Глава 27
Мощь пара
Осенью 1755 года некий 19-летний неудачник, человек болезненный, скрывающийся от флотских рекрутеров (которые особо не церемонились при вербовке, а просто хватали всех подряд на улицах британских городов), вернулся из Лондона в родную Шотландию.
Путешествие в Лондон, где он мечтал получить профессию, дающую средства для существования, для него, как это и положено неудачнику, закончилось ничем: денег хватило только на год обучения, и, по все еще существовавшим в Глазго цеховым правилам, рудиментам уходящей эпохи, получить работу мастера по измерительным приборам, даже при том, что он был единственным на всю Шотландию человеком, способным изготовить секстант или барометр, он не смог – для этого надо было пройти семилетний курс в подмастерьях, чего нищий неудачник себе позволить не смог…
Все складывалось ужасно и безнадежно, и Джеймс Уатт – а именно так звали нашего героя – вполне смирился с тем, что его никчемная голодная жизнь закончена. Но вот тут-то – как это случается иногда в сказках – вот тут-то, именно в это время, в обсерваторию университета Глазго прислали партию астрономических приборов, и потребовался человек, способный их настроить и поддерживать в рабочем состоянии. Как мы уже знаем, в Шотландии на тот момент людей такой квалификации было не слишком много. Более того, единственный человек, который в этом что-то понимал, – это наш герой…
Университеты издавна были славны своей независимостью, в том числе и от цеховых правил – Джеймс Уатт получил эту работу, а вместе с ней – надежный кусок хлеба и доступ к большому количеству всяких механических приспособлений, которыми были забиты лаборатории, склады и кладовые университета.
Именно здесь, в университете Глазго, Уатт впервые увидел паровую машину, созданную одним из его предшественников, – человечество пробовало приручить энергию пара уже давно, а на рубеже XVII и XVIII веков попытки эти резко участились (забавно, что одна из первых паровых машин – весьма плохая, заметим – была установлена в 1735 году в английском парламенте, она приводила в действие… паровой вентилятор!). Так вот, эта машина поразила его красотой замысла, богатством возможностей и вызвала у него дичайшее раздражение своим несовершенством.
Совокупность этих чувств, помноженная на несомненный талант, в итоге привела к тому, что в последней четверти XVIII века в Англии начался процесс, известный нам как «промышленная революция», а ведущей его силой стала сила пара, производимая «паровой машиной Уатта».
Впрочем, промышленная революция могла бы еще немножко подождать со стартом, если бы изобретатель Уатт не встретил предпринимателя Болтона. Именно Мэттью Болтон стал, возможно, первым человеком в Англии, который задумался, насколько широко могла бы применяться энергия пара в промышленности и как именно она могла бы изменить мир…
А мир в те годы особенно остро нуждался в новом источнике энергии. Экстенсивный путь развития – путь открытия все большего и большего числа предприятий – еще не исчерпал себя, но мускульная сила (людей и животных), обеспечивавшая рост экономики, нуждалась в постоянной подпитке продовольствием, возможности производства которого казались исчерпанными. Всего несколько лет спустя после описываемых событий викарий Мальтус потрясет мир своей теорией о неизбежности войн как следствия борьбы за жизненные ресурсы, важнейшим из которых Мальтус почитал продукты питания.
Энергия ветра и воды также не была постоянной – случались безветренные и штормовые дни, засухи, наводнения и зимы, когда лед сковывал воду, – кроме того, эти помощники человека не обладали желаемой мощью…
«Железный Вождь», металлопромышленник Болтон, решительно взялся за дело, весьма точно поняв место приложения собственных сил. «Я произвожу мощь», – так он говорил о своем производстве. Фактически Болтон создал новый рынок, которому сам не видел границ, – но даже он не мог себе представить масштабы применения производимой им мощи и те перемены в мире, которые вызовет их совместное с Уаттом детище.
Уатту с Болтоном повезло, как везет далеко не каждому таланту… Не встретил же «своего Болтона» Иван Ползунов, чьи заслуги были отмечены даже государыней-императрицей, одарившей гения-самоучку чином капитан-поручика (через две ступени его повысив) и четырьмя сотнями рублей. Ползунов построил свою машину на несколько месяцев раньше Уатта, вот только у Ползунова не нашлось человека, способного понять значение изобретения, и его чудо-машина, проработав три месяца (уже после его смерти) и окупившись даже за столь короткий срок, была все-таки демонтирована и заменена «ручной тягой» («пращуры наши тако же делали» – все-таки уровень предпринимательского мастерства и востребованности инноваций в России и Англии сильно разнился!). А Уатт вскоре запускает свой механизм, которому суждена была долгая жизнь и громкая слава.
Болтон сильно продвинул Уатта на последнем этапе работ, когда нашел и привлек к делу некоего сумасшедшего, владельца оружейных заводов Джона Уилкинсона, который сумасшедшим прослыл потому, что носил шляпу-котелок из чугуна, строил лодки и даже корабли из чугуна – конечно, его погребли в гробу из чугуна и на могиле воздвигли чугунный обелиск – но, между прочим, первый в мире чугунный мост был построен именно из его чугуна, а английская армия была оснащена лучшими ружьями той эпохи (они реже других взрывались и точнее других стреляли благодаря изобретениям Уилкинсона в части точности сверления).
Только Уилкинсон смог сделать поршни и цилиндры прецизионной точности, после чего паровой двигатель, который иногда называют еще «паровая машина Уатта – Уилкинсона», приобрел готовый к эксплуатации вид.
Boulton and Watt – так называлась созданная компаньонами фирма – только за первое десятилетие своего существования (1785–1795) продала 144 таких машин, а за следующие пять лет до конца века – 321. Всего же, учитывая более ранние модели, к 1800 году фирма Boulton and Watt произвела 496 таких механизмов, из которых 164 использовались как насосы в шахтах. Еще 308 нашли применение на мельницах и фабриках, а 24 обслуживали доменные печи.
Самыми фанатичными потребителями усовершенствованных паровых машин стали представители легкой промышленности Англии – на тот момент самой передовой и инновационной отрасли мировой экономики. Изобретения Харгривса, Кройтона, Аркрайта и, наконец, Робертса кардинально меняли мир. До изобретения прялок на изготовление фунта пряжи пряха, вооруженная колесным механизмом с педалью, затрачивала 200 часов, в 1824 году на тот же фунт прялка Робертса затрачивала 1 час 20 минут – английским производителям не хватало всего лишь надежного механизма приведения своих хитрых механизмов в действие. И они нашли такого помощника – им стал пар. И отрасль буквально взвилась, показав просто фантастический рост – в 1790 году она потребляла 3 тысячи кип хлопка, в 1810 году – 178 тысяч, а в 1860-м – уже 4,5 млн!
Стоимость пряжи стремительно падала (с 38 шиллингов за фунт в 1786 году до 7 шиллингов в 1807-м), но благодаря снижению цен рынки росли стремительно, объемы производства расширялись, и прибыль росла невиданными в истории человечества темпами.
Второй мощный рычаг промышленной революции – производство металлов. Англичане еще в 1709 году (на 700 лет позже китайцев, открыв эту технологию заново) научились плавить железо с помощью кокса, но британскую металлургию сдерживала проблема невозможности поддержания постоянного высокого давления для плавки – паровая машина решила эту проблему. Британские металлопроизводители отмечали в те годы, что их затраты, благодаря энергии пара, резко снижаются, в то время как занятость, производительность и прибыль – необыкновенно резко растут.
«Эпоха пара», растянувшаяся почти на полтора столетия, конечно, наступила не вдруг – еще в 1800 году водяные двигатели давали Англии втрое больше энергии, чем пар, но в итоге пар все-таки завоевал мир. В 1810 году в Англии насчитывалось уже 5 тысяч паровых машин, а в следующие 15 лет число их утроилось. Пароходы, а затем и паровозы окончательно изменили мир (паровая машина на первом пароходе Фултона, в 1807 году, была изготовлена именно Boulton and Watt), позволив решительно снизить производственные затраты и столь же решительно увеличить объемы производства любого товара, сделав массовым ранее недоступное, тем самым безгранично расширив рынки сбыта, а растущие, без увеличения мускульной силы в тысячи и даже десятки тысяч раз промышленные объемы опрокинули мальтузианские страшилки.
Так Болтон и Уатт, гений-промышленник и гений-изобретатель, перевернули мир.
