ГЛАВА 16
Лето. Город. Пыль и марево, подрагивающее у стен. Холмы, ощетинившиеся лесом. Оттуда, с гребня, хорошо видна суета внизу: убегающие из бетонной жаровни поезда, нервно дергающиеся трамваи, предынфарктное пульсирование улиц. Муравьиное мельтешение. И смог, серое покрывало – над заводами, над проспектами, над выгнутой хребтиной моста. Дымная пелена колышется, пытается перевалить через холм и бессильно падает на крыши.
Сорвавшимся с подставки вентилятором выскальзывает из-за леса вертолет. Вытянутое, щучье тело цвета выгоревшей листвы, издали кажется – еще и запыленное. Сиплый рокот, присвистывающее «цок-цок-цок» блестящего винта. Чуть накренился, вильнул хвостом над домишками окраины. Нырнул куда-то вдоль склона, к блестящему пятнышку пруда между длинными серыми откосами. Чертиком выскочил из оврага, бодро усвистел обратно за пожухлую щетку деревьев.
Возле пруда – родник, и при нем – разомлевшая, полузадушенная очередь с канистрами и гроздьями пластиковых бутылок. Несколько машин. Зонтики, газеты, даже простыня на двух палках: жалкие попытки укрыться от солнца, создать если не прохладу, то хотя бы ее иллюзию. Потревоженный винтами воздух докатывается издалека, обдает жаркой волной.
– В лес бы сейчас, – тоскливо говорит один из жаждущих, примостившихся в коротенькой тени «Жигулей». – Там сейчас хорошо… Залез бы в ручей и до темноты не вылазил.
– Нос распухнет, – лениво отзывается сосед. – Комары облепят так, что не продохнешь.
– Да лучше комары, их хоть прихлопнуть можно, а эти… блин… разлетались! Делать им не…
– А чо, думаешь, им там холодно? – от соседней машины оборачивается молодой парень. – Эти, летуны, еще ладно, а прикинь, как сейчас в оцеплении пацаны жарятся!
– Оцепление – фигня, это еще жить можно. А те, кто в самом
лесу, они вообще сейчас в химзащите подыхают, – снова ленивый голос. – Я вчера на даче был, в Золотой долине она у меня – знаешь, где это? Так мне аж оттуда видно было, как они по солнцепеку корячились. Даже в противогазах, понял? И командир тоже. Тут, земеля, одного приказа мало, тут надо еще и жить захотеть.
– И ты думаешь, это из-за мышей? – хозяин «Жигулей» безуспешно пытается сплюнуть. – Вот, блин, сушняк… Да эта лихорадка тут каждый год, и ни черта, только советуют руки мыть и в лес не ходить. А мы ходили, и ничего, все живы.
– Да ну, мыши… – сосед встает, подхватывает канистру. – Все, мужики, очередь подходит. Лет через тридцать доживем – узнаем, что тут за мыши были и кто их ловил.
– Я бы и пораньше узнал, – уже в спину ему добавляет молодой.
– Сейчас вот наберем водички, а она как раз из-под этого леса течет. Хрен его знает, чего напьемся… потом и расскажут, что лучше из крана было… Можем ведь и не дожить с таким раскладом.
* * *
Выскочивший из-за поворота джип отчаянно завизжал тормозами, прочертил по асфальту черные полосы. Поперек дороги разлеглась тяжкая туша бронетранспортера, угрюмо пялилась на посторонних разнокалиберными зрачками пулеметных стволов. Из-под огромного жестяного плаката «Берегите лес от пожара!» метнулся взмыленный солдатик. Попытался одновременно поправить съехавшую на глаза белую каску с красной полосой, вернуть на место скользящий с плеча ремень автомата и взмахнуть полосатым жезлом. Все-таки успел поймать «калашников» за ствол. Перехватил, грозно направился к машине.
– Проезд закрыт! Давай, разворачивайся! Карантинная зона, не знаешь, что ли?!
Плавно открылась передняя дверца – правая, не водительская. На пыльную обочину выпорхнула стройная девушка, одернула легкий подол. Поправила сбившуюся рыжую копну.
– Простите, а вы не подскажете, кто выдает пропуска? Мы слышали, что все-таки можно проехать. Понимаете, у нас было запланировано мероприятие в пионерлагере «Березка», все уже оплачено, а тут вдруг карантин… Нам хотя бы с руководством лагеря поговорить. В городе их нет, сказали – на месте, помогают обрабатывать территорию. К кому мы можем обратиться?
– Это не сюда, мы не пропускаем, – вороненый ствол сначала опустился, а потом и вовсе перекочевал за плечо. – В городе штаб есть, они и выдают. И въезд не с этой стороны, это вам вокруг всего города надо. У нас перекрыто наглухо.
– Тогда подскажите, пожалуйста, где этот штаб? Или хотя бы телефон можно узнать? – зеленые глаза смотрели умоляюще. – Все на завтра намечено, а мы даже не знаем, то ли переносят все это, то ли просто деньги возвращать нужно. У нас там молодежь в основном, школьники, студенты, родители нас задергали уже. Не поможете?
– Не могу… Вы извините, ну не знаю я… Тут телефона нет, только рация, – солдатик виновато улыбнулся и лихо сдвинул каску к затылку. Потом вдруг хлопнул себя по открывшемуся лбу. – Подождите минуточку!
Кирзовые ботинки захлюпали, вскидывая облачка пыли, автомат брякнул о броню. Белая каска наклонилась над распахнутым люком.
– Колян! Слышь, Колян!
– Чего орешь? – глухо донеслось из стальной коробки. – Не глухие!
– Слышь, Колян, у тебя там листовка нигде не залипла? Тут классная деваха приехала, телефон штаба просит!
– А зачем ей штаб, лучше наш адресок дай! – из люка показалась коротко остриженная голова. Вежливо кивнула: – Здрасьте! Вы не к нам, а?
– Увы, ребята, увы! – девушка развела руками. – По делам. У вас своя служба, у меня своя. Не сделаю все до вечера – шеф голову оторвет!
– А мы к нему все вместе приедем, прям на бэтре! – радостно оскалился Колян. – Защитники мы или кто?! Ладно, где-то у меня парочка заначена была. На дембельский альбом берег, но с такой красивой девушкой как не поделиться!
Через пару минут стука и лязга распахнулся бортовой люк, и Колян показался целиком. В пятнистых штанах, с лоснящимся от пота мускулистым торсом – и с небольшим листочком в руке.
– Вот, берите. Только подойдите сами, а? Мне в берцы влазить – лом, а дорога горячая.
Девушка легко подлетела к пышущей жаром боевой машине, схватила листочек, пробежалась глазами по тексту.
– То, что надо! Спасибо, ребята! – рыжая шевелюра качнулась к борту, на секунду закрыла растерявшегося Коляна. – Выручили! Ну все, мы помчались!
И, уже захлопнув дверцу, девушка вдруг опустила стекло, помахала рукой:
– Счастливо, защитники!
Джип развернулся, фыркнул, скрылся в серо-желтой завесе. Автоматчик снова поправил каску, ревниво поглядел на товарища:
– Помаду сотри, а то летеха приедет, поставит нас.
– Учись, плафон, пока дедушка живой! – довольная ухмылка скрылась под зеленой крышкой. Потом люк чуть приоткрылся, и показался мозолистый кулак: – А если кого еще принесет, а ты в тенечке будешь кемарить, я тебя и сам. Просек, чмота?! Слушать надо, кто едет!
Джип въехал в город, приостановился у светофора. Водитель снял зеркальные очки, обернулся:
– Ну, что там интересного пишут? Все то же самое?
– Один к одному. Думаешь, для газеты другой текст сочиняли? Разве что вот этого не было! – на обороте наспех был нацарапан номер полевой почты и совершенно неразборчивая фамилия. – Тебе это не нужно, случаем?
– Оставь, может, для чего-нибудь пригодится. Вот же черт, а я думал, хоть до «Березки» доедем! Там же асфальт через весь лес насквозь проходит – что они, не могли его в первую очередь обработать? Закрыли бы грунтовки и ловили своих мышей… коты зеленые!
– Надо было Андрея слушать. Ясно же, что он в этих делах лучше нас разбирается. Помнишь, что он говорил? Закрыли весь лес, там еще и второе кольцо может быть. Все, ищи другое место.
– Не нравится мне это, Наташа. Знаешь, на что похоже?
– Помню, не хуже тебя помню. И что ты предлагаешь? Как тогда – собрать толпу и проломиться? Не выйдет, времена не те. Эти же ребятишки нас и положат, прямо на дороге. Точно говорю, я в них успела такое разглядеть. Да и в тот раз холмы внутри оцепления были, а теперь именно наши места в кольцо взяли.
– Вот и я об этом. Не надо было раньше времени вылазить… хотя не рано, подмяли бы нас. Когда этот Саша исчез, с молодыми полегче стало. Так что думаешь, вся эта спецобработка для нас затеяна? Опять чьи-то старые друзья постарались?
– Знаешь что, Костя, не паниковал бы ты раньше времени! Надоело уже, шестой год за каждым углом тебе эти старые друзья мерещатся! Подожди, давай хотя бы все, что можно, выясним. С тем же штабом еще не разобрались – может, сейчас позвоним, приедем, а нам спокойненько пропуск выпишут и до лагеря проводят. Только там не мы с тобой разговаривать должны, а Андрей.
– Это почему же?
– Потому что я так чувствую. Потому что там надо будет не законы наизусть рассказывать, а стоять столбом и отвечать: «Так точно!», «Никак нет!» и «Виноват, ваше благородие!» Сумеешь? Если нет – поехали в офис, Андрюхе позвоним и отвезем его вместе со всеми бумажками.
– Позвонить я и отсюда могу.
* * *
Автобус, коптя и постанывая, тащил свой громоздкий короб на подъем. Пассажиров бросало из стороны в сторону, шлепало жесткими сидениями, душило сочащимися из всех дыр выхлопами. На задней площадке позвякивали и громыхали рюкзаки, сумки и пакеты.
Дорога нырнула в глубокую выемку и вроде бы стала не такой крутой. Двигатель рявкнул, одобрительно заворчал и потянул старенький «ЛАЗ» гораздо быстрее. По крайней мере, пешком вряд ли удалось бы догнать. Бегом – вполне возможно.
Кто-то в салоне не выдержал, попробовал дотянуться до форточки. Расположившийся на переднем сидении парень развернулся, грозно нахмурился:
– Это кому там жарко стало? Артем, ты что, не понял? Окна и люки не открывать! Мало ли чем они тут опрыскивали! Эй, эй, а кто додумался шторку отдергивать? Ну-ка, чтобы ни единой щели! И не выглядывать! И так разрешение еле-еле выбили! Увидят нарушение, завернут всех сразу, разбираться они долго не будут!
– Андрей, ну сдохнем же, пока доедем! Это душегубка, а не автобус! Газовая камера на колесах!
– И на что здесь смотреть? – еле слышно проворчал девичий голос. – Кусты секретные, что ли? Или дубы особые, армейские?
– Чем больше в армии дубов… – тут же отозвались из задних рядов. Салон дружно захихикал.
– Так, смеетесь, значит, живые. Документы лучше приготовьте, вон уже пост показался.
Выемка стала чуть мельче и шире, зато над откосами и в самом деле показались молодые дубки. Впереди начинался настоящий лес, но до него еще нужно было доехать. Военные успели обосноваться капитально. Свежевыкрашенный черно-белый шлагбаум. Снятая с какой-то машины будка-кунг, над которой поблескивал длинный, поднимающийся над склонами прут антенны. Выгоревшая палатка с облупившимся красным крестом в белом круге. Чуть дальше к обочине приткнулась зеленая автоцистерна, и на самом выезде из выемки – плоский брусок гусеничного тягача. Поперек. Видимо, движение здесь было не слишком оживленное.
От стенки кунга отделился автоматчик в бронежилете и каске, махнул милицейским жезлом. Оглянулся на дверь будки, что-то сказал. Вышел офицер с красной повязкой на рукаве. Поправил кепку и портупею, направился к остановившемуся автобусу. Приглашающе зашипела передняя дверь, заскрипела, застряла – Андрей толчком помог створкам сложиться.
– Та-ак, здрав-желаю, дежурн-ка-пэ-пэ капитан Селиверстов, ваши пропуска, пожалста… – скороговоркой выпалил страж карантинного режима, оглядывая салон. Заметил груду рюкзаков, бдительно прищурился. Сказал четко, раздельно: – И вещи к осмотру приготовьте.
– Вот, пожалуйста, пропуск и список группы, – сидевший рядом с Андреем Костя приподнялся, распахнул кожаную папку. – Только мы в штабе уточняли, вещи досматривать не должны.
– Это в каком штабе вы… уточняли? – взгляд из-под зеленой кепки стал убийственным. Бронебойным. Вот только на юристов он, похоже, не был рассчитан.
– В штабе особого района, – любезно пояснил Костя. – В том самом, который в мэрии расположился. Насколько я понимаю, вы ему тоже подчиняетесь?
– Кому я подчиняюсь, это не ваша забота. Насчет вашего автобуса со мной связались, а насчет вещей ничего не говорили. Порядок общий, без досмотра идет только спецтехника, – капитан стоял насмерть. – Так что разбирайте свои вещички и с ними на выход. Будем проверять состав по списку.
– Капитан, тут же написано: «Следуют до конечного пункта без досмотра», разве не ясно? Там будем разгружаться, там ваши коллеги…
– Разговорчики! – первые ряды инстинктивно пригнулись, пропуская над головой раскаты командного голоса. Автоматчик у шлагбаума беспокойно зашевелился. – У меня приказ, ЭТО вам ясно?! Без досмотра я вас не пропущу, хоть с губернатором приезжайте. Все, прекращаем прения – или выходите с вещами, или разворачивайтесь к грибной матери, понятно?!
– А вы не кричите, капитан… – начал было Костя, но замолчал, почувствовав руку Андрея на плече.
– Так, теперь давайте попробуем спокойно, – парашютист встал, посмотрел в наливающиеся яростью глаза офицера. – Товарищ капитан, разрешите… Можно с вами поговорить? Только не здесь, а то уж очень душно. Мы тут вашу инструкцию соблюдали, ехали закупорившись, а у коробочки, видно, прокладки подтравливают. Давайте выйдем, спокойно все обсудим. Тут действительно случай особый.
– Для меня все случаи особые! – рыкнул Селиверстов, но все-таки соскочил на землю. – Так все-таки, кто у вас старший?
– Со старшим вы сейчас разговаривали, теперь я попробую. Собственно, я в штабе документы на эту поездку и пробивал… Слушайте, товарищ капитан, может, все-таки в тенек отойдем, к будке? Автобус никуда не денется, выходить из него пока что никто не будет.
Дальнейший разговор Костя почти не слышал. Мешал бормочущий вхолостую мотор. Иногда можно было разобрать даже не фразы, а шальные обрывки: «…а если вынимать, то опасность зараже…» – «Вы меня не у… прика…» – «…асаев ваш пост не за…» – «…таком тоне…» Отчетливо донеслось гневное капитанское: «Сопляк!» В ответ Андрей улыбнулся, развел руками и сказал что-то совсем тихое, но подействовавшее на дежурного, как стакан воды. Холодной. Выплеснутой в лицо. Мотнулась голова, желваки на обветренных до красноты скулах задвигались, словно капитан вознамерился разжевать собеседника прямо здесь и сейчас. Сырым. И, не исключено, вместе с автобусом и пассажирами. Однако пришлось подавить здоровые рефлексы хищника: шевельнулись под козырьком ноздри, вспучилась перечеркнутая портупеей грудь – и бессильно опала. Андрей сказал еще одну фразу, из которой удалось разобрать только: «…аз на такой слу…» – и под беспокойным взглядом часового спорщики направились к кунгу. Грохот дверцы, захлопнутой капитаном, заставил вздрогнуть даже шофера. Из палатки выскочили два солдата, ошалело огляделись, на всякий случай направили автоматы на автобус. Из-за цистерны показались еще две головы, а на тягаче беспокойно шевельнулась башенка с пулеметом.
Через пять минут дежурный по КПП вышел из будки, рявкнул – лишние свидетели тут же попрятались. Следом за ним показался Андрей, взялся за дверцу, потом передумал и оставил открытой. Капитан, не оглядываясь, зашагал к автобусу. Поднялся в салон, глянул на всех разъяренным тигром, протянул руку в сторону Кости:
– Давайте ваш список, – голос, на удивление, оказался почти вежливым. – Все здесь?
– Двоих нет, там отмечено. Остальные все, паспорта тоже у всех имеются.
Офицер еще раз скользнул взглядом, на этот раз внимательно – видимо, считал по головам.
– Одного нет… Ага, все. Так, давайте пропуск, отмечу время, – похлопал себя по карманам, огляделся, заметил предложенную Костей ручку. Пришлепнул листок к лобовому стеклу, быстро черкнул. – Окна не открывать, до лагеря не останавливаться, с асфальта не съезжать даже на обочину. Понятно? – капитан обернулся к шоферу. – Всем понятно?
– Так точно, командир, – лениво откликнулся шофер. – Ездил уже сюда.
– Тогда все. Проезжайте, – последнее слово пришлось выдавливать по капле. По звуку, по буковке. Дежурный спрыгнул с подножки, посторонился, пропуская Андрея. Махнул автоматчику у шлагбаума: – Емелин, открывай! Быстрее шевелись!
– «Таблетку» уберите, мы ее не перепрыгнем, – напомнил парашютист, поднимаясь к своему месту. – А вообще – счастливо оставаться!
– Да пошел ты… Давай, давай, откатывай! – капитан махнул высунувшемуся из тягача механику-водителю. Тот кивнул, скрылся в люке. Над дорогой поднялся клуб сизого дыма, глухо зарокотал укрытый броней дизель. Гусеницы напряглись, звякнули, со стуком впечатались в раскрошенный асфальт. Зеленый брусок неожиданно резво качнулся вперед, развернулся вдоль обочины. Замер, фыркая выхлопом. – Все, давай вперед! Проезжайте!
Лязгнула дверь. Застоявшийся автобус тронулся с места так, словно боялся не успеть до закрытия шлагбаума. Проплыла за стеклом цистерна с змеящимися черными шлангами, сбоку прогрохотал на прощание тягач. В зеркале заднего вида мелькнула крохотная фигурка плюющего на асфальт капитана. Въехали в лес.
Трясло на ухабах. Тошнило от бензинового перегара, от жары, от грязных занавесок на окнах. Раскалившаяся на солнце железная крыша превращала салон в духовку.
За окнами – запрещай не запрещай, все равно подглядывали – ничего интересного не наблюдалось. Ничего такого, что могло бы отвлечь от жары и вони. Лес как лес, все в нем были. Если не сто раз, то уж не один десяток точно. Обочины распаханы – ну и что, каждое лето этим лесничество занимается. Разве что не ставит при этом столбики с желтыми табличками: «Заражено!», «Заражено!», «Заражено!» – можно подумать, здесь кто-то об этом еще не знает… Если и найдется такой олух, то капитан Селиверстов поймает и объяснит.
Негромко урча, автобус обогнали две бронемашины. Словно прощаясь, помахивали желтыми флажками на блестящих штырях – по две здоровенные пачки свисали у каждого зеленого жука с кормы. Прогрохотал вертолет, прошелся низко над дорогой и отвалил куда-то за верхушки деревьев. На промелькнувшей справа широченной поляне стояло что-то ну очень секретное: от дороги этот объект отделял двухметровый забор из маскировочной сети. Только антенны торчали – всех фасонов и размеров, на выбор. Самая длинная, с решеткой на блестящей мачте, была чуть ли не вдвое выше соседних кленов и вязов.
– В окна не пяльтесь! – прохрипел Андрей. – К посту подъезжаем!
Шофер сбросил скорость, хотел притормозить возле стоящих у перекрестка бронетранспортеров. Все жадно приготовились глотнуть свежего воздуха из открытой двери. Напрасно. Прорезиненная фигура с пятачком респиратора под капюшоном властно махнула серой перчаткой: дальше, не задерживайся! Чуть дальше три такие же фигуры поливали друг друга из шлангов, тянувшихся от знакомой уже автоцистерны. По крайней мере, в точности, как на первом посту.
– А у них тут серьезно… – Костя сглотнул, закашлялся. – Ох… Может, зря мы в это дело ввязались?
Слева замелькали высокие пестрые стволы в ярких космах листвы и гибких веток. Поворот – и через лобовое стекло все увидели большой указатель: «Березка». Три красных треугольника – то ли языки костра, то ли пионерские галстуки – и белые буквы поперек. Деревянная автобусная остановка с затейливой резьбой. И тупорылый, почти квадратный от высокой будки «ГАЗ-66». Белый. С цветастой полосой, звездчатой эмблемой и огромным флагом на антенне.
– Во, уже получше! Спасатели! – обрадовался водитель. – Может, хоть тут мозги парить не будут. Вам куда, прямо в лагерь?
Впрочем, надежда на гостеприимство угасла сразу же, как только повернули к запертым решетчатым воротам. Сигналить не пришлось: из сторожки выскочили два солдата в пятнистых комбинезонах и резиновых сапогах. Один приложил «калашников» к плечу, посмотрел на шофера поверх прицела. Второй проскользнул через калитку, требовательно стукнул стволом автомата по дверце:
– Куда прешь?! Давай назад, к остановке!
– Нам сюда, в лагерь! – Андрей приподнялся, махнул пропуском. – У нас пропуск, все договорено!
– Давай, давай, отъезжай! Рядом становись! – часовой показал на машину МЧС. – У них тоже пропуск! Сейчас арс приедет, всех обработает, тогда и проедете!
– Слушай, у меня тут люди задыхаются! Может, мы выйдем, а технику потом помоете?
– Ничего, становись под деревья, в тенек! У вас химзащита есть? У кого есть, может выйти. В лагере чистая зона, на входе мыться положено.
– Вот как чувствовал, – проворчал Андрей. – Давай, отъезжай, я сейчас пойду с начальством поговорю.
Он пробрался к рюкзакам, нашел свой. Вытащил брезентовый чехол, распахнул. Раньше, чем кто-то успел удивиться, оказался одетым в серую резину – от подошв до груди. Прихватил такую же прорезиненную куртку, вернулся на переднюю площадку.
– Эй, боец! Противогаз не нужен?
Солдат заглянул через стекло.
– Сойдет. Штанов хватит. А отъехать все равно придется, выезд загораживаете.
– Может, хоть форточки открыть?
– Не положено… Хотя ладно, – смилостивился автоматчик. – Здесь сегодня травить не будут.
Все кинулись к окнам и люкам. Дверь снова застряла, пришлось помогать пинком. Костя отдал папку с документами, придержал Андрея за рукав:
– Слушай, чего мы тут ждем? Что за «арс»?
– Авторазливочная станция, – парашютист посмотрел недоуменно, словно его всерьез спросили, кто Пушкина написал. – Грузовик, на нем цистерна с насосом. Видел, на постах такие стояли? Приедет, помоет автобус дезраствором, можно будет заезжать. Непонятно только, почему у них тут своего не оказалось, их же в любой части как собак… И знали ведь, что мы уже едем, посты сообщили. Ладно, сейчас пойду, выясню.
Он спрыгнул на обочину, пошел к калитке. Предъявил пропуск и паспорт. Автобус заворчал и отодвинулся от ворот, начал разворачиваться. Дверь водитель не закрывал, проветривал салон. Стали в тени, попробовали отдышаться. Где-то рычали моторы, хлопали по небу вертолетные винты. В березовой роще пищали и пересвистывались птицы.
Ждать пришлось недолго. Минут десять. Армейский «ЗИЛ», прищурившийся маскировочными «козырьками» на фарах, вывернулся из-за лагеря. Остановился на асфальте. Из кабины неторопливо вылез молодой человек в таких же серых резиновых штанах-сапогах, которые нашлись в рюкзаке у Андрея. Влез в куртку, откинул капюшон. Подошел к машине спасателей, о чем-то спросил водителя. Кивнул, направился к автобусу.
– Так, вы тут первые на обработку? Закрывайте окна и давайте-ка вон туда, на площадку. Во-он, справа, за дорогой, бетонка. Только осторожно, в канаву не свались!
Со стоном начали захлопывать люки, задвигать непослушные стекла. Автобусу тоже не хотелось подвергаться непонятной процедуре, и он напрочь отказывался заводиться. Выл стартером, кашлял и хрипел. Наконец замолчал совсем.
– Приехали! – радостно доложил шофер. – Эй, химик! Дай прикурить!
– Обойдешься, – мрачно ответил серый человек. – У самих все севшее, с утра тягачом таскали, пока запустился. Тебя тросом дернуть?
– Лучше сразу дотащи. Дольше возить придется, и еще не факт, что запустим.
– Ты на площадку посмотри! Ну, потяну я тебя, и что дальше? Сам-то заеду, а как потом твой гроб разворачивать?
Подошел Андрей. Прислушался к спору, оценил ситуацию. Хмыкнул:
– Так, придется все-таки здесь выгружаться. А транспорт потом на большую площадку тащить, тут наверняка такая есть.
– Не положено! Ручками толкнете! – огрызнулся химик. Обернулся к нежданному советчику – и вытянулся, попытался козырнуть. – Извините, товарищ старший лейтенант!
На потертых камуфляжных погонах парашютиста тускло отсвечивали зеленые звездочки.
– Вольно! К пустой голове руку не прикладывают, сначала головной убор найди… Отставить, куда побежал?! Из училища?
– Так точно. Четвертая рота, курсант Архангельский.
– Обработку у вас Маркин вел?
– Нет, Волков… А вы тоже наше заканчивали?
– «Тоже»… Сначала доучись, потом будет «тоже». В бочке у тебя что, дезраствор или вода?
– Вода. Нам сказали – машины чистые, только по асфальту ехали.
– Тогда проще. Так, курсант, диспозиция будет следующая: сейчас цепляешь автобус, подтаскиваешь поближе к воротам. Потом обмываешь подножку и даешь воду на асфальт перед воротами, народ выходит по мокрому. Дальше – как хочешь, можешь убрать обратно под деревья, тягач мы и сами вызовем. Задача ясна?
– Так точно, товарищ старший лейтенант! – отрапортовал
химик. Радостно, с улыбкой даже. Можно понять служивого: есть начальник, есть приказ, нет проблемы. Выполнил свою работу, а дальше пусть другие разбираются.
– Трос у тебя есть? Тогда вперед, а я пока с пассажирами поговорю.
Первым, с кем пришлось разговаривать, оказался Костя.
– А погоны у тебя откуда? Вроде не было…
– Теперь есть. Ты по военному билету кто?
– Да нет у меня билета! – возмутился юрист. – Что я, служил, что ли?! У меня почки больные. Ну, справку сделали.
– Вот то-то! Косари в состояньи распада… А у нас была такая штука, ныне исчезнувшая – военная кафедра называется. Полдня в неделю, месяц сборов, и ты уже офицер. Даже дали пострелять. Один раз, перед присягой. Потом еще одни сборы, этот самый Маркин из училища нас со шлангами и щетками погонял – и плюс еще одна звездочка. Так что все законно. Теперь вот пригодилось. Пришел к здешнему начальству, а они с порога: "Звание какое? Вот звездочки, носи, меньше проблем с нашими бойцами будет. Считаешься временно призванным на службу, как специалист!" Да, кстати, народ! Кто-нибудь есть еще с военными билетами?! Чтобы не одному мне погонами сверкать?
В салоне забеспокоились, но на призыв откликаться не спешили.
– Значит, никого, один я, – подытожил Андрей. – Ну и ладненько, переживу. Теперь слушайте внимательно: в лагере и окрестностях распоряжаются товарищи военные, поэтому свободы никакой. Приказы выполнять буквально и моментально, особенно если приказывает часовой. Чтобы, не дай бог, не ошиблись, уточняю: лучше всего считать часовым любого человека с автоматом. Скажет: «Стой!» – замереть на месте, не спорить и, если жить хотите, не пытаться убежать или спрятаться. Специально для любителей повыпендриваться с магией напоминаю, что в последнее время она не всегда срабатывает, а у людей чувствительность повысилась. Посему не исключено, что автоматчик не будет разбираться, отводите вы ему глаза или выбить их пытаетесь – посчитает это нападением, и будете потом выяснять, выдерживает ли ваша защита пулю «калаша» или нет.
– А если выдержит? – ехидно поитересовались откуда-то сзади.
– Тогда супермена отдадим воякам для опытов, – вполне серьезно ответил Костя. – Пусть учатся без танков обходиться. Так, Андрей, у меня вопрос: куда нам можно соваться и куда нельзя?
Или вообще лучше из автобуса не выходить, а сразу обратно поехать?
– Обратно, к сожалению, не получится. Транспорт сломался, а
когда дадут другой, не знаю. Не говорил еще. Теперь о приятном: можно нам везде, где не запрещено. В лагере – почти вся территория, но к технике и палаткам лучше не соваться. Несколько домиков заняты, вас туда и не пустят. В лесу есть несколько чистых участков – ну, относительно чистых, там обработали в первую очередь. Сейчас уже все нормально, можно хоть гулять, хоть на травке лежать, только после этого в душ сходить.
– Вау, тут и душ работает! – обрадовалась какая-то девчушка. – Поехали тогда, чего стоим!
– Сейчас зацепят, и поедем, – Андрей обернулся и посмотрел на приближающуюся задним ходом цистерну. – Так, о душевых кабинах и прочей гигиене. Горячей воды нет, но есть нагревшаяся в баках, так что теплая. Мыться сейчас будем все, нам под это дело две палатки выделяют. Руки мыть почаще, ноги – каждый раз, как в домик входите, там краны есть. По лагерю можно в кроссовках, в лес – только в резиновых сапогах, я не зря тогда говорил. Насчет одежды есть два варианта: или перед отъездом отдать ее на обработку, или денек походить в казенном. Я лично выбираю то, что нам родная армия предоставит.
– А почему, Андрюша? – робко поинтересовалась Татьяна. – Ты же сам советовал одевать такое, чтобы не жалко было!
– Потому что обрабатывать будут в армейской «вошебойке». То, что после этого останется, можно будет неделю по запаху опознавать. Автобус качнулся, еще раз. Натужно зарычал двигатель «ЗИЛа».
Рывок – Андрей едва устоял на ногах. Шофер выворачивал руль, бормотал что-то невнятное, но энергичное.
– Так, с одеждой потом разберемся. Значит, так, братцы-сестрицы: не толкаемся, не суетимся, готовим паспорта и ждем команды на выход. Потом сзади по одному берем рюкзаки и топаем за ворота, ждем остальных. Я остаюсь выпускающим, проверяю, кто что забыл и выхожу последним. Список и пропуск у меня, так что один черт никто никуда не разбежится…
* * *
После душа все смотрели друг на друга с немалым интересом.
Щупали и поправляли пятнистые комбинезоны. Сетчатые, мешковатые
– такие же, как у большинства военных в лагере. В своей одежде остались немногие: даже девушки прельстились возможностью пощеголять в необычном наряде. По крайней мере, такова была основная версия.
– И пусть кто-то попробует сказать, что мне это не идет! – заявила Наталья, заправляя серо-зеленый капюшон под намокшую шевелюру. – Ну как, похожа я на террористку?
– Как свинья на табуретку, – прошептала Татьяна на ухо своему парашютисту. Сама она предпочла остаться в стареньких джинсах и футболке. – Ног столько же…
– Так, с легким паром! А террористов мне здесь не нужно, не
люблю эту публику. И так их расплодилось, как тех мышей, тоже травить надо.
Все обернулись. Незаметно подошедший офицер был в обычной камуфляжной форме. На погонах – по три звездочки. Только не такие, как у Андрея, а побольше.
– Все помылись? Да, а кто это там еще в гражданке?! Лейтенант,
ты их предупредил? Насчет обработки?
– Так точно, товарищ полковник! У них есть во что переодеться.
– Н-ну, как знаете… – покачал головой офицер. – Ваши вещи, не мне их жалеть. Тогда дальше пойдем. Строить я вас не буду, не солдаты все-таки, но попрошу собраться поближе. Специально для кого-то повторять будут те, кто расслышал, а мне некогда. Все здесь? Тогда разрешите представиться: полковник Юнусов, комендант лагеря и представитель штаба особого района. Все, что в лагере и вокруг него – моя зона ответственности, и все вопросы вам придется решать со мной. Насчет вашей группы со мной связывались из штаба, просили посодействовать… – полковник хмыкнул. – …возрождению реликтовых культур. Правильно я ваше общество назвал? Чем можем, поможем, но учтите – порядок один на всех, и заведен не для того, чтобы армейские дубы вашу свободу придушили, а чтобы ваши мамы потом не плакали. Это до всех дошло? Вот и хорошо. Вам что нужно для работы?
– Для чего? – сначала не сообразил Костя. – Ах, да!
Господин… Простите, товарищ Юнусов, а кроме лагеря сейчас какие-нибудь места безопасные есть поблизости? Желательно чтобы лес, поляна, можно было костер развести и все прочее. И еще – как тут ночью, передвигаться за пределами лагеря можно?
– Нежелательно, – поморщился полковник. – Выйдете не туда, и будут у всех серьезные неприятности. Так что лучше все заранее согласовать, часа за два, а лучше за три, чтобы я караул успел предупредить. А насчет мест… Карта есть у вас?
– Запаслись на всякий случай, – Костя достал глянцевый разноцветный лист. – Туристическая, довольно подробная. устроит вас такая?
– Сойдет на первый случай… Ага, лесные кварталы здесь обозначены, уже проще. Значит, в вашем распоряжении тридцать восьмой и пятьдесят второй, это возле лагеря, там обрабатывали давно. Тридцать седьмой, в принципе, тоже чистый, но там вы точно покажите, что нужно будет, и без сопровождающих не лазьте, а то подстрелят. Объект у нас там в одном углу.
– Хорошо, не будем, – согласился Костя. – А вот эта долинка как? Туда нам можно?
Андрей заглянул через звездно-пятнистое плечо. Палец юриста уткнулся точно в знакомый по прошлому «празднику» овраг.
Километра полтора от лагеря, не так уж и далеко.
– Нет, вот сюда точно нельзя, – казалось, полковник и сам об этом весьма сожалеет. – Там только вчера отраву раскидали, туда еще дня три никого пускать нельзя.
– Ну, нет так нет. Найдем что-нибудь поблизости, – карта сложилась так, чтобы наверху оказался участок с «Березкой» и ее окрестностями. – Как я понял, место нам тоже лучше с кем-то смотреть? Или самим можно, а потом вас в известность поставить?
– Да пожалуйста, смотрите, вот старший лейтенант у вас есть, и хватит. Сейчас всех зарегистрируем, каждому пропуска выдадим – и гуляйте себе. Только на соседние кварталы не суйтесь, а то влезете не туда, куда для здоровья полезно. Потом доложите, что вам приглянулось. И еще: сапоги резиновые у всех есть? Если нет, можем поделиться запасом. Хотя, похоже, не все размеры, – полковник пригляделся к ногам девушек. Секунду подумал и нашел решение проблемы. – Впрочем, если очень большие, то прямо на обувь можно натянуть. Как химзащиту. Подумайте, кому что нужно, сразу и выдадим, чтобы потом по десять раз старшину не искали. Так, еще вопросы есть?
– Пока вроде бы нет, – ответил за всех Андрей.
– Вот и отлично. Тогда, лейтенант, ведите их на регистрацию. Это в том домике, где вы меня нашли, третья комната. Заходить в домик по одному, остальные ждут очереди
на улице, чтобы не толпиться и не мешать людям работать. Все понятно?
– Так точно…
– Идите, я потом к вам подойду.
Через двадцать минут Костя рассматривал свой новенький пропуск. Остальные толпились вокруг.
– Вот могут же, если захотят! Блин, в нашей фирме и то дольше возились бы! Но и аппаратура у них, я вам скажу… Народ, фотографию видели? Это мне прямо там сделали. Сразу на картонку распечатали.
– Это как? – недоверчиво пригляделся Антон. – Слушай, точно, свежая! Волосы не просохли, и то заметно!
– А чего возиться, небось, цифровая камера стоит. Напрямую подключенная. Дай-ка, – Дмитрий протянул свою широченную ладонь. Попробовал согнуть пластиковую оболочку, пригляделся к буквам. – Принтер у них какой стоит, не видел? «Эпсон»? И камера тоже?
– Пойдешь, попробуй сам разглядеть. Там вообще порядок интересный: заходишь, садишься, пацану какому-то на вопросы отвечаешь, он их в комп забивает. Потом поворачиваешься к этой самой камере – и свободен, идешь в соседнюю комнату, там тебе все готовое выдают. Запаянное и даже с цепочкой, – Костя отобрал пропуск у любопытствующих и повесил себе на шею. – Вот только я не понял, что это за штуковина прилагается. Сказали, постоянно носить при себе, перед отъездом сдать.
Он достал из кармана небольшой, в половину спичечного, серый пластиковый коробок. Две намертво стянутые половинки, блестящий винтик в торце – и больше ничего. Никаких кнопок, лампочек или отверстий. Только выдавленный в пластике шестизначный номер.
– Ну, и что это такое? Знатоки есть?
– Фиг его знает, что за пакость, – раздраженно отозвался кто-то. – Не нравится она мне. Это что, всех носить заставят?
– Может, развинтим и посмотрим? – прищурился Антон. – А потом обратно соберем. Если что сломалось, мы не виноваты.
– Ага, а если твои пальцы сломаются? Оторвет их, пока
отвинчивать будешь – и привет!
– Да ну-у, чему тут отрывать? Куда ты тут взрывчатку засунешь?
– Запросто, – кивнул Дима. – Если пластит или еще что похуже, не то что пальцы, всю руку отхватит. Как раз когда винтик повернешь. Поэтому нечего лезть в такие секреты: сказали, носи – значит, носи. Может, это датчик или маячок какой-нибудь? Как на самолетах: «свой-чужой», кто без него, охрана не виновата.
– Или подошел куда не нужно, он у тебя в кармане – ба-бах! -
не унимался пессимист. – И предупреждать не нужно!
– Нужно меньше видик смотреть, – Костя спрятал коробочку обратно. – Минздрав вот тебя специально предупреждал: Голливуд опасен для вашего здоровья! Психического. Вы не в Чикаго, юноша – у нас если надо кого убрать, это делается не таким дорогим способом. Самая убойная охранная система в этой стране – Ваня Косорылов с автоматом Калашникова.
– Есть и получше, – Андрей наконец-то решил вмешаться. -
Первый ряд – сигнальные мины, дальше – боевые. Причем нажимные вперемешку с растяжками. Главное, не заснет и кормит не нужно.
Так что если кто из вас не послушается полковника Юнусова, пойдет не туда и случайно дернет за веревочку, то запросто может начаться фейерверк со свистом. А штуковина эта больше всего напоминает дозиметр. Нам на кафедре такие показывали, они то ли химические, то ли кварцевые, не помню уже.
– Вот только радиации нам и не хватало! – раздражение перелилось через край, как закипевшее молоко. – Говорил же, пакость! На кой черт нам тут дозиметры?
– Выдали, значит, порядок такой, – терпеливо объяснил Андрей.
– Есть радиация, нет ее, а химики на тебя навесят все, что положено. Скажи спасибо, прививки не делают! Хотя вообще-то должны… Так что можешь сказать полковнику, что здесь только микробы, он тут же и вспомнит, чего тебе для счастья не хватает. Так, кто там следующий? Очередь не задерживаем! Сейчас всем такие же пропуска раздадут, еще налюбуетесь.
