Книга: Мы же взрослые люди
Назад: Письмо
Дальше: Подруга

Звонок

За десять месяцев до письма

Она положила трубку и стала смотреть в окно. Июнь, начало лета.

Подумала о том, что надо бы сделать что-то хорошее. И продолжать жить как ни в чем не бывало. Хорошим делом считался разбор посуды, стирка двух гор белья, разгребание игрушек, прогулка с маленьким сыном по случаю солнечной погоды.

Ходила вместо этого по квартире, как по Дублину и Средиземному морю. Зашла в фейсбук.

А там у кого-то пропала собака, ее увезли на машине. Потом собака нашлась. Несколько возмущенных записей про презервативы, что запретили самые хорошие. Читала и комментировала. Это отвлекало.

Вспомнила, что обычно с утра у детей должен быть завтрак. Стала готовить овсянку. Сын громил кухню. Вожатые лагеря, где отдыхала дочь, прислали эсэмэску, что Алина не ест уже третий день. Написала ей и пригрозила, что заберет раньше конца смены.

Мыла, стирала. Перекладывала игрушки с пола на полки. Делала все так, как будто телефонного разговора и не было.



Богдан экспериментировал с едой – делал маску из творога. Обнаружила себя разглядывающей стену. На стене плитки. Между плитками пыль. Вспомнила о том, что надо делать хорошее. Заглянула в телефон уточнить время и погоду. А там фитнес-челлендж и несколько постов от френдов, как у них все зашибись прекрасно.

Отложила телефон, как зло и порочный предмет. Тем более что он разрядился. Но тут случайно на глаза попался ноутбук. На почту пришла рассылка из интернет-магазина одежды. Вспомнила, что она девочка и очень хочет платье. Стала выбирать платье. Навыбирала кучу барахла. Поняла, что это не имеет смысла. Все не то, и жизнь в общем-то обман. Дальше думать ни о чем не получалось.

В голове был штиль, и по спокойной глади плыло ощущение, что нужно думать о чем-то существенном, ценном, чтобы развиваться.



Вышли на прогулку. Богдан радовался этому и бурно выражал восторг. Обнаружила себя среди других родителей, которые с остекленевшими глазами в трансе качают детей на качелях. Как зомби ходила за сыном по площадке. Была его большой молчаливой тенью. Подумала, что надо высыпаться. Где-то в волшебном пространстве сна осталась часть ее. Не захотела возвращаться или просто опоздала на поезд из сна в явь.

На солнце у Богдана волосы сверкали рыжиной. Его улыбка, смех, ноги, попа, малюсенькие пальчики вызывали умиление – теплое, щекотное чувство в солнечном сплетении. Катались с горки вместе.

А потом они поехали в магазин – вливаться в общество консьюмеризма. Планировалось заполнить потребительскую корзину так: панама Богдану, сандалии и продукты питания. Вместо этого купила себе без примерки шмотья на бешеные тыщи и панаму для сына. Переживала. Решено было успокоиться с помощью йогуртового мороженого. Ели вместе двумя разноцветными ложками и смотрели на гигантских надувных зайцев и светодиодные огромные шары.

Лето было в самом разгаре.

Тем временем день уже клонился к концу, ему уже ничем нельзя было помочь.

Одиссей возвращался из путешествия по офисным морям.

Вечером решила погладить. Разглаживала волны на рубашках.



Ужинали молча. Ей казалось, что они картина. Реализм. Неореализм. Крючки спин, фигуры, чем-то похожие на букву «а» – маленькую. Композиция идеальная для эскиза с натуры. Эпос повседневности – самого большого зверя.

Говорить было не о чем. Разговор все реже рождался в их доме. Слова в этой ситуации были лишними. Потому что не было слов для того, что происходило между ними.

– Звонила мама, – сообщила она.

Он продолжал смотреть что-то в телефоне.

– Сказала, что отец ушел. Полюбил другую.

Если бы это была пьеса, то тут бы что-нибудь произошло. По законам драмы тут должен был бы случиться двигательный всплеск. Изменение мизансцены, выстрел из ружья, прибегал бы гонец или хотя бы слуга, который, заходя в комнату, опрокидывал бы случайно поднос с шампанским.

Но на самом деле не случилось ничего. Она сказала, он промолчал. Он играл в шарики. Он был серьезным человеком и чемпионом по лопанию шариков.

Она уже перестала ждать, собирала посуду, когда он ответил:

– Понятно. Пойдем спать уже.

Драматург этой пьесы был не в духе. И героям не досталось слов.

Она домывала посуду и сквозь сон сочиняла письмо. Кому письмо? Богу? Инопланетянам? Воображаемым друзьям? Себе в будущее?



Она лежала и думала: как же жить дальше? Когда все рушится. Когда разводятся самые красивые, самые идеальные пары. В которые она так верила. Можно сказать, это были ее ориентиры, звездные эталоны брака. Моника Белуччи, Бред Питт, Анджелина Джоли. Джонни Депп – и тот бросил свою Ванессу Паради. А тут сам отец. Когда даже отец… Тот человек, который растил ее, катался с ней на лыжах каждые выходные, натирал щеки снегом, если она их морозила. Который гладил ее по голове, когда она лежала у него на коленях, если ее тошнило в автобусе. Который всегда целовал маму за праздничным столом. И говорил, что любит их всех больше жизни.

Даже он их оставил. Даже ему это все оказалось не под силу. И он не смог устоять перед жерновами перемен. И все они угодили туда. Она представила, как они все перемалываются в жерновах.



Ее охватил вселенский ужас. Такой нечеловечески сильный. Она ощутила себя внезапно совсем одинокой, незащищенной от невзгод. Она смотрела одна в лицо бесчеловечному космосу и ощущала одновременно ничтожность своего ужаса и его неотвратимость.

Муж храпел всего в нескольких сантиметрах. И выглядел совершенно безучастным. Ее рука потянулась под одеяло и коснулась его тела. Теплого живого тела. Рука скользнула вниз под резинку пижамных трусов. Когда-то этот жест, бесстыдный, дерзкий, влек за собой ответные жесты. Но сейчас тело мужа крепко спало, ничто в нем не отозвалось. Он был где-то очень далеко. От жены, дома. И сам этот жест уже давно перестал что-либо значить. Обычная привычка засыпать с рукой в трусах друг у друга. Их давно уже ни к чему не приводящая особенность.

Муж сквозь сон вытащил ее руку и, повернувшись на другой бок, продолжил спать, но уже не храпел.



Секс с мужем стал настолько редким, что она точно могла сказать, что последние два или даже три месяца точно ничего не было. «Бессмысленные телодвижения», – шутил про это Илья – ее муж. Секс постепенно сходил на нет в их семье. «Все так живут, это нормально, у всех моих друзей так, не парься, – говорил Илья. – Мы разумные существа, у нас есть более интеллектуальные удовольствия». В список удовольствий входили игры в телефон, просмотры комедий и рассуждения о мировой политике. А с некоторых пор добавились еще ежеквартальные составления коллажей мечты и трансформационные игры. Илья ими чрезвычайно увлекся в последнее время. Трансформация Ильи шла быстрыми темпами, он все глубже трансформировался. И в его новом трансформирующемся мире все меньше оставалось места для нее и для них двоих.

Но сейчас не об этом, сейчас надо спать.

Она закрыла глаза.

Завтра должен был начаться новый день. В котором надо было жить. Принимать решения, растить детей, становиться взрослее или просто старше.

Назад: Письмо
Дальше: Подруга