Глава 32
Лицо

Имоджен смотрела, как Гэри Танни демонстрирует программу реконструкции лиц группе, расследующей вновь открытое дело Изабел Хоббс. Рядом стоял старший детектив-инспектор Стэнтон. Его присутствие в Эксетере не укладывалось в голове, казалось немыслимым. Дэвид должен был остаться в Плимуте вместе с прошлым, с ужасными воспоминаниями, которые Имоджен старалась подавить. Миры сталкивались, и от этого становилось не по себе.

– Есть новости от мамы? – осведомился подошедший Фрейзер.

– Нет. Звоню постоянно, но она не отвечает. Честно говоря, ничего необычного, сэр.

Всякий раз, слыша обращение «сэр», Фрейзер хмурился и отмахивался. Он так и не привык к положению действующего старшего детектива-инспектора. Поговаривали даже, что мечтал освободиться от хлопотной должности.

– Что ж, в таком случае придется доставить миссис Грей на допрос. Мы обязаны найти детектива-сержанта Рейд! Очень жаль, но ничего другого не остается. Следовало давно ее вызвать. Если кто-нибудь узнает…

– Понимаю и высоко ценю оказанное мне доверие, сэр.

– Как только Эдриан вернется с перерыва на ланч, возьмите машину. Постарайтесь убедить Айрин в необходимости раскрыть свой секрет. Любым путем.

Имоджен подняла глаза и увидела Эдриана. Выглядел он еще менее бритым, чем обычно. Так, словно провел ночь без сна и находился в слегка маниакальном состоянии.

– Все в порядке, напарник?

– Да. Прости, что опоздал. – Майлз провел рукой по лицу. Имоджен улыбнулась.

– Бессонная ночь?

Он проигнорировал вопрос.

– Что делает Танни?

– Собирается провести возрастную реконструкцию лица Изабел Хоббс, чтобы можно было представить, как девушка выглядит сейчас. Изображение будет показано в телевизионных новостях. А в данную минуту гений демонстрирует свою новую программу. Представление скоро начнется, так что придется расследовать кучу всяческих нелепостей. Фрейзер хочет, чтобы мы снова поехали к моей маме и, если она откажется отвечать, привезли ее сюда. Будет допрашивать сам.

– Уверена, что не хочешь поручить дело кому-нибудь другому?

– Давай просто, без рассуждений, исполним распоряжение, и все. Хорошо?

Стоя у маминой двери, Имоджен услышала звонок, снова оставшийся без ответа. Убрала мобильный телефон в карман и отошла на пару шагов.

– Что ты делаешь? – недоуменно спросил Эдриан.

– Хочу выбить дверь к черту. – Состояние зависло между гневом и тревогой: почему же мама так упорно молчит?

– А ключа у тебя нет?

– Нового нет. У мамы паранойя: меняет замки чуть ли не каждую неделю.

– По крайней мере, позволь это сделать мне.

– Хорошо. Только быстрее. – Имоджен принялась нервно ходить по коридору, а Эдриан с силой стукнул ногой в дверь. Рама перекосилась, однако дерево выдержало удар, так что пришлось повторить. На этот раз послышался треск. Имоджен сразу почувствовала неладное. Что-то случилось. Эдриан взглянул вопросительно. Она кивнула. Он кивнул в ответ и нанес еще один мощный удар. Дверь провалилась. Он потерял равновесие и полетел следом, но успел схватиться за косяк. Быстро повернулся и взглянул.

– Да? – Лицо сказало все.

– Да. – Имоджен кивнула и изо всех сжала кулаки, концентрируясь на дыхании.

Эдриан пошел вперед, но уже через пару секунд раздался срывающийся голос:

– Имоджен! Срочно необходима «Скорая помощь»!

Он еще не договорил, а она уже поняла, что мама в комнате. Напарник называл по имени лишь в крайних случаях; все остальное время обращался коротко: Грей. В квартире сразу поразили два обстоятельства. Первое: возле двери стоял собранный чемодан. Второе: вокруг было очень много крови; причем крови коричневой и засохшей. Несвежей. Сколько же мама так пролежала? Имоджен в ужасе остановилась над изувеченным телом, а Эдриан достал из кармана телефон, чтобы позвонить в «Скорую помощь», второй рукой лихорадочно ощупывая шею Айрин в поисках хотя бы намека на пульс.

Ожидание тянулось бесконечно. Эдриан не переставал разговаривать с раненой, твердил, что они здесь, рядом, и все будет хорошо. Вложил безжизненную руку в ладонь Имоджен и вопросительно взглянул. Она же укоряла себя в безразличии, но все равно не ощущала ничего, кроме растерянности. Наконец приехала «скорая». Парамедики осторожно переложили Айрин на носилки. Подключили к приборам, поставили капельницу, закрыли окровавленное лицо кислородной маской.

Имоджен забыла, что надо дышать, но поскольку все еще оставалась в живых, наверное, все-таки по привычке дышала. Спасибо мышечной памяти. Сама она ничего не помнила: сознание померкло.

– Сколько ваша мама так пролежала? – прорвался сквозь туман голос парамедика.

– Не знаю, – с трудом выдавила Имоджен.

– Когда разговаривали с ней в последний раз?

– Кажется, вчера. Не знаю.

– Она потеряла много крови, но пульс по-прежнему ровный, хотя очень слабый. Кого-нибудь подозреваете?

– Простите, но нет. Ничего не знаю. – Однако, едва произнеся эти слова, Имоджен поняла, что знает; по крайней мере, знает что-то: здесь не обошлось без участия отца. Неужели он и есть хладнокровный убийца? Может быть, поэтому мама не разрешала с ним познакомиться? Причина нападения кроется в ребенке, в Кассандре? Судя по времени, вполне возможно. Имоджен приняла решение. Необходимо узнать правду; необходимо выяснить, кто ее отец. Немедленно.

Эдриан оставил Имоджен в больнице и поехал к бывшей жене, чтобы объяснить, почему сегодня не сможет взять к себе Тома. Андреа скорее поверит, если он будет стоять напротив и честно смотреть в глаза. Объяснения по телефону неизменно казались ей ложью. Возле дома сердце слегка подпрыгнуло. Может быть, он обманывает себя, подумал Эдриан. Что, если просто ищет повод хотя бы несколько минут побыть рядом? Да, Андреа по-прежнему притягивает, словно магнит.

В последнее время, когда доводилось оказаться в одной комнате с ней и Домиником, Эдриан не мог отделаться от ощущения, что муж ревнует. Должно быть, страдает оттого, что Андреа отказалась иметь других детей, что ее единственный ребенок от него, скромного офицера полиции. Конечно, Доминик принял Тома как собственного сына и воспитал без жалоб и упреков. Эдриан всегда считал, что Андреа держала его в стороне от взрослеющего мальчика, однако сейчас, снова с ней сблизившись, понял, что, вероятно, все не так просто. Возможно, причина недоверия кроется в отношениях с мужем. У Эдриана сложилось впечатление, что Доминик привык получать все, что хочет.

Он постучал. Андреа открыла дверь в белых одеждах и не скрыла удивления. Муслиновое платье придало смуглой коже новое сияние. Она прислонилась бедром к дверному косяку, словно пытаясь привлечь внимание к восхитительной части тела. Если это была игра, то он уже проиграл, потому что глаза задержались на изящной линии секундой дольше, чем следовало.

– Эдриан?

– Прости, что приходится просить, но не согласишься ли, чтобы я забрал Тома не на эти выходные, а на следующие? – Он не смог удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. В доме было тихо, если не считать доносившегося сверху, из комнаты Тома, приглушенного шума.

– Неужели? И как же ее зовут? – ехидно осведомилась Андреа, мгновенно заставив его почувствовать себя негодяем.

– Нет, дело не в этом. Мы только что обнаружили маму Имоджен, моей напарницы, истекающей кровью от жестоких ран. Дома. Я оставил Грей в больнице, а сам приехал к тебе, чтобы лично все объяснить. Айрин едва жива. Хочу поддержать Имоджен хотя бы до тех пор, пока маме не станет немного легче, но не знаю, сколько понадобится времени.

– О господи! – Андреа в ужасе прикрыла рот рукой.

– Объяснишь Тому?

– Обязательно. – Она на миг опустила взгляд и снова посмотрела на Эдриана. – Вот только на следующей неделе у Тома день рождения – четырнадцать лет. Собираемся устроить вечеринку… уверена, что он будет очень рад, если придешь.

– О, хорошо. – Эдриан ожидал чего угодно, но только не приглашения на семейный праздник.

– Можешь привести Имоджен или кого-то еще. Кого захочешь.

– Подумаю. Спасибо за понимание. Пожалуй, мне пора.

Встречаясь с бывшей женой, Эдриан всякий раз испытывал первобытное влечение. Оно никогда не уходило. Открывая дверь машины, обернулся, чтобы узнать, стоит ли Андреа на крыльце, как ему хотелось. Она стояла. Эдриан улыбнулся, сел за руль и тронулся, не переставая смотреть в зеркало заднего вида. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем она закроет дверь?

В отношениях с женщинами, хотя те редко продолжались больше месяца, Эдриан выработал твердое правило: то, что закончилось, закончилось навсегда. Возвращаться нельзя. Одной из причин этого решения стала Андреа: он так тосковал после развода, что едва не сошел с ума, и даже сейчас не исцелился окончательно. Рядом с ней чувствовал себя беспомощным щенком. Когда родился Том, они были совсем юными – детская любовь. А в девятнадцать лет Андреа уже вышла замуж за Доминика, которому к тому времени перевалило за сорок. Но он был богат, а она красива. Сейчас стала взрослой, так что никто бы не узнал в ней ту юную девушку – разумеется, кроме Эдриана. Что же касается Доминика, то серебряные нити в темных волосах превратились в сплошную седину, а кожа на лице приобрела красно-коричневый оттенок, напоминая использованный чайный пакетик. Эдриан выглядел молодо для своего возраста; да ему и было-то всего тридцать два года. Часто спрашивал себя, жалела ли когда-нибудь Андреа о принятом решении. Радовался, что враждебность между ними рассеялась, и не переставал гадать, готова ли она снова ответить на ухаживания. Впрочем, вряд ли стоило себя обманывать. Скорее всего, ничего, кроме дружеского расположения, не осталось.

Вернувшись в больницу, Эдриан узнал, что Айрин по-прежнему в операционной. Имоджен сидела в комнате ожидания одна, закрыв лицо ладонями. Услышав шаги, взглянула с выражением горя и вины. Он сел рядом в позе покорного терпения, сложив руки на коленях. Несколько минут оба молчали. Имоджен заговорила первой.

– Каким был твой папа? – спросила неожиданно. Эту тему они ни разу не обсуждали, и Эдриан вовсе не обрадовался вопросу.

– Трудно назвать его хорошим человеком.

– А в моем представлении отец всегда оставался сказочным принцем или важным государственным деятелем, который не мог жить с нами из-за непреодолимых препятствий. Постепенно возник образ не реального человека, а духа. Не знаю, как со всем этим справиться. Не могу вообразить, что тот, кто с детства жил в моем сознании, способен так зверски поступить с мамой.

– Объяснение наверняка существует, Грей, и мы его найдем. Но сейчас не надо об этом думать.

– Видела твое лицо, когда ты смотрел запись, где Сэм бьет Бриджит. Почему-то показалось, что нечто подобное тебе уже приходилось переживать.

– Так и есть. Папа не скупился на дисциплинарные взыскания.

– Не думаешь, что без отца было бы лучше?

– Мне не раз хотелось, чтобы он исчез, но нет. Полагаю, надежнее знать, чем постоянно гадать.

– Знакомый дьявол лучше незнакомого, – заключила Имоджен. Встала и нервно провела ладонями по волосам. Движения выглядели навязчивыми, почти маниакальными. – Понятия не имею, как теперь его найти. Знаю, что мама обладала нестабильной психикой, но все эти годы говорила об отце, словно ожидая второго пришествия.

– Когда сознание вернется, узнаем, что она обо всем этом думает, – предложил Эдриан. Однако Имоджен не пожелала рассуждать о том, что может произойти при удачном стечении непредсказуемых обстоятельств. С этой чертой ее характера Эдриан столкнулся впервые.

– Хочешь сказать, если выживет и придет в себя?

– Полагаю, было бы наивно считать, что нападение никак не связано с ребенком, Грей, но ведь это не означает, что напал твой отец, верно? Сейчас в квартире мамы работают криминалисты. Нам обоим отлично известно, что если улики существуют, то их непременно обнаружат.

– Она всегда казалась мне несокрушимой. Совершала множество безумных поступков, но неизменно оставалась целой и невредимой. Поверить не могу, что такое случилось.

– Держись, Грей. Не в твоем характере сдаваться и складывать руки. Доберемся до сути. Хочу посмотреть телевизор: может быть, удастся узнать что-нибудь полезное для тебя. Хорошо?

– Майли, уезжая из Плимута, я была уверена, что больше не смогу никому доверять. Но тебе доверяю.

Не зная, что сказать, Эдриан улыбнулся, похлопал по плечу и потянулся за пультом. Пролистал все пять телевизионных каналов, однако выяснилось, что программы прерваны ради срочного сообщения. Оба детектива выпрямились на жестких больничных стульях.

На экране появились родители Изабел Хоббс. Они сидели рядом на диване и умоляли зрителей сообщить хоть что-нибудь об их дочери. Внизу экрана крупными буквами значилось: «С родителей Изабел снято обвинение в убийстве дочери».

– Господи! – пробормотал Эдриан. – Их освободили после того, как нашли Кассандру. Несчастные люди!

Проведенные в тюрьме годы наложили суровый отпечаток на лица обоих, и все же супруги крепко держались за руки. Даже не усиливая звук, Эдриан понял, о чем они говорили: отчаяние читалось без слов. Родители Изабел добивались опеки над внучкой – точной копией их дорогой девочки. Эдриан покачал головой. Скорее всего, малышка оказалась ключом к разгадке. Была каким-то неведомым образом связана с Имоджен, и, должно быть, именно в ней заключалась причина того, что сейчас Айрин лежала в операционной, а они смотрели телевизор в комнате ожидания.

Взглянул на измученную, почти утратившую рассудок напарницу. Казалось, от потока событий никуда не спрятаться даже на миг. Эдриан хотел выключить телевизор и предложить кофе, но в эту минуту на экране появилась возрастная реконструкция лица Изабел Хоббс. Изображение уже было передано в прессу. Среди волнений и хаоса по поводу нападения на Айрин Эдриан совсем об этом забыл. К тому же всегда считал, что компьютерные программы годятся лишь на то, чтобы напомнить общественности о неустанной работе полиции. Редко когда удавалось найти человека, пропавшего двое суток назад. Что же говорить об исчезновении двенадцатилетней давности? Но вот на экране появилось лицо девушки, и у Эдриана остановилось сердце.

– Что с тобой? Увидел призрак? – спросила Имоджен, но ответить Эдриан не смог. Он едва дышал.