Глава 14
Хорошая девочка

Второй раз за две недели Имоджен и Сэм оказались во владениях доктора Кэрол Фостер. Остановились у стола и посмотрели на тело шестнадцатилетней девушки. На этот раз следов иглы на руке не оказалось. Прекрасные длинные волосы – блестящие и подкрашенные; ухоженные ногти и тщательно обработанные воском ноги. Это явно не заброшенный ребенок: девочка из хорошей, заботливой и обеспеченной семьи.

– Родители уже едут.

– Прекрасно, – отозвалась Имоджен. Она не позволяла себе принимать подобные события близко к сердцу. С холодной головой и спокойными нервами куда легче рассматривать дело объективно. Да и вообще предпочитала бродяжек; в частности, Джейн Доу. Безутешные родители не только повышали уровень ответственности, но и внушали нестерпимо острое чувство вины.

– Что нам о ней известно?

– Видно, что эта девушка – не наркоманка. Я бы даже осмелилась утверждать, что это ее первый опыт, – ответила доктор Фостер, многозначительно вскинув брови.

– Не повезло тебе, детка, – обратился Сэм к погибшей.

– Но главная новость заключается в том, что убило ее то же самое вещество, от которого скончалась Джейн Доу. Поэтому я и вызвала вас.

– Спасибо, – поблагодарила Имоджен.

– Боюсь предположить, что скоро появятся новые жертвы. Отвратительное зелье, – добавила Кэрол.

Дверь приоткрылась. Заглянул ассистент и многозначительно кивнул. Значит, приехали родители – мистер и миссис Бэггот. Доктор Фостер прикрыла лицо девушки простыней. Дверь распахнулась, и вошли муж с женой: состоятельные, хорошо одетые люди. На лицах застыло выражение страха, смешанного с надеждой. Имоджен знала: оба все еще верят, что на столе лежит не их, а чужая девочка. Точно такое же выражение появлялось на лицах всех, кто приходил на опознание: последние мгновения надежды перед тем, как подтвердятся худшие опасения. Имоджен представила, насколько тяжела эта часть работы Кэрол; приходится постоянно отбирать у людей веру в избавление от несчастья. Или, напротив, гуманнее положить конец неопределенности и тревоге, заменить эфемерную, обманчивую надежду глубоким, но истинным горем? Горе – значительно более цивилизованное переживание; с ним можно обратиться за психологической помощью.

Казалось, время остановилось. Все затаили дыхание в ожидании того страшного мига, когда Кэрол снимет простыню. И вот, наконец, это произошло. Долю секунды родители в замешательстве смотрели в мертвое лицо, не в силах признать черты своей дочери. Подобная реакция также была знакома Имоджен. Даже читались их мысли: «Бедняжка немного похожа на нашу девочку, но не совсем. У нашей малышки яркие, блестящие глаза и улыбка, от которой сразу становится светло и весело. Это не она». Затем приходило осознание: да, это она. Во всяком случае, то, что от нее осталось. Созерцание мертвого тела любимого человека напоминало созерцание пустой куколки после того, как из нее вылетела бабочка. Не хватало главного.

– Нет! Нет! Нет! – закричала мать, нарушив молчание, и все снова позволили себе дышать. Имоджен закрыла глаза. Ответ на главный вопрос прозвучал, и теперь предстояло начать четкую последовательность процедур. Муж успокоил жену, хотя лицо его по-прежнему оставалось серым, а голос отказывался произнести слова, которых все ждали.

– Это она, наша Нэнси, – наконец с усилием пробормотал отец. Жена упала к нему на грудь и истерически разрыдалась.

Доктор Фостер прикрыла лицо Нэнси – отныне не безымянной девочки-подростка. Имоджен подумала о первой жертве – той, которую до сих пор не опознали. Неужели ее никто не ищет?

Сэм положил ладонь на плечо мистера Бэггота и повел супругов в кабинет Кэрол. Имоджен пошла следом, готовясь рассказать безутешным родителям, как умерла их дочь. Набираясь твердости духа, чтобы задать вопросы, на которые те не захотят отвечать. Концентрируя внимание в ожидании лжи, которой они попытаются спасти репутацию дочери. Точно зная, что добраться до правды будет нелегко.

Миссис Бэггот продолжала рыдать. Имоджен подала коробку бумажных салфеток и села рядом.

– Сочувствую вашей утрате.

– Что случилось? Как она?..

– Произошла передозировка наркотиков.

– Это невозможно. Нэнси даже не пила. И уж тем более не прикасалась к наркотикам.

– Мы полагаем, что этот опыт мог оказаться первым.

– Разве так бывает? Неужели можно умереть уже в первый раз? – в отчаянии спросил мистер Бэггот.

– Да, к сожалению, подобный исход не исключен. Вполне возможно, кто-то солгал вашей дочери относительно типа вещества. Часто преступники обманывают жертв; говорят, что предлагают безвредное бодрящее зелье, и бесповоротно подсаживают на наркотики.

– Наверное, так и случилось, – тихо, почти про себя, согласился мистер Бэггот.

– Вам известно, где дочь была ночью?

– У подруги. Раз в неделю, после уроков верховой езды, остается у нее ночевать. Поэтому мы и не знали, что она ходила еще куда-то. Нэнси – хорошая девочка. Была…

– Мы вынуждены попросить вас записать данные этой подруги. – Сэм передал мистеру Бэгготу ручку и бумагу.

Миссис Бэггот схватила Имоджен за руку, придвинулась вплотную и посмотрела красными, распухшими от слез, безумными глазами. Несчастная мать находилась в состоянии шока.

– Пообещайте, что кто-то за это заплатит!

– Обещаю, – беспомощно ответила Имоджен. Что еще можно сказать человеку, чей мир только что рухнул? Только то, что он или она хочет услышать; то, за что можно ухватиться. Других вариантов не существует.

Имоджен и Сэм стояли возле дома Линдси Финли, подруги Нэнси. Милый, похожий на пляжный домик, словно пришедший из сказки коттедж расположился в рыбацкой деревушке неподалеку от Плимута. Над головами кружились и кричали чайки. Имоджен захотелось нырнуть в море; смыть ощущение грязи, охватившее при первом взгляде на тело Нэнси. Предстоял еще один сложный разговор, но ведь никто не заставлял идти работать в полицию. Когда она поступала учиться, даже в голову не пришло, что предстоит решать подобные проблемы. Мечтала бороться с преступниками, а не сообщать картинно-благополучным родителям, что их дочь-подросток, возможно, замешана в двух смертях.

Имоджен снова взглянула на адрес: да, все верно. Линдси Финли была той самой подругой, у которой Нэнси якобы оставалась ночевать раз в неделю. Сэм нажал кнопку звонка.

Дверь открыла хорошенькая белокурая девушка с наушниками на голове. Она безмятежно улыбалась. Однако, как только Сэм показал служебное удостоверение, улыбка исчезла. Девушка сняла наушники. Судя по всему, быстро поняла, что грозят серьезные неприятности, и лаконично произнесла:

– Здравствуйте.

– Ваши родители дома? – осведомилась Имоджен.

– Мама! К тебе пришли! – Лицо девушки прояснилось. Очевидно, решила, что опасность миновала; полицейские приехали к родителям, а не к ней. Имоджен заметила, что тут же ухватилась за наушники, чтобы снова их надеть. По лестнице спустилась миссис Финли.

– Чем могу помочь? – спросила вежливо. Увидела удостоверение и побледнела.

– О господи! С Биллом что-то произошло?

– Нам необходимо поговорить с вами и с вашей дочерью о Нэнси Бэггот.

– Нэнси? Что случилось? – удивилась Линдси.

– Можно продолжить беседу в доме? – спросила Имоджен.

– Конечно, входите.

Миссис Финли пригласила в гостиную – просторную комнату в синих и бежевых тонах, словно сошедшую со страниц каталога дизайнерских интерьеров. Украшениями здесь служили выброшенные на берег куски древесины и морские диковины. Линдси послушно пошла следом и села на диван рядом с матерью. Имоджен и Сэм остались стоять: диван показался слишком чистым, чтобы принять много повидавшие задницы.

– Нелегко начать. Дело в том, что сегодня утром Нэнси была найдена мертвой. Скончалась от передозировки наркотиков.

– Вы серьезно? – Миссис Финли коротко рассмеялась; судя по всему, мысль показалась дикой. Линдси сидела молча, однако молчание говорило о многом. – Боже мой! Неужели правда?

– Считается, что каждую неделю она ночует у вас после занятий конным спортом, – сообщил Сэм.

– Нет. Должно быть, произошла ошибка. Нэнси давно у нас не остается. – Миссис Финли посмотрела на дочь, и та смущенно потупилась.

– Линдси, тебе известно, почему родители Нэнси считают, что она была у тебя? – спросил Сэм.

Девушка изо всех сил старалась сидеть спокойно.

– Она с кем-то встречалась? Дело в этом? Может быть, боялась, что парень не понравится папе и маме? – уточнила Имоджен. Прочитала выражение лица, не говоря о том, что когда-то сама была девочкой-подростком. – Скажи правду, ничего не бойся. Это поможет выяснить, что случилось с подругой. Хуже ей уже не станет.

– Нэнси познакомилась с парнем, – прошептала Линдси. – Не знаю, как его зовут. Знаю только, что он работает в одном из ночных клубов.

– Что? Сколько ему лет? – не вытерпев, миссис Финли перебила дочь.

– Я говорила ей, что ничему хорошему он ее не научит. Честное слово, говорила.

– А почему никому не рассказала?

– Обещала молчать. Нэнси перестала заниматься конным спортом уже несколько недель назад; все время проводила с новым другом.

– Не знаешь, как его зовут?

– Нет. Простите.

– А ты когда-нибудь с ним встречалась? – спросила Имоджен.

– Нет. Но однажды видела, как он приезжал за Нэнси на машине. У него черные волосы и карие глаза. Похож на иностранца. Может быть, испанец или что-то в этом роде. Она почти ничего о нем не рассказывала.

– Ночной клуб, случайно, называется не «Афродита»?

– Да, может быть. Кажется, так. Прости, мамочка! – Линдси разрыдалась.

– Ничего, милая. – Миссис Финли крепко обняла дочь. Имоджен точно знала: она рада, что умерла Нэнси, а не ее дорогая девочка.

Детективы Грей и Браун оставили Линдси Финли отвечать на водопад маминых вопросов. При необходимости визит можно повторить, а сейчас девушка и так сообщила достаточно.

Они снова затормозили возле клуба «Афродита». Имоджен твердо решила на этот раз не позволить обвести себя вокруг пальца. Нэнси Бэггот стала второй стрелкой, указывающей на это заведение, а если в школе детективов чему-то учили, то именно тому, что случайных совпадений в природе не существует.

Дин Кинкейд стоял у входа и курил. При виде Имоджен красивое лицо вспыхнуло радостью. Возможно, так он вел себя со всеми женщинами, но, черт возьми, неотразимая улыбка вызвала какое-то особое чувство. Рассердившись на себя, Имоджен поспешила подавить дикую мысль.

– Имоджен! – воскликнул Кинкейд. – А я уже решил, что больше никогда вас не увижу!

– Для вас это детектив Грей, – раздраженно прорычал Сэм.

– Снова проходили мимо, Дин? – осведомилась детектив Грей. – Для того, кто здесь не работает, частенько заглядываете.

Он не отреагировал на вопрос.

– Чем могу помочь, ребята? Может быть, хотите показать еще одно тело?

– Вообще-то так оно и есть, – подтвердила Имоджен и заметила мелькнувшую в прищуренных глазах озабоченность. Или ей показалось? Дин Кинкейд не из тех людей, кого просто раскусить.

Она достала фотографию Нэнси и, пристально следя за реакцией, передала Дину.

– Эту девушку я видел, – неожиданно заявил он.

– Правда?

– Да. Бывала здесь раньше. Днем, не вечером. Сколько ей? Пятнадцать?

– Шестнадцать. Отлично определяете возраст юных особ, не так ли?

– С моей внешностью, милая, поневоле научишься. Хотите верьте, хотите нет, девчонки слетаются, как мухи на мед. Меньше всего мне нужно обвинение в совращении или изнасиловании несовершеннолетней.

– Подумать только! – саркастически воскликнул Сэм. – В жизни не встречал столь откровенного самодовольства.

– Завидуешь, приятель? – ухмыльнулся Дин.

– Предположительно, погибшая вступила в отношения с кем-то из сотрудников этого заведения. Не с вами ли? – уточнила Имоджен, надеясь услышать отрицательный ответ.

– Повторяю: я не извращенец. Имею дело только с теми, кому больше восемнадцати.

– А как насчет бармена Джорджа? Он, случайно, не извращенец? – спросил Сэм.

– Кажется, когда-то видел, как эта милашка с ним разговаривала.

– Джордж на месте? Можно с ним побеседовать? – Имоджен хотела открыть дверь, однако Дин коснулся руки, словно останавливая.

– Джордж здесь больше не работает. – Он иронично улыбнулся. – Уехал обратно в Грецию. Во всяком случае, так мне сказали.

– Очень удобно, не правда ли? – заметил Сэм.

– Не совсем. Надежный персонал найти нелегко. – Улыбка повторилась, в этот раз с заметным усилием. – Если хотите, проверьте: там пусто.

– Однако дела заведения вас не интересуют, поскольку вы здесь не работаете? – Сэм отстранил Дина и вошел в клуб.

– Кажется, я ему не очень нравлюсь, – заметил Кинкейд.

– И вас это беспокоит? – уточнила Имоджен, заранее зная ответ на свой вопрос. – Какова же ваша история, Дин Кинкейд?

– Никакой истории нет. Просто помогаю другу: время от времени приглядываю за этим местечком.

– Где-нибудь работаете?

– Неужели вы до сих пор ничего обо мне не выяснили? Оскорблен до глубины души. – Он приложил ладонь к сердцу, словно зажимая рану, однако обжигающая улыбка сказала иное.

Имоджен заметила на загорелой шее кулон: запаянную в смоляной шарик крошечную раковину. Перехватив внимательный взгляд, Кинкейд прикрыл кулон ладонью.

– А разве есть что выяснять? – уточнила она.

– Я – открытая книга; спросите все, что угодно, и отвечу честно. – С этими словами Дин спрятал кулон и застегнул воротник рубашки. Имоджен заметила край нанесенной на грудную мышцу черной татуировки и покраснела. Кинкейд улыбнулся еще шире.

– Где Джордж? – Она посмотрела в лицо.

Дин слегка наклонился, так что глаза оказались в нескольких дюймах от ее глаз.

– Понятия не имею, – проговорил тихо и прикусил губу, явно пытаясь привлечь внимание.

Дверь клуба распахнулась. Сэм решительно направился к машине.

– Напрасно теряем время, Грей! Он прав: здесь действительно никого нет.

Собираясь уйти, Имоджен на шаг отступила.

– Мистер Кинкейд, у вас есть телефонный номер. Если что-нибудь вспомните… позвоните мне… то есть, позвоните в отделение. Кто-нибудь ответит и потом передаст информацию.

Прежде чем Дин успел ответить, она догнала Сэма.

В отделении Имоджен нервно бросила на стол ключи от машины. Из головы не выходили мысли о Бэгготах и о том, каково им сейчас. Стоит ли терять время на жалость к себе, когда людям приходится переживать такое горе? Имоджен посмотрела в пространство. Исчезновение Джорджа прямо указывало на причастность к смерти девушек. Расспросы показали, что бармен не только пользовался особой репутацией в отношении женщин, но и понемногу приторговывал наркотиками. Одно оставалось неясным: действительно ли он вернулся на родину или залег на дно где-нибудь в укромном уголке Соединенного Королевства.

Был ли Дин Кинкейд своего рода сутенером? Скорее всего. Нанимать людей, чтобы они выполнили за тебя грязную работу – довольно обычная практика. Вот только идет ли речь об одном бармене, не способном держать штаны застегнутыми, или обо всем клубе? Не исключено, что Джордж привлек к заведению слишком много внимания. Трудно было отделаться от мысли, что над водой показалась лишь вершина айсберга. Сбежал ли он, чтобы скрыться от расследования? От запутанного клубка вопросов болела голова. К тому же по дороге из клуба Сэм пребывал в отвратительном настроении. Имоджен незаметно взглянула: мрачнее тучи, напарник нервно барабанил пальцами по столу.

– Как продвигается расследование по делу Нэнси Бэггот? – Рядом неожиданно возник старший детектив-инспектор Стэнтон. – Не забывайте, что пресса вцепится зубами. Когда меня загонят в угол, придется что-то отвечать.

– Спроси ее! – рявкнул Сэм.

– Грей, какие новости? Известно, что случилось?

– Скорее всего, девушка встречалась с одним из барменов «Афродиты» – ночного клуба в центре города, – ответила Имоджен.

– Кого-нибудь взяли?

– Парень, которого мы подозреваем, предположительно покинул страну, сэр. Сейчас запрашиваю в аэропорту списки пассажиров.

– Предположительно?

– Человек, с которым мы беседовали в клубе, не отличался особой разговорчивостью. Был слишком занят тем, что строил глазки Грей, – недовольно буркнул Сэм.

– А мне он показался довольно открытым. Сказал, что узнал девушку и что видел ее с Джорджем, барменом. Его зовут Дин Кинкейд, – пояснила Имоджен, игнорируя враждебный выпад Сэма.

– Увивался за тобой, а ты и рада. – Браун снова не удержался от колкости.

– Ничего подобного, Сэм! Не придумывай! Просто старался помочь.

– Помочь! Еще чего! – закричал Сэм.

– Все, достаточно! – Стэнтон воздел руки, словно на его глазах ссорились двое маленьких детей. – Завтра же, с утра, привезите этого Дина в отделение и допросите с диктофоном. А потом я сам решу, насколько он открыт и готов помочь.

Стэнтон бегом бросился в кабинет и захлопнул дверь.

– Что с ним стряслось? – удивился Браун.

– Возможно, взбесился оттого, что ведешь себя как большой ребенок. Видишь ли, иногда, чтобы получить необходимую информацию, приходится общаться с людьми любезно. Впрочем, ты вряд ли сможешь понять такую тонкую материю. Это все, что произошло между мной и Дином. Старалась вести себя любезно.

– И неважно, что он высок, строен и красив, правда?

– Неужели ревнуешь? Значит, дело в этом? – Имоджен улыбнулась. – Право, Сэм, я и не подозревала, что тебе не все равно.

– Ревную тебя? К этому?.. Он ничему хорошему не научит, Грей. Не знаю… может быть, ты настолько глупа. Неужели отчаянно нуждаешься в мужике? Иначе что еще так неудержимо притягивает женщин к плохим парням?

– Во-первых, ты сошел с ума, а во-вторых, моя личная жизнь тебя не касается.

Сэм вздохнул.

– Пожалуй, так и есть. Прости. Ненавижу мерзавцев, толкающих наркотики. А если этот тип замешан в грязной истории, что можно гарантировать, то держись от него как можно дальше. Он уже положил на тебя глаз, а ты для этого слишком хороша. Не знаешь, на что способны такие ребята.

– Устала и хочу домой. Давай просто забудем, Сэм. Мне срочно нужно выпить и принять горячую ванну.

Всю жизнь ей приходилось иметь дело с мужчинами, считавшими себя защитниками. Даже Стэнтон в прошлом иногда этим грешил. Неужели Сэм следующий в очереди? Оставалось лишь надеяться, что он не воспылал нежными чувствами, потому что с ее стороны не было ровным счетом ничего: ни интереса, ни влечения. Ничего. Сэм был напарником и добрым приятелем… ну, а если порою доводилось ловить на себе чересчур пристальный взгляд – особенно когда надевала обтягивающие джинсы, – то ведь так поступают все мужчины. Имоджен Грей не хотела чувствовать себя чьей-то собственностью или, что еще хуже, чьим-то проектом. Она не нуждалась в том, чтобы кто-то устраивал или улучшал ее жизнь. Не нуждалась в защите от мира. Она была большой девочкой и в свои двадцать семь лет успела повидать кое-что куда более страшное, чем мужчины, которых доводилось встречать.

Вернувшись домой, Имоджен первым делом наполнила ванну. Любила такую горячую воду, чтобы было больно пошевелиться. Долго лежала с включенным радио; слушала сообщения о мертвых девушках и начинавшуюся панику по поводу только что появившегося убийственного наркотика, который косит детей направо и налево. «Никогда не позволять фактам встать на пути хорошей истории» – разве не таков девиз журналистов?

Следующая тема оказалась интересной: ожидаемая апелляция родителей, примерно десять лет назад обвиненных в убийстве собственного ребенка. Дочери по имени Изабел Хоббс. Имоджен задумалась, пытаясь вспомнить подробности истории. Супруги заявили о похищении дочери и за все прошедшие годы ни на шаг не отступили от своей твердой позиции – даже в тюрьме. Пресса не уставала их терзать, и всякий раз, когда брезжило досрочное освобождение, газеты не забывали поместить на первой странице лицо девочки рядом с фотографией жестоких родителей, всегда представленных убийцами и никогда – страдальцами. На самом деле, конечно, дело было вовсе не в девочке. Не могли же газеты напечатать фотографию обезьянки! Просто хорошенькое детское личико в сочетании с «новыми фактами» безоговорочно увеличивало количество проданных экземпляров. Имоджен ненавидела прессу и журналистов; считала их хищниками, безнаказанно нападающими на слабых; стервятниками, охотящимися на беззащитных. Они могли взять интервью, а потом коварно выбрать подтверждающую их теорию единственную фразу, а все остальные отбросить. Имоджен считала, что эти люди заботятся лишь об одном: о продвижении по карьерной лестнице.

Раздраженно выключила радио и на миг замерла, прислушиваясь к собственному дыханию. Она же не флиртовала с Дином, правда? Интересовалась исключительно старшим детективом-инспектором Стэнтоном и все же сейчас, лежа в ванне обнаженной, думала об обоих. Трудно было представить, кто из них более гнусен: Дин, кем бы он ни оказался на самом деле, или Стэнтон, без стеснения ухаживавший за ней, несмотря на то что был женат. Все зависело от понимания морали. Имоджен отогнала дурные мысли, ополоснулась под душем и выдернула из ванны пробку. Когда же, наконец, встала – чистая и свежая, будто все поры открылись и холодный воздух проник под кожу, то почувствовала себя так, словно заново родилась. Надела трусы, накинула просторный халат и спустилась в гостиную, чтобы спокойно посидеть перед телевизором.

Выцедив три бокала вина, услышала стук в дверь. Открыла и увидела старшего детектива-инспектора Стэнтона, на лице которого гнев смешался с вожделением. Прежде чем успела что-нибудь подумать, Стэнтон набросился и прижал к стене.

Ловя ртом воздух, Имоджен выронила бокал и почувствовала, как прохладное вино залило ноги. Наконец-то это случилось. Попыталась дотянуться до двери, чтобы закрыть ее от посторонних глаз, но не смогла и просто пнула ногой. Стэнтон схватил за бедра, поднял и придавил с такой силой, что дыхание остановилось, но ей уже было все равно. Пусть даже дышать больше вообще не придется. Скинула халат, а он расстегнул брюки.

Настойчиво потянула рубашку. Всегда хотелось увидеть, как он выглядит под костюмом. Оказалось, очень хорошо. Ей довелось работать с молодыми людьми, проводившими время ланча в спортивном зале. Все они упорно приглашали на свидание, но Имоджен так же упорно отказывалась. Те мужчины не обладали мощью Стэнтона: его самоуверенностью, дерзостью, пониманием собственного превосходства. Прежде самоуверенность никогда не привлекала, однако в старшем детективе-инспекторе было нечто такое, чему невозможно противостоять.

Пока Стэнтон жадно целовал, Имоджен думала о его жене – даже в тот момент, когда язык отвечал на страстный призыв. Пыталась понять, делали ли они это точно так же; изменял ли он ей прежде. Хотелось верить, что она стала единственной, кому удалось разбудить в нем зверя. Что все это впервые. Что она – главная женщина на свете.

В порыве страсти они даже не потрудились войти в спальню. Имоджен так и осталась висеть прижатой к книжному шкафу в прихожей. Неважно, что полки больно впивались в спину. Главное, чтобы он продолжал. Когда он сорвал трусы, мысли о жене улетучились. Застряв на бедрах, эластичная ткань порвалась, однако это тоже не имело значения. Имоджен чувствовала его вожделение и хотела освободить, принести покой. На миг он замер и посмотрел в лицо. Она знала, он ищет того же, что и она: взгляд это подтвердил. Теперь, когда тела сомкнулись, он словно заглядывал в глаза, как в окна, и видел душу. Не отводя взгляда, начал медленно двигаться, еще плотнее вдавливая Имоджен в книжные полки. Потом она толкнула его на пол и забралась сверху: показалось, что он проник недостаточно глубоко. Захотелось ощутить боль. Она видела, как безумные глаза лихорадочно скользят по телу, читала каждое движение, ловила каждое дыхание, слышала каждый стон. Хотелось заставить его ждать конца; хотелось самой решить, когда наступит завершение. Может быть, мужская мощь привлекала именно тем, что Имоджен чувствовала себя способной ее забрать?