Глава двадцать вторая

Блетчли-Парк

Вернувшись в главный корпус, Памела и Квакки Брейсвейт снова принялись за распечатки.

– Тебе не кажется любопытным, что они не всегда используют одни и те же пьесы? – заметил Квакки. – Начинают обычно с Бетховена, а вот дальше, между новостями и комментариями, встречается музыка и других немецких композиторов.

– Вероятно, хотят напомнить всему миру, как великолепна немецкая культура, – предположила Памела.

– Мне все же кажется, что нужно определить и изучить каждый такой отрывок. Вдруг из нот сложится послание. Или, может быть, там четвертая часть Третьей симфонии, а цифры означают даты?

– По-моему, ты уже хватаешься за любую соломинку, – сказала Памела. – Если немцы посылают таким манером сообщения своим приспешникам или агентам в Великобритании, те должны быть гениями, чтобы самостоятельно все это расшифровать.

– Или у них есть брошюрки с кодовыми словами. Может, «Бах» означает одно, а «Гендель» – другое.

– Но у нас-то этих брошюрок нет, – напомнила Памела. – Как ты думаешь, может быть, МИ5 знает об этом больше? Все-таки мы здесь заперты в четырех стенах, дали подписку о неразглашении и понятия не имеем о том, что известно другим министерствам и отделам. Мне кажется, надо спросить у капитана Тревиса.

– Ну… возможно. – В голосе Квакки сквозило сомнение.

В тот же вечер Памела вернулась к себе на квартиру. Открыв ящик комода, чтобы положить на место вещи, которые брала с собой в командировку, девушка застыла, нахмурившись. Кто-то рылся в ее белье. Она отчетливо помнила, что завернула единственную пару целых нейлоновых чулок в носовой платок, чтобы ненароком не зацепились за что-нибудь и не пустили стрелку. А дневник совершенно точно спрятала под запасной ночной сорочкой.

Появившаяся вскоре Трикси застала Памелу сидящей на кровати в раздумьях над обнаруженными следами обыска.

– О, да ты вернулась в мир живых! – обрадовалась подруга. – С ночными сменами покончено?

– Пока что, кажется, да, – ответила Памела. – Послушай, Трикси, ты, часом, не брала мои чулки? Я не обижусь, просто они не там, где я их оставляла.

– Нет, конечно! – воскликнула Трикси. – Ты же меня знаешь, Памма. Когда я хочу что-нибудь взять, я всегда спрашиваю разрешения.

– Тогда, выходит, кто-то копался в моем ящике, – заключила Памма.

– Миссис Энтвистл, кто же еще! Мне всегда казалось, что она любит совать нос в чужие дела.

– Не знаю, что она надеялась найти, разве что ей нравится читать чужие дневники.

– А что, у тебя в дневнике много пикантных подробностей? – ухмыльнулась Трикси.

– Да какое там, скучнее некуда. «Вчера мы ели запеканку с говядиной и шел дождь», ну и так далее в том же духе. Меня сроду не тянуло откровенничать на бумаге.

– Меня тоже, – призналась Трикси. – Дома, когда я росла, было слишком много любопытных глаз. Когда у тебя две младшие сестры, приходится быть начеку.

– У меня та же история, – кивнула Памела. – Ладно, копалась и копалась, что уж теперь. Красть у меня все равно нечего. Но как-то это гадко, правда?

– А давай устроим западню и поймаем миссис Энтвистл с поличным! – предложила Трикси. – Оставим в ящике письмо на немецком, например, или фото Адольфа Гитлера с запиской «Встретимся в полночь, mein Liebling».

– Трикси, ты неисправима! – расхохоталась Памела.

– И поделом ей, мерзкой корове! Заграбастала наши продовольственные карточки и все вкусное оставляет себе. Так ей и надо!

На следующее утро Памела и Квакки обсуждали, имеет ли смысл снова отправиться слушать эфир на радиостанции. Оба не желали признавать поражение.

– Может быть, станем ездить туда по очереди? – предложил Квакки. – Сначала я на день, потом ты. Не вижу резона оставаться на ночь. Мне кажется, шесть миль я и на велосипеде проеду, а ты можешь попросить кого-то из караульных ВВС свозить тебя туда и обратно.

– Да, пожалуй, – согласилась Памела. – Сейчас уже впору пробовать все подряд.

Когда Квакки ушел, она зашагала по комнате, то и дело поглядывая на лежавшие на столе распечатки и их с Квакки пометки. Музыка. А теперь наши ребята в Германии передадут весточку для своих домашних. Имена. Адреса. Может быть, стоит проверить, истинные ли это военнопленные с настоящими адресами? Надо спросить у капитана Тревиса, как можно об этом узнать.

– Такими делами занимается МИ5, – ответил он. – Я им позвоню и попрошу прислать кого-нибудь. Согласен, здесь имеет смысл копнуть поглубже.

Памела вернулась к работе, а позже, после обеда, ей сообщили, что к ней поднимается человек из МИ5. Она пригладила волосы и поспешно накрасила губы. О лихих парнях из секретной службы ходили самые разные слухи. Она знала, что в МИ5 занимаются контрразведкой, в то время как за отправку агентов за границу отвечает МИ6, но тем не менее служащие МИ5 тоже, должно быть, временами выступали в опасной роли разведчиков. В дверь постучали. «Войдите», – сказала она, постаравшись, чтобы это прозвучало деловито. Дверь отворилась, и в кабинет вошел тот, кого она ожидала увидеть меньше всего.

Ее «Бен!» прозвучало одновременно с его изумленным «Памма?».

Тут они рассмеялись и снова хором произнесли: «Подумать только!»

– Ты действительно работаешь на МИ5? – спросила она.

– Мне запрещено об этом говорить, но поскольку я здесь, ты, вероятно, догадываешься, что ответ положительный, – усмехнулся он. – И тебе тоже уж точно нельзя никому ничего рассказывать. Главное, чтобы не узнали домашние.

– Естественно. Не говори никому, что я работаю здесь, в Блетчли.

– О том, что происходит в Блетчли, до нас доходят лишь смутные слухи, – признался Бен. – «Станция Х», вот как вас все называют. Но вы же здесь занимаетесь шифрами, правда? А ты правда в этом разбираешься?

Памела кивнула.

– Да. Только, похоже, не очень хорошо. Мы слушали пропагандистские немецкие эфиры.

– Передачи Новой британской радиостанции?

– Именно. Мой начальник считает, что в ее эфирах передают зашифрованные сообщения для пятой колонны.

– Да, мы тоже об этом думали, – признался Бен.

– А вам никогда не попадалась среди вещей арестованных членов пятой колонны брошюрка с кодовыми словами?

Бен улыбнулся:

– Вряд ли они хотят облегчить нам задачу.

Памела вздохнула:

– Беда в том, что мы не знаем, с чего начать. Если зашифрованные сообщения адресованы обычным людям, которые поддерживают Германию, тогда шифры должны быть довольно простыми. Не такими сложными, как те, с помощью которых немцы посылают сообщения самолетам и судам.

– А ты и над ними работала? – удивился Бен.

– Немного. Правда, я занималась не столько расшифровкой, сколько переводами. Но среди здешних ребят попадаются потрясающе умные. И мне, наверное, нельзя об этом распространяться даже при тебе.

– Ты одна трудишься над этим заданием?

– Нет, нас двое. Но моего коллеги здесь нет, он сегодня слушает радио на станции. Поначалу нам присылали распечатки, но я заподозрила, что мы, возможно, что-то упускаем, поскольку не слышим интонацию, кашель, даже музыку, которую они вставляют между новостями и комментариями.

– Интересно, – кивнул Бен. – И что вам удалось выяснить?

– Вот последние распечатки с нашими пометками, – Памела указала на стол, – они всегда завершают эфир сообщениями якобы от наших военнопленных в немецких лагерях. Ну, ты знаешь, бодрые речи о том, как хорошо с ними обращаются. Вот я и подумала – настоящие ли это люди и адреса или какие-то шифровки.

Бен заглянул через ее плечо в бумаги. Его остро волновала ее близость, легкий свежий аромат ее волос.

– То есть ты хочешь, чтобы мы проверили имена, личные номера и адреса?

– Именно.

– Думаю, это будет несложно. – Бен стал читать текст. – Какую чушь они несут. Неужели кто-то этому верит?

– Мой начальник утверждает, что такие люди есть. Новости и комментарии питают их глубочайшие страхи – за детей и перед возможным голодом.

– А что это за ноты?

– Это еще одна гипотеза: мы предположили, что музыкальные отрывки имеют какое-то значение. Парень, с которым я работаю, довольно хорошо разбирается в музыке. Он и определил, что именно было сыграно. Единственная мелодия, которая, как нам кажется, может иметь значение, – «Королевский фейерверк».

– Ого, ну конечно. Кто-то намерен подложить бомбу под короля?

– Вот-вот. До вас не доходили такие слухи?

– Доходили, и не раз. Ничего определенного, но… А что говорили после этого отрывка?

Памела пошуршала страницами.

– Вот, – сказала она.

– «Наш великий немецкий композитор Гендель сочинил эту музыку для вашего английского короля, что доказывает глубокую и непрерывную дружбу между нашими странами и демонстрирует, какие бесценные шедевры мы создаем, когда не враждуем». – Бен остановился. – Вроде не за что зацепиться. Ни дат, ни мест. Ничего конкретного.

– Знаю, – согласилась Памела. – Мы это читали и перечитывали, заменяли буквы, выделяли слова. Ничего.

– Получается, играют в основном Бетховена и Баха? – Бен провел пальцем по строчкам.

– И еще пару фрагментов из Вагнера, очень громких и заунывных. Мой товарищ Квакки, который разбирается в таких вещах, утверждает, что все они взяты из разных опер, которые входят в цикл «Кольцо Нибелунга».

– Как ты сказала? – вдруг вскрикнул Бен.

– Что эти отрывки – часть цикла «Кольцо Нибелунга».

– Господи. Вот оно! Послушай, Памма, я не знаю, как много можно тебе доверить, но мы следим за секретной группой, которая активно сотрудничает с Германией. Это в основном аристократы, и они называют себя «Кольцом».

– Ух ты! – восхитилась Памела. – Значит, это их позывной. Он как будто указывает: «Внимательно слушайте следующее сообщение».

– Похоже на то. – Бен пробежал вниз по странице дрожащим от волнения пальцем. – «Сержант Джим Винчестер, порядковый номер 248403. Сообщение для миссис Джоан Винчестер, дом 1, Милтон-Корт, Шеффилд». Должно быть, это оно и есть, Памма! Спорим, что это указания для их связного в Винчестере или координаты заседания в Винчестере, а номера означают дату, номер телефона или номер дома.

Глаза Памелы зажглись.

– Гениально!

– Мне надо все это переписать и взять с собой. Вероятно, некоторые имена и адреса окажутся достоверными, чтобы сбить нас со следа. Но те, что следуют за Вагнером, содержат информацию. Кто-то повыше должностью, чем я, разберется, о чем и о ком это. А отрывки из Вагнера не стали появляться чаще в последнее время?

– Мы только недавно начали слушать сами, раньше просто читали распечатки, так что не могу сказать. Возможно, Вагнера играют уже давно.

– А ты не замечала, число 1461 ни разу не возникало?

– Не припоминаю… – Она наморщила лоб. – Разве что в середине порядкового номера подлиннее.

– Давай я сам проверю, – предложил Бен.

– Садись. – Она пересекла комнату, подошла к другому столу и принесла блокнот и авторучку. – Я помогу тебе переписывать.

Они уселись рядом и дружно принялись за работу.

– Ты придешь на вечеринку к Джереми? – спросила через какое-то время Памела.

– Да, я сказал ему, что приду.

– Наверняка будет весело.

– Надеюсь. Я буду с девушкой.

– С девушкой? – Памела вскинула голову.

Бен кивнул.

– Не уверен, что это было мудрое решение, но Джереми, можно сказать, сам ее пригласил, а ей так хотелось попасть на вечеринку, что я уже не мог пойти на попятный.

– Хорошая девушка?

– Да я ее почти не знаю. Может оказаться, что у нее слишком уж много… энтузиазма… на мой вкус.

Памела рассмеялась:

– Хочешь сказать, она сразу рвется обниматься?

Бен покраснел.

– Вообще-то я имел в виду, что она может начать громко восторгаться. Ее совершенно ошеломило известие, что там будут гости из титулованных семей. Да и Джереми явно произвел на нее впечатление.

– Ну что ж тут удивительного, – кивнула Памела. И, помолчав, спросила: – Бен, а тебе не кажется, что он изменился? С тех пор как вернулся?

– Я с ним почти не разговаривал, так что затрудняюсь ответить, но мне он показался, как бы это сказать, более жестким. Сразу видно, человек повидал немало. И, наверное, растерял былую веселость.

– Мне кажется, он очень повзрослел – был мальчик, стал мужчина. Да и в лагере нахлебался горя, а потом еще и побег. Неудивительно, что он уже не такой веселый и беззаботный, как раньше, – согласилась Памела.

Они закончили переписывать имена и адреса, следовавшие за вагнеровскими интерлюдиями. Бен поднялся:

– Мне пора возвращаться. Хотелось бы добраться домой до темноты. С началом светомаскировки по Лондону трудно передвигаться.

– Самое меньшее, что я могу для тебя сделать, это угостить обедом в столовой, – предложила Памела. – Еда здесь недурная, в отличие от стряпни моей квартирной хозяйки. Мы с Трикси подозреваем, что эта женщина – секретное оружие врага, получившая задание отравить всю страну.

Они, смеясь, спустились по лестнице и вышли на улицу. Поверхность озера поблескивала на солнце. Люди сидели на траве или прогуливались среди деревьев. С дальней лужайки доносились оживленные возгласы: там во что-то играли. Бен недоуменно покачал головой.

– Невероятное место, – заметил он. – Тебе крупно повезло, что тебя определили сюда. Настоящий загородный клуб.

– На самом деле мы здесь так вкалываем, что свободное время используем на полную, – призналась Памела. – До недавних пор у меня были двенадцатичасовые ночные смены. И большинство из нас трудится в вон тех корпусах – там сквозняки, а зимой лютая стужа. И конечно, огромная ответственность. Ты все время помнишь, что если не взломать шифр, на корабле погибнут люди. Нервы не выдерживают, потому то и дело кого-нибудь отправляют отдыхать и лечиться.

– Но тебя же не поэтому отпустили в ту увольнительную? – Бен посмотрел на нее с беспокойством.

Памеле не хотелось признаваться, что она упала в обморок.

– Мне давно был положен отпуск, и когда я узнала, что Джереми благополучно вернулся домой…

– Понятно. – Бен неловко закашлялся.

– Эй, Памма, подожди меня! – раздался позади оклик, и они, обернувшись, увидели, что по усыпанному гравием двору к ним спешит Трикси. – Вы в столовую?

– Куда же еще.

– И я тоже. Я решила, что не вынесу еще одного пудинга на говяжьем жире от миссис Энтвистл. – Она взглянула на Бена: – Привет. Вы новенький?

– Нет, он из другого отдела в Лондоне, – быстро пояснила Памма. – Он привез кое-какие бумаги, и мы случайно столкнулись. Это мой друг детства.

– Как мило. – Трикси протянула Бену руку: – Здравствуйте. Я Трикси, соседка Памелы по комнате.

– Я Бен. Приятно познакомиться.

Она крепко пожала ему руку и, улыбаясь, с любопытством оглядела Бена. После чего спросила:

– Вы тоже работаете в секретном отделе?

Бен фыркнул.

– Если и так, я бы вам не сказал, сами понимаете.

– Обычных граждан сюда не допускают, какое бы у них ни было дело. Так что вас могли сюда отправить только по очень веской причине. – Трикси обернулась к Памеле: – Ничего, я выужу из тебя информацию, когда вернемся домой. Или схожу на свидание с Беном и выпытаю все у него самого. Вы случайно не приглашены на вечеринку к Джереми Прескотту?

– Вообще-то приглашен, – кивнул Бен.

– Причем вместе с девушкой, Трикси. Так что руки прочь.

– Ну вот, все удовольствие испортила! – Трикси сделала обиженную мину. – А может, я обращу на него всю мощь женского очарования и отобью его. – Она соблазнительно улыбнулась Бену. – Ну, пошли, пока в столовой не образовалась очередь. По слухам, сегодня запеканка из цветной капусты с сыром. – Трикси схватила Бена за руку и потащила за собой.

Сидя в поезде по пути обратно в Лондон, Бен изучал переписанные в Блетчли имена и адреса. Некоторые фамилии точно были также названиями населенных пунктов. Другие могли быть населенными пунктами. «Миссис Норт, дом 4, Хэмптон-стрит» вполне могло означать «Нортхэмптон». Макс Найт, вероятно, сумеет установить, соответствуют ли эти места известным пунктам сборищ «Кольца». Но при чем тут та фотография? Если она настолько важна, что парашютист рискнул жизнью ради ее доставки, тогда, несомненно, донесение предназначалось не для общего пользования, а строго для одного конкретного человека. И они по-прежнему ничуть не продвинулись в его поисках.

Он попытался подавить снедавшее его нетерпение. «Королевский фейерверк» и 1461 год, когда произошли два сражения за то, чтобы свергнуть короля, навели Бена на мысль, что, возможно, готовится заговор для скорого уничтожения королевской семьи. Но я мелкая сошка, подумал Бен. Если мне не доверяют всей информации, нельзя ожидать, что я верно ее истолкую. Однако он знал, что король с королевой часто появляются в разбомбленных районах Лондона, дабы оказать поддержку и выразить сочувствие пострадавшим. Легкая мишень для снайпера, спрятавшегося в тени. Бен вздрогнул и уставился в окно вагона.

Его мысли обратились к Мэйвис. Если бы только она нашла место, где сделан снимок, все бы объяснилось. Бен постарался вызвать его в памяти – холм, сосны, – но никак не мог сообразить, почему это место так важно. Разве что на холме за деревьями стоит усадьба какого-нибудь аристократа, одного из предводителей «Кольца». Или в этом месте намеревалось побывать королевское семейство.

А потом он поймал себя на том, что думает не о задании, а о самой Мэйвис. Привлекательная девушка, живая, веселая. Но вправду ли она ему нравилась или дело лишь в том, что она совершенно не походила на Памелу, а ему требовалось забыть ту, которая не могла ему принадлежать? Его мысли переметнулись к ней: какой нежной, спокойной и элегантной она всегда казалась. Как блестели ее глаза, когда она улыбалась. Как от волос ее пахло цветущими садами.

Прекрати! – приказал он себе. Подумай о чем-нибудь другом. Например, о Трикси, подруге Памелы. Трикси продемонстрировала к нему живой интерес, и это его удивило, поскольку она явно принадлежала к тому типу бывших дебютанток, которые скорее увлекутся парнями вроде Джереми Прескотта. А что, вечеринка может оказаться занятной!