В итоге Сталин отказался прислать делегацию ЦК ВКП (б) в Югославию и пригласил югославов обсудить вопрос «принципиальных разногласий» на ближайшем заседании Информбюро. Вождь намеревался устроить Тито публичный суд и разнос с участием представителей всех остальных компартий. Понимая это, 17 мая 1948 года Тито ответил отказом.

Тогда из Москвы намекнули, что на мероприятии будет сам Сталин, и пригласили югославскую делегацию еще раз. Именно вопрос «ехать – не ехать» на заседание Информбюро стал второй видимой точкой разрыва коммунистов Югославии и коммунистов СССР. После очередного отказа Тито Кремль и другие страны советской зоны влияния начали резкое сворачивание экономических связей с Югославией. Когда в Москве в 1949 году будет создаваться Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ), то есть просоветский экономический блок, югославов туда даже не пригласят!

8 сентября 1948 года в «Правде» вышла статья «Куда ведет национализм группы Тито в Югославии», в которой Тито и его единомышленников назвали «вырождающимися в клику политических убийц» и обвинили в переходе на «путь пособничества империализму». 28 сентября Москва заявила, что расторгает Договор о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве. В ответ в Белграде заявили, что откажутся платить по долгам. Сталин решил не ограничиваться протестом на этот демарш Тито. 7 октября 1949 года он направил телефонограмму Г. М. Маленкову: «Я считаю, что Ваш проект ответа Югославии по поводу отказа платить по долгам совершенно неправильным. Протесты обычно пишутся по поводу небольших правонарушений. Что же касается отказа платить долги, то здесь нельзя ограничиться протестом. Протест в этом случае означает примирение с неплатежом долгов, не говоря уже о том, что ограничиться протестом значит демонстрировать свою слабость. Сегодня я поговорю с Вами по телефону о том, какой ответ следует дать югославам. И. Сталин».

Ответ Сталин решил дать максимально жесткий и сначала в октябре 1949 года «удалил» посла Югославии, а затем в ноябре 1949 года «попросил» мировое коммунистическое движение на заседании Информбюро в Венгрии принять резолюцию с поистине убийственным названием: «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». В ней писалось, что КПЮ попала в руки «пробравшихся к власти под маской друзей СССР врагов народа, убийц и шпионов», «наймитов империализма», которые «полностью сомкнулись с империалистическими кругами» и скатились «от буржуазного национализма к фашизму». В этих условиях «борьба против клики Тито» объявлялась «интернациональным долгом всех коммунистических и рабочих партий». Вслед за СССР отношения с Югославией прекратили и все союзные Москве государства.

Выиграв в Китае, Сталин практически одновременно проиграл в Югославии. В конце 1949 года туда начала поступать американская помощь. Весной 1951 года Белград уже официально подписал соглашение с Вашингтоном по оказанию военной помощи. Югославия становилась антисоветским государством и «партнером» Соединенных Штатов в Европе. Символом же всей этой странной и весьма поучительной истории стало посещение Иосипом Броз Тито американского авианосца. Борец за независимость, герой сопротивления Гитлеру и Муссолини попросту сдал все завоевания Вашингтону, получив за это несколько десятилетий относительно спокойной и сытой жизни. До тех пор, пока уже в 90-е годы XX века те же англосаксы не решили разорвать Югославию на части.

Но Тито этого уже не увидел. Как и Сталин не увидел улучшений советско-югославских отношений. Их потепление началось при Хрущеве. Притом что тех коммунистов, кто остался в Югославии верен СССР и Сталину, начиная с 1948 года подвергали репрессиям и называли «информбюровцами». Всего пострадали 12 000 человек, большинство из которых попали в специальный концлагерь на Голи Оток (Пустой или Голый остров). Отдельный лагерь, Свети-Гргур, устроили для женщин.