Психопат из Южного округа

Собаки снова лаяли. Люк Бенсон открыл глаза в темноте. Он лежал на спине в своей маленькой кровати у себя дома. Беглый взгляд на светящиеся цифры на панели видеомагнитофона “Panasonic” сообщил ему, что пошёл уже второй час ночи. Несколько секунд он ещё лежал неподвижно в ожидании пока исчезнут последние остатки сна. Собаки не умолкали.

Он жил отшельником на краю леса в одиночном трейлере. Джаспер и Харли частенько поднимали шум из-за какой-нибудь белки, случайно забежавшей на его территорию. Два добермана сидели на цепи, прикованные к кольям, которые были вбиты в землю за трейлером. Это были добрые, любящие животные, но репутация их породы внушала всем страх и заставляла всех, кто мог бы желать Люку зла, сторониться этого места. Грустно об этом думать, но недоброжелателей, которые мечтали, чтобы он оказался в метрах трёх под землей, было предостаточно. Лай не утихал, хотя обычно собаки замолкали, когда случайно забредшая белка или опоссум благоразумно убегали прочь. Но сейчас напротив, лай становился всё более резким и пронзительным. Это насторожило Люка. Собаки надрывались сильнее, чем обычно и это пробудило в нём паранойю.

Прошёл уже не один год после убийства девочек и ему уже начинало казаться, что худший кошмар остался позади, но глубоко в душе он понимал, что это не так.

Он вспомнил старика Уилхота.

Это полное ненависти лицо и клятвы отомстить, когда суд оправдал Люка. Конечно, старик сказал это на эмоциях под действием минутной ярости, но всё же нельзя его осуждать. Какой-то больной ублюдок вдоволь поиздевался над его несовершеннолетней дочерью. Её изнасиловали, расчленили и закопали в лесу всего в паре миль от трейлера Люка.

Один из псов, кажется Харли, взвыл.

Люк скатился на пол и выхватил из-под кровати свой “Magnum” .357 калибра, наскоро натянул джинсы и ботинки, даже не завязав шнурки. Он схватил фонарь и выбежал на улицу.

- Джаспер! Харли!

Собаки натянули свои цепи до предела и продолжали яростно лаять, глядя в сторону леса. Люк включил фонарик и направил луч света на кромку деревьев, обозначающую границы его частной собственности. Никого там не разглядев, он осмотрел пустой двор и снова безрезультатно. Конечно, кто-то мог прятаться в лесу, но Люк не собирался шастать там в такой поздний час. Даже если кто-то вторгся на его территорию, то шум, поднятый собаками, заставил этого сукина сына смыться от греха подальше.

Люк подошёл к псам, опустился на колени, положил на землю пистолет и фонарь и протянул руки, чтобы погладить собак и ещё несколько секунд те продолжали лаять и рваться с цепи, но постепенно успокоились, пока он перебирал их мягкую шерсть. Сперва замолчал Джаспер. Он сел рядом с Люком и радостно лизнул его лицо. Харли скоро последовал его примеру и на Люка обрушилась целая лавина собачьей нежности. Он негромко рассмеялся и попытался слегка отстранить их, но те бросились на него с еще большей радостью.

Но тут он заметил что-то на земле прямо под ногами, и улыбка мигом исчезла с его лица.

Кусок сырого мяса, похожий на покупной стейк. Его грудь сдавило от ужаса, и он едва смог перевести дыхание. Этому могло быть лишь одно разумное объяснение - кто-то пытался отравить его собак. К счастью, кусок был не тронут, собаки были слишком заняты тем, что лаяли на постороннего. Он представил, как некто пытается убить его собак и его охватила новая волна ужаса, а вместе с тем и ярости. Он стиснул зубы и потянулся за оружием. Он поднял кусок мяса, встал на ноги, взял свой .357 и трижды выстрелил в сторону леса, хотя даже не видел куда стреляет. Он стрелял скорее для устрашения, хотя случайное попадание в цель его вовсе не расстроило бы. Мудак, который хотел отравить его псов, заслуживает наказания. Звуки выстрелов снова взбудоражили собак, они опять принялись лаять, рваться в лес. Через несколько секунд, когда шум в ушах немного стих, за собачьим лаем он разобрал новый, едва слышный звук.

В лесу кто-то кричал.

Кричал, стонал и всхлипывал, звал мамочку.

Неудачник несчастный!

Одна из пуль угодила в цель. Люк не был от этого в восторге, но куда деваться, если по всей территории бродят посторонние и у тебя есть все основания не доверять незнакомцам? Он подошёл к стальному мусорному контейнеру позади трейлера, отодвинул крышку и бросил туда мясо. Затем он снова накрыл контейнер крышкой как можно плотнее, чтобы собаки наверняка не смогли её сдвинуть. Покончив с этим, он вернулся к собакам и опустился на колени рядом с Харли. Отстегнув цепь, он взял его за ошейник и шепнул ему прямо в ухо:

- Харли, ищи!

Он выпустил из руки ошейник и Харли бросился в лес. Люк поднял фонарь и посмотрел на второго пса.

- Джаспер, место! Присматривай здесь, а мы с Харли проверим лес, ясно?

Пёс сел и по-собачьи улыбнулся ему, сверкнув глазами. Люк почесал его за ухом и последовал за Харли. Найти пса было нетрудно, нужно было просто идти на крики и лай. Держа фонарь перед собой, он пробирался через густые заросли, то и дело цепляясь за низко нависающие ветки. Через каких-то пару минут в свете фонаря он увидел виляющий хвост Харли, затем в луче света возникло искажённое лицо молодого парня, который сидел, прислонившись спиной к стволу высокого дерева. Парень тряс перед собой руками, пытаясь защититься от острых зубов Харли. Люк отметил, что руки парня были все в крови, видимо, зажимал ими рану в боку. Бормоча что-то бессвязное, он уставился на Люка с широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Лицо парня показалось ему знакомым, хотя он был уверен, что не знал его лично. Он уже где-то видел такой нос, глаза, подбородок… Парень напоминал ему кого-то другого. Нахмурив брови Люк пошарил в памяти, пытаясь найти связь и нашёл.

Он резко выдохнул.

Чёрт!

Он подошёл ближе, направил луч света прямо парню в лицо и спросил:

- Ты же ведь сынок старика Уилхота, да? Кельвин, что ли?

Парень сморщился, со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и поднял глаза на Люка.

- Да, Эмма была моей сестрой.

“Так, значит это брат одной из убитых девочек. Тогда всё ясно”, - Люк думал, что за те годы, что прошли после последнего суда, большинство жертв сумели справиться со своей злостью. Такова уж жизнь. Когда происходят подобные вещи, люди обычно бывают возмущены несправедливостью, но это быстро проходит, шум утихает и большинство людей продолжают жить своей жизнью, но семья… Семья - это совсем другое дело. Люк хорошо это знал. Он и сам копил в себе обиды, которым уже не один десяток лет. Семья никогда ни о чём не забывает, тем более об убийстве. Люк покачал головой:

- Ну и каков был план, Кельвин? Убить моих собак, пробраться в мой трейлер… И что потом?

Уголки рта Кельвина дрогнули, глаза с вызовом глядели на Люка.

- Перерезать тебе глотку и смотреть, как ты истекаешь кровью, свинья!

Харли зарычал громче и Люку пришлось ткнуть его носком ботинка под зад.

- Тихо-тихо…

Пёс притих и поднял на него взгляд, высунув язык.

- Кельвин, я не убивал твою сестру, я не убивал всех этих девочек.

Тот снова скривился в ухмылке.

- Да это чушь собачья!

- Это чистая правда, парень. Я не знаю, кто убил Эмму и всех остальных. Это был точно не я.

Мальчик поморщился, зажимая рану руками.

- Ты всё врёшь.

Люк подошёл ближе и сел рядом с ним. Фонарь он положил на землю, но правой рукой продолжал крепко сжимать .357.

- Дай-ка я посмотрю, задери рубашку.

- Не трогай меня!

Люк вздохнул.

- Парень, если бы я хотел тебя убить я давно бы это сделал, задери свою чёртову рубашку.

Кельвин по-прежнему смотрел на него с недоверием, но приказ выполнил. Похоже боль от ранения была сильнее, чем злость на Люка. Под хлопчатобумажной рубашкой у него оказалась белая футболка. Дрожащими, перемазанными в крови пальцами он расстегнул пуговицы на рубашке. Расстегнув рубашку, он задрал футболку и Люк склонился над ним, пытаясь разглядеть получше. Пуля пробороздила его бок вдоль грудной клетки. Люк не сомневался, что рана причиняет дикую боль, но всё-таки мальчишка легко отделался, пуля не задела ничего важного, иначе засранец был бы уже мёртв.

- Ладно, давай одевайся.

Увидев свою рану Кельвин вздрогнул.

- Твою мать!

- Спокойно-спокойно, жить будешь.

Люк взял в руки фонарик, поднялся на ноги и отошёл на пару шагов.

- Ну-ка, давай вставай.

Опираясь руками о землю, парень попытался подняться, но его лицо тотчас исказилось от сильнейшей вспышки боли, и он снова прислонился к дереву. Харли вился вокруг ног Люка, обеспокоенно глядя на него. Люку был знаком этот взгляд. Таким образом пёс пытался выяснить всё ли с ним в порядке. Это одна из тех вещей, которые поймут только собачники. Собаки отлично умеют выражать свои мысли, они знают множество способов продемонстрировать свои чувства и найти общий язык с человеком. Ну и что, что Харли животное? Для Люка они с Джаспером, словно дети, которых у него никогда не было, нежели сторожевые псы. Вскоре после оправдательного приговора, он взял двух щенков из одного помёта и сам вырастил и воспитал их. После всей этой шумихи все знакомые отдалились от него и собаки заменили ему всё, включая семью.

От этих размышлений последние капли сочувствия к Кельвину Уилхоту испарились.

- Скажи-ка мне вот что, парень, какой же это трусливый кусок дерьма способен поднять руку на животное?

Кельвин снова попытался встать, на этот раз упираясь спиной о ствол дерева. Ему удалось. Поднявшись на ноги, он ехидно посмотрел на Люка и сказал:

- И кто бы это говорил… Неужели сам “Психопат из Южного округа”?

Люк навёл на него дуло своего “Magnum”. Кельвин широко раскрыл глаза и задрожал, тяжело дыша. Вытянув перед собой трясущуюся руку, он пробормотал:

- Не-не-не-не, пожалуйста…

Люку было приятно видеть страх в глазах мальчишки. Последние несколько лет он жил в тени неизвестного маньяка-убийцы и это гадкое прозвище накрепко приклеилось к Люку.

“Психопат из Южного округа”.

Он же “Бугимен из Теннесси”.

Многие по-прежнему были убеждены, что никто иной, как Люк, и есть “Психопат из Южного округа”, несмотря на то, что суд присяжных его оправдал. Не было ни единого вещественного доказательства, напрямую связывающего его с убийствами. Поводом обвинения послужило лишь то, что все пять трупов были похоронены в лесу неподалеку от его дома и никаких иных улик, указывающих на это, не было. Но обывателям было плевать, они были напуганы до усрачки и отчаянно хотели снова почувствовать себя в безопасности, поэтому власти стали искать “козла отпущения”. Им и оказался Люк Бенсон. Адвокат, назначенный судом, сразу сказал ему, что дело сшито белыми нитками и развалится на судебном заседании. Ни один адекватный присяжный не признает его виновным на основании этих хлипких надуманных обвинений, но несмотря на это Люк не сомневался, что в итоге его ждет свидание с электрическим стулом. После всего, что ему пришлось перенести, было приятно, хоть и горько это осознавать, вернуть хотя бы толику потерянной репутации.

- Что такое, мальчик? Ты выглядишь так, словно вот-вот обмочишь штанишки.

По лицу Кельвина текли слёзы.

- Я прошу вас…

Люк опустил пистолет.

- Да успокойся, парень, я не собираюсь…

Он так и не договорил фразу, потому что Кельвин оттолкнулся от дерева и кинулся на него. Это произошло слишком быстро и Люк не успел увернуться, но инстинкт заставил его снова поднять пистолет и, как только дуло упёрлось в живот парня, палец Люка рефлекторно спустил курок. Он не хотел этого делать, но не смог остановить себя. Раздался выстрел и два сплетённых тела упали на землю. Люк закричал от боли, ударившись спиной о твёрдые корни деревьев, а мальчишка лежал на нём сверху мёртвым грузом. Чувство беспомощности и горького ужаса охватило его, как только он осознал жестокую реальность происходящего. Ещё один ребёнок Уилхота убит и обвинят в этом опять его, Люка. И на этот раз он действительно виновен в убийстве, хоть в убийстве по неосторожности. Но ведь никто ему не поверит. Общественность сочтёт Kельвина Уилхота очередной жертвой “Психопата из Южного округа”. Не будет никаких рациональных объяснений и фактов, которые могли бы привести к очередному помилованию. Теперь его точно упекут за решетку. Чёрт, местные жители и без того жаждали его крови, а теперь он вряд ли доживёт до суда, его ведь наверняка убьют и подстроят всё так, что это будет выглядеть, как самоубийство, даже не наверняка, точно.

Харли сходил с ума, прыгая вокруг лежащих на земле тел и вращая башкой, он снова лаял с таким надрывом, что Джаспер, который остался рядом с трейлером, обеспокоенно завыл. Он не знал, что происходило в лесу и это сводило его с ума. Люк подумал, что цепь Джаспера сейчас натянута так туго, что он вот-вот себя задушит. И без того много шума, да ещё этот выстрел. Обычно по ночам здесь стоит мёртвая тишина. К счастью, этот шум вряд ли может переполошить кого-нибудь. Люк большую часть жизни прожил в одиночестве. Ещё до того, как рядом с его территорией начали находить трупы девочек, у него было мало друзей. Этот факт лишь убедил общественность в том, что он и есть жуткий серийный убийца.

Такие люди всегда одиночки.

Но он поселился здесь, в отдалённом уголке на самом юге округа Резерфорд, лишь потому, что общество других людей было ему не нужно. Его дом располагался в пределах округа, но за чертой ближайшего города Мерфрисборо. Его трейлер стоял так далеко, что сюда не заезжали ни мусоровоз, ни почтальон. Ему приходилось самостоятельно сжигать мусор и раз в неделю выезжать в город, чтобы забрать почту из своего ящика “до востребования”. Это доставляло некоторые неудобства, но Люк наслаждался уединением, всё равно общество других людей ему никогда особо не нравилось, он находил их всех двуличными самовлюблёнными предателями, готовыми в любой момент воткнуть нож в спину. Однако в итоге стремление к единению сработало против него и под действием внешних обстоятельств из типичного одиночки, о котором едва ли кто вспоминал, он превратился в настоящего изгнанника, отвергнутого обществом. Адвокат рассказывал Люку, что серийные убийцы предпочитают закапывать тела своих жертв в отдалённых диких местах. Ему просто не повезло, что один из них выбрал землю неподалеку от трейлера Люка в качестве места для ликвидации трупов. Он понимал, что это логично, но его никак не оставляли параноидальные мысли о том, что здесь нечто больше, нежели просто совпадение.

Что, если некто выбрал его намеренно, чтобы свалить на него всю вину?

Конечно, адвокат уверял его, что это маловероятно, однако полностью исключать эту вероятность он не мог. Несмотря на то, что в ближайшее время вряд ли кто-то мог узнать, что здесь только что произошло, Люку не терпелось угомонить собак, чтобы шум прекратился. Шум мешал ему обдумывать последующие действия. Он сбросил с себя тело, сел и тяжело вздохнул. Харли тут же бросился к нему и принялся облизывать его лицо шершавым языком. Несколько секунд Люк стоически переносил обрушившиеся на него собачьи знаки внимания, радуясь, что пёс по крайней мере перестал лаять. И хотя Харли почти тут же залаял снова, он хотя бы не выл при этом. Это хорошо. Люк чесал ему шею и Харли понемногу успокаивался, видя, что всё в порядке.

Всё было НЕ В ПОРЯДКЕ.

Ну, пусть хотя бы собаки так думают. Люк с трудом поднялся на ноги и сверху вниз посмотрел на тело мальчика. На лице его тут же появилась гримаса отвращения. Парню было лет восемнадцать-девятнадцать, не больше.

“Слишком молод, чтобы умирать, - подумал Люк, - и слишком туп, чтобы жить”.

Он почувствовал жалость к подростку за то, что его жизнь так скоропостижно оборвалась. Почувствовал себя виновным перед его родителями, даже перед мерзким стариком. Эти чувства лишь промелькнули, испарились, уступив место такой ярости, какой он от себя даже не ожидал.

Он же был невиновен, чёрт побери!

Эти уроды присяжные подтвердили его невиновность. Он что, слишком много хотел? Он ведь хотел лишь, чтобы вся грязь оставалась в прошлом, хотел, чтобы его оставили в покое, хотел жить мирно, мать вашу! Он не мог сдерживать переполняющие его чувства, нужно было выплеснуть их наружу. Заорав что есть мочи, он принялся пинать труп мальчика снова и снова, стараясь попасть носком ботинка прямо по ране на боку. Харли не привык видеть хозяина в таком состоянии и тут же начал скулить и лишь этот тоскливый звук наконец привёл Люка в себя. Угасающий гнев сменился стыдом. Несколько минут он стоял, сгорбившись, опёршись руками на колени и тяжело дыша. Какое-то время он просто стоял и смотрел на тело. В его голове одна за другой проносились мысли, полусформированные идеи о том, как поступить дальше, но ни одна из них не задерживалась в его голове достаточно долго, чтобы оформиться во что-то стоящее. Ему нужно было сменить обстановку.

Люк развернулся и направился обратно к трейлеру, свистнул Харли, обнюхивающему труп, чтобы тот шёл за ним. Увидев, как они выходят из леса Джаспер засуетился, натягивая цепь. Несмотря на перевозбуждённое состояние, пёс явно испытывал облегчение от того, что хозяин и его приятель вернулись невредимыми. Люк подождал минуту, успокаивая его, а затем отстегнул цепь от ошейника и повёл обоих за собой в трейлер. Потребуется время, прежде чем он сможет снова спокойно оставлять их на улице на ночь. Чёрт, может быть, он заберёт их в дом насовсем. Если кто-то проберётся на территорию, собаки изнутри всё услышат. Оказавшись внутри трейлера, он включил свет и достал из холодильника банку пива “Old Milwaukee”. Отхлебнув из банки, он тяжело вздохнул и опустился в складное кресло перед маленьким картонным столиком на крохотной кухнe. Собаки улеглись на затянутый линолеумом пол и смотрели на него, высунув языки. Он улыбнулся псам и при мысли о том, что он чуть было не потерял одного из них, а то и обоих, на глаза навернулись слёзы. Он продолжал пить и шум в голове постепенно утихал. Вскоре его взгляд упал на заголовок на первой странице вчерашней теннессийской газеты. Чтобы хотя бы на пару минут отвлечься от нависших над ним неприятностей, он пододвинул газету поближе и прочёл длинную статью о политическом скандале, связанном с тайной поставкой оружия в Иран. Ребята Рейгана на этот раз облажались по полной. У Люка не было возможности съездить в город за свежей газетой, но он был уверен, что в ней написано то же самое. На самом деле, ему было всё равно. Что бы там не заявляли большие шишки из разных политических партий в своих программах, на обычных людей им всегда было плевать. Это убеждение Люк унаследовал от своего козла-отца. Даже теперь спустя годы после их ссоры, Люк думал, что это всё же самый разумный взгляд на вещи.

Чтение помогло.

К тому моменту, как Люк допил пиво и отложил газету, он уже почти успокоился и мог размышлять более здраво. Он видел только один выход из ситуации, которую создал для него безмозглый сынок старика Уилхота.

Ему придётся на самом деле стать тем, кем его все считают.

Как бы ни было горько, как бы ни было тяжело принять это, но другого пути нет, если конечно он хочет в дальнейшем вести хоть какое-то подобие нормальной жизни, а он хочет! Ей - Богу хочет. Бросив пустую банку из-под пива в мусорную корзину, он направился в ванную и достал с верхней полки шкафчика коробку патронов .357 калибра. Собаки следовали за ним по пятам. Он прошёл на кухню и наполнил пустой магазин патронами. Прежде чем положить коробку на место, он сунул несколько патронов в карман, так, на всякий случай. Он захватил пару зимних перчаток. Он и не думал, что придётся доставать их на несколько месяцев раньше срока, но этой ночью они ему пригодятся. После этого он смыл кровь Кельвина со своей кожи, надел чистую рубашку, взял всё необходимое и вышел на улицу, ласково почесав перед этим своих ребят за ухом.

В лесу, примерно в десяти минутах ходьбы, был небольшой ручеёк. Под мирное журчание воды, Люк тащил тело вдоль него, пока не спустился к грязной дороге, по которой обычно ездили охотники. Там он обнаружил пикап Кельвина. Пыхтя и отдуваясь от напряжения, он погрузил труп мальчика в багажник. Пролистав бумажник, он нашёл его домашний адрес. К счастью, его дом находился в хорошо знакомом Люку районе. Он запросто доберётся туда. Пошарив по карманам Кельвина, он нашёл ключи.

Чертовски удачная находка!

Если бы оказалось, что парень обронил их где-то в лесу, план Люка скончался бы, не приходя в сознание. Закрыв труп грязным куском брезента, он быстро сел за руль и вставил ключ в замок зажигания. На секунду ему показалось, что двигатель откажет, но этого не произошло. Из динамиков послышался какой-то невнятный шум. “Heavy Metal”. Люк не знал, кто это играет. Из рок-н-ролла ему нравились старые группы, которые были популярны ещё в шестидесятых, во времена его молодости: “The Beatles”, “The Rolling Stones”, “The Who”, Jimi Hendrix, ну и тому подобное. Современным завываниям под гитару, которые звучат скорее так, как будто кого-то пытают, далеко до того, что Jimi вытворял на шести струнах. Из современных Люк предпочитал разве что ребят, вроде Hank Williams или Merle Haggard.

Он выключил радио и отправился в город.

Ближайшие пару миль дорога была извилистой и грязной, усыпанной камнями. Люку пришлось ехать очень медленно и с включённым дальним светом, чтобы не врезаться в дерево. Узкая дорога постепенно сменилась двухполосной с щебёночно-асфальтовым покрытием. Следующие миль восемь по пути в Мерфрисборо он преодолел без происшествий. Один напряженный момент случился примерно на полпути. На встречке попалась патрульная машина из окружного полицейского управления. Люк посмотрел в зеркало заднего вида и сглотнул, увидев, как на патрульной машине загорелись стоп-сигналы. Он был уверен, что машина развернётся и последует за ним, хоть он и не превышал скорость. В провинциальных городках мало кто разъезжает по дороге в такой поздний час, а местные полицейские, судя по разговорам, любят останавливать водителей просто так, от скуки. У него даже яйца сжались от напряжения, но через пару секунд патрульная машина мигнула стоп-сигналами и отправилась своей дорогой. Люк, который всё это время сжимал обтянутыми перчатками пальцами рукоять своего “Magnum”, почувствовал огромное облегчение, выпустив из руки пистолет. Он сидел, слушал, как колотится его сердце и представлял, что могло бы произойти, если бы полицейские остановили его. Он видел только два возможных исхода: пришлось бы либо застрелиться самому, либо застрелить полицейского.

В любом случае всё обернулось бы плохо.

Он не хотел умирать, но и вступать в перестрелку с копом он тоже не имел ни малейшего желания. Единственной альтернативой был арест, но он никогда не позволил бы этому случиться. Чёрт! Да он и затеял всё это для того, чтобы избежать ареста.

Через несколько миль, проехав мимо знака, приветствующего гостей Мерфрисборо, он свернул налево на Compton Road и снова испытал неприятные чувства, проезжая мимо “Госпиталя Ветеранов”, где он провёл некоторое время после возвращения из Вьетнама в 1972 году. С этим местом были связаны не самые приятные воспоминания. Хотя он и не думал, что вновь оказаться здесь будет настолько неприятно. Ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы перестать так крепко сжимать зубы. Когда здание госпиталя осталось позади, он снова смог сконцентрироваться на настоящем.

Через десять минут он свернул направо на Church Street и оказался в самом центре Мерфрисборо. Он нервничал, хотелось поскорее со всем этим покончить, но он постарался взять себя в руки и сбавил скорость до допустимой нормы. Периодически он всё же нарушал скоростные ограничения, особенно на тех улицах, где допустимая скорость была до смешного низкой. Главное, не вызывать подозрений у представителей закона. Да, превышение скорости в таком случае идея не из лучших, но и ехать слишком медленно нельзя, того и гляди примут за излишне осторожного пьяного водителя. Люк ехал по лабиринту привычных улиц, а мимо проносились знакомые дома, погружая его в горькие и радостные воспоминания из прошлой жизни.

Здесь он вырос.

Ехать по мёртвым ночным улицам было для него необычно. Давненько он этого не делал. Он, словно попал в заброшенный музей собственного прошлого, мозг с легкостью воссоздавал образы из его молодости. Вот он летит по этим улицам на своём велосипеде “Schwinn”. Воспоминание оказалось таким ярким, что он почти услышал, как шумят по ветру бейсбольные карточки, засунутые между спицами колёс.

Дом Уилхотов располагался в самом конце тихой улицы одного из спальных районов города. Дома здесь были по большей части одноэтажные, в стиле “ранчо”, построенные не один десяток лет назад. Многие из здешних семей жили здесь уже на протяжении нескольких поколений. Подъезжая к дому Люк в целях предосторожности выключил фары и сбавил скорость. Видя, что в доме не горит свет, он облегченно вздохнул. Значит, никто не стал дожидаться возвращения Кельвина. Кроме того, это могло означать, что сегодняшний поступок Кельвина был его собственной инициативой и ни старик Уилхот, ни кто-то другой из его семьи не знал об этом. Значит, осуществить задуманное будет куда проще. Он свернул на подъездную дорожку, вышел из пикапа, осторожно закрыл за собой дверь и отпёр замок ключом Кельвина.

Оказавшись в доме, он включил фонарь и внимательно осмотрел помещение. Это заняло совсем немного времени. Старик Уилхот и его жена Уилма спали наверху в главной спальне, больше в доме никого не было. Всё складывалось так удачно, что казалось будто здесь не обошлось без вмешательства высших сил, будто сам Господь хотел, чтобы у Люка всё получилось. Люк отчаянно ухватился за эту мысль. Эти люди несправедливо обвиняли его в том, что он не делал, на протяжении долгих-долгих лет. Если рассуждать в этом ключе, то он просто восстанавливал справедливость, хотя и таким жестоким способом.

Когда Люк вошёл в спальню, старик зашевелился во сне и пробормотал что-то бессвязное. Люк сунул фонарь за пояс джинсов, выхватил из-под головы старика подушку и с силой опустил её ему на лицо и только тогда старик проснулся, а из подушки послышались сдавленные крики. Люк приставил к подушке дуло пистолета и произнёс:

- Это всё ты. Ты сам во всём виноват, - он спустил курок.

Старик затих. Уилма проснулась, села на кровати и в ужасе ахнула. Люк залез на кровать. Удар кулака в перчатке пришёлся ей прямо в лицо, раздался громкий хруст сломанного носа, и она упала на спину, кровь заливала ей лицо. Люк схватил другую подушку, прижал к её лицу. Он не стал стрелять второй раз, он просто сидел на Уилме и душил её подушкой, пока она не перестала двигаться. Затем он отбросил подушку в сторону и пощупал у женщины пульс. Убедившись, что она действительно мертва, он вернулся в гостиную и чуть отодвинул занавеску, выглянул во двор. Снаружи было тихо. Однако он постоял так ещё несколько минут, на всякий случай, вдруг полиция уже в пути. Убедившись, что одиночный выстрел в ночи не заставил никого из соседей вызвать полицию, Люк вышел на улицу и вытащил из багажника труп Кельвина. На этот раз он нёс его на руках. Это потребовало серьёзных физических усилий. Спина ныла, но Люк не хотел, чтобы полиция обнаружила следы того, как тело волокли в дом.

Стояла тёплая летняя ночь.

К тому времени, как Люк снова оказался в доме, пот тёк с него ручьями, заливая глаза. Он принёс Кельвина в спальню родителей и начал устраивать декорации. Как и всё оружие Люка, а у него был не один пистолет, его “Magnum” .357 не был зарегистрирован, ему не нравилась мысль о том, что кто-то где-то будет знать, как он пытается защитить себя. Это тоже было следствие его глубокой паранойи, которая возникла после суда. Он больше не верил никому, даже людям в форме. Чёрт! Особенно людям в форме. Тщательно протерев оружие, он вложил его в холодную руку Кельвина, его указательный палец на спусковой крючок. Его план был предельно прост: Кельвин был трудным подростком, он из-за чего-то в пух и прах разругался с родителями, ситуация вышла из-под контроля и в итоге он убил их во сне. Придя в себя, он осознал, что натворил и, убитый горем и раскаянием, застрелился из того же пистолета, из которого застрелил своего отца. Выяснив, что оружие не зарегистрировано, никто не удивится, это в порядке вещей и ничто на свете не заставит заподозрить Люка. Довольный своей работой Люк встал и направился к выходу из спальни.

Внезапная мысль заставила остановиться его на полпути к двери.

Разочарование и отвращение читались на его лице. Он понял, что упустил очень важную деталь. Он вернулся, опустился на колени перед Кельвином, перевернул его и посвятил фонариком ему на спину. Вот оно, выходное отверстие пули.

Да чтоб тебя!

Пуля .357 калибра прошла навылет, и эта чёртова пуля так и осталась валяться где-то в лесу за трейлером. Люк не был экспертом в криминалистике, но понял, что для экспертизы нужна будет пуля, которая убила подростка, или пуля, которую можно принять за ту, что убила подростка. Люк обхватил пальцами руку Кельвина, сжимающую пистолет и прижал ствол к его животу, стараясь попасть в то же самое место. Это было рискованно. Сама мысль о том, чтобы сделать ещё один выстрел, ему не нравилась. Сперва удача была на его стороне, но испытывать судьбу во второй раз не хотелось.

Но разве у него оставался выбор?

Выбора не было, в этом-то вся загвоздка. И он это сделал. Сделал и тут же выскочил из дома.

Дом, в котором он вырос, был всего в трёх улицах от дома Уилхотов. Опустив голову, он быстро шёл в том направлении. По пути ему попался лишь один дом, в котором не спали, в одном из окон горел тусклый свет. Проходя мимо он не сводил взгляда с этого окна, но никакого движения внутри не заметил. Собаки, сидящие на цепях и свободно гуляющие на ограждённых территориях, лаяли, когда он торопливо проходил мимо их домов. Это не слишком волновало Люка. Хор собачьих голосов ночью - обычное дело для таких районов. Собакам просто скучно, вот они и разговаривают друг с другом. На это, чаще всего, просто не обращают внимание.

В доме номер 3366 по Montgomery Street горел свет. Весь дом светился как салют на День грёбаной Независимости. Ну конечно, Джордж Бенсон как член профсоюза получал хорошую пенсию и по ночам он всегда бодрствовал, по крайней мере так было раньше, когда Люк ещё время от времени сюда наведывался. На первый взгляд, ему показалось, что здесь ничего не изменилось, на это он рассчитывал. По плану Джордж должен был отвезти его домой. У них были разногласия, причём серьёзные, были даже случаи с применением насилия, но что не говори, кровь не водица и родство что-то да значит. Отец поможет ему, он был в этом уверен. Люк поднялся по ступенькам к входной двери, громко постучал. Прошло несколько минут, но никто не отзывался, хотя внутри явно не спали. На стареньком патефоне играла заезженная пластинка, играла песня “Walking the Floor Over You”. Ernest Tubb - один из его любимых певцов. Отец постоянно слушал его, особенно когда был настроен сентиментально, хотя это и не очень соответствовало его поведению. Песня закончилась и тут же началась другая - “Drivin’ Nails in My Coffin”. Может быть, он просто напился до отключки и действительно не слышал стук, хотя, вероятнее всего, он просто решил его проигнорировать. Мало ли кто шляется по ночам? Люк не мог его в этом винить. Старик был мерзким, он его ненавидел, но в этом случае его поведение было вполне оправданным. Когда в дверь кто-то стучится в такой поздний час - жди беды или плохих новостей, но у Люка не было выбора, кроме как продолжать действовать по плану. Он постучал сильнее и громко сказал, чтобы музыка не заглушала его голос:

- Пап, это я Люк, помощь нужна.

Прошло ещё несколько минут и Люк уже готов был сдаться, когда за дверью послышались шаги ботинок и скрип деревянного пола в прихожей. Дверь открылась и на пороге появился Джордж Бенсон. Лицо у него было хмурое, сморщенное, красное.

- Сын, какого дьявола ты здесь делаешь в такое время?

- У меня проблемы.

Хмурое выражение на лице старика смягчилось, и он почти целую минуту смотрел на сына, думая о чём-то своём. От него несло дешёвым пивом, наверное, “Old Style” - его любимое. Он пьёт его чуть ли не с пятидесятых. Наконец он затряс головой и освободил проход.

- Ну, заходи.

Люк вошёл в дом и закрыл за собой дверь. Гостиная напрямую примыкала к прихожей. Войдя в гостиную, Люк едва не вздрогнул от ощущения будто переместился в прошлое. Последний раз он был здесь лет десять назад, но насколько он помнил, в комнате практически ничего не изменилось. Мебель - мать покупала ещё в начале шестидесятых - осталась та же, хотя и выглядела более потрёпанной, на стенах висели всё те же фотографии в рамках. С некоторых снимков на Люка смотрела его младшая версия. На паре фото он даже улыбался. Теперь же при взгляде на эти чёрно-белые снимки ему казалось будто на них изображены незнакомцы. Нет, если подумать, ощущение было ещё более странным. Будто бы жизнь, запечатлённая на этих фотографиях, принадлежала не ему, а кому-то другому, будто это всё происходило на другой планете.

Из большого телевизора “Зенит”, напротив пыльного дивана, доносились звуки какого-то позднего фильма, что-то о гангстерах с Peter Lorre и Humphrey Bogart в главных ролях. Телевизор был очень старой модели, на четырёх ножках. Люк подошёл к патефону и снял иглу с пластинки. Голос Ernest Tubb, смешанный с шорохом пластинки, затих.

- Садись, сын, я принесу нам пива.

Люк постоял немного, пока отец не вышел из комнаты. Он был слишком взволнован, чтобы спокойно сидеть, поэтому подошёл к книжным полкам, на которых тоже стояли фотографии. Прикусив нижнюю губу, он рассматривал фото этих улыбающихся инопланетян.

- Держи, сын.

Люк вздрогнул при звуке отцовского голоса. Он не знал, что старый пьяница может ступать настолько тихо. Отвернувшись от фотографии, он взял из рук отца банку “Old Style”.

- Спасибо.

Джордж открыл свою банку, сделал большой глоток, поперхнулся и сморщился.

- Ну давай, рассказывай, что там у тебя за проблемы?

Люк открыл пиво и немного отхлебнул. Не то, чтобы он не хотел пива, просто нужно было оставаться трезвым, пока всё не утрясётся, и он не окажется дома в безопасности. Но он всё же сделал ещё пару глотков, обдумывая, как объяснится перед отцом. Он пытался придумать какую-нибудь правдоподобную историю, но на ум ничего не приходило. Перед глазами у него внезапно возникла картина: он разряжает свой .357 прямо в подушку на лице старика Уилхота. Банка выскользнула из его руки, по-прежнему в перчатке, упала на пол и покатилась по ужасному горчичному ковру. Чудовищная волна горя и сожаления накрыла его и не в силах больше сдерживать набор эмоций он упал на колени и закрыл лицо руками. Он услышал, как отец с отвращением выдохнул и сказал:

- Ух! Да что за чёрт?

Люк продолжал всхлипывать, пока Джордж Бенсон не хлопнул его по голове. Это было не утешительное похлопывание, старик отвесил ему хорошую оплеуху.

Физическая боль ошарашила Люка и эмоции отошли на второй план. Последний раз отец бил его ещё до того, как его отправили во Вьетнам. Боль сменилась кипящей яростью. Он поднялся на ноги, трясущиеся руки сами сжались в кулаки. Джордж ухмыльнулся.

- Мне с тобой драться не с руки, сын. Чёрт возьми, я и сам знаю, что теперь ты бы с лёгкостью мог надрать мне задницу. Но, если ты действительно в беде, то говори и нечего раскисать тут как тряпка.

Люк с трудом выдохнул и ярость слегка успокоилась, отец был прав, и он знал, что в этой ситуации отбрехаться ему не удастся.

- Отвези меня домой. Я…- он скорчил гримасу, - я убил старика Уилхота и всю его семью.

На лице отца отразилось лёгкое удивление. Ни шока, ни отвращения. Старик ответил не сразу. Он внимательно, с любопытством разглядывал сына и размышлял о чём-то. Люк воображал, что, должно быть, думает сейчас отец. Его беспокойство снова стремительно нарастало, когда отец наконец нарушил тишину. Его слова показались бессмысленными.

- Ты это сделал ради меня?

Люк нахмурился.

- Что?

Джордж допил пиво и скомкал банку.

- Ты слышал, что я сказал, парень. Ты прикончил старика ради меня?

Люк нахмурился ещё сильнее.

- За каким бы дьяволом мне делать это ради тебя?

Отец снова взглянул на него испытующе.

- Чтобы защитить меня, разумеется. Я что, не прав?

Люк пытался понять почему разговор принял такой неожиданный поворот. Несколько секунд он смотрел на отца, изумленно раскрыв рот. Может быть, старик пьяный в стельку и просто не расслышал его? Да нет, не похоже на то. Люк оставался в недоумении, пока его не посетила шокирующая мысль и, как только эта мысль пришла ему в голову, он понял, что так оно и есть. Картинка сложилась идеально, и он не понимал, как же раньше об этом не догадался.

- Это был… Это был ты? - проговорил Люк сквозь стиснутые зубы. - Ты “Психопат из Южного округа”, да?

- Думаю, ты прав, сын. Чёрт тебя дери! Я думал, что ты давным-давно всё понял и прикончил старика ради меня. Вот дерьмо! А ведь на секунду мне даже показалось, что будто бы я горжусь тобой, - Джордж смеялся, - ну, что ж стоишь, разинув рот, дурачок ты такой? Только не говори, что ты сердишься на своего папу.

В течение нескольких секунд многое пронеслось в голове у Люка. Больше всего это напоминало документальный фильм о его детстве. Главным мотивом этого фильма было постоянное садистское жестокое желание отца испортить сыну жизнь. Испортить буквально во всём. С одной стороны - физическая боль. Отец зверски избивал его в детстве, когда он был ещё слишком мал, чтобы дать сдачи. Периодически он трогал его там, где не следует. Эти моменты Люк старался никогда не вспоминать. Он всегда издевательски реагировал на любое событие в жизни сына и в том числе на оценки, когда он приносил домой “хорошо” вместо “отлично”. Но это всё ерунда, по сравнению с глумлением над сыном после того, как его жестоко отвергла самая красивая девочка их района. Заставлять сына плакать - оставалось самым приятным развлечением Джорджа Бенсона долгие-долгие годы. Он идеально отточил этот навык, методично уничтожая самооценку сына и делая всё, чтобы он вырос никому не нужным отшельником. Что в итоге и произошло. Закапывание мёртвых девочек возле его дома было кульминацией всему, окончательным выражением презрения и самым изощрённым способом отравить ему жизнь. Джордж снова засмеялся, его лицо раскраснелось ещё сильнее.

- О, ты бы видел выражение своего лица, сын. Тебе будто хорошего пинка отвесили, - он фыркнул, - было времечко, когда ты постоянно ходил с такой рожей.

Люк бросился на старика, налетел на него со всей силы и повалился вместе с ним на пол. Драка была жестокая. В первые секунды отец даже успел нанести Люку пару резких отрывистых ударов, хотя и был застигнут сыном врасплох. Но Джордж оказался прав - он был слишком стар, чтобы теперь одолеть сына. Люк с лёгкостью принял эти несколько ударов и вскоре отвоевал инициативу, залез на старика сверху и принялся месить лицо ублюдка кулаками. Он разбил ему нос, разорвал губу, сломал челюсть и выбил несколько зубов. Из глубоких царапин на багровых щеках старика лилась кровь. Наконец он затих и Люк принял это за попытку сдаться, но осознание собственного превосходства ничуть не убавило ярость и Люк ещё какое-то время продолжал бить кулаками лицо, уже изменившееся до неузнаваемости. Лишь когда у него устали руки, удары стали реже и слабее. Он бессильно опустил руки вдоль тела и всё закончилось. Каждая рука весила центнер. Несколько минут он просто сидел, тяжело дыша и в ступоре разглядывая лицо отца. Осознав наконец, что Джордж Бенсон мёртв, Люк моментально вышел из ступора, сдавленно охнул и зарыдал. Так продолжалось какое-то время. Хотя отец Люка и был бесполезным куском дерьма, он всё же был последним его живым родственником. В эту унылую минуту ему показалось, что забить до смерти старика - это идеальное завершение его, Люка, дерьмовой жизни. В мире не осталось ни единого человека, который заботился бы о нём, пусть даже таким вот изощрённым образом. Ни семьи, ни друзей, лишь собаки его любят. Он плакал и проклинал старика, позволив себе наконец выплеснуть всю досаду и разочарование, которые скопились в нём за долгие годы, и отчаянно оплакивал ту жизнь, которая могла бы у него сложиться, если бы его воспитывали достойные люди.

Когда буря эмоций наконец утихла, он встал и тщательно осмотрел дом. Он зашёл так далеко не ради того, чтобы старик, уже будучи мёртвым, продолжал отравлять ему жизнь, и он нашёл то, что искал. В запертой на замок коробке под кроватью Джорджа Бенсона. Внутри лежали ужасные полароидные снимки его жертв вперемешку с мелочами, которые он уносил с места преступления на память: пряди волос, предметы нижнего белья, удостоверения личности и маленький кусочек гниющей плоти, завёрнутый в прозрачный полиэтиленовый пакетик. Наткнувшись на этот пакетик Люк сморщился от отвращения, это явно был чей-то отрезанный сосок. Он принёс коробку в гостиную, достал из неё несколько предметов и аккуратно разложил их на журнальном столике. Он хотел создать впечатление, будто старик провёл свою последнюю ночь на земле, ностальгируя над всем этим. Когда все вещи были разложены как надо, Люк спустился в гараж и взял отцовский дробовик. Вернувшись в дом, он принёс с кухни стул и усадил на него труп старика. Стул он развернул так, чтобы пятна на ковре совпали с предполагаемыми брызгами от выстрела. Люк не был уверен удастся ли ему осуществить задуманное, но раз уж он уже инсценировал одно место преступления этой ночью, то почему бы не сделать это снова? Шансы, что всё сложится в худшую для него сторону, были высоки, но он готов был приложить все усилия, чтобы всё сделать как надо. Он приставил ствол дробовика к подбородку отца и вложил рукоять в его руку. Это оказалось не так просто и потребовало довольно много времени, но в итоге у него получилось. Грохот выстрела заставил его вздрогнуть, на время оглушив. Лицо отца превратилось в кровавое месиво. Сцена была тошнотворной, но Люк не позволил эмоциям снова взять верх.

Честь увести его с места преступления выпало на долю мотоцикла “Indian”, который стоял в гараже Джорджа Бенсона рядом с его мустангом. Мотоцикл использовали редко и его отсутствие вряд ли вызовет подозрения детективов, а если кто-то спросит, он скажет, что одолжил его у отца ещё несколько месяцев назад.

Дорога домой оказалась ещё менее насыщенная событиями, нежели дорога в город. Люк не встретил ни одной патрульной машины. Тёплый ночной воздух приятно обдувал лицо и когда Мерфрисборо остался позади, он набрал скорость, чувствуя себя как никогда свободным. Он нёсся по тёмной загородной дороге навстречу неизвестному будущему…