Столетие назад конституционные монархии делились на парламентарные, в которых исполнительные органы формировались парламентским большинством (как в Великобритании), и дуалистические, где исполнительная власть сохранялась за монархом и назначаемым им правительством, а законодательная власть принадлежала монарху и избираемому парламенту (как в Пруссии). После принятия Основных законов 1906 года Российская империя стала конституционной дуалистической монархией, в которой работал двухпалатный парламент, признавались неприкосновенность жилища, частной собственности, право на выбор места жительства, свободный выезд за границу, свобода слова, вероисповедания, печати, собраний, создания союзов, процессуальные гарантии на случай ареста и суда. Принципы гражданской свободы были сформулированы достаточно полно, хотя, безусловно, повседневная практика оставляла желать много лучшего. Дума формировалась на непрямых выборах. Госсовет в своем составе отражал монаршую волю и обеспечивал представительство привилегированных сословий. Женщины не голосовали, но тогда они не голосовали нигде.

Первая в истории России избирательная кампания проходила бурно. Тыркова-Вильямс, принимавшая участие в кампании кадетской партии, напишет: «Разъезды по Петербургу с одного избирательного митинга на другой. Всюду битком набито. Всюду с напряженным вниманием ловят каждое слово… На собраниях говорили очень свободно, вплоть до прямых и безнаказанных призывов к вооруженному восстанию»⁴⁷⁶.

Выборы в Госдуму структурировали партийно-политический спектр страны. Справа – черносотенцы. «Черной сотней» со Средних веков называли податное посадское население. Теперь центральным столпом их идеологии был воинствующий национализм. Главными внутренними врагами объявлялись католики-поляки, «зажравшиеся» финны и, конечно же, евреи. Капитализм – причина эксплуатации и порабощения трудящихся, социализм – антихристианское учение. Демократия – система, которая приводит мудреца в зависимость от «людей тупых злобных и ничтожных»⁴⁷⁷.

Консерваторы организационно оформились на базе правого меньшинства земско-городских съездов 1905 года, представлявшего в основном предпринимательские круги, создав партию октябристов. Они выступали, словами ее лидера Гучкова, за переход «от переживших себя форм неограниченного самодержавия к конституционному строю, но в то же время боролись после увлечений безудержного радикализма и против социалистических экспериментов, которые грозили стране тяжелыми политическими и социальными потрясениями»⁴⁷⁸.

Либеральная партия кадетов возникла в результате слияния Союза земцев-конституционалистов и Союза освобождения. Не будет преувеличением сказать, что кадетам симпатизировал цвет интеллигенции. Вкратце их политическую программу можно было сформулировать так: делай, как в Англии, только еще более либерально. Кадеты опередят на выборах всех, получив 179 мандатов.

В годы революции стремительно росло число членов партии эсеров – с 2 тысяч в начале революции до 50–60 тысяч к концу, причем в основном за счет рабочих и крестьян. Множились и ряды эсеровских террористов. Выборы в Думу партия бойкотировала. Но затем обнаружила в числе уже избранных депутатов большое число крестьян, охотно откликавшихся на эсеровскую программу. ПСР начала активную работу с депутатским корпусом. И здесь неожиданно столкнулась с конкурентом в лице энесов – Трудовой народно-социалистической партии. Она поставила целью возродить традиционное народничество, извращенное новомодными теориями, которые делят единый трудовой народ на классы, требуют немедленных перемен по западным образцам и призывают к насилию, от которого гибнут люди.

Меньшевики спохватились и провели ряд своих кандидатов от Грузии, к которым присоединятся несколько рабочих, избранных как беспартийные. Большевики по инициативе Ленина выборы, по сути, саботировали. Социал-демократическая фракция Думы насчитывала 18 депутатов, среди них не было ни одного большевика.

Обе палаты, созданные Основными Законами, собрались вместе 27 апреля 1906 года в Георгиевском зале Зимнего дворца, чтобы заслушать тронную речь императора, принеся с собой весь груз взаимной враждебности. Николай II выступил перед собравшимися с прочувствованной речью, которая была выслушана молча и благожелательно, но аплодисментов не последовало. Думе был выделен внушительный дворец, построенный по заказу Екатерины II для князя Потемкина Таврического шотландским архитектором Камероном. Зала заседаний там изначально, естественно, не было, под него был приспособлен огромный зимний сад.

Депутаты пришли в Думу не как помощники верховной власти, а как смена ей. «Первая Дума была Думой неизжитого гнева против неограниченного самодержавия»⁴⁷⁹. За 72 дня своей работы под председательством кадета Сергея Муромцева Дума не рассмотрела ни одного закона, но успела потребовать отставки правительства и формирования нового кабинета из думского большинства, упразднения Государственного совета, безвозмездной национализации помещичьих земель, отмены смертной казни и чрезвычайного положения.

Пока в Думе легально шел антиправительственный митинг, большевики продолжали свою подрывную деятельность в полуподпольном режиме. У них в ту пору появилась своя – не долго жившая – пресса. В апреле – мае выходила «Волна», трансформировавшаяся в июне – июле во «Вперед» и «Эхо», публиковался журнал «Вестник жизни». Крупская рассказала: «Движение опять шло на подъем. По возвращении со Стокгольмского съезда мы поселились на Забалканском, я по паспорту Прасковьи Онегиной, Ильич по паспорту Чхеидзе»⁴⁸⁰. Ну, прямо вылитый грузин! Настоящий грузин – Енукидзе, – работавший тогда в типографии, зафиксировал: «На Фонтанке у нас была легальная типография, где печаталась газета “Новая волна”… Почти каждый день я встречался с ВИ. Он аккуратно в течение двух месяцев ровно в 9 ч. утра приходил в редакцию… завтракал он обыкновенно там же, у Фонтанки, Казачий переулок, в маленьком ресторанчике “Гурия”… В половине 3-го собиралась редакция и начиналось редакционное собрание. Постоянными членами редакции были Богданов, Луначарский, Базаров, Алексинский, Воровский»⁴⁸¹.

Публичное выступление Ленин позволил себе 9 (22) мая в доме графини Паниной, где шел многолюдный митинг по поводу отношения к Госдуме. Крупская стояла в толпе. «Ильич ужасно волновался. С минуту стоял молча, страшно бледный… И сразу почувствовалось, как волнение оратора передается аудитории. И вдруг зал огласился громом рукоплесканий – то партийцы узнали Ильича. Запомнилось недоумевающее, взволнованное лицо стоявшего рядом со мной рабочего. Он спрашивал: кто, кто это? Ему никто не отвечал. Аудитория замерла. Необыкновенно подъемное настроение охватило всех присутствующих после речи Ильича»⁴⁸². Там же Кржижановский: «Он сходит с трибуны под гром аплодисментов, переходящих в овацию, и нам приходится наблюдать, что в этом единодушном порыве участвуют даже те, которых он только что обличал»⁴⁸³.

Радикализм кадетов, перешедших во фронтальную оппозицию правительству, явился одной из главных причин роспуска Думы уже 8 июля 1906 года. Премьер Горемыкин слишком долго не решался ее распустить, ожидая прямой санкции царя, и за эту нерешительность поплатился креслом премьера, в которое сел Петр Аркадьевич Столыпин. Сто девяносто распущенных депутатов собрались в Финляндии под председательством Муромцева и подписали «Выборгское воззвание», где призвали народ в знак протеста не давать ни одной копейки в казну, ни одного солдата в армию. Николай II и Столыпин отнеслись к такому закононепослушанию относительно мягко: поставившие свою подпись под воззванием – в основном кадеты – не были допущены к очередным выборам.

С роспуском Первой Думы большевики ничего не теряли, только приобретали: они же предупреждали о бессмысленности парламентских иллюзий.

У Ленина и Николая II было мало общего, но оба они любили Финляндию. Все то столетие с лишним, что Великое княжество Финляндия пребывало в лоне Российской империи, ее статус был настолько особым, что государствоведы, юристы и политики так и не могли договориться, что же это было – самостоятельное государство, состоявшее с Россией в тесном союзе, то ли автономная провинция. В 1905 году Финляндия превратилась в очаг освободительного движения, причем не столько финского, сколько русского. «Финляндия стала легальным заповедником и плацдармом всех российских конспираторов, гнездом изготовления бомб и фальшивых документов. Здесь, под куполом почти западной свободы, в 25 верстах от столицы России и неотграниченно от нее, проводились десятки революционных конференций и съездов, готовился террор для Петербурга, сюда же увозили награбленные террористами деньги»⁴⁸⁴, – констатировал Солженицын. Финская полиция блюла свой суверенитет и никак не реагировала на запросы коллег из столицы империи. Выявление баз террористов было возможно только как результат тайных спецопераций российских спецслужб, которые на территории Великого княжества действовать не имели права⁴⁸⁵.

Летом 1906 года, после разгона Первой Думы и начала «разгула реакции», многие руководящие работники радикальных партий отправились в «ближнюю эмиграцию», поселившись в дачных местностях по Финляндской железной дороге. Ленин обосновался на станции Куоккала (теперь это Репино). «Неуютная большая дача “Ваза” давно уже служила пристанищем для революционеров. Перед тем там жили эсеры, приготовлявшие бомбы, потом поселился там большевик Лейтейзен (Линдов) с семьей… Потом Лейтейзены уехали, мы заняли весь низ – приехала к нам моя мать, потом Мария Ильинична жила у нас одно время. Наверху поселились Богдановы, а в 1907 году – и Дубровинский (Иннокентий)… Ильич из Куоккалы руководил фактически всей работой большевиков»⁴⁸⁶, – поведает Крупская. Она «забыла» еще одного обитателя дачи – Яна Антоновича Берзина (Зиемеликса), который до того, как его расстреляют за троцкизм, успел оставить воспоминания: «Стоит эта дача уединенно, в стороне от деревни Куоккала, стоит на опушке леса, кругом сосны, одинокие и угрюмые. Дальше по лесу разбросаны другие дачи, но тут их немного».

Время Ленин проводил больше за письменным столом. Берзин замечал: «Уже в то время ВИ страдал головными болями и бессонницей, поэтому он вставал сравнительно поздно и почти всегда мрачный и угрюмый. Он начинал свой день с чтения газет, всегда выходил в столовую с большой кипой в руках… После чая он уходил к себе и садился за работу, писал 4–5–6 часов подряд, а если не было никаких заседаний, то по вечерам писал он еще долго. Перед сном он устраивал себе перерыв и часто, а может быть и ежедневно, уходил гулять. Обыкновенно это бывало поздно ночью».

На «Вазе» «более или менее регулярно собирался Большевистский центр, там часто заседала редакция “Пролетария”, там происходили совещания с ответственными работниками питерской организации…»⁴⁸⁷. Среди посетителей Крупская выделяла известного экспроприатора Симона Аршаковича Тер-Петросяна, более известного как Камо. «Камо принес нам с Ильичем гостинцев – арбуз, какие-то засахаренные орехи… Этот отчаянной смелости, непоколебимой силы воли, бесстрашный боевик был в то же время каким-то чрезвычайно цельным человеком, немного наивным и нежным товарищем… Камо часто ездил из Финляндии в Питер, всегда брал с собой оружие, и мама каждый раз особо заботливо увязывала ему револьверы на спине»⁴⁸⁸. Но главное, о чем Крупская умолчала, Камо привез большие деньги, полученные в ходе знаменитой экспроприации, организованной Сталиным в июле 1907 года на Эриванской площади в Тбилиси (тогда три человека были убиты, многие ранены, добыча большевиков составила 340 тысяч рублей).

Ленин на пару месяцев оставил Камо в «Вазе». Тот рассказывал: «Из взятых денег мы оставили себе на подготовку новых “эксов” 23 тысячи… Остальные деньги я отвез Ленину в Куоккалу… По поручению Красина я сделал доклад о нашем “эксе” для товарищей из Боевой группы… Ленин тоже присутствовал на этом моем докладе. Когда я кончил, он сказал:

– Замечательно спланировали и осуществили акцию наши кавказские товарищи! Молодцы!..

Плохо было то, что сто тысяч нам досталось в пятисотрублевых билетах, номера которых были переписаны»⁴⁸⁹.

На этот период приходится и увлечение Ленина карточной игрой. Похоже, Крупской, которая по-прежнему большую часть времени проводила на нелегальном положении в Питере, это не нравилось: «…Бывало так, что все обитатели дачи “Вазы” засаживались играть… в дураки. Расчетливо играл Богданов, расчетливо и с азартом играл Ильич, до крайности увлекался Лейтейзен. Иногда приезжал в это время кто-нибудь с поручением, какой-нибудь районщик, смущался и недоумевал: цекисты с азартом играют в дураки. Впрочем, это только полоса такая была».

С 21 августа (3 сентября) «стал выходить в Выборге нелегальный “Пролетарий”, которому Ильич уделял много времени и внимания»⁴⁹⁰. Готовилась конференция военных и боевых организаций большевиков, она пройдет в Таммерфорсе 3–7 (16–20) ноября 1906 года. Ярославский приезжал за инструкциями к Ленину. «Я сразу почувствовал, что предо мной товарищ, который до тонкости знает всю нашу работу… Он живо интересовался нашим опытом постановки военно-инструкторской работы, где мы обучали наших боевиков обращению со взрывчатыми снарядами, изготовлению взрывчатых снарядов, обращению с пулеметами и другими видами оружия, минноподрывному делу, изучали опыт уличной борьбы – одним словом, готовили будущий состав наших боевых дружин для будущей революции… Я упрашивал ВИ побывать на этой конференции»⁴⁹¹. Не упросил.

Ленин менял приоритеты, совершив очередной кульбит. Он счел, что в условиях спада революции большевики «должны подвергнуть пересмотру вопрос о бойкоте Государственной думы… История показала, что когда собирается Дума, то появляется возможность полезной агитации изнутри нее и около нее; что тактика сближения с революционным крестьянством против кадетов возможна внутри Думы»⁴⁹². Ленин призвал к участию в выборах в Думу, но против возможного блока с кадетами, против чего не были меньшевики.

Выборы во Вторую Государственную думу проходили в январе 1907 года. На них пошли все партии, даже эсеры. Кадеты потеряли 80 мест. Они сохранили руководящие посты, спикером был избран председатель их московского комитета Федор Головин, но контрольного пакета у них уже не было. Заметно расширили свою фракцию правые партии. При этом эсеры получили 37 депутатских мест, энесы – 16 (плюс еще трое к ним примкнули). РСДРП провела 65 (!) депутатов, большинство из которых было меньшевиками. Лидером фракции стал 25-летний сын писателя из оскудевшего дворянского рода Ираклий Церетели. Большевистскую подфракцию возглавил избранный в столице выпускник историко-филологического факультета Московского университета Григорий Алексеевич Алексинский. «Еще не переступив порога Таврического дворца, будущие парламентарии заявляли, что идут в Думу, чтобы взрывать ее изнутри, чтобы продолжать углублять революцию»⁴⁹³.

«Депутаты II Думы довольно часто приезжали в Куоккалу потолковать с Ильичем, – наблюдала Крупская. – Работой депутатов-большевиков непосредственно руководил Богданов»⁴⁹⁴. Ленин вновь пребывал в боевом и оптимистичном настроении: «Самый дикий, самый бесстыдный произвол. Самый реакционный избирательный закон в Европе. Самый революционный в Европе состав народного представительства в самой отсталой стране!.. Впереди – новый, еще более грозный… революционный кризис… Как мизерны стали вдруг наши недавние “теоретические” споры, освещенные прорвавшимся теперь ярким лучом восходящего революционного солнца!»⁴⁹⁵. Ленин готовил очередной партийный съезд.

V съезд РСДРП был назван «путешествующим». Делегаты сначала отправились в Копенгаген, но «там нам отказали в гостеприимстве… Мы уехали из Копенгагена в Швецию, но и там получили отказ от шведского правительства, и только в Лондоне представилась возможность открыть съезд»⁴⁹⁶. Впервые на съезде партии был Горький.

«Это хорошо, что вы приехали! Вы ведь драки любите? Здесь будет большая драчка», – обрадовал его Ленин. И произнес сакраментальную фразу о романе «Мать»: «Очень своевременная книга».

Перед Горьким – на новенького – на Лондонском съезде «Ленин встал превосходно освещенный сомнениями и недоверием одних, явной враждой и даже ненавистью других»⁴⁹⁷. Как замечал делегат Накоряков, «с Горьким у ВИ на Лондонском съезде была просто дружеская близость. Они часто уходили после заседания и приходили вместе, жили поблизости на Кингстон-сквере»⁴⁹⁸.

Это был уже очень солидный по представительности съезд. Численность РСДРП – с национальными социал-демократическими организациями – составила 150 тысяч членов. Присутствовало 336 делегатов, из них 302 с правом решающего голоса (один делегат на пятьсот членов партии). Горький запомнил «голые стены смешной своим убожеством деревянной церкви на окраине Лондона, стрельчатые окна небольшого, узкого зала, похожего на классную комнату бедной школы»⁴⁹⁹. Здесь же размещалось нечто вроде столовой. «Чтобы сколько-нибудь улучшить питание наших товарищей, большинство которых жило впроголодь, мы организовали доставку бутербродов и пива целыми корзинами в здание той церкви, где заседал съезд»⁵⁰⁰.

Первое заседание открывал Плеханов, сразу поблагодаривший за проявление симпатий из зала: «Как мне показалось, они отчасти шли от тех лиц, с которыми мне пришлось в течение последнего года сломать не одно копье… Что между нами существуют большие разногласия – это неоспоримо; но мы все-таки должны сделать попытку столковаться»⁵⁰¹.

Во время его речи, наблюдал Горький, «на скамьях большевиков чаще других шевелился Ленин, то – съеживаясь, как бы от холода, то – расширяясь, точно ему становилось жарко; засовывал пальцы куда-то под мышки себе, потирал подбородок, встряхивая светлой головой, и шептал что-то М. П. Томскому». На трибуне Ленин. «Мне показалось, что он плохо говорит, но уже через минуту я, как и все, был поглощен его речью. Первый раз слышал я, что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто… Меньшевики, не стесняясь, показывали, что речь Ленина неприятна им, а сам он – более чем неприятен… Злой, горячий ветерок раздражения, иронии, ненависти гулял по залу, сотни глаз разнообразно освещали фигуру ВИ»⁵⁰².

Острые споры начались с вопросов о президиуме и повестке дня. Группа делегатов протестовала уже против избрания в президиум Ленина, «бросившего в лицо части организации обвинение в политической продажности»⁵⁰³. Львиная доля времени на 35 заседаниях ушла на процедурные вопросы. «Эта часть съезда прошла наиболее бурно и поглотила наибольшее количество времени»⁵⁰⁴, – сокрушался Сталин. Для Горького съезд перестал представлять интерес: «Свирепость этих споров сразу охладила мои восторги и не столько тем, что я почувствовал, как резко расколота партия на реформаторов и революционеров, – это я знал с 1903 года, – а враждебным отношением реформаторов к В. И. Ленину. Оно просачивалось и брызгало сквозь их речи, как вода под высоким давлением сквозь старую пожарную “кишку”»⁵⁰⁵. Но теперь у Ленина контрольный пакет. На большевиков ориентировались поляки и латыши.

Основными докладчиками по вопросу об отчете ЦК выступали Мартов и Богданов. Собственно принципиальных проблем было две: как относиться к непролетарским партиям и надо ли собирать рабочий съезд – отдельно от партийного. По вопросу о непролетарских партиях позиции сторон просто вернулись в 1905 год. Плеханов уверял, что «сил одного пролетариата недостаточно для решительной победы над реакцией: ему нужен союзник». Ленин доказывал, что либеральная буржуазия способна только «свести энергию революционной борьбы народа в узкое русло полицейски-конституционной реакции»⁵⁰⁶. Перевес окажется у Ленина: 159 голосов против 104. Рабочий съезд большевикам был не нужен – пролетарское сознание должна нести партия. Меньшевики переругались по этому вопросу друг с другом и предсказуемо проиграли.

Под занавес съезда обратил на себя внимание 25-летний делегат от столицы – Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский) – несколько тучный молодой человек с бледным и болезненным лицом, на вид флегматичный. Отец его владел молочной фермой, образование Зиновьев получил домашнее, рано вступил на тропу антиправительственной деятельности, рано эмигрировал из-за возможного ареста. Поучился на химическом и философском факультетах Бернского университета. Еще один боец ленинской команды.

Среди делегатов Троцкий: «Это был многолюдный, долгий, бурный и хаотический съезд… Революция шла на убыль, но интерес к ней даже в английских политических кругах был еще очень велик. Именитых делегатов съезда видные либералы приглашали к себе на дом, чтобы показать гостям. Начавшийся революционный отлив уже сказался, однако, в ослаблении партийной кассы. Не только на обратный путь, но и на доведение съезда до конца не хватало средств… Но выход нашелся, и совершенно неожиданный. Один из английских либералов согласился дать русской революции взаймы, помнится, три тысячи фунтов стерлингов. Но он потребовал, чтобы под векселем подписались все делегаты съезда… Только Советское правительство выкупило вексель Лондонского съезда»⁵⁰⁷.

Сталин вспоминал: «Я впервые видел тогда Ленина в роли победителя… Помнится, как Ленин настойчиво внушал тогда делегатам: “Первое дело – не увлекаться победой и не кичиться; второе дело – закрепить за собой победу; третье – добить противника, ибо он только побит, но далеко еще не добит”»⁵⁰⁸. Это он о коллегах по партии – меньшевиках.

В ЦК избрали людей, готовых работать в России: Мартынов, Жордания, Данишевский, Мешковский, Рожков, Дубровинский, Теодорович, Ногин. Кандидатами стали Ленин, Богданов, Красин, Рыков, Зиновьев, Шанцер, Саммер, Лейтайзен, Таратута, А. Смирнов.

ЦК окажется не самым работоспособным. Николай Александрович Рожков, уже тогда довольно известный историк из Московского университета, вспоминал: «Работать в ЦК было трудно: фракционная борьба большевиков с меньшевиками разгоралась все сильнее, несмотря на формальное единство партии, и осложнялась еще более сильной и резкой борьбой между представителями польской социал-демократии и Бунда в ЦК партии. Мне почти всегда приходилось председательствовать в ЦК и сдерживать расходившиеся страсти»⁵⁰⁹.

Не менее острыми окажутся разногласия, как мы увидим, и в другом органе, который большевики избрали на последнем заседании своей фракции, – сепаратном Большевистском центре (БЦ). В него вошли Ленин, Богданов, Красин, Покровский, Рожков, Зиновьев, Каменев, Рыков, Дубровинский, Ногин…

Крупской на съезде не было, она дожидалась супруга в «Вазе». «Со съезда Ильич приехал позже других. Вид у него был необыкновенный: постриженные усы, сбритая борода, большая соломенная шляпа. Тотчас после съезда Ильич выступил с докладом в Териоках в гостинице финна Какко… перед приехавшими в большом количестве из Питера рабочими».

И здесь Ленина застигло известие о роспуске и Второй Думы. Она оказалась еще более оппозиционной, чем Первая. Весь пакет реформ Столыпина – в основе своей весьма либеральный – оказался заблокирован именно либералами и правыми. Премьер честно старался наладить диалог, проводя много времени в Думе, но безрезультатно. После 103 дней работы он выступил инициатором ее роспуска, причем по жесткому, внеконституционному сценарию – со сменой избирательной системы законом, не утвержденным парламентом. Поводом для разгона стал отказ снять депутатскую неприкосновенность с ряда депутатов-социалистов, обвинявшихся в терроризме.

Дата роспуска Второй Думы – 3 июня 1907 года – была объявлена всей прогрессивной общественностью днем государственного переворота. Церетели произнес пламенную прощальную речь, после чего вместе с рядом коллег был арестован, а затем отправлен в Сибирь. Большевистская фракция приехала поздно вечером в Куоккалу, «просидели всю ночь, обсуждая создавшееся положение». Ленину нечем было утешить бывших депутатов.

Крупская писала: «От съезда Ильич устал до крайности, нервничал, не ел. Я снарядила его и отправила в Стирсудден, в глубь Финляндии, где жила семья Дяденьки, а сама осталась спешно ликвидировать дела»⁵¹⁰. Очередной цикл: после ража на съезде полный упадок сил и отдых – на даче Книповичей. «Он точно потерял способность ходить, всякое желание говорить, почти весь день проводил с закрытыми глазами. Он все время засыпал»⁵¹¹. Оттуда Ленин писал матери: «Здесь отдых чудесный, купанье, прогулки, безлюдье, безделье. Безлюдье и безделье для меня лучше всего»⁵¹².

Крупская подтверждала: «В Стирсуддене мы чудесно провели время – лес, море, дичее дикого. Рядом только была большая дача инженера Зябицкого, где жили Лещенко с женой и Алексинский… Иногда у Лещенко собирались послушать музыку. Ксения Ивановна – родственница Книповичей – обладала чудесным голосом, она была певица, и Ильич слушал с наслаждением ее пение. Добрую часть дня мы проводили с Ильичем у моря или ездили на велосипеде»⁵¹³.

«Государственный переворот 3 (16) июня 1907 года открыл в России эпоху контрреволюции, – возмущался Ленин. – …Избирательный закон 3 (16) июня является примером бесстыдной фальсификации»⁵¹⁴. Большинство в БЦ высказалось за бойкот выборов в Думу. Участвовать в них предлагали лишь двое – Рожков и Ленин. Он объяснял сестре Марии из Стирсуддена в конце июня 1907 года: «Я против бойкота III Думы, и скоро, верно, выйдет у меня одна вещица по этому поводу, которую я только что кончил. Нельзя, по-моему, повторять такой лозунг вне обстановки подъема, вне борьбы с первыми конституционными иллюзиями… При случае в момент подъема мы выдвинем бойкот. Но сейчас провозглашать его было бы либо преждевременной бравадой, либо некритическим повторением лозунгов, имеющих славное революционное прошлое». Вещицей была статья «Против бойкота»⁵¹⁵. Поскольку «преждевременной бравадой» занимались в основном большевики из ближнего круга, которых нарекут «отзовистами», появилась еще одна причина для расколов в и без того обескровленной партии, из которой шел активный отток членов.

Ленин прервал отдых, чтобы принять участие в срочно созванной для обсуждения думской тактики III (Второй общероссийской) конференции РСДРП в финской Котке, проходившей 21–23 июля (3–5 августа) 1907 года. Даже большевики не могли договориться друг с другом: Ленин выступал с докладом против бойкота, а его правая рука Богданов – за бойкот. Как отмечал выступавший от меньшевиков Дан, решение вступить в избирательную кампанию прошло голосами «меньшевиков, бундистов, поляков, одного из латышей и одного большевика»⁵¹⁶. Ленина. РСДРП шла на выборы. Большевики же переругались настолько, что Красин, например, предпочел вообще – до 1917 года – отойти от партийных дел.

Для РСДРП выборы обернулись провалом. В Третьей Думе правые фракции получили 171 мандат, октябристы – 113, кадеты с сочувствующими – 101, трудовики – 13. Руководство Думой перешло в руки октябристов и их лидера Гучкова. Социал-демократическая фракция растаяла до 20, а затем и до 14 депутатов.

Собственно, только с началом работы Третьей Думы представительный орган впервые занялся законотворчеством и «вел собственную жизнь, подчинявшуюся законам»⁵¹⁷. Но Ленина это как раз и не радовало. Фракцией РСДРП руководил меньшевик Николай Чхеидзе. Дворянин, не закончивший Новороссийский университет в Одессе, он дважды арестовывался, был избран гласным батумской, а затем – тифлисской городской думы. Троцкий говорил о нем: «Честный и ограниченный провинциал»⁵¹⁸. Масон. Грузия голосовала за меньшевиков, поставляя самое большое количество участников социал-демократической фракции.

Ленин к работе фракции теперь особого интереса не проявлял. Зато решил блеснуть на международном поприще. Он принял участие в конгрессе II Интернационала в Штутгарте, где собрались 884 делегата из 25 стран и колоний. «Большой зал, – рассказывала Александра Михайловна Коллонтай – образованная генеральская дочь, смелая и свободная в словах и поступках, блестящая писательница и оратор, красавица. – Театр или зал для собраний… Ведущая фигура съезда – старик Август Бебель. ВИ в делегации большевиков. Работает не для зрителей на виду, а в комиссиях – там, где действительно вырабатывается линия международного рабочего движения»⁵¹⁹. Тут же Троцкий: «На конгрессе Интернационала чувствовалось еще дуновение русской революции 1905 г. Равнение шло по левому флангу. Но уже заметно было разочарование в революционных методах. К русским революционерам относились еще с интересом, но в нем был уже легкий оттенок иронии: опять, мол, к нам вернулись»⁵²⁰.

Примечательно, что один из вопросов – правда, последних: что делать социалистам в случае европейской войны. Ленин в комиссии уже тогда заявил, что задача организованного пролетариата – превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Ленин в восторге от итогов: «Великое значение международного социалистического конгресса в Штутгарте состоит именно в том, что он ознаменовал собой окончательное упрочение второго Интернационала и превращение международных съездов в деловые собрания, которые оказывают серьезное влияние на характер и направление социалистической работы во всем мире». Еще бы, ведь сам Ленин принял в нем активное участие. «Штутгартский съезд рельефно сопоставил по целому ряду крупнейших вопросов оппортунистическое и революционное крыло международной социал-демократии и дал решение этих вопросов в духе революционного марксизма»⁵²¹. Он особо подчеркивал, что все делегаты от России – эсдеки, эсеры, профсоюзники, а также представители от Польши и Финляндии голосовали единым блоком по всем вопросам. Ленин ближе всего сошелся тогда с Розой Люксембург.

Крупская заметила, что с конгресса супруг вернулся очень довольный. Однако вскоре снова надо было собирать вещи. Российские спецслужбы все активнее проявляли себя в Финляндии. «На даче “Ваза” (в Куоккале) оставались еще Богдановы, Иннокентий (Дубровинский) и я, – писала Крупская. – Уже в Териоках были обыски, ждали их в Куоккале… Ильича товарищи отправили в глубь Финляндии, он жил в то время в Огльбю (небольшая станция около Гельсингфорса) у каких-то двух сестер-финок». В Огльбю Ленин писал «Аграрную программу социал-демократии в первой русской революции».

Меж тем информированные коллеги предупредили, что его продолжают усиленно искать. Было решено уходить в дальнее зарубежье – через Швецию, что тоже было сопряжено с риском. «Ехать обычным путем, садясь в Або на пароход, значило наверняка быть арестованным. Кто-то из финских товарищей посоветовал сесть на пароход на ближайшем острове… Ильича взялись проводить двое подвыпивших финских крестьян, которым море было по колено. И вот, пробираясь ночью по льду, они вместе с Ильичем чуть не погибли – лед стал уходить в одном месте у них из-под ног. Еле выбрались», – рассказала Крупская, которая добралась до Стокгольма менее экзотическим путем.

Пробыв там несколько дней, супруги двинулись на Швейцарию через Берлин. Вечер провели у Розы Люксембург. Та познакомила с гастрономическими достопримечательностями столицы Германии. Последствия были печальны. «В гостиницу, где мы остановились, мы пришли вечером больные, у обоих шла белая пена изо рта, и напала на нас слабость какая-то. Как потом оказалось, мы, перекочевывая из ресторана в ресторан, где-то отравились рыбой. Пришлось ночью вызывать доктора… Провалялись мы пару дней и полубольные потащились в Женеву, куда мы приехали 7 января 1908 года (25 декабря 1907 г.)… Неприютно выглядела Женева. Не было ни снежинки, но дул холодный резкий ветер – биза… Город выглядел мертвым, пустынным… Ильич обронил:

– У меня такое чувство, точно в гроб ложиться сюда приехал.

Началась наша вторая эмиграция, она была куда тяжелее первой»⁵²².