ГЛАВА 2
Поездка к специалисту началась скучно. Буднично. Переполненная электричка, ведра и лопаты дачников, тетки какие-то по ногам прошлись. Духота, давка. Сразу Цой вспомнился: «Электричка везет меня туда, куда я не хочу…» Тут самой поездки достаточно, чтобы не захотеть куда-нибудь ехать. Интересно, а иначе к этому ведуну нельзя было добраться?
– Терпи, – обернулся Олег Алексеевич. – Скоро полегче станет.
Мысли он читает, что ли?! Татьяна попробовала подумать о чем-то постороннем. Вот, например, о пейзаже за окном. В эти места она раньше не выбиралась. Вообще-то на дачах у знакомых бывала, в деревне у родственников гостила – но все почему-то в другую сторону. И не так далеко от города.
Толпа в вагоне стала постепенно редеть. Татьяне показалось, что даже колеса теперь стучали иначе. Облегченно. Дачи кончились, дачники исчезли. А перед каким-то райцентром удалось даже сесть – народ потянулся к выходу, и Татьяна тут же приметила местечко у окна. Напротив с шумом устроился загадочный старик, не причисляющий себя к людям. Полез в белесую от времени котомку – настолько древнюю, что рюкзаком назвать не было никакой возможности. Язык не поворачивался. В голову лезло где-то вычитанное слово «сидор».
– Не голодная? Ну, смотри, как хочешь. Нам еще больше часа
ехать, да и там идти не два шага. Так что я, пожалуй, маленько перекушу.
На коленях разместилась газетка, сверху лег российский набор путешественника: вареные вкрутую яйца, пара огурцов, помятый помидор. В спичечном коробке у запасливого деда оказалась соль – крупная, коричневая какая-то.
– Ты бы не стеснялась, перекусила. А то потом попросишь, да некогда будет. Так что, присоединяешься?
– Спасибо, не хочется.
– Ну смотри, наше дело предложить, – Олег Алексеевич захрустел огурцом. Татьяна отвернулась и снова принялась разглядывать плоские холмы и перелески, зеленым ворсом выпирающие из оврагов.
Через несколько минут хруст сменился тихим бульканьем. Девушка скосила глаза – неужели водка? Заранее поморщилась.
Нет, все-таки не водка. Чай, с каким-то буро-зеленоватым оттенком. По вагону поплыли ароматы не то степи, не то нагретой солнцем лесной поляны.
– На-ка, хлебни, – старик протягивал небольшой алюминиевый стаканчик с облупившейся краской. Странный стаканчик, необычный. – Такого ты точно не пробовала. Не бойся, не отрава.
Татьяна поколебалась несколько секунд – пить иль не пить, вот в чем теперь вопрос? Неизвестно, что за зелье… Потом все-таки решилась. Взяла теплый стаканчик, отхлебнула осторожно.
Одновременно обожгло глотку и защипало в носу. При всем при том спирта не чувствовалось совершенно. Пряная горечь, какой-то терпкий привкус. Закружилась голова, на глаза навернулись слезы.
– Ну как? – донесся из радужного тумана веселый голос. – Пробирает, а?
– Еще… как… – не выдержала, закашлялась. Минуты через
две-три удалось отдышаться. – Это что?
– Чаек, – с самым невинным видом ответил Олег Алексеевич. – Травяной чай. Чабрец, душица, ежевичный лист, чуть-чуть полыни, еще кое-что по трети щепотки. Очень полезно для здоровья.
– Да уж!
– Ты подожди немного, скоро сама почувствуешь, – старик снова плеснул в стаканчик, выпил. Татьяну передернуло – ладно бы залпом! Понемногу, маленькими глотками, смаковать такую дрянь – так и вправду поверишь, что это не человек напротив тебя сидит… Люди такое не могут пить. По крайней мере – с удовольствием.
– Ну, хорошенького понемножку. Потом еще хлебнем.
Хотела возразить, но взгляд задержался на фляжке. Таких Татьяна тоже раньше не видела. В сером суконном чехле, с узким, похожим на бутылочное горлышком и мелкой резьбой на пробке. Стаканчик, оказывается, надевался сверху на горлышко и пробку, как крышка.
– Интересуешься? – Олег Алексеевич приподнял флягу. – Не
видела раньше? Немецкая, трофей.
– А вы воевали?
– Воевал. Можно сказать, от звонка до звонка – начал в сорок первом на Украине, а закончил в Восточной Пруссии. Что, молодо выгляжу?
– Я думала, вы… Вам больше шестидесяти не дашь, – призналась Татьяна.
– Хе, шестьдесят! – старик лихо пригладил усы. – В шестьдесят, сударыня, я был вообще кавалер хоть куда. Пожалуй, даже рискнул бы ухаживать за такой симпатичной девчушкой. А сейчас – увы, увы! Возраст сказывается, проклятый, никуда от него не убежишь.
– Так сколько же вам?
– Ну-у, это просто неприлично, так вот в лоб спрашивать. Я уж и сам забыл. Дай-ка вспомню… За девяносто, это точно.
– Не может быть!
– Не веришь – зачем тогда спрашивать? – обиделся Олег Алексеевич. – Я в сорок первом старшим политруком был. По нынешним временам – офицерское звание, да и не первый и не второй год служил. Вот и посчитай сама.
– Все равно как-то странно. Как же вам удается?
– А мне не удается. У меня получается. В том числе и вот таким способом, – фляжка утвердительно булькнула. – Плюс к этому я тебе уже говорил, кто мы такие. Ладно, приедем, поболтаем – потом, может быть, сама поверишь, без моих аргументов и фактов. А я сейчас фляжечку обратно уберу и вздремну чуток. Ты меня через час разбуди, не позже, а то проспим свою остановку.
Старик и в самом деле откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. Надо же – девяносто лет… Конечно, живут и больше: Татьяне вспомнилась статья о каком-то кавказском долгожителе, родившемся во времена Наполеона, а умершем при Брежневе. Но одно дело – Кавказ, а другое – Желтогорск с его химией и прочими радостями. Или действительно все дело в травах?
Странный чай, похоже, действовал и на нее. Например, обострился слух. Кроме стука колес и поскрипывания вагона, появилось много новых звуков. Тонкое посвистывание где-то над головой. Странный шелест в самом вагоне – через несколько минут Татьяна догадалась, что слышит дыхание нескольких десятков людей. Бормотание приемника у сидящего через три сидения парня стало отчетливым. Словно к уху поднесла.
Это, правда, не радовало: шла какая-то «игра со слушателями» где самому-самому умному любителю попсы предлагалось фальшиво спеть очередной хит и получить майку и ящик «пепси-колы»… Был бы приемник рядом, переключила бы. Или вообще вырубила. А этот придурок еще и подвывает радостно, словно его сейчас этой «пепси» поить будут. Нет уж, что бы там старик не говорил, а черная тетрадка права. Есть обыватели, и есть те, кому серость поперек горла стоит. Впрочем, обывателей серость тоже раздражает.
Особенно наличие у кого бы то ни было серого вещества в голове. В количестве большем, чем необходимо для просмотра сериалов и поглощения пепсово-попсовой бурды.
Татьяна обернулась, чтобы посмотреть на хозяина приемника. Ого, а чаек-то у старика совсем не простой! Паренька она увидела. Но не просто увидела. Над коротко стриженой макушкой колыхалось зеленоватое сияние с редкими синеватыми искрами. Через несколько мгновений подобные нимбы начали проявляться и вокруг других пассажиров. Разных цветов – вон у той бабки, например, ярко-алый, дрожащий… А у девчонки возле соседнего окна – желтый с фиолетовым… Ничего себе! Без всякой концентрации, без напряжения, вот так просто разглядывать ауру – о таком Татьяна не слышала. И не читала, надо признаться. В тетрадочке, наоборот, говорилось о необходимости усилий для такого вот зрения. Чай с травками, значит… Интересно, а у самого старика какая аура?
Никакой не оказалось. Вообще никакой. Он что, помер?! Нет, дыхание вроде бы слышно. И веки подрагивают. Может, из-за того, что спит? Вряд ли – вон там мужичок-забулдыга храпит вовсю, а над ним целый костер полыхает. Так это что же получается – старичок и и в самом деле… не человек?! Нежить какая-нибудь?! Мамочка, куда я еду, с кем я связалась!
Едкий холодный пот начал разъедать глаза. Татьяна смахнула его, перевела дыхание. Ну-ка, не паникуй. Попробуй присмотреться повнимательнее. С концентрацией, как обычно. Может, на него просто действие чая не распространяется. Мера предосторожности, так сказать. Вдо-ох, вы-ыдо-о-ох, посмотрим внутрь себя и через себя…
Олег Алексеевич приоткрыл один глаз. Посмотрел насмешливо, погрозил пальцем и снова задремал. Или сделал вид, что дремлет. При этом никакая аура так и не появилась. М-да, как хочешь, так и понимай. Например, так, что он просто не показывает себя. Спрятался. И при этом, значит, еще и чувствует, когда его разглядывают. Ну хорошо, больше не буду. Полюбуюсь видом из окошка. Тоже интересно, особенно с учетом новых особенностей зрения. Надо пользоваться, пока есть. Вопрос – это теперь навсегда? А если нет – то когда действие этого чая закончится?
– Следующая остановка… – название утонуло в хрипении динамика
и шипении закрывающихся дверей.
– Что ж ты меня не будишь, а?! Чуть не зевнули! Замечталась?
– Задумалась…
– Это полезно, не спорю. Особенно когда вовремя. А теперь – хватай пожитки, и в тамбур! Нам на следующей выскакивать, там только минуту стоять будем.
– А что за станция?
– Не станция. Остановочный пункт, платформа в чистом поле, -
Олег Алексеевич подхватил свой «сидор», выбрался в проход. -
Давай быстрее, а то восемь кэ-мэ по шпалам обратно топать придется.
Вышли в грохочущий тамбур, немного постояли. Состав чуть заметно тряхнуло, деревья и столбы за побитым стеклом мелькали все реже и медленнее. Тряхнуло посильнее, заскрипело, заскрежетало.
– Кхря… – донеслось из вагона, и тут же засвистели и чмокнули двери. Действительно, платформа. Причем почему-то гораздо ниже последней ступеньки.
– Не зевай, вперед! – сзади чувствительно подтолкнули. – Что стоишь, прыгай!
Пришлось прыгать. За спиной тут же тяжело ухнуло. Татьяну повело в сторону, она взмахнула руками, успев испугаться – упасть бы на платформу, не слететь под поезд! Падать и лететь не пришлось, чья-то сильная рука поймала за локоть. Придержала.
– Эх, молодежь! Ну ладно, если бы меня ноги не держали, мне уже положено…
Хлопнули закрывшиеся двери электрички. Состав лязгнул, дернулся и тронулся с места. Колеса ворчали, словно соглашались с занудным стариком. Обидно – деду девяносто лет, а прыгает, как молодой… даже лучше. Хотя в его возрасте положено острожно выбираться. С палочкой, опираясь на руку внучки. Или даже правнучки.
Татьяна огляделась. «Чистое поле» оказалось скорее «дремучим лесом». Ну, не совсем дремучим. но явно побольше придорожной посадки. От платформы в лес убегали две тропинки. С другой стороны дороги к пути подходила битая-перебитая колея с торчащим посередине узловатым корнем. Вдоль растрескавшейся асфальтовой полосы тянулись столбики в рост человека, когда-то покрашенные белой краской. Очень давно покрашенные. Скорее всего, еще до рождения Татьяны. Над противоположной платформой такие же столбики поддерживали проржавевший железный лист, на котором среди процарапанной и намалеванной похабщины и признаний в любви можно было разобрать большие выцветшие буквы: «…О…ВКА»
– Где это мы?
– В соседней области. Добро пожаловать в Черноземье! – старик закинул котомку за спину и направился к одной из тропинок. Оглянулся, приглашающе махнул рукой. – Чего стоишь? Нам сюда!
– В лес?! – почему-то Татьяна не могла себя заставить сдвинуться с места. Больше всего ей сейчас хотелось не разбираться в себе, в тайнах мироздания или древних стариков. Хотелось просто перейти через стальные полоски на другую сторону и дождаться обратной электрички. Когда бы она ни пришла – через час, утром, через день, хоть через неделю. Лучше тут в землю врасти, чем идти под деревьями… которые падают… и под которыми наверняка полно муравьев!!!
– В лес, в лес! – рассмеялся Олег Алексеевич. – Да не бойся ты! Во-первых, это не тот лес, во-вторых, ты сюда не колдовать приехала. А в-третьих… В-третьих, ты идешь со мной. Ну что, за руку взять и вести?
– Н-не надо, я сама.
Странно, но ей удалось шагнуть к краю платформы. Потом еще раз. И еще. Сойти с асфальта на пыльные листья подорожника. Сделать еще один шаг навстречу протянутой руке.
– Вот и умница! Давай, давай, левой, теперь правой! Не падаешь? Никто тебя не кусает? Тогда потопали дальше. Тебе как лучше – чтобы я впереди шел или чтобы сзади придерживал?
– Лучше впереди…
– Понятно, чтобы спину видеть. Ну, тогда не отставай. Я постараюсь не сильно разгоняться, но и ты не стесняйся. Устанешь – скажи, привал сделаем. Можешь быстрее – тоже говори, прибавим шаг.
– А долго нам идти?
– Моим ходом – час с небольшим, твоим – пока не знаю. Ну, пошли. Раньше выйдем – раньше придем. Ты, главное, ничего не бойся, тут все свои. Весь лес со всеми обитателями.
Тропинка завела под деревья и почти сразу же начала извиваться и петлять. Почему-то местным жителям не нравилось ходить напрямую. То ли не интересно, то ли трудно сотню метров прогуляться, никуда не свернув и не отклонившись. Минут через двадцать Татьяна уже не могла понять, удаляются они от железной дороги, идут вдоль нее или кружатся на одном месте. Тем более что время от времени точно такие же тропинки примыкали сбоку, пересекали путь или вообще тянулись рядом в каком-нибудь десятке шагов, за низкими кустами. Лабиринт, да и только!
– Олег Алексеевич, мы тут не заблудимся?
Старик не обернулся, только хмыкнул. Через минуту все-таки решил ответить. Все так же, не оборачиваясь, словно с листвой говорил.
– Ну как тут заблудиться? Сама посмотри, тут разве что указатели не развешаны!
Посмотрела. Сначала ничего особенного не увидела – лес как лес… Постой, а это что? Знакомые зеленоватые нити свободно переплетались между деревьями, колыхались в воздухе – повсюду, кроме этой самой тропинки. Словно коридор. Или даже галерея,
ажурная, как в старинных парках. Если бы не слабое свечение, вполне можно было принять невидимые паутинки за кованую-литую-резную решетку. Странную, но по-своему красивую. Даже узор какой-то проглядывает, причем время от времени повторяющийся. Тропинка, выходит, совсем не простая. Интересно, кто ее сделал? Древний Народ? В него до сих пор верилось слабо. Однако вот она, сеточка-ограда – протяни руку… Хотя лучше не надо. Кто ее знает, как отзовется. Или все-таки попробовать?
Глянула на седой затылок – вроде бы старик шагает спокойно, оборачиваться не собирается. Украдкой протянула руку к висящей в воздухе сетке, потянулась…
И тут же отскочила с визгом, налетела на спину с котомкой, чуть с ног не сбила. С размаха села на тропинку. Из куста на нее смотрели два темных блестящих глаза. Потом ветки затрещали, раздвинулись. Высунулся темный, шевелящийся обрубок с двумя присвистывающими отверстиями. По краям обрубка топорщились какие-то желтоватые изогнутые сучья, грозно поблескивали острыми кончиками. От ужаса Татьяна зажмурилась. Странно – зеленоватую сетку можно было различить даже сквозь веки. А еще – смутное коричнево-голубое пятно на том месте, где полагалось быть страшному гостю. По пятну метались желтые и багровые сполохи.
– Ну и чего визжать? Кабана никогда не видела, что ли?
Татьяна мотнула головой, не раскрывая глаз. «Чего визжать?»! Кабан! Здоровенный кабан! Рыло чуть ли не с тарелку размером! А эти острые сучья – это, значит, клыки. Те самые, одним движением волка вспарывающие. Где-то она читала, что с матерыми кабанами даже медведь и тигр не всегда рискуют связываться. Интересно, старик об этом слышал или нет?
– Эй, красна девица! – по плечу похлопали. – Глаза-то открой! Или мне тебя дальше под руки вести? Так в этом случае мы до ночи идти будем. Борька, отстань!
В лицо фыркнули, обдали горячим дыханием. Ф-фу, какая вонь! Приоткрыла один глаз, увидела бурую шерсть и желто-белесый клык, опять зажмурилась. Значит, дед с кабаном знаком? Вот пусть и разбирается. Только где-нибудь подальше.
– Отстань, говорю! Вот же скотина упрямая! – раздался громкий шлепок, кабан ответил радостным «Хрю!» – Танька, не спи! Выломай прутик, помоги эту свинью отогнать! Отстань, не для тебя припасено!
– А вы его колдовством отгоните. Как ваши ребята тогда муравьев разогнали, – посоветовала девушка, не открывая глаз.
– Иди ты!.. Это ж здешнего лесника кабан! Меня Филиппов потом по всему лесу гонять будет! Борька, тварь, не рви!!! Ну ладно, ладно, угощу, зараза ты копытная!
Похоже, ситуация складывалась скорее смешная, чем страшная. Можно и посмотреть.
Кабан действительно был здоровенный, но не такой уж и огромный. Вот уж действительно – у страха глаза велики! И пятачок у него не с тарелку. Самое большее – с блюдце. Симпатичный такой пятачок, жадно тянущийся к уже развязанной котомке. Короткий хвостик мотался туда-сюда. Было в нем что-то от флагов на трибунах стадиона. Похоже, только что был забит победный мяч. А вот и он – красный, помятый… свинье все равно. За помидором последовал огурец. Последним пунктом собираемой с прохожих пошлины значилась краюха черного хлеба, густо посыпанная солью.
– Видела? Хуже гаишника, ей-богу! Пограничник, блин! И вот ведь свинья какая: как один иду – хрюкнет, поздоровается и дальше бежит. Если с кем-нибудь из наших – то же самое. А чуть кого чужого веду – вот такое представление, причем не с кого-нибудь мзду берет, а с меня же! Борька, у тебя совесть есть?
Сквозь чавкание секач проворчал что-то утвердительное.
– Ладно, плату содрал, мы дальше пошли. К хозяину иди! Домой, домой!
Кабан дожевал краюху, оценивающе посмотрел на котомку. Потом тяжело вздохнул и с треском исчез в кустах. Зашуршала прошлогодняя листва, тяжело и быстро простучали копыта. Снова затрещало, но уже в отдалении.
– Помчался докладывать, – Олег Алексеевич подкинул «сидор» в руке, словно оценивая размер ущерба. – Полицай, а не кабан! Ладно, мы тоже пойдем. На ходу поговорим.
– Слушайте, неужели он действительно такой умный? И все понимает? Как его вообще удалось приручить?
– Да никто его не приручал особенно. В голодную зиму приблудился, подсвинком еще, так и бегает, где хочет. Что он понимает, а что нет, я не знаю. Вот начет пожрать – это да, это он гений. А вообще-то свиньи не намного глупее собак, наверное. Особенно дикие. Борька несколько слов точно выучил, а все остальное, шельмец, по тону и по виду угадывает.
– А почему вы сказали: «Побежал докладывать»? Лесник его что, по хрюканью понимает? Или тоже по виду?
– Да кто его знает, лесника… И по тому, и по другому, и чутьем. Борька у него вместо собаки. Хотя, честно сказать, Филиппов и так знает, что мы в лес вошли. Стой! – старик замер и предостерегающе вскинул руку.
– Что случилось?
– Замри, дай послушать!
Девушка замолчала, сама попробовала прислушаться к лесным звукам. Ничего особенного – слабый шум деревьев, птицы звенят, кто-то мелкий в кустах шуршит. А слух, между прочим, после «чая» обострился. Так что же такого дед услышал? Или птицы для него как-то не так поют?
– Можешь дышать и даже говорить, – Олег Алексеевич опустил руку, почему-то вздохнул. – Считай, повезло тебе. На полпути встречают. Идти, конечно, все равно придется, но хоть не ждать.
– Чего ждать? Кто встречает? – не поняла Татьяна.
– Как кто? – удивился дед. Седые брови возмущенно полезли на лоб. – А к кому ты вообще идешь?
– К специалисту какому-то. К ведуну.
– Вот он и встретит. Да ты прислушайся, прислушайся! Неужто не слышишь? Ну тогда землю послушай, по ней дальше слыхать.
Прижиматься ухом к тропинке не пришлось. К лесным голосам добавился новый звук – быстрые глухие удары. Словно толчки сердца. Торопится сердечко, скачет… Скачет?!
Удары все ближе, все отчетливее. Точно, скачет кто-то. На лошади. Даже слышно, как тихо звякнула сбруя – или что там может бряцать металлом у всадника? А вот и он сам показался.
Сначала Татьяна смотрела только на коня. Вороной, изящный, как-то особенно поблескивающий в пробивающихся сквозь лесной полог солнечных лучах. Увидел чужих, мотнул недовольно головой – опять этот тихий лязг. Большой темный глаз скосился подозрительно, конь принюхался, фыркнул. Настороженные уши пригладила широкая ладонь.
– Ну, ну, Гривна, не шуми. Олега не узнала? Свои, свои, хоро-ошая моя.
Почему-то девушка почувствовала легкую досаду. Разочарование какое-то. Оказывается, это не конь – кобыла! Было в этом что-то… не такое романтичное, что ли? Подняла взгляд, посмотрела на всадника – расстроилась еще больше. И это – тот самый специалист? Мудрец-ведун, знающий куда больше странного старика Олега Алексеевича? Мужик как мужик. Лет тридцати, не больше. Парни в лесу – и те смотрелись круче: подтянутые, в пятнистых комбинезонах – или что там на них было? А этот мало того, что неделю не брился, так еще и одет черт знает во что. Джинсы какие-то трижды выгоревшие, рубашка зеленая им под стать, а на ногах – сапоги! Огромные, разбитые и расхлябанные кирзовые сапожища, с коркой подсохшей грязи. Из-за правого голенища что-то торчит, рукоятка с плетеной кожаной петлей-ремешком. Плетка, что ли? По виду мужик как раз на деревенского пастуха похож, видела она таких. Может, обознался старик?
Олег Алексеевич снова поднял руку, но на этот раз – дружески приветствуя.
– Здравствуй, Саша. Что, опять в лесники подался?
– Просто проехаться решил. Да и вас заодно встретить, – мужик спрыгнул с лошади. Ловко спрыгнул, ничего не скажешь. Такое в цирке можно увидеть или в кино, но никак не в деревне. В обычной деревне, по крайней мере. – Ну, гостью представлять будешь?
– Таня, – девушка сама шагнула вперед, протянула руку. На секунду ладонь утонула в мощной кисти, потом случилось то, чего девушка ожидала меньше всего. Учтивый поклон, рука чуть приподнимается, и пальцев легко касаются теплые, чуть шершавые губы. Надо же!
Краем глаза Татьяна успела заметить, как дрогнули усы и чуть прищурились глаза у Олега Алексеевича. Непонятно. Но явно не показалось – распрямившись, странный мужик ответил ее спутнику спокойным, чуть хмурым взглядом. Что-то тут есть. Что-то было между Олегом Алексеевичем и этим Сашей. Личное. Впрочем, это их дело. Ее сюда не в гости привезли, а на консультацию к специалисту, как больную – к врачу. Осмотрят, поставят диагноз, назначат лечение – и век она не увидит ни этот лес, ни этого всадника, ни непонятную «…о…вку». А со своими делами старик пусть сам разбирается.
