Пролог
Когда прибой подбирается совсем близко, он издает звук, который ни с чем нельзя спутать. Поверх оглушающего фонового рева вначале слышен глухой удар, когда волна с силой обрушивается на берег, а затем – особое шипение, когда она откатывается обратно в море. Ночь выдалась темной, но даже не видя прибоя, я ощущала его мощь и понимала, что он совсем близко. Я попыталась рассуждать логически. Мы поставили палатку намного выше линии прилива; за палаткой был небольшой обрыв, ниже – пляж, и только за ним уже начиналась вода; это далеко, мы в безопасности. Я положила голову на свернутую куртку и снова попыталась уснуть. Но нет, мы были вовсе не в безопасности, совсем наоборот. Удары и шипение раздавались не откуда-то снизу, а совсем рядом.
Пробравшись сквозь зелено-черную полутьму палатки, я расстегнула молнию и выглянула наружу. Лунный свет, зацепившись за верхушки скал, не попадал на пляж, лежавший в полной темноте, но зато освещал волны, уже взобравшиеся на уступ, где стояла палатка, и яростно разбивавшиеся в пену в каком-то метре от нее. Я потрясла спальный мешок, лежавший рядом.
– Мот, Мот! Вода поднимается!
Покидав все тяжелые вещи в рюкзаки, сунув ноги в ботинки, мы вытащили из песка стальные колышки и подняли палатку в воздух, не складывая, вместе со спальниками и одеждой; под их тяжестью дно провисло до самого песка. Словно огромный зеленый краб, мы помчались вдоль пляжа в сторону того, что еще накануне вечером было малюсеньким пресноводным ручейком, бежавшим к морю. Теперь ручеек превратился в канал шириной не меньше метра, наполненный морской водой, которая стремительно неслась по направлению к скалам.
– Не могу больше держать ее так высоко, сейчас спальники промокнут.
– Ну так сделай что-нибудь, иначе промокнут не только спа…
Мы побежали обратно. Когда волны в очередной раз схлынули в море, я увидела, что канал разгладился, превратившись в широкую полосу воды глубиной почти по колено. Мы снова побежали на пляж – море уже залило то место, где была наша стоянка, и теперь торопилось к нам по песку.
– Дождемся, когда волны опять схлынут, и побежим через канал, а потом вверх, на пляж.
Я не верила своим глазам. Два месяца назад этот человек едва мог надеть куртку без посторонней помощи, а теперь вот стоял на пляже в одних шортах и рюкзаке, держа высоко над головой разложенную палатку. Да еще кричал мне, чтобы я бежала.
– Побежали, побежали!
Держа палатку на вытянутых руках, мы прошлепали по воде и отчаянно закарабкались вверх по пляжу, а волны то били нас по ногам, то пытались утянуть в море. Спотыкаясь на мягком песке, чавкая ботинками, полными соленой воды, мы уронили палатку у подножия скалы.
– Знаешь, мне кажется, эти скалы ненадежны. Надо перебраться подальше.
Что? Как он может так трезво мыслить в три часа ночи?
– Ни за что.
Мы прошли 243 мили и проспали в палатке тридцать шесть ночей, питаясь в основном сухим пайком. Путеводитель по юго-западной береговой тропе утверждал, что мы дойдем сюда за восемнадцать дней, и постоянно советовал нам места, где можно вкусно поесть и с комфортом остановиться. Ни предложенный график, ни удобства не вписывались в наш бюджет, но мне было все равно. Мот бегал по пляжу в лунном свете – на нем были потрепанные шорты, а над головой он держал собранную палатку. Это походило на чудо. Я о таком и не мечтала.
Пока мы собирали рюкзаки и кипятили чай, над бухтой Портерас начало светать. Впереди был очередной день. Всего лишь очередной день в пути. Идти нам оставалось каких-то 378 миль.
