Запретная зона
— Я был малым ребенком, когда здесь упала звезда, — промолвил принц Церес, стоя с бокалом у высокого окна. — Цвели сады, повсюду разливался дивный аромат. Вдруг раздался гул, и потемнело небо. Земля содрогнулась от грохота, вдали над парком встало черное облако. Мне показалось, это конец света, о котором говорил наш капеллан. Но это было начало…
За окном угасал тихий летний вечер. Закатный свет таял в бархатных лиловых сумерках, на небосводе зажглись первые звезды, а над вершинами деревьев показалась серебристая луна. По дорожке парка шел слуга с шестом-запальником, словно могильный дух с крюком, которым он утаскивает грешников. Там, где проходил слуга, один за другим загорались газовые фонари. По аллее к дворцу скакал вестовой на вороном коне, поблескивал галун на шляпе всадника. Словно маяк, мерцала невдалеке сигнальная мачта.
— Государь-отец спросил меня, какой подарок я хотел бы получить ко дню совершеннолетия. Я ответил, что желаю получить в свое владение Бургон. Видели бы вы, любезный граф, как кипятился Купол! Он тогда был подполковником. Этот плебей считает себя лучшим знатоком «темных звезд» и всего, что с ними связано. По его мнению, члену императорского дома нельзя иметь резиденцию на краю запретной зоны. Но, как видите, я здесь все отлично устроил! Гуляя в парке, вы не угадаете, что рядом зарылся в землю шаровой корабль.
— Смелость Вашего Высочества известна в стране каждому, — вежливо наклонил голову Бертон. Несколько глотков коллекционного вина сняли напряжение, владевшее им последние сутки. Лишь здесь, в обитом картинными шпалерами уютном кабинете принца, граф понял, насколько он устал.
Церес видел, что гость утомлен.
— Друг мой, в левом крыле дворца для вас приготовлена спальня.
— Благодарю за заботу, Ваше Высочество.
— Я уже говорил, — начал принц, созерцая газовые огни в парке, — что ваше рвение будет оценено Их Величествами. Я написал государю-отцу представление. Вас ждет награда, орден Двойного Дракона.
«Он не заменит мне детей», — с горечью подумал граф.
— Но от себя скажу вам вот что: вы можете достичь большего. Например, титула канцлера.
— Ваше Высочество, — граф словно очнулся от своих тяжелых дум, — я уверен, что среди сановников есть люди более достойные этого титула. Я занимаюсь в основном наукой, управление государством не мой путь. Нужно по меньшей мере пять-семь лет, чтобы я подготовил себе преемника.
Поджав тонкие губы, принц с прищуром поглядел на Бертона.
— Идет война, а на войне обстановка меняется быстро. В истории не раз случалось, что ротные капитаны становились во главе полков и вели их к победе, а затем получали золотые эполеты.
Поставив пустой бокал на мраморный столик, принц заложил руки за спину и прошелся по кабинету. Сегодня вместо летного небесного мундира он был одет в темно-синий жандармский. Уже в утренних газетах обсуждали эту перемену во внешности наследника и объясняли ее так: Церес будет проводить предельно жесткую политику.
— Милый граф, падение звезд изменило наш старый Мир. Мы узнали, что на иных планетах существует разумная жизнь, опасная для нас. Мы увидели, какую технику создал чужой разум. Нельзя оставаться прежними и сохранять прадедовские порядки. Чего ради мы бережем хлам вековой давности?.. Ни палаты депутатов, ни министры, ни государи не могут согласовать своды законов, таможенные тарифы и стандарты техники — ибо каждый стоит за свое, безбожно устаревшее и потому священное! А наше общество? В тысяче миль отсюда, в горах Красной половины процветает крепостное право, но мы считаем себя страной свободных!..
На красивом лице принца выступил румянец волнения. Похоже, его всерьез беспокоило медленное, но явное отставание империи от соседних промышленных республик. Но к чему клонит Церес? для чего затеял этот разговор?..
— Отразить пришельцев может только единовластие. — Остановившись, принц сжал правую руку в кулак. — Согласитесь, что во время звездной войны страна двух императоров выглядит нелепо. Она должна стать единой, под синей короной.
«Боже, да он задумал государственный переворот! — с тревогой подумал Бертон. — И, кажется, хочет привлечь меня как союзника. Какое безумство! Бунт во время войны, когда пришельцы падают с небес, это верная дорога к смерти».
— Буду с вами откровенен, граф. Под моим началом сегодня все сухопутные части. Одно усилие, и Красная половина в моих руках, а вы становитесь канцлером единой державы.
Принц был абсолютно уверен в успехе.
— Ваше Высочество, боюсь, что ваш план недостаточно продуман, — осторожно начал Бертон. — Подданные красной короны будут против. Морской, воздушный и астральный флоты вам не подчиняются. Наконец, на стороне законного правительства двадцать второй медиа-батальон…
— Именно поэтому я зову вас под свои знамена, — нетерпеливо перебил его Церес, слегка поморщившись от слов о законности. Бертон не упустил случая намекнуть, что захват власти — преступное дело. — Граф, вам принадлежит Гестель, вы следите за пробуждением новых медиумов и ведете их списки. Дайте мне ваших людей, и я получу эфирную связь, независимую от Купола! Да, штабс-генерала тоже можно переманить на свою сторону.
Граф старался не показать своего возмущения. Сдать Гестель будущему узурпатору?! Ему зримо представилась родная школа в старом монастыре, веселые глаза учеников, их сияющие лица. Озорная, непослушная компания, но такая ненасытная в учебе!
Внезапно Бертон понял, как близки ему воспитанники Гестеля.
Словно собственные дети.
«Я потерял сынов и Лисси, но питомцы Гестеля остались. Они мои, несмотря ни на что. Я не могу их отдать».
Волнуясь, он высказал свои догадки вслух:
— Вы намерены использовать иной эфир? Перевести медиумов на другие волны?
— Браво, дорогой Бертон! — Принц улыбнулся. — Вы хорошо изучили свою детвору и ее способности. Кстати, как продвигаются исследования левитантов? Я хотел бы получить отчеты об опытах по лунной болезни. Насколько мне известно, в стенах Гестеля есть одна молодая особа… из Патериона, Красной столицы. Я хорошо ее знаю. Она должна жить в моем дворце.
— Но вы намерены свергнуть Красную династию, не так ли? — допив вино, Бертон решительно встал, чтобы дать принцу окончательный ответ.
— Отнюдь! Я хочу слить ее с Синей династией. Это успокоит всех на той половине. Принцесса Эрита — самая подходящая для меня невеста.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, я вынужден отклонить ваше предложение, — твердо заявил граф. — Гестель принадлежит короне, я не могу распоряжаться им как своим поместьем.
Как ни странно, отказ не обескуражил принца. Церес остался бодрым и уверенным.
— Дорогой Бертон, я не настаиваю на немедленном согласии. У вас есть время для раздумий. Взвесив все «за» и «против», вы ответите мне утром, после завтрака. Чтобы вам легче думалось, имейте в виду, что ваша дочь, возможно, жива…
— Как? Лисси?! — Граф порывисто шагнул к принцу. — Что вам известно о ней?
Его надежда, умершая вчера, вдруг ожила и затрепетала словно пламя.
— Пока ничего определенного, — уклончиво сказал принц. — Мои доверенные люди нашли в опасной зоне у озер какую-то девочку, прилично одетую и, судя по манерам, благородную. Не сомневайтесь, я позабочусь о ней. — При этих словах Церес бросил на графа многозначительный взгляд. — Пора ко сну, мой милый Бертон. Спокойной ночи.
Граф оказался в ужасном положении. Если военный диктатор действительно захватил Лисси, он сможет диктовать свою волю.
«А если он лжет?»
— Мне нужны доказательства, — потребовал Бертон.
— Утром, граф, утром. Вы узнаете почерк и личные вещи дочери? Да, подумайте и насчет Гестеля. Церковники разжигают ненависть к левитантам и вещателям. Если кто-то направит толпу фанатиков на Гестель, ваша охрана может не справиться, а помощь не подоспеет вовремя. Вот в какие мрачные времена мы живем!
Порыв надежды и тьма отчаяния совершенно выбили графа из колеи. Он плохо осознавал, куда идет, когда шагал к спальным покоям левого крыла.
«Если он докажет, что Лис в его власти… Что мне делать?»
За тридцать миль до Бургона корнету пришлось включить фары.
Он гнал, насколько позволял мотор, а Тикен сигналил: «Дайте дорогу!» Ломовые лошади шарахались как жеребята, заслышав кряканье рожка и жужжание электрокара, извозчики ругались вслед, всполошенные куры разбегались с кудахтаньем, а неуклюжий омнибус дал долгий, свирепый гудок.
С темнотой жандармский экипаж стал страшен. Все знают: на повозке без коней, пышущей огнем адских глаз, разъезжают по ночным дорогам слуги царя тьмы. Наука наукой, а поверья все-таки сильней.
За весь путь сделали лишь несколько коротких остановок. Предъявляли свои бляхи патрулям, меняли аккумуляторы, да еще Тикен покупал газету. Сарго ругался:
— Зачем тебе газеты, обалдуй? Головой слушай! Надень свой обруч, чего снял?
Тикен молча показал на кузов. За звуком мотора сквозь доски голоса не слышно, но стоит водрузить на себя обруч, как Ларита Динц окажется свидетелем всех разговоров. Каркас у кузова стальной, достаточно приблизить голову.
Впрочем, Ларита его мало волновала. Она просто добыча. Мысли Тикена вертелись вокруг златовласки с серо-зелеными глазами.
«Она говорит на том же языке, что и Безуминка. Дьявольски похожа на нее. Ясно как молния — обе из одного народа».
В голове прапорщика путались две девушки, старшая и младшая. Обе красивые. Только одна дерзкая и резкая, а другая робкая, пугливая.
«Эх, не был я в жандармах, когда Бези появилась! Я б с ней нашел общий язык. Даже без обруча».
— Что газеты пишут?
— Полное дерьмо. Черепаха вошла в озеро, стала закапываться в дно. Бомбят, кругом вода кипит, а ей хоть бы хны.
— Спасибо, на столицу не пошла! Но озер жалко, там богатая рыбалка… Теперь Купол все оградой обнесет, и не подступишься.
В свете фар мелькнул полосатый столбик с табличкой: «Запретная зона».
— Ну наконец-то, — выдохнул Сарго. — Скоро бургонская застава. А я уж думал, вот батареи сядут, придется за лошадьми бежать, тащить наш тарантас гужом!
Ехать лежа на полу фургона очень плохо, даже когда экипаж на дутых шинах из каучука. Тряска жуткая, а ты валяешься мешком, стараясь угадать следующий поворот, чтобы не удариться о стенку. Где тут стоять!
Грязный чулок во рту промок слюной и стал похож на половую тряпку. Судя по всему, Лисси было не лучше. Сперва графинька извивалась, дрыгала ногами и сердито говорила: «Мммм!» Потом выдохлась и растянулась, а глаза стали, словно у голодного щенка.
Жандармам не хватило наручников для Хайты, ее спутали бечевой, но рот почему-то не заткнули. Прока от этого не было, Хайта молчала и лишь со страхом оглядывалась.
Когда машина останавливалась, были слышны разговоры снаружи, но там всегда оказывались жандармы, которые коротко выспрашивали похитителей, а после говорили: «Можете продолжать путь».
Браслеты наручников осаднили Ларе кожу, так что она особо не шевелилась, чтобы не стало хуже.
Да и так все было хуже некуда!
Лара полностью уверилась в приютских байках о лабораториях, где ставят опыты. Если уж с ней обходятся как с вещью, значит, ничего хорошего ждать не приходится. Со смертниками и безумными ученые не церемонятся. Посадят в клетку, будут мучить, а потом зароют как собаку.
Как следует обдумав свое будущее, Лара зарыдала. Жила-жила, никому не мешала, и вдруг приют, звезда, теперь Гестель! Считай, жизни конец, а ведь только познакомилась с мальчишкой!
«Может, позвать его?»
Прижавшись виском к головке болта в полу, Лара попробовала крикнуть: «Огонек!» Получилось какое-то «Угугу».
«Поймет он или нет? Или он слишком далеко?»
Глядя на нее, начала хлюпать носом и Лис, а потом за компанию заплакала Хайта.
День померк, в кузове стало темно как в могиле. Казалось, дороге и мукам не будет конца, но внезапно мотор умолк, машина встала, и дверца фургона открылась. В свете газового фонаря возникли в проеме три тени: в котелке, в шляпе и в шапочке-нахлобучке, какие носят учителя и псаломщики.
— Вот, гере профессор, доставили как велено. Которая в сорочке, она не пойми кто. В палевом графская дочка. А ваша в приютском мешке.
Голос принадлежал здоровенному жандарму, который шибанул Лару по руке. Ему ответил немолодой, скрипучий голос:
— Корнет, я так новеньких не принимаю. Сейчас ночь, время спать. Если вам начальство поручило заниматься арестованными, вот и занимайтесь!
— Эээ, — замялся здоровяк, сдвинув котелок на затылок. Забелела повязка с темными кровяными пятнами. — А куда ж их нам девать?
— Это ваши заботы, корнет. Сажайте хоть в карцер, хоть в башню, но утром извольте представить ту, которая моя, в пристойном и чистом виде. Остальных пусть забирает тот, кому они нужны.
С этими словами профессор в шапочке ушел, и у Лары с души гора свалилась. Ну, хоть до утра время есть!
— Стереги, — приказал верзила младшему. — Я схожу до штабс-ротмистра, как он распорядится. Что за порядки в Бургоне, к дьяволу! Старались, ездили, меня чуть не застрелили, а тут никому не надо! Если сейчас меня дежурный отошьет, как этот сморчок, я вообще разозлюсь! А ведь чрезвычайное положение!.. Спящее царство, разрази его гром!
«Бургон? — задумалась Лара. — Не Гестель? Но Бургон, это ж усадьба Его Высочества, на краю запретной зоны».
Молодой жандарм в шляпе походил у распахнутой дверцы, отошел к передку, что-то принес, потом легким скачком запрыгнул в фургон. Лара боязливо поджала ноги, но парень потряс ключами:
— Вылезете, разомнетесь.
Он помог им выбраться и снял осточертевшие намордники. Лис принялась плеваться, а затем яростно сказала:
— Вам это даром не пройдет. Вы оскорбили мое достоинство!
— Пока нет, — бросил парень, откупорив большую бутылку. — Пить хотите?
— Из ваших рук я ничего не приму!
— Ну, как вам угодно. А ты? — протянул он бутылку Ларе. Помедлив, та кивнула, и жандарм приложил горлышко к ее губам. Вода была теплая и отдавала пивом, но Ларе она показалась райским напитком праведников. Часть пролилась по подбородку на платье.
— Где ваше начальство? — наступала Лисси, хотя ноги едва держали ее.
— Как раз об этом я сейчас думаю, ан. Боюсь, оно спит.
— Немедленно освободите мне руки!
— Приказа не было.
— Я убегу от вас.
— Попробуйте. Кстати, где вы подобрали эту, светленькую?
— Я не буду вам отвечать! Вы нас похитили, как бандиты!
— Ну уж нет, совсем не так, — усмехнулся парень, нет-нет да поглядывая на Хайту. — Те поступили бы иначе.
— Зэ джиксе года буци нимо, — промямлила Хайта, потупившись.
— Стоп, сейчас я возьму обруч!
— Не трудись, — процедила Лара. — Тут железяк не нужно.
— Ты понимаешь ее без медиатора? — У жандарма глаза расширились.
— Нет, я кое-что другое понимаю. — Она рада была уесть франта. — Например, что нас не выпускали из фургона.
— Дьяволы. — Тут и жандарм опустил лицо, смущенный собственной глупостью. — А подождать вы не можете?
— Чтоб тебе на том свете так подождать, — с душой пожелала ему Лара. — Жандармская свинья.
«А пускай! Мне все равно пропадать, хоть выскажу ему, что хочу».
Парень что-то прорычал сквозь зубы, но распутал Хайту и сказал, приложив ко лбу свой короткий револьвер:
— Быстро. Рядом. Не пытайся бежать, здесь кругом патрули.
«О, гляди-ка, перевод освоил, — отметила Лара. — Догадливый. Но все-таки сволочь».
— А вот я вам ничего не обещаю! — пригрозила Лисси.
— Значит, побегаем. Жаль, недолго.
Верзила-корнет плутал долго и вернулся не один.
Он застал у электрокара милую картину. Тикен ругался с графской дочкой, а златовласка с приютской сидели на порожке фургона, болтая босыми ногами и любуясь этой сценой. Досуха выпитая бутылка валялась у заднего колеса, бечевка и наручники мирно висели на кронштейне кузова.
— Вы бессовестный, гнусный, безнравственный тип!
— Ан, выбирайте слова. Я при исполнении.
— Кто дал вам приказ издеваться над нами?!
— А кто велел вашей подружке выстрелить в корнета? У него голову рассекло, он ранен. Два пальца вправо, и прощай мозги.
— Мало ранен! Надо было в лоб! Я бы не промахнулась!
— Между прочим, это нападение на представителя власти. За это полагается тюрьма и каторга.
— А за похищение девиц вам положена виселица. Вы себя непристойно ведете!
— Где, когда?
— Зачем вы приставали к Хайте?
— Я?! Только поправил ей волосы.
Сарго заорал издалека:
— Эй, Удавчик, смотри, кого я привел!
Все оглянулись на голос. С корнетом шла высокая златокудрая девушка, правда, неряшливо одетая и растрепанная. В свете фонаря было видно, что ее лицо бледное, под глазами темные тени. Такие девки вьются у пивных и кабаков.
У Тикена поджилки дрогнули: «Безуминка! Ну, корнет, нашел кого притащить!»
— А-а, — протянула девица, уперев руки в бока, — Удавчик при деле, и сразу с тремя. Хорошо живешь, гаденыш!
— Безуминка, ты ошибаешься. Был приказ доставить их сюда.
— Ну-ну, загибай, не сломай. Эй, а это что за птичка? — Девушка нахмурилась, уставившись на Хайту. — Руни джа нисо?
— Джаку, нисо йайфа! — Та, буквально взвизгнув от радости, спрыгнула с порожка и бросилась к девице с объятиями.
«Точно, из одного племени», — убедился Тикен.
— Им надо вымыться и поесть, — прижав к себе мурлычущую Хайту, заявила Безуминка тоном ротмистра. — Мне начхать, арестантки они или кто. Пока девчонки не налопаются досыта, я их не отдам. А вы оба будете сидеть под дверью. Кто сунется в окно купальни, тот получит в рожу кипятком.
«А может, я тут жива останусь?» — вдруг вернулась к Ларе надежда.
— О, я сейчас усну, — простонала Лисси, влажная и розовая после мытья. — Я словно избитая, встать не могу. Который час?
Безуминка занимала в Бургоне отдельный коттедж. Тут было роскошно и захламлено. Шелковые шторы с кистями, стены затянуты атласом, на потолках лепные плафоны, хрустальные люстры с электрическими лампочками, пышная мебель на гнутых ножках, но вместе с этим всюду разбросанные тряпки, грязные тарелки на шикарных столиках, на полу книги и липкие пятна зеленой полынной настойки, на полочках и этажерках вперемешку пузырьки, баночки, фарфоровые куколки, спички, грубо вскрытые ногтями упаковки папирос.
Как северянка с Вейских островов, она ходила дома босиком и то же велела остальным. Несмотря на хаос в комнатах, у нее все было: в леднике провизия, в кранах горячая вода, в шкафах груды белья.
— Я ждать не люблю, — сказала хозяйка, поворачивая вентиль. В бассейн купальни ударили дымящиеся струи, с руку толщиной. — Мне весь день держат нагретый котел под давлением. Живо раздевайтесь и лезьте. Кому сказала?
Только в воде Лара ощутила, сколько ей пришлось вынести за день, начиная с утренней пальбы по лесу. Проснулась в овраге, потом ползала в кузове, а теперь по горло в пузырчатой пене, пахнущей розовым маслом! Такое может лишь присниться, но все это было наяву.
С ними вместе, для компании, плескалась и Безуминка. Что при виде ее чувствовали Хайта с Лисси, сказать трудно, но Лара испытала жгучую, до изнеможения, зависть: «Ой, она прямо Дева-Радуга, посланница Громовика… Вылитая статуя из любовного придела в храме».
Вот бы стать такой! Любой Огонек обомрет, едва увидев тебя во всей прелести.
«А если я вдруг… влюблюсь?» — с опаской и трепетом подумала она. От ожидания чего-то небывалого даже живот поджался. Любовь… это же что-то потрясающее. Люди с ума от любви сходят, травятся, стреляются, с моста кидаются. И говорят: «Нет ничего слаще любви!» Пойми их попробуй. Кто отведал любви, те смеются: «Узнаешь, тогда поймешь».
Даже у мамы Руты смолоду была великая любовь. Никогда про мать не подумаешь, что она когда-то волновалась больше, чем о семейных расходах, стряпне и уборке — а вот поди ж ты!.. Ну, замуж-то она потом пошла, чтоб жить как все, в законе, а что было раньше?.. И век бы Лара не узнала, только дядька Рубис спьяну проболтался: «Эх, была бы ты дворянка за восточным кавалером!..» А мама Рута как взвилась! чуть голову ему кувшином не разбила. И потом до утра плакала.
Что за страсть — любовь?.. Прямо не знаешь, как о ней молиться — то ли «Избави, Господи», то ли «Дай, Господи!»
Вспомнив об Огоньке, Лара потрогала стенку бассейна. Ага, эмалированный чугун! Но, приложившись к нему виском, она поймала внимательный взгляд Безуминки.
— Все заземлено, — негромко сказала та, отрицательно поводив головой. — Не пытайся, это бесполезно.
Вместо одежки Безуминка выдала простыни и сама обвязалась такой же подмышками. Из любой такой простынки вышло бы два свадебных платья.
На кухне от златовласки с графинькой было мало толку. Одна, похоже, никогда плиты не видела, а другая сроду к ней не подходила. Зато Ларе мамина наука пригодилась: сумела и нарезать, и сложить в толстостенный горшок.
— Керогаз? — заглянула она в конфорки плиты.
— Отойди, — отстранив ее, Безуминка натянула летные очки-консервы, опустила щит с окошком и перекинула рычажок. За толстым стеклом заревело, забилось ослепительное пламя.
— Ох ты! — Лара попятилась, закрыв глаза ладонью.
— Ракетные горелки, — гордо ухмыльнулась девушка-хозяйка. — Говорю же: не люблю ждать. Полминуты, и мясо готово.
Под рев горелок, пока Безуминка следила за горшком, Лара втихаря взяла другой, порожний, и стала напяливать его на голову. Тут же ее поймали на прицел пилотские очки:
— Это керамика. Кругом керамика или стекло. Просто глазурь под металл. Железные здесь только ложки, вилки и ножи. Их мало, они легкие, с них далеко не крикнешь. Кончай, ладно?
Когда ужин исчез в голодных животах, а сверху легло по стаканчику винца, все бессильно развалились на широком ложе. Напевая без слов, Безуминка взяла с полки баночку и принялась смазывать распаренные, красные следы от кандалов на щиколотках Лисси.
— Я вам очень признательна, эрина, — с благодарностью сказала Лис. — Вы столько для нас сделали!
— Я не замужем. — Безуминка занялась ее руками.
— Простите, ан.
— Я не дворянка.
— Но долг обязывает оказать вам уважение. Я не могу вас называть ниже, чем «ан».
Безуминка потрепала ее по щеке:
— Ты очень славная. Жаль, что вы сюда попали. Я вам не завидую, особенно тебе.
— Вы знаете, кто я такая? — приподнялась Лисси.
— Конечно. Я сама передала Удавчику приказ, чтобы тебя схватили. Так что извини за твои шрамы.
Лицо графской дочки посерьезнело, брови нахмурились, но тут вмешалась Лара:
— Это из-за меня. Я выстрелила в того парня. Они обозлились…
— Жандармы — обычные выродки. А из синего полка Его Высочества в особенности. Но это хорошо, что ты рассадила тыкву-Сарго. Будь он в хорошем настроении, все могло быть иначе.
— Они бы не посмели. — У Лисси даже ноздри затрепетали.
— С тобой, да. Ты благородная.
— А кто вы? — придвинулась Лара.
Безуминка взяла ее за ногу и снова запустила палец в баночку. С другой стороны подползла Хайта и прильнула к хозяйке.
— Я главный медиум Его Высочества. Нет, просто лучший медиум.
— Медиум?.. вещун? — Лара слегка растерялась. Так зовут тех, кто говорит с духами умерших, с ангелами, с дьяволами. Это запрещено церковью, а закон карает вещунов как мошенников.
— Да, а что тут особенного? — пожала плечами Безуминка. — Ты тоже медиум. Давно начала слышать голоса?
— С год назад.
— Значит, превращаешься из девчонки в девушку. Это называется пробуждением. Твое тело развивается, нервы становятся чуткими к эфиру. Тебя везли в Гестель, верно?
— Ну да, — насторожилась Лара.
— Там государственная школа медиумов, а командует ей батюшка Лисены, граф Бертон. Он учит пробудившихся, как пользоваться своим даром.
Лисси было странно узнать это. Вот как! О работе батюшки ей рассказывает диковинная девушка, а сам он не говорил ни слова.
— Но батюшка никакой не вещатель!
— И тем не менее. Он умеет учить, это великое искусство. — В голосе Безуминки прозвучало глубокое и искреннее уважение.
— Там не ставят опыты на сумасшедших? — продолжала допытываться Лара.
— Конечно, ставят, только на нормальных.
— Я должна вернуться к батюшке, — непреклонно заявила Лисси со знакомым Ларе блеском глаз и звоном в голосе. — Ан, пожалуйста, помогите нам уйти отсюда!
— Еще по стакашку, это я могу. А насчет уйти вы даже не просите.
— Но почему? Ведь вы здесь влиятельная!
— Я тут не главная. Скажу жандармам, чтобы вели себя повежливей, но больше ничего не требуйте.
— Джикса сонимо ца ниджику, Безуминка, — ласкалась Хайта с явным желанием понравиться хозяйке.
— Давай-ка и ты свои лапы. А остаться не проси. И вообще учись говорить по-людски, иначе здесь не выжить.
— Я учись!
— Они не умеют быть вежливыми, — ледяным тоном заметила Лисси.
— Умеют, еще как. Хотя в синем полку одни ублюдки.
Это Лара уже слышала от дядек, которые, подпив, любили посудачить о военных, полицейских и судейских. В жандармы часто берут всяких отщепенцев, кто проигрался в карты, плохо обошелся с девушкой или смошенничал с векселем.
— Удавчик Тикен это семинарист-недоучка, — объясняла Безуминка, умащая следы от бечевы на ногах Хайты. — Любил путаться по кабачкам, по игорным домам. Кто-то показал ему, как придушить человека, чтобы без хлопот обшарить карманы. Один раз он слишком сильно затянул удавку, вот и спасается в полку. А Сарго механик, он дрался на кулачках за деньги.
— И тот, с кем он дрался, больше не встал? — предположила Лара.
— Соображаешь. Принц собирает в полк таких парней, которым больше некуда идти, только на виселицу.
— Значит, оба они убийцы. — У Лисси вдоль позвоночника пробежал холодок. Страшно было подумать, что она вновь окажется в обществе этих двоих.
— Да, им не повезло. Ну, хватит об меня тереться! — Безуминка слегка толкнула Хайту. — Лара, протяни-ка вон ту пачку.
Достав папиросу с длинным мундштуком, Безуминка прямо в постели закурила, а Лара подставила ей пепельницу. Табачный дым напомнил о доме. Батя курил табачок попроще, не настолько духовитый. На какой-то миг слезы навернулись на глаза, но Лара отогнала тоску о доме и вернулась к своим вопросам:
— Выходит, граф готовит медиумов для армии? Вместо телеграфа?
— Не только. — Безуминка выпустила дым колечком изо рта. — Для дипломатов или как шпионов. От обычного человека медиума не отличишь, он может только сам себя выдать.
— Можно ли сбежать отсюда? — настаивала Лисси.
— Да, по воздуху, если у тебя есть дирижабль.
— А если выбраться через окно и тихонько…
— Ан, милая, не считай жандармов ослами. Они караулят коттедж с двух сторон. Даже если ты их обойдешь, из Бургона не вырвешься.
— Но здесь большой парк. Под каждым деревом солдата не поставишь.
Лара не унималась:
— Принцу нужны свои люди, чтобы вещать и подслушивать?
— Ты умница. Если б доехала до Гестеля, была бы у графа в любимицах.
Лис показалось обидным, что какая-то простолюдинка может стать любимицей ее батюшки.
— Если бы вы дали мне какую-нибудь одежду… — начала она.
— Ваши тряпки я сдам в прачечную, они ужасные. А чтобы одеться… что-нибудь придумаем.
— Я бы могла незаметно уйти и добраться до батюшки.
— Даже не думай, — печально покачала головой Безуминка. — У принца стража, которую ты вообразить себе не можешь. Здесь под землей…
Она не договорила. Разделся стук в окно, за стеклом замаячила физиономия Тикена, донесся его голос:
— Эй, мы устали ждать!
— Заткнись, жаба копытная! Нет, все-таки вам придется уходить. — Безуминка вздохнула. — Идемте одеваться.
Ее богатый гардероб состоял из двух видов одежд: нарядных платьев для выхода в свет и чисто домашних. Оказались подходящими лишь брючные костюмчики для верховой езды с приталенными короткополыми сюртучками. Лисси была к этому привычна, хотя считала одежду «под мальчика» слишком смелой, Хайте было все равно, что надевать, а Лара смущалась. В рабочих кварталах девчата и женщины носили штаны только дома, да еще при уборке или стирке. Опять же, широкие штаны, а не кавалерийские лосины!
«И как Безуминка в них влезает? Гром божий, их же надо впятером натягивать! А сапожки мне чуток великоваты».
— Ан, а если послать моему батюшке письмо? Или телеграмму?
— Извини, мне еще жить не надоело.
Лисси взгрустнулось. Лара предложила:
— А через шлем? Я знаю, кого звать. Если вам вправду жалко нас, то уж будьте доброй до конца.
Безуминка принялась покусывать свой ноготь. В глазах ее, как говорится, стали прыгать маленькие дьяволята.
— Далеко пойдешь, Ларита. Ладно, рискну. Скажи имя или позывной.
— Огонек Хавер. На акции он звался Юг.
— Восторг. — Тикен прищелкнул языком, увидев троицу на крыльце. Безуминка сразу вручила ему две бутылки полынной, пусть поменьше восторгается.
Увидев выпивку, Сарго довольно облизнулся:
— Эй, Дева Небесная, я твой должник!
— Вот и следи за Удавчиком, чтоб грабли не протягивал.
— Я? Никогда.
— По локоть оборву, — предупредил корнет.
— Не пытайся бежать, — прощаясь, шепнула Безуминка на ухо Лисси. — Земля поглотит.
Последние слова заставили Лис сжаться в страхе. Что это значит? Безуминка шутит? Не похоже на шутку. На какое-то время Лисси утратила решимость и без возмущения позволила защелкнуть на себе наручники.
Путь от коттеджа проходил по аллеям, освещенным голубым светом фонарей. За темными деревьями в восточной стороне едва-едва брезжила ранняя лиловая заря, а на западе сигнальная мачта беззвучно мигала мощной лампой, передавая телеграмму. Луна, пройдя свой путь по небу, склонилась к самым верхушкам парка.
Сарго мучила жажда, с устатку страшно хотелось горячительного. Набегался, понимаешь, за день, сколько трудов принял, опять же ранен. А тут душенька Бези прямо в руки дала ключ к спасению! Раз хлебнул, другой — жандармская душа оттаяла. Навеселе корнет стал добродушен и словоохотлив.
— Бояться здесь нечего, — рокотал он басовито. — Парк под охраной, никто не обидит. Наши казармы недалече — считай, два эскадрона под ружьем, мой второй и штурмовой… Тишь да покой, спи — не хочу! Дальше одни руины да патрульная тропа. Там принц безумный жил. Место заброшенное…
Впереди появилось массивное сооружение вроде низкой башни, какие строят для береговой охраны.
— Тут можно спать спокойно, — заверил Сарго, приложившись на ходу к бутылке. — Стены в две меры толщиной, из пушки не пробьешь. Еду утром принесут, а после разведем вас куда надо.
«Ага, меня к профессору, — вспомнила Лара. — Учить будет? Что-то неохота мне учиться в кандалах. Лишь бы Безуминка связалась с Огоньком! Вот светом молнии клянусь, что удеру отсюда».
— Что это? — вдруг сдавленным голосом спросила Лисси, замедлив шаг и невольно прижавшись к локтю Сарго.
— Где? — встрепенулся хмельной и полусонный корнет.
— Там, в парке.
Темнота, густо залившая парковую гущу, мешала видеть, но Лисси различала, как среди небольшой лужайки прямо из земли поднялась согбенная фигура, словно человек вылезал из люка. Ни лица, никаких черт заметно не было, но Лисси чувствовала, что фигура смотрит прямо на нее.
— Этого вам знать не надо. — Взяв девчонку покрепче за руку, Сарго ускорил шаг, увлекая едва не споткнувшуюся Лисси за собой.
Хайта тоже заметила силуэт на лужайке и глухо проговорила:
— Киалибу файнес.
Ларе, успевшей заметить фигуру, пришлось сильно пожалеть, что руки за спиной, и ни к какому железу лбом не прикоснешься. Между тем тень на лужайке исчезла, словно ушла в землю.
Внутри башня походила на трубу или орудийный ствол, нацеленный в небо. Крыши у нее не было, наверху поблескивали две звезды. На каменном полу стоял низкий дощатый помост с короткими подпорками, толсто застеленный сеном.
— Тут отдыхают наши из полка, кто перепьет в увольнительной, — пояснил Сарго, ковыряясь ключом в наручниках. — Вода и ведро у стены. Валитесь! Устали, наверно.
— Вашими стараниями, — процедила Лисси.
— Без обид, графинюшка! Мы люди служивые, что нам скажут, то и выполняем. Если чем не угодили, простите великодушно. Я вот, скажем, пулю в голову никак не заслужил. Ведь плохого слова не сказал, и тут же в меня — бах!
Улучив момент, Тикен незаметно притронулся к животу Хайты. Слишком похожа на Безуминку, ну прямо дрожь берет. Она вопросительно взглянула на него. Даже с симпатией, как почудилось Удавчику. Но тут Сарго обернулся, пришлось оставить интересное занятие.
Толстая дверь бухнула, снаружи стукнул засов. Девчонки остались втроем в темной тишине башни, едва различая, что вокруг. Только Хайта видела больше других, но смотреть тут было почти не на что. Ведра и ковшик оказались деревянными.
Лисси прошла вдоль стены, ощупывая ее ладонями, но гладкие камни были так пригнаны друг к другу, что даже ногтями не зацепишься.
— Все, я никакая, — объявила Лара, забираясь на помост и зарываясь в душистое сено. — Я засыпаю! Утро ночи мудреней, ночью одни духи шастают, а добрые люди дрыхнут.
— Что там было, на лужайке? Ты видела?
— Ой, я не здешняя. Сказал же Удавчик: «Кругом патрули». Хайта знает, это киалибу файнес. Спроси у нее, что такое.
Разумеется, от Хайты ничего добиться не удалось. Она только руками водила, показывая то на пол, то на небо, и тараторила по-своему.
Разочарованная Лисси легла, Хайта обняла ее, и вскоре в башне слышалось лишь сонное сопение.
А затем Лисси начала медленно всплывать над помостом вместе с Хайтой.
