Глава 19
Московия поглощает Великий Новгород
На рубеже XV–XVI веков вдруг выяснилось, что та гигантская и не слишком понятная агломерация княжеств, уделов, ханств и земель, от Днепра до Тихого океана, обозначаемая на географических картах европейцев в те годы совокупным названием Тартария, – это территория стремительно растущего государства Московия.
Выяснилось это совершенно неожиданно – потому что еще в середине XV века там, за землями Великого княжества Литовского, простиравшимися «от можа до можа» – от Балтийского моря до Черного, одних только великих княжеств было три – Московское, Тверское да Рязанское, да три республики – Новгородская, Псковская и Вятская. А были и еще княжества, не великие, да самостоятельные и не маленькие – Ярославль с Ростовом, например, были городами с огромными территориями. А за ними – ханства татарские, многочисленные и многолюдные.
Узнала Европа о том, что все это теперь – Московия, после падения Великого Новгорода.
Так вышло, что в те годы именно республики были воротами во внешний мир и закладывали основы экономического благополучия всех проживающих в Тартарии государств и народов. Торговать с окружавшими русские земли ханствами было невыгодно в связи с бедностью последних, а «прорываться» через их земли в иные, дальние и заманчивые страны – опасно (тверянин Афанасий Никитин, сходивший «за три моря» в те годы, – редкостное исключение), торговля с Литвой или Ливонией шла весьма вяло в связи с однородностью хозяйств и товаров (что сильно уменьшало роль Пскова, заметим). Вятка добывала для продажи во всю Тартарию соль, меха, металлы, диковинные северные товары вроде кости моржа, а Великий Новгород сбывал все это купцам из Ганзы и получал взамен еще более нужный и насущный товар – сукно, изделия из металлов, вино…
К тому же выяснилось, что зерно стало товаром: с большим отставанием от Европы (там это произошло в IX–X веках, при Каролингах) Русь перешла к трехполью, и это резко подняло урожайность.
Заметим, что потенциальное богатство, которое давало теперь сельское хозяйство, плодов которого в предшествующие эпохи хватало разве что на прокорм, резко подняло спрос на пахотные земли и крестьян, способных эти земли обрабатывать. Собственно, то, что принято называть «закабалением крестьян», начинается именно во времена Ивана III, к слову, и европейцы чуть позже займутся работорговлей для обработки заморских плантаций…
Но вернемся к зерну. Спрос на зерно в Европе существовал всегда, а ворота в Европу шли всё через тот же Новгород. Великий князь Иван III, занятый многочисленными (и, заметим, в целом – весьма успешными) войнами на всех фронтах, по всему периметру своей Московии, постоянно испытывал нехватку средств, а бояре жаждали получить выход к прямой торговле с Западом, что дало бы им возможность продавать зерно без новгородского посредничества.
Новгород с его собственными богатствами, торговыми (да и политическими) связями, был недостижимым лакомством для московитов. Но участь его тем не менее была предрешена – не станем пересказывать известные многим истории про Марфу Борецкую, битву на Шелони, многократные истребления жителей Новгорода московитами и переселения новгородцев в мелкие городки в глубь Московского княжества, про участие в нашествиях на Новгород псковичей и вятичей, которых в скором будущем ожидала та же участь, – об этом много уже написано да и есть где почитать, хотя 90 % этих материалов, думается, написаны в русле «партийности истории», где победитель всегда прав и прекрасен, а проигравшие наделены массой отвратительных качеств и свойств характеров. Важнее и любопытнее посмотреть, что получило Московское княжество после завоевания Великого Новгорода.
Иван III не стал церемониться с «гостями» – иностранными торговцами, – они были арестованы, их имущество конфисковано и вывезено в Москву.
Долгая размолвка, случившаяся с Ганзой и Данией, что характерно, мешала торговле исключительно на «высшем уровне», предпринимательский дух еще не был вытравлен из новгородцев, и количество кораблей с товарами, отправлявшимися из Новгорода на восток и юг, постоянно росло – 403 в 1474-м, роковом для республики году, уже на следующий год – 525, а в 1490 году – 720. Отчасти этому способствовало отсутствие границ и, следовательно, мытарей. Правда, никто не понимал, откуда берутся в Новгороде те самые товары, которые потом идут по всей Руси. «Бох знае», – отписывался местный великокняжеский «смотрящий», – хотя мы, наверное, догадываемся…
В пользу новгородцев по-прежнему работал закон о «царе как первом купце», согласно которому товар сначала предъявлялся великому князю, а уж потом остатки могли продаваться. Этот закон работал в Москве, но его хронически не исполняли новгородские «республиканцы», привлекая куда больше купцов, чем могли привлечь земли коренной Московии, где этот узаконенный грабеж соблюдался свято.
Глобальных выгод казне, кроме грабежа посадской знати, продолжавшегося еще почти столетие, захват Новгорода не принес – отсутствие собственного флота, торговая война с Ганзой и Данией, господствующими тогда на Балтике, постоянные войны с соседней Ливонией и падение значения северной торговли, а также полное разорение Новгорода опричниками Ивана IV и экономический крах страны во времена его правления окончательно превратили великий некогда город в провинциальное захолустье.
Океанская торговля и вовсе стирает Новгород с мировых купеческих карт. Характерно, что английская Московская компания, добившаяся исключительных привилегий от Ивана Грозного, торгует уже не через Новгород, а через Архангельск, туда же идут корабли голландцев и фламандцев. Новгород не умер вдруг, он постепенно терял свое значение. Уже в XVII веке о нем почти «забывают» как о точке торговли. Гигантская империя, возникшая на месте бывшей Тартарии, так и не сумела воспользоваться этим торговым козырем.
