История, которую мы изучаем в школе, – это история королей, войн и городов. Но это далеко не вся история человечества. До 1900 г. две трети населения Земли жило не в городах, а в деревнях, в лесах, горах, на морских побережьях. Войны касались ничтожной части человечества.
Но История с большой буквы требует письменных свидетельств, а летописцы принадлежали ко двору правителя и подчинялись приказам господина. Они рассказывали только о том, о чем он повелевал им рассказывать. И летописцы описывали жизнь монарха: войны, королевские свадьбы и проблемы престолонаследования.
История провинции почти неизвестна, так как у крестьян не было летописцев, они не умели писать, они запечатлевали свою жизнь в устных сказаниях, песнях, легендах, сказках или даже шутках, которые рассказывали у очага.
Официальная история предлагает нам дарвинистскую версию эволюции человека: победа сильнейших, исчезновение слабых. Из нее следует, что аборигены Австралии, народы амазонских лесов, индейцы Америки, папуасы являются исторической ошибкой, поскольку они оказались слабее в военном отношении. Но ведь, возможно, все как раз наоборот, и в мифологии, устройстве общества, медицине этих якобы примитивных народов есть чему поучиться и нам, восполняя недостающее для нашего будущего благополучие.
Аргентинские муравьи (Iridomyrmex humilis) высадились во Франции в 1920 г. Вероятно, они прибыли в кадках с олеандрами, предназначенными для украшения дорог Лазурного Берега. Впервые они были замечены в 1866 г. в Буэнос-
Айресе и так получили свое имя. В 1891 г. их обнаружили в Соединенных Штатах, в Новом Орлеане. Спрятавшись в гривах экспортируемых аргентинских лошадей, в 1908 г. они приехали в Южную Африку, в 1910 г. – в Чили, в 1917 г. – в Австралию.
Муравьи этого вида отличаются не только крошечным размером (они просто пигмеи по сравнению с другими муравьями), но также умом и агрессивностью, которые являются основными свойствами этого вида. Чтобы снизить вероятность гибели во время роения, муравьиные королевы совокупляются не под открытым небом, а в подземных залах. Поэтому, вместо того чтобы терять 98 % королев (большую часть которых во время брачного полета проглатывают птицы), аргентинцы сводят потери к нулю. Точно также, чтобы не зависеть от одной-единственной королевы, в муравейниках имеется около двадцати взаимозаменяемых маток. Есть у них и еще одна особенность – солидарность на планетарном уровне. Если взять аргентинского муравья в Австралии и перевезти в муравейник в Чили, он будет немедленно признан и принят своими собратьями. А если переместить муравья Lasius niger из одного муравейника в другой, отстоящий от первого не больше чем на пятьсот метров, его тут же убьют.
Едва появившись на юге Франции, аргентинские муравьи пошли войной на коренных муравьев всех видов… и победили их! В 1960 г. они перевалили через Пиренеи и дошли до Барселоны. В 1967 г. взяли Альпы и добрались до Рима. В 70-х гг. Iridomyrmex humilis начали подниматься на север. Судя по всему, Луару они пересекли жарким летом в конце 90-х гг. И там эти агрессоры, в военной стратегии равные Цезарю или Наполеону, встретили два более выносливых вида муравьев: рыжих муравьев (на юге и востоке Парижского региона) и муравьев-фараонов (на севере и западе Парижа).
Что бы стало с человеческой цивилизацией, если бы она не сумела избавиться от основных, угрожавших ей хищников – волков, львов, медведей и гиеновидных собак? Она бы постоянно подвергалась опасности и не могла бы спокойно развиваться.
Римляне для остроты ощущений приказывали ставить посреди пиршественного зала труп. Так они напоминали себе о том, что ничто не вечно и смерть может нагрянуть в любую минуту. К нашему времени человек подчинил, уничтожил и выставил в музеях все виды животных, способных его съесть. Теперь хищниками для нас стали микробы.
Муравьиная цивилизация, напротив, развивалась, не сумев победить своих основных врагов. Муравей живет в постоянном страхе. Он знает, что проделал лишь половину пути, поскольку даже очень глупое животное одним движением лапы может разрушить плод тысячелетних усилий.
В словах «То, что я утверждаю сейчас, ложно» и заключается парадокс Эпименида. Какое утверждение неверно? Это. Если я говорю, что оно неверно, значит, я говорю правду. Следовательно, оно не неверно. Следовательно, оно верно. Утверждение возвращается к своему обратному отражению. И так до бесконечности.
До 1967 г. Чэнду, столица китайской провинции Сычуань, жила спокойной жизнью. Взгромоздившись на гималайскую гряду высотой 2500 метров, этот древний укрепленный город насчитывал три миллиона жителей, в большинстве своем не имевших никакого представления о том, что происходит в Пекине или Шанхае. Крупные города стали перенаселенными, и Мао Цзэдун решил сократить их население. Семьи разделили, родителей отправили на полевые работы, а детей – на коммунистическое перевоспитание в учебные центры Красной гвардии, которые на самом деле были трудовыми лагерями. Детей плохо кормили. В виде эксперимента им давали целлюлозную пищу, изготовленную из опилок, и они мерли как мухи.
А Пекин тем временем сотрясали дворцовые склоки, Линь Бяо, официальный преемник Мао, участвовавший в создании Красной гвардии, впал в немилость. Партийные работники начали подстрекать детей из хунвейбинских отрядов на бунт против их руководителей. Чисто китайский прием: теперь во имя идей Мао дети должны были бежать из маоистских лагерей и избивать своих инструкторов.
Очутившись на свободе, бывшие «красногвардейцы» рассыпались по стране якобы для того, чтобы противопоставить истинное маоистское слово коррумпированному государству. На самом деле большинство из них просто хотели убежать из Китая. Они брали штурмом вокзалы и ехали на восток, поскольку ходили упорные слухи, что оттуда можно перебраться на территорию Индии. А все поезда, шедшие на восток, имели конечной станцией город Чэнду. Туда приехали тысячи подростков в возрасте 13–14 лет.
Сначала все шло довольно мирно. Дети рассказывали о том, как они страдали в лагерях Красной гвардии, и жители Чэнду от всей души сочувствовали им. Их угощали сладостями, кормили, дали им палатки, чтобы спать, и одеяла, чтобы согреться. Но поток детей продолжал прибывать на вокзал Чэнду. Тысяча подростков вскоре превратилась в 200 тысяч юных беглецов.
Добровольных пожертвований граждан уже не хватало. Началось воровство. Торговцев, пытавшихся помешать грабежу, избивали. Они пожаловались мэру города, который не успел принять никаких мер, так как дети явились к нему сами, требуя, чтобы он был подвергнут публичному осуждению. В конце концов, мэр был избит и бежал, а дети устроили выборы нового мэра и представили «своего» кандидата, толстощекого парнишку лет тринадцати, выглядевшего старше своего возраста и, несомненно, обладавшего определенной харизмой, поскольку остальные его уважали. Город покрылся плакатами, призывавшими избирателей голосовать за кандидата от детей. Ораторским искусством кандидат не владел, поэтому его программу вывешивали в виде дацзыбао. Мальчик без труда победил и создал правительство детей, председателем которого стал муниципальный советник пятнадцати лет от роду. Воровство перестало считаться преступлением. Все торговцы были обложены налогом, который установил новый мэр. Каждый горожанин должен был предоставлять жилье хунвейбинам.
Чэнду был расположен очень изолированно, никто не знал о том, что там происходит. Именитые граждане города, весьма этим обеспокоенные, отправили делегацию к губернатору области. Тот отнесся к делу чрезвычайно серьезно и попросил Пекин прислать армию для подавления бунтовщиков. Против 200 тысяч детей столица выслала сотни танков и тысячи вооруженных до зубов солдат. Приказ звучал так: «Убивать всех, кому меньше пятнадцати лет». Подростки попытались защищаться, воспользовавшись тем, что город был окружен пятью крепостными стенами, но жители Чэнду их не поддержали. Они были заняты спасением собственных детей, которых прятали в горах. Война взрослых против детей длилась два дня. Наконец, для подавления последних очагов сопротивления Красная гвардия прибегла к бомбардировкам с воздуха. Все дети были убиты.
Дело не предавали огласке, поскольку в скором времени американский президент Ричард Никсон должен был встретиться с Мао Цзэдуном, и момент для критики Китая был неподходящий.