Впервые за девятнадцать дней, так мало на первый взгляд и так много по ощущениям, она оказалась за пределами «Еца». По сути, не произошло ничего грандиозного. Втроем они просто по очереди прошли через скрипящую ржавую калитку, оставив за спиной лагерь. Шаг за порог, под хруст сосновых игл и тополиного пуха под подошвами, два шага дальше по некрутому асфальтовому спуску, и атмосфера затаенного волшебства, преследовавшая все эти девятнадцать дней, рассеялась без следа. В «Еце» все было странным. От Тук-тук-тука до белки, которая иногда подбегала к Лису и нюхала его руку. Быть странным в «Еце» было нормой. Там можно было плясать без музыки у костра, сочинять сказки, верить в них и говорить то, что приходило в голову, не боясь быть непонятой. В этом же скучном мире с широкой старой трассой, стеной совсем других, не переговаривавшихся шепотом сосен и руинами старой остановки не было такому места. Тут снова нужно было вспоминать то, от чего она отвыкла напрочь, – притворяться нормальным среднестатистическим человеком.

Немо мрачно подумала, что рано или поздно лето закончится и привычная жизнь затянет их всех в давящее болото будней, а «Ец» превратится в страшноватую, но любимую странную сказку, которая будет понятна только им пятерым и постепенно будет выцветать и терять детали.

– Ты обижаешься, что мы заставили тебя бросить ведро и тряпку? Затеяла же уборку… – Пакость, приближение которого Немо проворонила, возник за плечом, доведя чуть ли не до сердечного приступа. Это сложно было объяснить, но она, способная чувствовать друзей из другой комнаты, в последнее время все чаще его не замечала.

Сложно было понять, как к такому коктейлю эмоций можно было привыкнуть, но она, кажется, привыкла.

– Нет. Просто грустно.

– Чего?

Ей не хотелось рассказывать о своих размышлениях. Пришлось бы много говорить, а потом терпеливо выслушивать возмущения или насмешки по поводу того, что она забивает голову не пойми чем. Поэтому Немо покачала головой и плотнее скрестила руки на груди.

– Я же говорю – просто.

– А ты ее еще на место аварии тащишь, – пробормотал Кит, который шел первым. – С такой-то силой.

– Будь у нее другая сила, я б ее и не трогал, – фыркнул Пакость. – Какой толк?

Они не спеша двигались вдоль раскаленной на солнце трассы по пыльной траве обочины, растянувшись неравномерной цепочкой. Первый – мрачный, страдающий от жары в темной одежде Кит, за ним Пакость, на ходу срывающий и жующий пыльные колоски, и последней – двигающаяся зигзагами Немо. После случая в заброшенном корпусе она уже не могла с уверенностью сказать, что не почувствует отголоски чужих эмоций. Где-то там, на дороге, ее ждала чужая боль и смерть.

Дорога тянулась и тянулась, отполированные до блеска камни вытертого асфальта блестели на солнце влажной чешуей. Будь сейчас с ними Лис, он бы уж точно начал рассказывать о гигантской серой змее, по чьей спине уже много лет ездят машины, совсем того не подозревая. Машин, правда, не попадалось ни одной. Даже шума не было слышно.

После почти двух десятков дней, проведенных в изоляции от нормальных людей, исключая разве что редкие телефонные звонки домой да подвоз продуктов, такая тишина немного пугала. Как будто они выскользнули из другого измерения, где время идет совсем не так, очутились уже в некоем страшном будущем, в котором все люди уже исчезли и остались только они. То же небо безмятежно покоилось на стройных телах молчаливых сосен, та же дорога бежала вперед, те же птицы щебетали где-то далеко, но ни одного человека больше не было.

– Стоп, – неожиданно скомандовал севшим голосом Кит. – Пришли.

Некоторое время он стоял впереди застывший, погруженный в поглотившие его видения, и от одного взгляда на широкую спину Немо стало холодно. Потом Кит повернулся к ним. Между бровей его залегла тяжелая складка, а капельки пота, блестевшие на щеках, исчезли без следа.

– Точно пришли. Вот оно.

Пакость недоверчиво фыркнул, оглядываясь. Немо полностью разделяла его скепсис. Этот участок дороги ничем не отличался от того, который они прошли минуту назад. Сосны, пыльная трава, небо, асфальт. Или нет? Шагнув ближе, она заметила главное отличие – за деревьями прятался достаточно крутой поворот направо. Старая разбитая дорога, используемая разве что теми, кто хотел как можно быстрее добраться до города, не жалея машину, скорее всего, и привела водителя на место гибели. Автомобиля уже не было. Ничего не было.

Выйдя с обочины на дорогу, Немо заметила, что асфальт блестит здесь сильнее. Присев на корточки, она обнаружила у самых своих ног мелкие осколки стекла.

Она обернулась. Пакость оглядывал примятую траву, хмурый Кит поднял с земли какую-то железку. Искушение попробовать свою силу было сильнее страха. Немо прикрыла глаза и повернула над осколками руки ладонями вниз. Смутно доносящаяся скука Пакости мешалась с собственным волнением и мрачным настроением Кита, но больше ничего не ощущалось. Не разгибаясь и держа руки над землей, Немо медленно двинулась в сторону примятой травы. Попались на глаза черные следы шин. Потом снова стекло. Потом множество следов в пыли у дороги. Потом примятая трава и темные пятна, которые Немо сначала приняла за осколки темного бутылочного стекла. Она снова опустилась на корточки, чувствуя, как солнце безжалостно печет ее спину, и, уже поднимая руки, поняла, что это кровь.

В ушах зашумело. Потом из груди выбило дыхание, и мышцы свело такой болью, словно что-то невидимое проломило ее грудную клетку, вдавливая ребра. Немо захрипела, замахала руками, пытаясь вдохнуть, и тут же съежилась, превращаясь в один трясущийся от боли комок. Она уже ничего не видела и не слышала, уткнувшись лбом в колени, и только непослушными, судорожно сжимающимися пальцами хватала себя за щиколотки, пытаясь сжаться еще сильнее. Мир утонул в закольцевавшейся боли, которая длилась миг для ее обладателя, но застыла в пространстве бесконечной цепочкой повторений. Немо не знала, кричала она или нет. Точно открывала рот, но были ли какие-то звуки, понять не могла. Мысли пропали, осталась только парализующая боль…

Потом снова была боль. Короткая, обжигающая, настолько непривычная и новая, что Немо дернулась и прижала ладонь к щеке. Глаза слезились от света. Проморгавшись, она поняла, что смотрит на пронзительно-голубое небо, лежа на спине. Боль пропала. Напряженные мышцы медленно отходили от жуткого спазма и оттого противно ныли, горло пересохло от беззвучного крика.

– … Ты еще раз ее ударишь, я тебе врежу.

– Слышь, умник, а чего ты стоял, глазами хлопал? Я ее просто из этого ступора выводил!

– Пощечиной?

– А как еще? Ну? Твои предложения?

Немо медленно приподнялась на локте. Она лежала на траве, в паре шагов от того места, где ее застигла чужая боль. Кит и Пакость держали ее за руки и выглядели так, словно первый раз увидели Тук-тук-тука.

– В порядке? – напряженно спросил Кит, помогая Немо сесть. – Ты так орала, что я думал, в городе было слышно. Точно в порядке? Все, мы тебя больше в такие места не возьмем…

Немо рассеянно кивнула сразу на все его реплики и снова коснулась пылающей щеки. Пакость смущенно потер нос, увидев ее движение. Потом почти заботливо убрал с волос травинку.

– Сильно ударил? Ну прости, перепугался… Тебя тут так колбасило. Уже нормально? Встать можешь?

– Бо… льно… – едва слышно проскрипела Немо, пытаясь хоть как-то объяснить им произошедшее.

– И сейчас? – всполошился Кит. – И сейчас больно?

Она потрясла лохматой головой. Теперь, несмотря на то что летний зной никуда не делся, ее начал бить озноб, да так, что зубы стучали. Парни подняли ее в четыре руки, кое-как поставили на подкашивающиеся ноги. Повиснув на костлявом плече Пакости и одновременно опираясь на руку Кита, Немо с третьей попытки смогла разогнуть дрожащие колени и ровно поставить ступни. Тактильный контакт ее уже мало волновал.

После пережитого чужие эмоции доносились приглушенно, как звуки через пуховое одеяло. Собственно, ничего такого – двойная тревога и двойная вина: у Кита подавленная, у Пакости острая, сверлящая, навязчивая. Немо, вместо того чтобы беспокоиться о собственном состоянии, не могла избавиться от навязчивой пугающей мысли, что, если сейчас их увидит какой-нибудь проезжающий мимо водитель, она не сможет объяснить, почему находится в таком состоянии.

– Ты дойдешь? – тронул ее за плечо Кит. – Может, тебя понести?

– Уйди, – огрызнулся за Немо Пакость, придерживая шатающуюся девушку одной рукой. – Ты ее не утащишь!

– А ты утащишь? – усомнился Кит.

– Я утащу… Погоди. Глянь, что нашел, пока она не заорала.

Почувствовав движение у себя за спиной, Немо обернулась. Находка Пакости оказалась толстым ежедневником в кожаной прошитой обложке цвета ириса. Он был потрепанный, но явно пролежал в траве меньше суток, что наталкивало на его связь с аварией.

– Думаешь, из машины? – Кит протянул руку, и Пакость, всего секунду поколебавшись, отдал ежедневник.

– Может быть. – Он снова повернулся к Немо, уже немного пришедшей в себя. – Так тебя понести?

– Нет, сама. – Она вдохнула его знакомый запах, мешающийся с запахом раскаленного асфальта, и неуверенно выпрямилась. – Пошли потихоньку.

Когда они черепашьим шагом пошли обратно к «Ецу», только-только оклемавшуюся Немо неожиданно настигло странное ощущение чужого присутствия. Словно что-то прилипло к спине и теперь невидимым хвостом тянулось следом, куда бы они ни пошли. Сколько девушка ни вертела головой – ничего не увидела и поэтому на все вопросы только отмахивалась. По-хорошему, вся эта паранойя и дурное предчувствие могли быть просто последствиями стресса.