ГЛАВА 11
– Оплачиваем за проезд! Кто вошел, оплачиваем! Задняя площадка!
Умение кондукторов протискиваться сквозь переполненный трамвай явно сверхъестественное. Обычные люди так не могут. Необычные – тоже: еще ни один экстрасенс не сумел раздвинуть задыхающуюся толпу усилием воли. Локтями, ребрами – пожалуйста, но тут же получишь не менее жесткий ответ. Еще и праведный гнев всего трамвайного общества, сопротивляться которому может далеко не каждый. Даже среди жителей отдельно взятой шестой части суши.
Однако тот же самый житель, пришедший на трамвайно-троллейбусную службу и взявший в руки рулончик билетов, почти всегда способен проникнуть сквозь монолитную стену сограждан. Почти – потому что в час пик никакие законы природы в трамвае не действуют. Ни физические, ни метафизические. Все равны, все одинаковы, и только большой опыт и врожденные способности позволяют кондуктору втиснуться и собрать с пассажиров полагающуюся дань. Или не позволяют – на радость «зайцам» и контролерам.
– Оплачиваем за проезд, на линии контроль! Молодой человек, у вас что?
– Проездной.
– Показываем!
Молодой человек повел себя странно. Он не полез в карман за раскрашенным кусочком пластика. Не начал излагать причины, по которым он именно сейчас не может этот кусочек показать. Не пообещал сойти на следующей остановке. Даже не отвернулся к окну, как большинство безбилетных россиян, не платящих и не желающих платить за проезд по соображениям скорее идейным, чем материальным. Нет, молодой человек тряхнул длинной гривой светлых волос, зачем-то поправил удерживающий их ремешок-хайратник и пристально посмотрел в глаза кондуктору.
Могучая дама с сумкой через плечо и номерным значком ответила мрачным взглядом и повторила чуть громче:
– Показываем! Или оплачиваем!
– У меня все в порядке, – негромко сказал длинноволосый.
– Раз в порядке, значит, плати! – номерной значок возмущенно содрогнулся. – И нечего пялиться! Или платим, или выходим! Давай, давай, на выход! Вот сейчас остановка, на ней и сойдешь!
Молодой человек был настолько удивлен, что даже не сопротивлялся решительному подталкиванию. Загрохотала, откатываясь в сторону, обшарпанная дверь.
– Выходим, выходим! Вот моду взяли – не платят, еще и глаза отвести пытаются! Девкам своим глаза отводи! Нет денег – пешком надо ходить! За-а пра-аезд готовим, кто без денег – выходим сразу!
Дверь заскрипела, задергалась и гулко хлопнула. Как стартовый пистолет. Трамвай качнулся и начал очередной забег по узкой дорожке среди дачных заборов. Внутри неразборчиво забормотал динамик, потом все заглушил пронзительный визг стали и стук колес. На повороте красная жесть взлохматила разросшийся куст сирени, обтряхнула чуть пожухшие листья и скрылась.
Молодой человек еще раз поправил хайратник и задумчиво посмотрел вслед вагону. До сих пор отвод глаз у него получался весьма неплохо, почти безотказно. Мало кому удавалось перебить. А тут – какая-то тетка, в которой и под микроскопом не углядеть ничего особенного… Может, кондукторам обереги начали выдавать, вместе со значками? Хорошо хоть никого из своих рядом не было. Долго бы припоминали. Ну и ладно, пару остановок пешком пройти можно. Так даже лучше: можно сказать, что от самого центра шел. А что? Трамвай – это для людей, а нас от него тошнит. И верхнее зрение отказывает, поскольку кругом провода и железо, сплошные помехи. Ну, пора, и без того за опоздание вздрючат. Пешком или нет, а к началу успеть должен.
Трамвай катился дальше. Снова открылась дверь, и на заднюю площадку поднялся парень в строгом сером костюме. Предъявил кондукторше красную книжечку. Спокойно дал удостовериться в подлинности всех печатей и сходстве фотографии с физиономией владельца документа. Прислушался к раздраженному ворчанию и осторожно остановил двинувшуюся было дальше даму с значком:
– Простите, и часто у вас на маршруте такое бывает? Я имею в виду, колдуны, экстрасенсы и тэ дэ?
– Часто, часто! Вам один? – это уже было сказано другому пассажиру. Звякнула в сумке мелочь. – Развелось их в последнее время, сил никаких нет! И управы нет! Все умные стали, плюнуть некуда!
– Ну зачем же плевать… – задумчиво протянул парень в сером. – А управа может и найтись. Вот вы сами – взялись бы порядок наводить?
– Стреляла бы я их! – тетка обрадовалась так, словно ей уже выдавали «калашников». С серебряными пулями. – Или на кострах сжигала! Слышали, что они прошлой осенью в лесу творили?
– Нет, не слышал.
Вместе с парнем интерес к разговору проявил почти весь салон. Задняя половина – наверняка.
– Во-от, не слышали! – кондукторские обязанности были на время забыты. – А там ребенка в жертву принесли! Даже в газетах было. Прямо совсем крохотного, взяли и зарезали, нелюди!
Сидевший неподалеку пожилой мужчина скрипнул зубами, хотел что-то сказать, но сдержался. Вмешалась его соседка:
– Как узнали-то о ребенке? И что же, до сих пор не нашли, кто?
– Так вот и узнали! Там люди рядом проходили, попробовали вступиться, так одного тоже ножом пырнули, еле до больницы потом довезли! А почему не нашли, так это… – распалившаяся кондукторша обернулась к парню в сером и наткнулась на жесткий прищур. На секунду, не больше. Этого хватило, чтобы закончила она заметно тише: – …это вы у милиции спрашивайте. За-а проезд кто не оплатил, приготовили!
– Вот так оно и будет: мы болтаем, а нас режут, – негромко произнес пожилой. Посмотрел через плечо на парня, поймал внимательный взгляд. – Что, земляк, скажешь? Так и дальше пойдет?
– Посмотрим, – жесткие глаза что-то пытались высмотреть среди пробегавших мимо садов и домиков. – Посмотрим. Если захотите еще что-нибудь сказать, а еще лучше – сделать, позвоните по этому телефону, – из внутреннего кармана серого пиджака появилась желтоватая визитная карточка с красной полоской. – Лучше всего в рабочее время. Скажите, что насчет колдунов и что в трамвае виделись.
* * *
Давно забытое ощущение бездомности. Газеты, столбы, заборы, крупные буквы «СДАЮ» и мелкая приписка: «русской семье без детей», «только студенткам», «семье»… Все понятно, каждому хочется каких-то гарантий порядка и порядочности. Одинокий молодой мужик с неясным прошлым, настоящим и будущим – это в наших краях как раз противоположность благим пожеланиям. Впрочем, есть еще фирмы: заплати и живи, деньги не пахнут. Вот только интересует фирмачей в основном жилье побольше, поприличнее, со всеми удобствами. И подороже. И ближе к большим улицам – что, согласитесь, сказывается на цене. В приятную для коммерсанта сторону.
Центр и удобства – это хорошо, но есть люди, которые готовы пожертвовать комфортом. Точнее, обычными представлениями о нем. «И нелюди тоже», – думал Александр, пытаясь и дома разглядывать – что за заборами и деревьями не всегда было так уж просто – и местных шавок, хозяек пыльной улицы, близко к ногам не подпустить. Воздействовать на них он пытался вполне по-человечески: нагибался за ближайшим камнем. Дворняги отскакивали на приличное расстояние, но продолжали выполнять свой тявкающий долг. Одинокий прохожий приобрел свиту, грозившую разрастись до роты почетного караула. Или до эскадрона – что именно собачьему войску больше подходит? Следующий участник демонстрации протеста выскочил из калитки с обрывком цепи на шее. Вслед ему выглянула ошарашенная хозяйка.
– Уберите собаку, пожалуйста!
Никакой реакции. Ленивый, изучающий взгляд. Пес-барбос, почувствовавший безмолвное одобрение и добирающийся до штанины. Добрался все-таки… Хорошие, между прочим, брюки были. Новые. Только вчера надел. А перед этим половину рынка перебрал, пока нашел подходящие. Пес, надо сказать, достаточно шустрый – за ошейник ухватить не удалось. Хотя Александр старался на совесть: очень уж хотелось приподнять мерзавца и немного подержать над землей. Минуты две, не больше.
Пришлось довольствоваться малым – подобрать камень и все-таки осуществить угрозу. Не попал. Камнем. Но пес все равно обиженно взвизгнул и нырнул за хозяйскую юбку. Остальная свора, поскуливая, кинулась по домам. Почувствовали, значит. И не только они: в доме дико взвыла кошка.
– Так, я просил собаку убрать? – Александр мрачно повернулся и увидел только захлопывающуюся калитку. – Эй, эй, а за штаны мне кто заплатит?
– А ну иди отсюда, пока собаку не спустила! – привычно откликнулись из-за забора. Тут же поправились: – Пока милицию не вызвала!
– Давай-давай, вызывай! Протокол составим, кобеля пристрелим! Телефон хоть есть?
Хлопнула дверь. Через минуту на окне опасливо шевельнулась занавеска, колыхнулась и тут же замерла. Еще минуту Александр изучал повреждения и раздумывал – ломиться в калитку и требовать возмещения и возмездия или махнуть на все рукой. Дыра показалась не столь уж заметной, а денег у местных жителей отродясь не водилось. Разумнее всего было не связываться и пойти дальше. Но какова чувствительность, однако – не хуже кошки… Ведь юркнула во двор чуть ли не быстрее собаки, а на людей такое действовать не должно. Или просто здоровые инстинкты, позабытые населением многоэтажек? Если зверье спасается, надо бежать со всеми. Как от лесного пожара. Сильно, значит, у нас недооценивают простого обывателя, жителя городских окраин. Близок он к природе, и неизмерима мощь его интуиции. Однако спросить, кто здесь сдает жилье, не удалось, придется идти дальше.
Нет худа без добра! Только успел отойти от окна с подрагивающей занавеской, как чуть дальше по улице приотворилась калитка. Все, что можно было разглядеть в щель – край платка, кончик носа и горящий здоровым соседским любопытством глаз. Лучше всего в таких случаях – сделать вид, что ничего не заметил, и попытаться пройти мимо.
Как и ожидал, пройти не дали. Будто бы случайно серой утицей выплыла на улицу старушка в платочке, приметила незнакомца, посмотрела на него уже двумя глазами:
– Молодой человек, не подскажете, который час? У меня будильник что-то остановился, видно, завести забыла, вот шла узнать у кого…
– Без десяти двенадцать.
– Вот спасибо, вот спасибо, дай вам бог здоровья, а вы к кому?
– Пока еще не знаю. Вы не в курсе, может, кто комнату сдает? По центру все дорого, а мне все удобства не нужны, мне в зарплату уложиться… Да и спокойно тут у вас, воздух чище.
– И правильно, и правильно, да и у нас дорого, приезжают… – старушка осеклась, взглянув куда-то вдоль улицы. – А вы сами будете или с семьей?
– Пока не обзавелся, – Александр постарался улыбнуться добродушно и доверительно. – Сначала работа, потом жилье, а потом уже и о семье подумать можно.
– Конечно, конечно, – одобрительные кивки почти слились в крупную дрожь платка. – А вы, значит, сами не здешний или просто от родителей отселяетесь?
– Не здешний, из Баронска, – до этого райцентра было километров шестьдесят. И близко, получаешься почти что своим, местным, и довольно далеко, особенно не наездишься. – Завод закрылся, в армии по контракту служил, теперь вот место в охране нашел. Так не подскажете, кто у вас тут…
– Ага, ага, уж извините, заболталась, одна живу, так давайте, я с вами прямо и схожу, тут рядом совсем. Ой, да кто же вас так?! – только теперь бабуся опустила свой взгляд и соизволила заметить рваную штанину.
– Да вот тут по соседству у вас псина какая-то дурная, выскочила да ухватила, – Александр отметил про себя бабкино «кто». Выдала себя старая подпольщица, не поинтересовалась, где порвал. – Она что, на всех кидается? В милицию заявить надо, вдруг бешеная.
– Ой, заявите, заявите, давно надо! – старушка засеменила дальше по улице, приглашающе оглядываясь. – Да идемте, идемте. Этот Байкал тут никому прохода не дает, а Верка его нарочно не привязывает. Она и вообще ведьма, вот не верите, а я какое хотите слово дам, – следующий взгляд через плечо был уже осторожным, изучающим. – Она мне иголку под калитку подкладывала, я сама видела, только говорить не стала, а то еще что придумает, а я взяла и переложила ей! Вызовите, вызовите, пусть пристрелят! Вон она как вас испугалась!
Александр не успел толком сообразить, кого же именно нужно пристрелить и как соотносятся испуг ведьмы и поражающие свойства милицейских пуль. Шустрая проводница бочком-бочком нырнула куда-то в сторону и вниз – только платочек мелькнул среди кустов смородины. Тут же донесся дребезжащий стук по оконному стеклу и истошный призыв: «Михална! Михална!»
За кустами обнаружилась проложенная вдоль улицы неглубокая траншея и ведущая в нее металлическая лесенка с причудливым сочетанием ржавых, блестящих и блекло-голубых пятен на ступеньках. Недоумевая, кому понадобилось здесь закапываться под землю, Александр спустился и с некоторым облегчением вздохнул. Не было траншеи. Был невысокий – метра полтора – обрывчик, почти вплотную к которому еще до революции построили деревянный домишко. Облупившаяся зеленая крыша в бурых потеках и заплатах серого рубероида могла вызвать острый приступ зависти у любого специалиста по камуфляжу. Довершало маскировку раскидистое дерево, торчавшее из обрыва под таким углом, что Александр невольно прикинул: перебьет оно дом при ближайшей грозе или только чердак сдвинет. Ветки обнимали халупу почти со всех сторон. Случайный прохожий мог догадаться о наличии здесь жилья только по двум проводам, нырявшим в листву с ближайшего фонарного столба. Александр вспомнил свой лесной схорон и проникся к развалюхе некоторой симпатией.
Тем временем глас вопиющий был услышан, и стучащей открыли.
– Чего кулаком-то хлобыщешь, стекла высадишь!
– А я думала, ты спи-ишь… Вот, жильца тебе привела, ты вроде дом сдавать собиралась, я вижу – ходит, жилье спрашивает, и сразу к тебе, вот, думаю, Михайловна обрадуется, а то что ты все ищешь, ищешь, никак не найдешь. Вот посмотри, посмотри!
Хозяйка замаскированного домика оказалась чуть ли не вдвое стройнее своей соседки. Точнее, лет двадцать-тридцать назад ее еще назвали бы стройной, а сейчас впечатление было такое, что на этот божий одуванчик кто-то все-таки дунул. Выбившийся из-под бело-зеленой косынки седой пух только дополнял сходство – этакое последнее зернышко, неизвестно как зацепившееся… Впрочем, у одуванчиков не бывает таких подозрительных глаз. Не просто близоруко всматривающихся, а с явным неодобрением: ты, молодой человек, точно прохиндей, наверняка хулиган и вдобавок еще, наверное, и пьяница. Потому что все вы такие. Весь мир. Кроме самой старушки, которая много натерпелась и знает, как отложить фунт лиха на черный день…
– Так это что, знакомый твой или сродственник?
– Да что ты, Михална, я же что говорю – шел по улице, спросил, где жилье сдают, я и вспомнила, как ты говорила, что дом сдавать будешь, а сама к внучке жить переедешь. Или раздумала?
– Пока и не надумала, и не раздумала. А звать вас как, молодой человек?
– Александр. Можно просто Саша.
– Але-екса-андр, значит… А я Александра Михайловна. Вы как, для себя одного подыскиваете или с семьей? И как надолго?
– Пока без семьи, а там видно будет. Надолго ли – не знаю, но пока жить где-то надо. Заработаю побольше, может, где-нибудь комнату куплю.
– А сами откуда будете? И работаете где или учитесь? Вам как, прямо сейчас переезжать или до осени подождать можно?
– Сам из Баронска, работаю в охране. Сейчас у знакомых живу, на кухне угол нашли, – Александр вздохнул. – Так что еще несколько дней могу подождать, но точно не до осени.
– А до этого где? Тоже снимали что? – спаренные зрачки способны были если не танковую броню прожечь, то уж самолет сбить точно. Главное, чтобы слишком быстро не улетел. – С хозяевами не поладили?
– До этого, Александра Михайловна, я жил везде, где Российская Армия приказывала. Хоть в палатке, хоть в землянке. А потом мы с армией тихо-мирно рассчитались, потому что война вроде бы закончилась. Нам, когда увольняли, именно так и сказали: в мирное время не нужны, а денег лишних у государства нет.
Подозрительности не поубавилось. То ли насчет военных у хозяйки было свое мнение, то ли… То ли эта бабка чувствовала фальшь не хуже музыканта. Соврал ведь. Как ни привыкай к своей легенде, сам в нее до конца не веришь, и это можно учуять. Правда, чутье для этого должно быть просто феноменальное. А верхнее зрение ничего необычного не показывает, ни у старушки, ни у дома – значит, не ведьма какая-нибудь.
Наконец подслеповатые глаза моргнули, и пронзительный взгляд подернулся дымкой.
– Только я сразу говорю, я такая, врать не стану: удобств у меня никаких, воды нет, галанку дровами топить. Вы, наверное, в квартире жили, так вам непривычно будет. Да, а еще следить надо будет, чтобы в дождь вода под дом не текла. Если до зимы останетесь – от снега и двор чистить, и крышу, и вот тут перед домом, а то до весны не пройти, а весной все поплывет… Как, дом будете смотреть?
– Буду, конечно. Я для этого и пришел. А насчет дров и воды – я так лет пять жил, и ничего. Колонка тут вроде бы недалеко, дрова сейчас раздобыть тоже можно. Зато не думать, дадут тепло или батареи среди зимы отключат – когда надо, тогда и протопил.
– Это правильно! – оживилась хозяйка. – А если колонка замерзнет, так можно и снегу натопить, у меня в сенях бак двухведерный стоит, вовсе новый. Да вы проходите, проходите. Павловна, дорогу дай молодому человеку, не загораживай!
Павловна засуетилась так, что всем остальным впору было выскакивать из «траншеи». После сложных маневров, живо напомнивших Александру неизвестную нынешней молодежи карманную игру «пятнадцать», будущему постояльцу удалось все-таки пробиться к своему будущему жилью.
– Ну, проходите, посмотрите, как живу. Вот спасибо, Павловна, заходи как-нибудь, посидим напоследок. Или давай я к тебе зайду, так лучше будет, а то не угадаешь, когда я съеду, – Михайловна решительно избавлялась от соседки. Та потопталась возле калитки, разочарованно повернулась и начала взбираться по лесенке. Как только платок скрылся за кустами, хозяйка лихо свернула кукиш, ткнула в «траншею» и забормотала что-то. Искоса поглядела на Александра: – Вот вы смотрите, словно я из ума выжила, а вы этой ведьме не верьте. У нее глаз дурной, это у нас все знают, а еще видели, как она воду на дорогу плескала, да все под дома людям целила, чтобы добра не было.
– Это еще как? – изумился Александр. С таким способом наведения порчи он еще не сталкивался.
– А вот так, – Михайловна еще раз оглянулась на заросли смородины. – Соль варит и наговаривает на нее, а потом вареным и плещет, чтобы у всей улицы добра не было. Если кому одному, она бы соли на порог насыпала, а так на всех не находишься, вот и плещет.
– Она говорила, у вас тут еще одна ведьма есть. Вот мне как раз
ее пес штаны порвал.
– Это Байкал, что ли? Этот может! – радостно закивала хозяйка.
– Только Верка не ведьма, она на картах раскидывает, а так чтобы кому на худое желать – не было такого, не упомню. Вы Павловну больше слушайте! Разве что она сама ей что задумала, да Верка первая успела, так это бывает. Так-то Верка у нас хорошая, сердце у ней доброе. И здоровается всегда первая, все спрашивает, как дела. Да вы проходите на веранду-то!
Насчет сердечной доброты здешней гадалки у Александра были весьма обоснованные сомнения, но спорить не стал. Шагнул со света в длинный и темный коридор, с одной стороны побеленный, с остальных – дощатый, пестрящий облезшей краской и торчащей паклей. Где-то в дальнем конце угадывался огромный, накрытый белесой клеенкой сундук.
– Я сейчас, сейчас! – засуетилась Михайловна. Протопала в полумрак, открыла дверь в беленой стене. Хлынул поток тусклого света. – Вы только осторожно, на погребицу не наступите. Во-он справа, возле сундука!
Внутри домик оказался несколько уютнее, чем предполагал Александр. По крайней мере, нагибаться пришлось только при входе, потолочные балки достал поднятой рукой, а не макушкой. Крохотная кухонька тоже имела свои достоинства – например, можно было копаться в холодильнике, не вставая из-за стола. Да и дровишек подкинуть – только чуть с табуретки нагнуться.
– Тут у меня комната, а тут вот еще одна, спальня получается. Только я сама на диване, в большой комнате, а в спальне раньше кровать стояла, мать моя покойная спала.
За фанерной перегородкой кровать вполне могла поместиться. Если ее по частям заносить и уже внутри собирать. Осторожно так собирать, чтобы ненароком не задеть перегородку. Иначе комната в домике останется только одна. Впрочем, достаточно уютная и, видимо, теплая: печка была, конечно же, не «голландка», но стояла в нужном месте и сложена оказалась достаточно толково. С вентиляцией дело обстояло намного хуже – вторые, «зимние» рамы были не то что вставлены – наглухо закрашены много лет назад, а форточки были только на летних, внешних…
– И сколько вы в месяц брать будете, Александра Михайловна?
– Тысячу! – хозяйка бросила цену, как гранату, и тут же чуть втянула голову. Наверное, ждала взрыва.
– Ну-у-у, я же серьезно спрашиваю. За тысячу, простите, однокомнатную квартиру снять можно. Со всеми удобствами и прямо возле автобусной остановки.
– Так то квартира, а это свой дом! И у меня две комнаты! – старушка чуть приободрилась. – Тут вон двор свой, сарай…
– Эх, если бы кур разводить – цены бы не было, Александра Михайловна. А мне здесь просто жить надо. Так что двор хорошо, вот только, простите, до туалета по нему бежать далеко. Особенно среди ночи и под дождем. Кстати, о дожде: не заливает ваш двор-то? Я видел, под калитку ручеек по весне бежал, канавка осталась. И еще – на крыше заплатки, протекает через них или нет?
– Канавку прочищать надо, тогда вода сходит, и грязи нет. А крыша и не течет вовсе, – обиделась Михайловна за свое жилье. Потом подумала и все-таки выдала тайну. – Только когда дождь шибко льет, на чердаке тазик выливать надо, я там подставила. Хороший тазик, медный, большой, я за него пять рублей отдала. Давно еще, – глаза хозяйки на миг заволокла дымка воспоминаний. Только на миг, не больше. – Так что, не устраивает моя цена?
– Нет, не устраивает. Извините, пойду я, поищу что подешевле.
– Эй, эй, а ваша-то цена какая? – видимо, не так уж много желающих было поселиться в этом домике. Наверное, слишком хорошо спрятан оказался, прохожие не замечают. – Ну, я-то сбавлю…
– Половину сбавите?
– Ну, половину-то… Пятьсот рублей за дом, с двором… – цену Александр назвал точную, в этих краях за нее можно было найти и что-нибудь получше. Обе договаривающиеся стороны это прекрасно знали. – Может, хоть семьсот?
– Пятьсот, Александра Михайловна, – и без особых способностей можно было понять, что старушка согласится, но стоять будет до конца. Жаль было не денег, жаль было времени. – Давайте так: пятьсот, задаток даю на три месяца сразу, крышу починю сам.
– А не покрасите заодно? – взгляд хозяйки загорелся золотым огнем. – И еще забор у меня худоват…
Александр выглянул в окно. С одной стороны забор и вправду прохудился и накренился. С другой от него попросту остались одни столбы.
– Ладно, если ребята с работы помогут – сделаю и забор. Только вон там, справа, досок слишком много нужно. Сетки хватит? Мне ее достать проще будет, да и поставить – тоже.
Предложение было подкреплено появившейся из кармана пачкой
сторублевок. Не очень большой – как раз за три месяца заплатить.
– Хватит, хватит сетки! – вид денег, как и ожидалось,
подействовал лучше любой магии. Старушка уже слышала приятное
похрустывание в своем кошельке и отказаться от этой захватывающей музыки не могла. – Ну, значит, я за три дня-то съеду к внучке, так вы на третий день и приходите с вещами.
– Это в субботу? – уточнил Александр. – А вы за три дня не передумаете? Или вдруг переехать не получится?…
Расплатились, распрощались. Громыхнули под ногами облезлые ступеньки. Вылезший было на улицу Байкал юркнул обратно под калитку, обиженно гавкнул в щель. Дернулась занавеска на Веркином окне – вот так, отношения с соседями понемногу налаживаются. Или устанавливаются. Ничего, через два дня все стороны обменяются информацией, то-то будут глазеть да подходить знакомиться.
На перекрестке, перед тем как свернуть за угол, Александр обернулся. Нашел знакомые уже кусты, угадал дом под ветвями. Сейчас уже не казалось, что старый вяз может рухнуть на крышу. Скорее наоборот: дерево бережно обнимало ветхое строеньице, прикрывало ветвями от невзгод и непогод. Хорошее место, доброе. Не зря на эту улочку свернул, не обмануло чутье. Впрочем, в последнее время оно очень старалось не ошибаться. Завтра, например, будут не самые большие неприятности. Самые большие завтра только начнутся, получат первый толчок для долгого разбега. Долгого и мучительного. Для всех.
* * *
Окажись под надзором Александра какая-нибудь фабрика или, боже упаси, крупная автостоянка – сторожить по ночам было бы непросто. Утомительно. В круглосуточном супермаркете, например, можно иногда и вздремнуть на стуле, но обязательно найдется шальной и хмельной покупатель, которому приспичило купить себе и друзьям добавку не в соседнем киоске, а именно в сияющем огнями торговом заведении. Но хуже всего, рассказывал Михаил, караулить ночные кафе в «проходном» месте – на проспекте, например. Там охраннику-вышибале иной раз присесть не то что некогда – попросту опасно. Конечно, денег можно заработать побольше, крутые и накрученные парни иной раз ими сорят в самом прямом смысле. Однако охраннику такую надбавку остается только отложить на черный день. Вернее, на ту темную ночь, когда он получит нож куда-нибудь между нашивкой своей фирмы и пряжкой пояса. Или пулю. Или выстрел в упор из газового пистолета – тоже, между прочим, вещь малоприятная и требующая лечения. Которое у нас только по закону считается бесплатным. Да и то не по всякому.
Конечно, самому Михаилу, прошедшему Афган, две «горячие точки» и воинскую выучку Древнего Народа, пьяные разборки почти ничем не грозили – по крайней мере если сравнивать с главными его хлопотами. Досадное недоразумение, не более того. В персональной «берлоге» главы воинского клана на кухне расположилась коллекция изъятых ножей всех необходимых в хозяйстве форм и размеров. Самым ценным экспонатом был кавказский кинжал позапрошлого века, ныне использовавшийся в качестве мясницкого тесака.
Формально Михаил был сотрудником охранного агентства «Желтая сова». Возглавлял эту фирму его бывший однополчанин. Деньги на организацию агентства добывал в давние времена Олег Алексеевич лично. Словом, проблем с официальным трудоустройством у Александра не было никаких. Кроме тех, которые он сам создал себе и всем остальным, прислушавшись к внутреннему голосу и позвонив конкурентам «Совы».
Что бы там ни было, а нынешним утром он о своем выборе не жалел. Потому как оптовый склад пива – цель для многих привлекательная, но в постоянном и тщательном присмотре в принципе не нуждающаяся. А главное, достаточно скромная по размерам. Достаточно, чтобы раскинуть по нему сла-абенькую, почти незаметную даже верхним зрением сигнальную «сеточку», заговорить входы-выходы и спокойно поспать. Благо выдаваемый начальством на время дежурства «сотовый» имел крайне необходимую любому сторожу функцию. Будильник.
Теперь Александр был свеж, бодр, готов к труду и, если потребуется, к обороне. Даже город не так уж сильно давил на нервы: ночью прошла гроза, смыла пыль и выдула в степь все, что не давало дышать. Улицы пахли мокрой травой и еще не пожухшей листвой. От реки тянуло водорослями и рыбой. Оставалось только дождаться кладовщика и сменщика, передать в целости и сохранности полагающиеся замки, печати, «сотовый» и чайник – и иди на все четыре стороны. Можно одновременно, как колдун из «Аладдина» – не диснеевского, а старого, советского, который с финальной песенкой «В Багдаде все спокойно». М-да… У Диснея, помнится, никакого Багдада не было, а было некое абстрактное королевство. Словно чувствовали янки. Или уже тогда знали. Ну и к бесу их. А мы пойдем к лешему. За неимением такового – к Натанычу. Вернее, не пойдем, а поедем. С благодарностью к опытному городскому народу, подсказавшему пусть не полную, но во многих случаях терпимую замену лошади. Интересно, не Древние ли в свое время изобрели велосипед?…
То, что механический конь живого не заменит, стало особенно хорошо заметно на окраине города. Там, где дома пониже, а асфальт пожиже. Если в центре ночной ливень не оставил даже сколько-нибудь заметных луж, то дачный поселок, похоже, прополоскало основательно. Именно – до основания. Хорошо хоть на ногах были не кроссовки, а высокие армейские ботинки: кирза не разбухает. И из грязи вытаскивается легче – по крайней мере, на ноге остается. В некоторых местах двухколесное «средство передвижения» приходилось тащить даже не за руль, а на плече. Почему-то не хотелось проверять шинами, что же именно может лежать на дне мутных водных просторов. Судя по хрусту под ботинками, ничего приятного.
Все когда-нибудь кончается. Кончилась и расхлябанная колея, остался поросший травой проулок. Зеленая губка под ногой брызгала водой, чавкала, но не расплывалась и не проваливалась. С рубчатых подошв отваливались серо-бурые пласты и комья, идти стало намного легче. Судя по ощущениям, килограмма на три-четыре. К заросшему диким виноградом забору Александр подошел с почти чистыми ногами.
Чтобы найти калитку, пришлось сначала воспользоваться верхним зрением, а потом нырять под шелестящие лохмотья-ветки. Натаныч поселился на даче у старого сослуживца, отставного вертолетчика, и малость перестарался с маскировкой. Настолько, что на первых порах и хозяин не мог на свой участок попасть. Просто проходил мимо и только в конце проулка начинал искать пропавшую недвижимость. Соседи вообще словно забыли о ее существовании – даже не заглядывали через забор и не пытались познакомиться с новым жильцом. Наверняка, впрочем, и на улице его в упор не видели: с некоторых пор Натаныч стал избегать общения с людьми. С тех самых пор, как сгорел его лесной дом. Ничем не защищенный, не спрятанный ни от друзей, ни от врагов.
Замок глухо щелкнул за спиной.
– Юрий Натанович, встречай гостя! – Александр повел велосипед по дорожке. Никого. И в доме никто не шевелится, не выходит встречать. Странно. Прислонил свой двухколесный транспорт к стене, постучал в окно. – Натаныч, свои!
Тишина. Тишина, как учили в незапамятные времена, всегда настораживает. Оглядел окрестности дома, взглянул даже на грядки под окнами – никаких следов. На дорожке – только отпечатки его ботинок и пары узких колес. По крайней мере, после дождя никто не выходил и не пришел. Осторожно толкнул дверь, приготовившись – мало ли что! – по малейшему щелчку отпрыгнуть за угол, растянуться в грязи… Дверь приоткрылась, скрипнула, качнулась туда-сюда. Ничего. Скользнул внутрь, заглянул в комнату.
Натаныч лежал на полу. Лицом вниз, чуть раскинув руки. Голова время от времени чуть подергивалась. Вдруг ладони уперлись в пол, ноги судорожно поджались – и через мгновение старый егерь вскочил, даже чуть подпрыгнул. Несколько ошалело посмотрел на визитера, зажмурил и опять открыл глаза.
– Привет, Санек! Извини, что сразу не встретил, досмотреть надо было. Бр-р-р! – Натаныч опять зажмурился и потряс головой. – Никак не привыкну, переход слишком резкий.
– Ну, дед, ты нехристь! Напугал, дурной! – Александр шумно вздохнул. – Нельзя же так! А если бы не я?!
– А кто же еще! У меня сигналка надежно поставлена, тебя еще с той стороны забора узнать можно было. Вот навстречу выйти не мог, это факт. Занят был, – один глаз приоткрылся, оглядел комнату и закрылся вновь. – Вот же пропасть какая, все еще кружится. Никак не привыкну, что бокового зрения почти нет.
– И долго ты так лежал? Кто у тебя там был на этот раз – снова филин?
– Не-ет, дорогой, филин среди дня – птица больно уж заметная. Зрение у него, конечно, к человеческому ближе, что да, то да, никаких проблем бы сейчас не было, – Натаныч снова открыл глаз. Поморгал, открыл второй. – Вот, вроде все в порядке… Нет, Саня, на этот раз не филин, на этот раз ворон. Птица крупная, оглядываться, кто тебя съесть собрался, не приходится. Да и от природы любопытный, так что приглядываться можно сколько угодно, никто не заподозрит. Там как раз неподалеку пара гнездится, так что пришлось хозяина от дел оторвать на полчасика. Ну, пару раз по полчасика…
– Там – это где? – уточнил Александр.
– А вот неподалеку отсюда, на одном оч-чень знакомом местечке. «Романтик» знаешь, бывший пионерлагерь? Вот вверх по ручью, с километр примерно, полянка есть.
– Погоди, погоди… Блин! Это что, там, где Володька с ребятами тогда попались?!
– Вспомнил, – удовлетворенно кивнул старик. – Та самая. Удобное место для стоянки, кстати – ровное, тут и ручеек, и родничок на склоне, и не дует, и не каплет. Комаров, правда, много… Молодец, и выдержка хорошая, и маскировка. Как ни посмотри – вроде бы и не волнуешься. Ладно, не буду дразнить. Даже не заставлю угадывать, что за компания там сейчас палатки ставит. Твоя молодежь сегодня чем занята?
– Что у нас сегодня, пятница? Значит, вечером у Вечного огня должны собраться. Если честно, я неделю никого не видел – сначала переезд, потом работа. А что?
– Ничего особенного, – Натаныч вздохнул. – Ну, почти ничего. Кроме того, что сегодня ты их в городе вряд ли встретишь. Эх ты, разведка, глаза и уши… Ну ладно, не сказал тебе никто ничего, а чутье твое где? Тебя вообще-то для чего в город выдернули – работу искать? Вон она, твоя работа, дровами запасается!
– Подожди…
– Да чего ждать-то! Почти полным составом, во главе с твоим разлюбезным туристом и, кстати, несравненной прекрасной Еленой – как ее там по батюшке? Надо отметить, девица сия обеспокоена вашим отсутствием и уже выясняла, предупредили или нет ее Сашу. Причем уже двое ответили, что должны были. В их числе известный тебе Алексей. Ну как, сильно удивлен?
– Не то слово…
– Вот-вот. Я понимаю, какие у тебя сейчас слова на языке, но там их и оставь. Или переадресуй их себе самому. Поскольку вычислить это все ты попросту был обязан. Посмотреть на календарь и вычислить. Летнее солнцестояние, знаешь ли, только по старому стилю в июле… Ладно, хватит с тебя выговора, по былой памяти легко отделаешься. Даже Олегу не скажу. Давай-ка быстренько обсудим, что тебе лучше сделать – сейчас туда идти или до вечера здесь сидеть? Вечером наши сюда заявятся, праздник нынче намечается вполне трудовой. Причем твой молодняк еще не самое главное блюдо на этом празднике. Посему скорее всего будешь ты с ними один, без прикрытия. Эти хотя бы к серьезным делам еще не готовы, так что наблюдателя хватит. Если что наметится, ребята с других точек подскочить попробуют.
– Понятно… Слушай, Натаныч, а как ты узнал, о чем они говорили?
– Ага, задело все-таки за живое! Тоже должен догадаться, кстати. У ворона слух не такой уж плохой. Хотя и похуже совиного, но мне хватило. Тем более сидел этот ворон прямо над головами и приглядывался к клеенке с харчами, которые твоя подруга и раскладывала. И, между прочим, однажды даже какой-то палкой в мою птичку кинула – ни за что ни про что. Хорошо хоть не попала… А перед самым твоим приходом она за водой отлучилась, и состоялся в лагере интересный разговор. Насколько я понял, кому-то очень не хочется, чтобы ты нынешней ночью на этой полянке оказался. Все испортить можешь. Кому и как – не знаю, но забыли тебя в городе с согласия начальства.
– Разберусь, кому я там помешал.
– Не торопись. Ты что, прямо сейчас решил туда ехать? Тогда подумай, что будешь объяснять своим приятелям. Откуда, например, ты точное место узнал, а? Ленке еще объяснишь, девкам головы морочить ты мастер, а вот турист этот от тебя так просто не отстанет. Да и своих потрясет: кто рассказал? У кого язык длиннее нормы? А ведь он не просто спрашивать будет, он может точно выяснить, что никто не врет и никто тебе не говорил. Вот тебе и прокол, вот тебе и провал. Так что иди-ка, поставь чайник на плитку. Посидим, отдохнем, подумаем. Я потом еще попробую на полянку заглянуть. Хотя птичку, надо сказать, жалко, не на пользу ей это. Ничего, может, еще кто подходящий подвернется.
