Глава первая
Восемь фигур сопровождают гроб через Море Изобилия. Четыре его несут по одной на каждую ручку; четыре охраняют стороны света: север, юг, восток и запад. Одетые в тяжелые бронированные скафандры, они ступают тяжело. Из-под подошв их ботинок высоко поднимается пыль. Когда несешь гроб, координация движений важнее всего, а носильщики не владеют нужным ритмом. Они шатаются, дергаются, оставляют на реголите размытые, нечеткие следы; шагают так, словно не привыкли передвигаться по поверхности Луны и носить такие скафандры. Семь белых и один – алый с золотом. На каждом белом – эмблема, словно принадлежащая другому времени и месту: меч, топор, веер, зеркало, лук, полумесяц. Ведущий идет, опираясь на свернутый зонт с серебряным наконечником и рукоятью в виде человеческого лица, у которого одна половина живая, другая – голая кость. Наконечник зонта втыкается в реголит, оставляя четкие дырочки.
Море Изобилия не знает, что такое дождь.
В гробу есть иллюминатор. Это странно; впрочем, то, что они несут, на самом деле не гроб. Это медицинская капсула жизнеобеспечения, предназначенная для защиты и сохранения раненых на поверхности Луны. За окошком виднеется лицо молодого человека: смуглое, с высокими сильными скулами, густыми черными волосами, полными губами. Его глаза закрыты. Это Лукасинью Корта. Он в коме уже десять дней; десять дней, заставивших Луну содрогнуться до самого ядра и загудеть, будто каменный колокол. Десять дней, на протяжении которых Орлы падали и возносились, посреди каменных океанов кто-то сражался в «мягкой войне» и терпел поражение, а старый порядок Луны был сметен новым порядком Земли.
Эти неуклюжие фигуры – сестры Владык Сего Часа, и они несут Лукасинью Корту в Меридиан. Семь сестер и еще кое-кто; она идет позади в неуместном ало-золотом скафандре. Луна Корта.
– Есть новости о корабле?
Майн-ди-санту Одунладе досадливо цокает языком и рассматривает метки на дисплее шлема, пытаясь определить, кто задал вопрос. Сестринство Владык Сего Часа, согласно своему учению, избегает сети. Научиться использовать интерфейс скафандра – серьезное отступление от правил. В конце концов майн-ди-санту определяет, что с ней заговорила мадринья Элис.
– Скоро, – говорит майн Одунладе и зонтиком указывает на восточный горизонт, где приземлится корабль из Меридиана.
Зонтик – эмблема Ошалы Созидателя. Как меч, топор, зеркало, лук, веер и полумесяц, он представляет собой инструмент ориша. Сестры несут не только спящего принца, но и священные символы. Все сантиньюс понимают, что это значит. Жуан-ди-Деус – больше не город святых.
«Корабль на подходе», – сообщает скафандр майн. В тот же миг горизонт словно подпрыгивает к небу. Роверы. Их десятки. Быстрые, неумолимые – мчатся навстречу. На внутренних дисплеях шлемов вспыхивают сотни красных меток.
Маккензи прибыли.
– Будьте тверды, сестры мои! – кричит майн Одунладе. Кортеж марширует вперед, к линии сияющих фар. Огни слепят, но она не поднимает руки, чтобы прикрыть глаза.
«Майн, корабль намерен садиться», – говорит скафандр.
Из ряда окруживших их роверов выезжает один и разворачивается перед майн Одунладе. Она высоко вскидывает священный зонтик. Кортеж останавливается. Сиденья ровера опускаются, защитные перекладины поднимаются, фигуры в зелено-белых пов-скафах «Маккензи Гелиум» спрыгивают на реголит. Тянутся к чехлам на спине, вытаскивают длинные предметы. Винтовки.
– Это непозволительно, матушка.
Фамильярность возмущает майн Одунладе. Никакого уважения, могли бы и по-португальски заговорить. Она находит на внутреннем дисплее метку женщины, которая к ней обратилась.
– Ты кто такая?
– Я Лойса Дивинаграсия, – отвечает та, стоя в центре вооруженного отряда. – Глава службы безопасности «Маккензи Гелиум» в Северо-восточной лунной четверти.
– Этому молодому человеку требуется серьезная медицинская помощь.
– Для «Маккензи Гелиум» будет честью предложить услуги нашего полностью оборудованного медицинского центра.
«Шестьдесят секунд до приземления», – говорит скафандр. Корабль – самая яркая и быстрая звезда на небе.
– Я везу его к отцу, – говорит майн-ди-санту и делает шаг вперед.
– Я не могу этого допустить. – Лойса Дивинаграсия кладет ладонь на нагрудник майн Одунладе. Та отшвыривает руку женщины священным зонтиком и тотчас бьет ее по боковой стороне шлема. Какая наглость. Полимер трескается, изнутри вырываются струйки воздуха, затем скафандр исцеляет сам себя и запечатывает пролом.
Вновь прибывшие нацеливают оружие.
Сестры Владык Сего Часа окружают капсулу жизнеобеспечения. Меч Огуна обнажен, топор Шанго, лук и веер с острым как бритва краем – все готово. Разве можно почтить ориша, не пуская в дело их символы?
Луна Корта поднимает неуклюжие руки на уровень плеч. Ножны разблокируются, магниты включаются: ножи взлетают к ее ладоням и закрепляются там. Низко над западным краем мира светит Земля в первой четверти, и края клинков из метеоритного железа поблескивают: боевые ножи семейства Корта.
«Мы их берегли, – сказала майн Одунладе, озаренная светом биоламп в комнате Материнского дома, где лежал Лукасинью. – Пока не появится Корта – достаточно смелый, великодушный, лишенный алчности и трусости, который сразится за семью и отважно ее защитит. Корта, который достоин этих ножей».
Карлиньос был защитником семьи. До маленькой Луны ножи принадлежали ему. Однажды он показал племяннице несколько приемов, воспользовавшись вместо оружия палочками для еды. Он ее пугал – скоростью движений и тем, как превращался в нечто непостижимое.
Карлиньос погиб на острие этих самых клинков.
Мадринья Элис становится между девочкой и кольцом винтовок.
– Убери ножи, Луна.
– Не уберу, – отвечает девочка. – Я Корта, а Корта режут.
– Делай, что говорит твоя мадринья, своенравное дитя, – велит майн-ди-санту Одунладе. – Ты большая только из-за скафандра.
Луна отступает с угрюмым шипением, но не прячет свои красивые клинки.
– Пропустите нас, – говорит майн Одунладе по общему каналу, и Луна слышит ответ Маккензи:
– Отдайте нам Лукасинью Корту – и вы свободны.
– Нет, – шепчет Луна, и ее, сестер, капсулу, рубак Маккензи заливает слепящий свет. Поток сияния разбивается на сотни отдельных огней: роверы, пылевые байки, навигационные фары бронированных скафандров и пов-скафов – все они мчатся по темному реголиту. Позади вновь прибывших вздымается огромное облако пыли, рождая в рассеянном земном свете лунные радуги. Они атакуют Маккензи, преградивших путь сестрам. В последний момент рубаки и стрелки` бросаются прочь, когда их строй рассекает клин из роверов, байкеров и орды бегущих пылевиков.
С антенн и мачт, натянутых тросов и стоек, роверов, ранцев и наплечных креплений, шлемов и нагрудников смотрят нарисованные с помощью трафаретов, намалеванные краской из баллончика, распечатанные впопыхах, набросанные вакуумным маркером граффити: наполовину черные, наполовину белые лики Мадонны Тысячи Смертей, Доны Луны.
Жуан-ди-Деус восстал.
Клин пылевиков разворачивается в фалангу, ощетинившуюся пиками и копьями. Байкеры упираются длинными палками в боковые подножки. Когда Луна была совсем малышкой, в одной истории ей попался безумный обрывок из истории старой Земли: металлические люди верхом на больших металлических животных, с длинными копьями под мышками. «Рыцари в доспехах, – говорил Луне фамильяр, вспоминая вместе с ней. – Рыцари с копьями».
Над противостоящими друг другу армиями мерцают синие огни: маневровые двигатели корабля ВТО, который пролетает над строем Маккензи к безопасной посадочной площадке. Главный двигатель ненадолго включается напоследок, и уродливая мешанина топливных баков, радиаторных панелей и конструкционных опор начинает опускаться на реголит.
Рукавицы и перчатки сжимаются на древках копий. Пикинеры напрягаются. Пальцы хватаются за рычаги управления пылевых байков.
– Луна, – говорит мадринья Элис.
– Я готова, – отвечает Луна. Скафандр девочки заряжен, запасы энергии активированы. Достаточно одного слова – и он побежит, побежит быстрее, чем собственные ноги когда-либо смогли нести ее. Она знает все трюки, на какие способен типовой скафандр: использовала их, когда несла Лукасинью, пребывающего в состоянии аноксии и по любым стандартам мертвого, в убежище Боа-Виста. – Я такое уже делала.
Пыль от садящегося лунного корабля поглощает сантиньюс и Маккензи. Мадринья Элис кричит:
– Вперед, дитя!
«Беги», – приказывает девочка, но скафандр уже пришел в движение.
Как и Маккензи. Эффект неожиданности исчерпал себя: роверы отрываются от основного войска, чтобы обогнуть байкеров-кавалеристов сантиньюс с флангов и отрезать путь к кораблю. Пехотинцы сантиньюс бегут наперерез силам Маккензи, удерживая путь открытым.
Падает тело. Фигура в пов-скафе разворачивается и валится на реголит. Жесткий скафандр превращается в облако разлетающихся осколков. Маккензи стреляют. Чей-то шлем раскалывается. В кровавом месиве мелькает чья-то летящая голова; знамена Доны Луны падают одно за другим. Теперь девочка видит кровь, куски плоти, телесные жидкости, извергающиеся в вакуум.
Сестра Элоа, служительница Полумесяца Йансы, падает рядом с Луной, и ее тело катится в сторону, кувыркаясь. У нее оторвана макушка. Вокруг девочки проносятся невидимые снаряды, но она не может о них думать – не может думать ни о чем, кроме лунного корабля, который стоит на посадочных опорах и выдвигает из транспортного модуля трап.
– Луна! – звучит на частном канале голос майн Одунладе. – Бери капсулу за правую сторону. Скафандр справится.
– Майн…
– Элис возьмется слева.
– Майн…
– Не спорь со мной, дитя!
Ее бронированная рука цепляется за одну из ручек. Гироскопы распределяют вес. Она видит, как мадринья хватается за ручку на другой стороне.
Сантиньюс атакуют Маккензи. Двое, десять, двадцать падают под безжалостным огнем, но есть еще копья, пики. Наступает черед рукопашного боя, близкого, интимного, страстного, как секс. Наконечники копий вонзаются глубоко, пробивают тела насквозь, рвут скафандры и кожу, ломают кости, разбивают визоры и протыкают лица, черепа, мозги.
– Что происходит? – спрашивает девочка мадринью Элис по частному каналу.
– Они выигрывают для нас время, анжинью.
Фаланга копейщиков перестраивается, сходится, нацеливается на врага и бросается в атаку. Стрелки, дрогнув, отступают. В этот миг между стенами из пик Луна чувствует, как ее скафандр сжимает хватку на рукояти капсулы, в которой лежит кузен, наклоняется вперед и бросается к кораблю. Она взлетает по трапу на полной скорости и жестко тормозит, чтобы не врезаться в заднюю переборку транспортного модуля. Члены экипажа в пов-скафах хватают капсулу и закрепляют. Луна через тактильные датчики подошв ощущает вибрацию палубы.
«Главный двигатель включится через десять, девять, восемь…»
Она в последний раз бросает взгляд через закрывающиеся двери на оставшихся сестер Владык Сего Часа: белые скафандры спина к спине, священные символы ориша подняты высоко. Вокруг них – кольцо пик и дерзкие знамена Мадонны Тысячи Смертей. За ними – Маккензи, бесчисленные как звезды. Потом включается двигатель, и пыль покрывает все.
Майн-ди-санту Одунладе наблюдает, как лунный корабль поднимается из облака слепящей пыли на бриллианте ракетного сияния.
Меридиан их приютит. Меридиан их исцелит. Орел Луны возьмет их под свое крыло.
Сантиньюс окружают сестер, держа пики и копья наготове. Столько раненых, столько погибших. Ужасное место для смерти.
Майн Одунладе находит иконку общего канала.
– Реголит выпил достаточно крови, – кричит она каждому пылевику и сантинью в Море Изобилия, каждому рубаке и наемнику и Брайсу Маккензи, где бы он ни прятался.
Но строй стрелков Маккензи не отступает.
– Нет необходимости еще кому-то погибать здесь.
Два ровера стартуют от задней части окружения, ускоряясь с поразительной быстротой в погоне за лунным кораблем, который уже превратился в созвездие предупреждающих огней, удаляющееся на запад. В кузовах роверов разворачиваются механизмы: штуковины с несколькими стволами и лентами патронов. Боги и духи, до чего они быстры. Вот они уже на горизонте. Взмывают вымпелы из света, выискивая огни корабля ВТО. Майн-ди-санту Одунладе не знает, что видит, но понимает, что это значит. Если Брайс Маккензи не может заполучить Лукасинью Корту, его не получит никто. И она уясняет еще одну истину: не будет пощады никому, кто поднял руку и клинок во имя семейства Корта.
– Во имя Ошалы, света безупречного, вековечного, страх вселяющего, непоколебимого! – Майн-ди-санту вскидывает зонтик высоко над головой. Открывает. Оставшиеся сестры как одна поднимают свои священные знаки. Меч Огуна, веер Йеманжи, лук Ошосси, топор Шанго.
Начинается пальба.
Луна не может отцепить кулак от медицинской капсулы. Лукасинью свободен, Лукасинью в безопасности – теперь она должна отпустить его, но скафандр познал неведомую ей истину и не разжимает хватку. Ох уж этот скафандр: кажется, она провела в нем целую вечность. Он ее защищал, направлял и помогал ей. А еще предал и подверг опасности.
Воспоминание: Лукасинью обматывает изолентой коленный сустав, где острая как бритва лунная пыль потихоньку резала складчатую ткань шаг за шагом, километр за километром, пока та не порвалась. Она касается этого сустава, и тактильные датчики передают грубую неровность обмотки. Она не заметила залатанное место, когда майн-ди-санту сказала: «Идем, дитя, надевай скафандр, нам пора уходить».
«Куда, майн?»
«В Меридиан. Орел прислал за сыном корабль».
Она натянула скаф-трико и забралась в огромную оболочку: тактильная система обняла ее, корпус запечатался, и Луна опять очутилась в шлюзе станции БАЛТРАН Лаббок, и Лукасинью призывал ее сделать шаг: «Скафандр все сделает за тебя».
А когда она с грохотом шла по периферийному туннелю к шлюзу, будто вернулась в убежище Боа-Виста, залитое зеленым светом, и Лукасинью лежал там, где она его положила. Громадный скафандр мог быть таким нежным. Лукасинью лежал, не шевелясь. И не дыша.
«Что мне делать?»
Убежище показало ей, как подключить Лукасинью к системе искусственного жизнеобеспечения, куда воткнуть мониторы и присоединить установку, которая будет держать его в глубоком спасительном холоде.
«Он очень болен, – сказали машины. – Ему требуется неотложная медицинская помощь».
Но все, что она могла сделать, это ждать на холоде и в лучах зеленого света. Как ждет сейчас в трюме лунного корабля ВТО.
«Свободное падение через три, два, один…»
Двигатель выключается. Подошвы Луны выпускают щетинки, цепляясь ими за микропетли палубного настила. Она надежно закреплена, но ощущает невесомость; помнит головокружительное тошнотворное чувство свободного падения, испытанное во время путешествия БАЛТРАНом. Она уже тогда возненавидела это ощущение. И теперь, на лунном корабле ВТО, который летит к Меридиану по суборбитальной траектории, это нравится ей ничуть не больше.
Подошвы Луны улавливают вибрацию от серии резких ударов. В сантиметрах от левой пятки ее скафандра появляется череда отверстий, расположенных на безупречно одинаковом расстоянии друг от друга. Лязг – еще одна линия дыр прошивает переборку грузового отсека, из правого нижнего в левый верхний угол. Сквозь пробоины струится земной свет.
Третья серия ударов – и внезапное ускорение отрывает Луну от пола, вынуждая пальцы разжать хватку на капсуле, в которой лежит кузен. Направление ускорения меняется – ее бросает на «гроб» Лукасинью, а потом она воспаряет посреди грузового трюма.
«Нас атакуют, – говорит корабль. – Мы пробиты высокоскоростными кинетическими снарядами. Целостность корпуса нарушена. Резервуар номер три пробит и опустошен, отсюда незапланированное ускорение, которое я сейчас стабилизировал».
Луна хватается за аварийные тросы и подтягивается к переборке. Новая серия ударов: дуги отверстий появляются в настиле палубы и крыше. Опоздай она на два удара сердца – и ее голова была бы там. Дыры в крыше. Повсюду дыры.
Луна поворачивается, и подошвы ее ботинок опять прицепляются к палубе. Она ищет взглядом Элис: мадринья лежит кучей белого пластика по другую сторону «гроба». Не шевелится, не говорит. Почему она не встает? Леди Луна, сделай так, чтобы в ее скафандре не было дыр, чтобы в ее мадринье не было дыр…
По частному каналу раздается стон. Бесформенная куча поверхностной брони вздрагивает, превращаясь в человека в скафандре. Мадринья Элис с трудом встает на колени.
И гаснет свет.
– Что происходит? – кричит Луна.
«Оборван главный силовой разъем, – говорит корабль. – Вспомогательная система электропитания включится немедленно. Должен сообщить, что мое вычислительное ядро серьезно повреждено и моя функциональность нарушена».
Вспыхивают аварийные огни, тусклые и болезненно-желтые. Внутренний дисплей шлема Луны – мозаика красных сигналов тревоги: экипаж – наверху, в командном модуле, в беде. Метки одна за другой становятся белыми.
Белый – цвет смерти.
– Элис!
Мадринья приближается к ней, разводит свои машинные руки, обнимает громадный неуклюжий скафандр.
– Корасан.
– Ты в порядке?
– Капсула, – говорит мадринья Элис. – Капсула.
– Лукасинью!
Луна огибает «гроб», проверяя, нет ли дыр и повреждений, не задело ли его. В левом нижнем углу капсулы появилась вмятина – еще чуть-чуть, и снаряд попал бы в цель. Она прижимается шлемом к окошку. Кажется, все работает.
«В план полета внесены изменения, – сообщает корабль. – Я совершу вынужденную посадку в Тве. Ожидайте поворота через три… два… один…»
Микроускорения дергают Луну туда-сюда – и вот она снова в свободном падении.
«Приготовиться к включению главного двигателя для схода с орбиты».
Вес возвращается: на плечи девочке наваливаются еще несколько Лун. Скафандр подстраивается, делаясь жестким, но Луна все равно скрежещет зубами, и ее кровь тяжелеет, будто вены наполняются свинцом.
«Я включил сигнал бедствия, – говорит корабль. Луна воображает, будто в спокойном информирующем голосе звучит страх. – Мои радиаторные панели получили катастрофические повреждения. Я не могу сбросить избыточное тепло».
В своем путешествии с Лукасинью через юго-восточную четверть Луны девочка изучила природу вакуума. Он был излюбленным оружием Мадонны Тысячи Смертей, но у нее имелись другие, более тонкие, способы убийства, чем просто глубокий, удушающий поцелуй. Вакуум – хороший изолятор, лучший. Единственный способ сбросить тепло – излучение. Ее собственный скафандр мог выдвигать из плеч лопасти, чтобы избавляться от тепла, порожденного системами и ее маленьким телом. Корабль производит намного больше тепла, чем девочка, в основном из-за работы двигателей. Жизненно важные элементы могут перегреться, выйти из строя, даже расплавиться. Чтобы успешно приземлиться в Тве, двигатель должен работать на полную мощность, и он сильно нагреется, а избавиться от этого тепла невозможно. И жара помножится на жару, а потом станет еще жарче.
Корабль содрогается. Луна не помнит, чтобы он так трясся на старте. Двигатель глохнет – она на миг оказывается в свободном падении, – потом снова включается. И опять глохнет, словно заикаясь, пытается включиться, не может. Оттого, как все вокруг грохочет и дрожит, она перестает понимать, в какие моменты происходит торможение.
«Я испытываю… критические системные отказы, – говорит корабль. – Я умираю».
Дрожь прекращается. Главный двигатель выключен. Девочка падает на поверхность Луны в коробке, ящике, корпусе, изрешеченном пулевыми отверстиями.
В вакууме внутри транспортного модуля плавают белые духи. На Луне нет призраков – это всем известно. Тогда что за дымок поднимается над каждым кабелем и трубой, каждым волокном палубного настила и каракулями, оставленными вакуумным маркером?
Тут Луна замечает показания собственных температурных сенсоров. Они сообщают, что палуба под ногами разогрелась до ста пятнадцати градусов Цельсия.
«Летучие вещества выкипают из полимеров и органики, – сообщает ИИ скафандра. – По моим оценкам, мы достигнем точки плавления через три минуты».
Ее скафандр сделан из пластика. Крепкий пластик, жесткий пластик, в котором можно ходить по поверхности Леди Луны, – славный пластик, делающий все возможное, чтобы сохранить прохладу внутри, но она заживо сгорит в нем задолго до того, как кончится воздух.
«Я направляю максимально доступную мощность на контроль среды, – говорит ИИ. – Разворачиваю охлаждающие панели».
Луна чувствует щелчок: у нее за спиной развертываются лопасти. Крылья, волшебные крылья, совсем как у «сатурнии луны», ее фамильяра.
«Приготовиться к удару», – внезапно говорит скафандр.
– Что… – начинает Луна, и внезапно что-то бьет ее сильнее, чем когда бы то ни было, – так сильно, что даже тактильная система не может погасить силу удара. Девочка в скафандре тяжело ударяется о пол и переборки транспортного отсека. Она слышит, как ломаются крылья, трещит пластик. Она – крошечный боб, с грохотом мотающийся туда-сюда в высохшей тыкве.
«Я получил повреждения, угрожающие целостности оболочки», – сообщает ИИ скафандра. Луна пытается вдохнуть, но горло перехватило от спазма.
Мадринья Элис с трудом встает.
– Анжинью, надо выбираться отсюда. Открой дверь. Я вытащу Лукасинью.
Трюм затянуло дымом; размягчившиеся трубы провисают, кабельные желоба перекосило. Палуба наклонена: дверь транспортного отсека находится вверху.
И она не открывается.
Луна снова бьет по красной кнопке. Дверь не слушается.
– Где ручное управление? – спрашивает девочка у скафандра. «Второе правило лунных прогулок: у всего есть ручное управление». Так ей сказал дядя Карлиньос. Большой и улыбчивый тиу Карлиньос, который слишком редко появлялся в Боа-Виста, но, когда это случалось, он подхватывал ее на руки и подбрасывал высоко в воздух, так, что ее волосы развевались и она вскрикивала, хотя знала, что он обязательно ее поймает. Первое правило лунных прогулок: тебя может убить что угодно.
Большой и улыбчивый тиу Карлиньос из тех времен, когда она была ребенком – до того, как приняла клинки и стала принцессой Корта Элиу.
Скафандр высвечивает небольшой люк. Внутри него – рукоятка.
– С моей стороны еще одна, – говорит мадринья Элис. – Давай вместе.
Мадринья Элис отсчитывает на пальцах. Три, два… Луна тянет за рукоятку. Дверь вываливается наружу. Девочка в скафандре выглядывает за край. Она стоит на обрыве, до реголита – три метра. Корабль рухнул на край небольшого кратера. За его невысоким ободком Луна видит тарелки и мачты с зеркалами – это Тве. Спрыгнуть на поверхность легко. Она соскальзывает назад по наклонной палубе и тормозит, схватившись за ручку «гроба». Элис удерживает его головную часть. Луна отстегивает защелки. «Гроб» скользит. Элис принимает вес на себя, а потом Луна бросается к изножью, и вдвоем они тянут, толкают, потихоньку приближают тяжелую медицинскую капсулу к краю палубы, к выходу. К обрыву.
Нет никакой возможности действовать нежно.
Они толкают Лукасинью через край. Капсула медленно падает под воздействием слабой лунной силы тяжести, ударяется изножьем о поверхность и, кувыркнувшись, остается лежать окошком вниз. В двух шагах позади нее Луна и Элис спрыгивают с платформы и приземляются в клубах пыли. Они единственные выжившие в крушении лунного корабля ВТО «Пустельга».
Элис тычет пальцем в упавший «гроб», изображая, будто поднимает его. Два бронированных костюма приседают и переворачивают капсулу. Она цела, стекло не разбилось. Лукасинью лежит на боку, неподвижный. Луна не понимает, жив он или мертв.
– Унесем его от корабля, – говорит Элис.
Вдвоем они тащат Лукасинью прочь от места крушения «Пустельги». Корабль лежит, словно раздавленная праздничная бабочка. Два набора посадочных опор его подвели: часть сложилась из-за смещения центра тяжести в ходе прилунения, часть воткнулась в корпус. Оставшиеся от выбитых радиаторных панелей пустые рамы топорщатся, как распростертые крылья. Пробитый топливный бак все еще выпускает пар. Одну группу двигателей полностью оторвало. Корабль изрешечен сквозными дырами, пронзен тысячу раз. Грузовой модуль прошит пересекающимися следами очередей. Луне не верится, что они спаслись. Командный модуль превратился в решето. Там никто не уцелел, не осталось ничего живого. Батареи взрываются, осколки отскакивают от скафандра Луны. Из пулевых отверстий капает расплавленный пластик. На глазах у Луны «Пустельга» продолжает разрушаться. Она видит тускло-красное свечение двигателей. Корабль сейчас взорвется. Две женщины поднимают «гроб» Лукасинью и изо всех сил мчатся к дальнему краю кратера. Плавно скользят по рыхлому реголиту к куполам, резервуарам и антеннам Тве, столицы Асамоа. Солнечные купола, пропускающие свет к зеркальным решеткам, все еще частично завалены реголитом, которым их засыпали бульдозеры под управлением захватчиков из УЛА, чтобы задушить город, перекрыв фермам доступ к Солнцу.
Предупреждения расцветают на визоре Луны. Ее скафандр постепенно умирает: критические системные ошибки следуют одна за другой. Она уже такое видела, шла тропой смерти – на стеклянных равнинах вблизи Боа-Виста, где скафандр ее подвел, и Лукасинью, заделав дыру, отдал племяннице последний глоток воздуха.
Тве должен знать. Поврежденный корабль совершил аварийную посадку. Тве пришлет помощь. Тве всегда был другом семейства Корта.
На горизонте появляются два столба пыли. Через несколько секунд они становятся двумя полосами следов, которые приближаются с востока. Луна машет: «Здесь! Смотрите! Мы тут».
– Почему Асамоа идут с той стороны? – спрашивает Элис.
Луна уже видит роверы. Она их видела раньше, видела эти скорострельные пулеметы на крышах.
– Бежим! – кричит девочка.
Скафандр показывает Луне ближайший шлюз, но аккумуляторы на исходе, а «гроб» тяжелый, так что им ни за что не обогнать Маккензи.
Перед Луной проносится пылевой байк, за ним второй, третий. Целая стая байков, от каждого в безвоздушные небеса поднимаются геральдические знамена с символами адинкра. «Черные звезды». Байки окружают Луну и Элис. Тот ездок, что оказывается прямо перед девочкой, поднимает руку: «Остановитесь». Они замирают, продолжая удерживать капсулу жизнеобеспечения на весу. Ездоки по обе стороны от командира соскальзывают с машин и тянут тросы от байков к скафандрам и «гробу».
Белые панели становятся красными: визор Луны заполняется именами, метками, идентификаторами, диапазонами, схемами.
– Мы с вами, – говорит командир «черных звезд».
– Опустите капсулу, – раздается чей-то голос по общему каналу.
Маккензи прибыли. Луна дрожит от ярости, заслышав австралийский акцент. Эти люди ее достали – достали, достали, достали! Она не подчинится. Не бросит Лукасинью. Девочка перехватывает ручку «гроба» поудобнее и поворачивается к непрошеным гостям.
Два ровера «Маккензи Гелиум» остановились в сотне метров вверх по склону. Команды спрыгивают с сидений и строятся. Один джакару несет винтовку. Установленные на роверах пулеметы поворачиваются, наклоняются, находят цель.
У каждого бойца из Тве в руке клинок.
– Хватит!
Луна топает ногой.
– Я Луна Амейо Арена ди Корта, и я принцесса! – кричит она. – Рафаэль Корта был моим отцом, Лусика Яа Деде Асамоа – моя мать, омахене Золотого Трона АКА. Только попробуйте меня тронуть, и вам ответит все семейство Асамоа.
– Луна, – шепчет мадринья Элис по частному каналу, но девочка прямо сейчас злится – она злее, чем ей случалось быть до сих пор. Сто гневов от тысячи несправедливостей преобразились в чистую и праведную ярость.
– Уходите! – кричит Луна.
На общем канале – ни слова, но строй джакару рассыпается, и они возвращаются к своим роверам. «Черные звезды» по-прежнему стоят защитной стеной. Потом скорострельные пулеметы вздрагивают и отворачиваются от целей. Роверы разворачиваются, подымая кольца пыли. Миг спустя они уже на полпути к горизонту.
– Луна, – зовет мадринья Элис, а командир «черных звезд» говорит по общему каналу:
– Теперь вы в безопасности.
Но девочка стоит, неподвижная как столб, и ее рука крепко сжимает ручку «гроба» кузена.
– Уходите, уходите, уходите, – повторяет она. – Уходите!
* * *
Когда двери закрываются, Финн Уорн устремляет взгляд на светящиеся потолочные панели. Подъем по западному флангу Кингскорта на скоростном лифте занимает двадцать секунд, но скорость – такая же проблема для него, как и двухкилометровый путь пешком от основания Царицы Южной до личных апартаментов Брайса. Для главы службы безопасности «Маккензи Гелиум» непрофессионально страдать акрофобией. А вот так, заложив руки за спину и глядя на свет, можно соврать себе, что он медитирует, собирает внутренние ресурсы.
Брайс мог бы все сделать через сеть. Современному бизнесмену не нужно лично инструктировать свой Первый Клинок. Но природа олигарха такова, что он желает то, в чем не нуждается.
А еще современному бизнесмену не нужна личная секретарша в безупречно белом платье за безупречно белым столом. Финн Уорн всегда гордился своим внешним видом: ногти наманикюрены, волоски в носу подстрижены, шевелюра смазана бриллиантином и причесана по сегодняшней моде, в стиле 1940-х годов. Но Кримсин, сидящая за столом, всегда заставляет его чувствовать себя неотесанным и расхлябанным: галстучный узел затянут слабовато, под ногтями траурные ленты, щеки отливают синевой от щетины. И Финн в курсе, что она знает про его страх высоты.
Он демонстрирует допуск высочайшего уровня из возможных. Кримсин чуть склоняет голову – минимальное проявление согласия, на какое она способна.
Чтобы смягчить эту атмосферу презрения, Финн Уорн представляет себе секс с Кримсин. Ему нравится воображать, что безукоризненное самообладание и изысканное внимание к деталям распространяются на каждую часть ее тела, и что, какой бы интенсивной, грубой и продолжительной ни была близость, эта женщина останется такой же собранной.
Щелчок. Дверь в святая святых Брайса Маккензи открыта.
– Мистер Уорн.
Брайс лежит на функциональной кровати у стеклянной стены. Он голый: оползень плоти, масса жира, который ниспадает и плещется на белой обивке. Кожа испещрена белыми зернистыми растяжками. Машины обихаживают его с усердием фанатичных верующих: две у плеч, две у живота, две у бедер. В длинные «руки» встроены иглы и всасывающие устройства, которые должны выхлебать его жир.
Финн подходит настолько близко, насколько осмеливается. Вид из окна чудовищен: не отвесный обрыв – заглянуть в эту бездну он так и не сумел, – но панорама башен Царицы Южной; каждый шпиль, тонкий, словно палочка для еды, напоминает о том, как высоко он находится и какая еще более внушительная высота простирается над ним, в конце концов сливаясь с механизмами на крыше лавовой полости, где расположена Царица. Это чудовищно, но не так чудовищно, как существо на функциональной кровати.
– Вы его упустили, – говорит Брайс.
– В договорах, которые заключили с отрядами роверов, не было пункта о столкновении с Асамоа, – отвечает Финн.
Брайс делает резкий вдох, когда машины сгибают манипуляторы и вонзают иглы в его плоть.
– Ваша работа заключалась в том, чтобы привести ко мне Лукасинью Корту.
– Мы заключили поспешные контракты. Нам пришлось действовать скоропалительно, чтобы не отстать, – говорит Финн. Он видит, как канюли движутся под кожей Брайса, проникая сквозь жир.
– У вас есть оправдания, мистер Уорн?
Финн Уорн подавляет страх, стиснувший его мертвой хваткой.
– Теперь Лукасинью Корта снова в Тве, под защитой Асамоа. У нас было два ровера со скорострельными пулеметами. Напомните мне, «черные звезды» оказались вооружены?
– Это были байкеры с ножами.
– Байкеры с ножами. Против скорострельных пулеметов.
– Юридические ИИ предостерегли наемников от провокационных действий.
Брайс прижат к кровати, как к предметному стеклу, не может пошевелиться. Движутся лишь его глаза, и смотрят они на Финна Уорна.
– Эти пулеметы сбили лунный корабль ВТО.
– Юридическая служба получила иск о компенсации из Святой Ольги.
Груда жира дергается и ворчит на столе из нержавеющей стали.
– Опротестуйте. И опротестуйте завершение выплат стрелкам. Сраные наемники.
– У них не было полномочий начинать войну с АКА.
Желтый жир стекает по трубкам в полупрозрачные мешки под кроватью.
– Есть выжившие в Жуан-ди-Деусе?
– Ни одного.
– Это уже кое-что. Наши потери?
Иглы выдергиваются. Из ран вытекают тонкие струйки крови, а потом более нежные механические конечности принимаются за дело: вытирают, стерилизуют, запечатывают. Иглы ищут новые цели и впиваются. Брайс опять тихонько ахает. Финн ощущает в этом нечто сексуальное. У него зудит мошонка.
– Мы не ожидали драки.
– Покажите цифры.
От фамильяра к фамильяру летят данные.
– В основном наши собственные джакару, – комментирует Брайс. – Хорошо. Наемники стоят дорого. Стандартная компенсация плюс десять процентов. Как вы и сказали, они не ждали драки. Итак, у нас нет заложника, Жуан-ди-Деус ненавидит меня сильнее, чем раньше, а Евгений Воронцов хочет, чтобы я подарил ему новый лунный корабль. Хреновато, не так ли, мистер Уорн?
– Каковы ваши инструкции, мистер Маккензи?
– Мины, мистер Уорн. Такие штуки, которые взрываются. Возьмите команду инженеров и заминируйте этот сраный город, так сильно любимый Лукасом Кортой. Держите все в тайне. Вы же сумеете, да? И пусть кто-нибудь из технической службы напишет программу для моего фамильяра. Хочу, чтобы Жуан-ди-Деус превратился в кратер, если со мной что-то случится. Он отнял мой дом – я поступлю так же.
Канюли покидают тело с подобострастным всхлипыванием и начинают искать новые места, откуда можно высосать жир.
