Глава 18

Трасса шла по прямой, пересекая обширные распаханные поля зеленовато-землистого цвета. Бесконечный монотонный коллаж – единственное, что видела Сусанна, пока разговаривала с Хельгой, сидя в ее черной спортивной машине, стремительно и бесшумно скользившей по асфальту. Небо потемнело, у горизонта скопились плотные серые тучи.

Прошел час с тех пор, как они выехали из Лейпцига. Хельга вела машину и без умолку говорила. Она рассказывала о том, какие теплые отношения связывают ее с Бруно. Они учились в одной школе и продолжали ежедневно встречаться, когда она поступила в институт, а он окончил консерваторию. Он был вундеркиндом. И еще у них есть общая тайна. Будучи подростками, они заключили договор, что всегда будут как брат с сестрой. Этот договор они скрепили кровью.

Сусанна гадала, рассказывал ли ей Бруно о записке, которую она нашла в одной из книг Лесси. И знает ли Хельга о том, что у себя дома в мансарде он прячет пистолет и еще одну записку, написанную тем же почерком.

– А чем ты занимаешься? – спросила Сусанна, хотя все ее мысли крутились вокруг этих незаданных вопросов. Она согласилась провести выходные с Хельгой в Берлине не только из желания попутешествовать. Ей хотелось поближе познакомиться с Хельгой, чтобы через нее узнать больше о жизни Бруно и Лесси.

– Я окончила школу изящных искусств в Берлине. Пишу картины и иногда выставляю их. Но в основном я занимаюсь дизайном одежды и других авангардных объектов. Мне нравится изучать формы, текстуры, цвета. Создавать новые вещи, непохожие на другие, ну, не знаю… Я пытаюсь найти что-то оригинальное, истинный креатив, то, чего никто никогда не видел. Берлин – Мекка европейского авангарда. Как Нью-Йорк в Соединенных Штатах.

– А я думала, столица искусств по-прежнему Париж, – заметила Сусанна, чтобы сказать хоть что-то о том, о чем не имела ни малейшего представления. Она никогда не интересовалась искусством: ни живописью, ни музыкой, ни театром. Ее жизнью были горные лыжи зимой и учеба в остальное время года.

За окном стали появляться леса. Воспользовавшись моментом, Хельга объяснила Сусанне, что во время своего длительного пребывания в Лейпциге она может выбрать один из двух вариантов: либо вести жизнь студентки среди своих товарищей по «Эразмусу», либо приобрести уникальный незабываемый опыт, общаясь с ней и Бруно Вайсом. Они уже окончили учебу и могут открыть перед ней совсем другую жизнь – мир за пределами университетских стен.

Сусанна слушала ее, молча. Про себя она думала, что было бы очень интересно узнать, что представляет собой жизнь на востоке Германии, общаясь с двумя настоящими немцами.

– Я уверена, что Берлин тебя удивит, – сказала Хельга. Потом она взяла телефон и куда-то позвонила, однако отключилась, так ни с кем и не поговорив.

На подъезде к окраинам мегаполиса спорткар Хельги съехал с шоссе в сторону Николазее – расположенного на юго-западе района роскошных особняков, невысоких домов и гигантских деревьев.

Сусанна не знала, куда они едут.

– Мы уже приехали в Берлин? – спросила она.

– Еще нет. Я хочу, чтобы ты увидела одно потрясающее место, пока не стемнеет.

Проехав по пустым улицам, машина выехала на узкую дорогу, с подступающим с обеих сторон лесом. Еще через пару минут они выехали из леса и направились к берегу озера.

Хельга остановилась перед маленьким деревянным домиком, рядом с которым на мелководье стояли разные парусные лодки. Когда Сусанна вышла из машины, ей показалось, что они приехали к морю.

– Где мы находимся? – спросила она.

Ее захватила красота песчаного пляжа и огромного зеркала воды, расстилавшегося перед ними.

– Это озеро Ванзее.

– Потрясающее место! – воскликнула Сусанна.

– Обычно я приезжаю сюда весной, здесь живет моя подруга. До Берлина отсюда минут двадцать. Здесь лучше писать картины, чем в городской суете. Вдохновенье приходит само собой.

Сусанна заметила, что к ним кто-то приближается по берегу реки. Женщина лет сорока, одетая в джинсы, темно-синюю куртку и черную шерстяную шапку, из-под которой виднелись длинные пряди светлых волос. Она шла по пляжу, и ее лицо светилось такой безмятежностью, что Сусанна невольно позавидовала ей. Подойдя к ним, женщина улыбнулась.

– Познакомься, моя подруга Урсула Кайлен, – сказала Хельга.

Женщина пригласила их выпить кофе у нее дома. Хельга договорилась с ней о встрече еще до отъезда из Лейпцига, но, чтобы сделать сюрприз, не сказала Сусанне, что они сделают здесь остановку до приезда в Берлин. Звонок, который она сделала из машины, сообщил Урсуле, что они скоро подъедут. Поэтому Урсула поджидала их неподалеку от причала. Ее дом стоял всего в нескольких шагах от берега с другой стороны от пришвартованных лодок.

С наступлением вечера поднялся ветер и начался дождь.

Глава 19

Самолет, на котором Маргарит Клодель должна была лететь из Берлина в Париж, отправлялся в пять часов вечера. Клаус Бауман отвез ее на своей машине до Центрального вокзала Лейпцига. Построенный в стиле неоклассицизма, вокзал считается самым большим в Европе благодаря своим двадцати восьми путям и многочисленным платформам под прозрачными арочными сводами. Бесчисленные такси выстроились перед магазинами, располагавшимися с внешней стороны здания.

Люди входили на вокзал и уезжали, не попадая под начавшийся дождь и сильный холодный ветер, который начал дуть с севера.

Маргарит Клодель вышла из машины, запахнула свой бежевый плащ, подхватила дорожную сумку и, пройдя несколько метров, отделявших ее от главного входа, исчезла внутри. Прощаясь с Клаусом в машине, она поцеловала его в щеку, едва коснувшись губами уголка его рта.

– Увидимся в понедельник, – сказал он, вдохнув аромат ее духов, паривший в воздухе.

В этот неприветливый вечер Клаус не стал возвращаться в комиссариат, а прямо с вокзала поехал домой в Гохлисмит. С дороги он позвонил Маргарит Клодель. Ему хотелось ей кое-что сказать.

– Только что села в поезд, – пробормотала она в ответ.

– Я хотел сказать, что очень рад нашему знакомству.

Не дожидаясь, пока Маргарит что-нибудь ответит, он повесил трубку и, надавив на газ, устремился вперед под унылым дождем, моросившим с серого неба.

Дома его не ждали так рано. Увидев, что он входит в дверь, его дочь Карла вскочила с дивана и бросилась его обнимать. Ингрид сидела в кресле у камина с маленькой Бертой, спавшей у нее на руках. Ее лицо озарилось улыбкой. Когда вечером в пятницу Клаус бывал дома, она чувствовала себя счастливой. Для нее счастье означало только одно – чтобы они вчетвером сидели дома у камина.

– Похолодало, и я решила растопить его, – сказала она.

Клаус подошел к жене и поцеловал ее в губы. Легкое мимолетное прикосновение. Его рука нежно скользнула по головке Берты. Малышка была копией матери. Те же серые глаза. Он говорил, что они прозрачные, как вода.

Подойдя к дивану, Клаус сел рядом с Карлой. По телевизору ведущая пересказывала очередные новости из жизни известных голливудских актеров, игравших в фильмах, премьеры которых ожидались в Германии в ближайшее время. Но Карла сидела, уткнувшись в экран своего мобильника и сосредоточенно читала сообщения, приходившие по Ватсапу от ее подружек.

Клаус поговорил с Ингрид о домашних делах, которые предстояло сделать за эти выходные. Потом Карла встала и сказала, что пойдет в торговый центр с подружками. Она обещала вернуться к ужину.

И, только услышав из гостиной, как закрылась входная дверь, Клаус рассказал Ингрид о том, как продвигается расследование дела о мертвых девушках. Он даже сообщил, какие версии выдвинуты в ходе следствия, на чем они основаны и что им удалось узнать, работая по трем направлениям: секс, наркотики и эзотерические ритуалы. Клаус сказал, что с ними сотрудничает аналитик из Европола. И, кроме того, теперь у них появился еще один подозреваемый – художник из Лейпцига по имени Максимилиан Лоух.

– Судья дал санкцию на прослушивание его телефонов. Хочу понять, с кем мы имеем дело.

Ингрид уже знала о том, что в лейпцигский комиссариат направлена агент Европола. С помощью своего мобильного офиса она должна была помочь прояснить обстоятельства смерти девушек-иностранок. Однако Ингрид не стала расспрашивать о ней мужа, предпочитая ничего не знать о том, что она за человек и как выглядит.

Маленькая Берта проснулась, и Клаус взял ее на руки. Пока он играл с малышкой, Ингрид пошла в кухню, чтобы приготовить кофе и ужин для ребенка.

Потом Клаус уселся в свое кресло перед огнем, горевшим в камине, нацепил наушники от мобильника, выбрал на Спотифай любимые мелодии из кинофильмов и погрузился в чтение докторской диссертации Хенгеля Тонвенгера. Ингрид, кормившая дочку молочной кашей с фруктами, бросила на него косой взгляд. Она не чувствовала уверенности в том, что по-прежнему влюблена в своего мужа.