Хартинг смотрел через плечо Эрика на монитор. На экране возникло отретушированное фото Ника Бариса, анфас и профиль. Именно этот портрет, это лицо они внедрили в ложные воспоминания Бладшота на сей раз. Базовый шаблон «турист в отеле» всегда оставался одним и тем же; изменения старались сводить к минимуму, обходясь лицом да телосложением. И липовый Барис, и липовый Эйкс, и остальные – все, как один, любили песню «Psycho Killer» группы «Talking Heads», и, следовало признать, Хартинг с этой песней тоже сжился, что бы о ней Эрику ни говорил.

Бладшот летел на «угнанном» лайнере где-то над Индийским океаном. Эрик отстучал на клавиатуре пару команд, и на экране возникло увеличенное изображение – трансляция со спутника, вид сверху на роскошное поместье Бариса в горах Хавеква, в Южной Африке, к западу от Кейптауна. Некогда поместье было винодельней, работавшей на сырье с местных виноградников, окружавших предгорья Хавеквы. Теперь, под защитой высокой стены и под усиленной охраной вооруженных патрулей, оно казалось не столько роскошным жилищем, сколько чем-то наподобие крепости. Очевидно, на строжайшие южноафриканские запреты относительно вербовки военных наемников Барис плевал с высокой колокольни… Интересно, крайне интересно, как Бладшот сумеет управиться на сей раз? Задача ему предстояла намного, намного сложнее прежних. Хартингу Барис был очень нужен: выполнение задания значительно упрочит его положение в глазах хозяев, да и Барис – из тех тараканов, которым следует прищемить хвост пожестче. Однако на самый уж скверный случай план замены Бладшота на лучшую, более эффективную, более послушную платформу для своего микроскопического оружия Хартинг уже составил, и Харлану Дальтону этой платформой не быть, что бы он о себе ни мнил.

– По данным наблюдения Барис прибыл сюда два дня назад, – сообщил Эрик, прерывая раздумья доктора. – И с тех пор не уезжал.

– Охрана? – спросил Хартинг.

– Восемнадцать человек, чередующиеся смены, – ответил Эрик.

Со схожим количеством Бладшот дело уже имел, но в Будапеште ему сыграл на руку фактор неожиданности, а Эйкс оказался дураком. Здесь же Бладшота ждут, а Барис – отнюдь не дурак.

– И наш человек обнаружит?.. – продолжал Хартинг.

– В точности то, что нам нужно, – заверил его Эрик.

В голосе техника чувствовалось легкое самодовольство. За реалистичность скормленного нанитам фальшивого следа Бариса, включая сюда сведения о месте его пребывания и принятых мерах безопасности, отвечал именно он.

– Дайте мне знать, когда он пойдет на посадку, – велел Хартинг.

Техник кивнул, и доктор покинул оперативный центр.

«Это ее последний шанс», – решил он, снова задумавшись о неповиновении Кей Ти. Бладшота в сегодняшнем деле он с очень высокой вероятностью мог потерять, и терять еще одну инвестицию, если только это возможно, очень бы не хотелось.

Кубрик Кей Ти был обставлен с той же спартанской простотой, как и комнаты прочего личного состава «Бензопилы». Проявления индивидуальности с их стороны не поощрялись: по-видимому, Хартинг не хотел напоминать о том, что они потеряли. О мире, по сути, оставшемся позади. Тиббс с Дальтоном приняли это охотно. Купились на какую-то чушь насчет «воинствующих монахов». Кей Ти же просто чувствовала себя, будто в тюремной камере.

Лежа на койке, она смотрела в потолок, и вдруг двери в кубрик разъехались в стороны. Появление на пороге Хартинга ничуть не удивило и не обрадовало. Ну что ж, вот и все? Она, наконец, перегнула палку? При этой мысли Кей Ти едва удержала руку, невольно потянувшуюся к дыхательному аппарату на горле – к той части тела, что принадлежала не ей, а ему.

– Тихий час кончился, папочка? – спросила она.

Переступая порог, Хартинг явно, заметно сдерживал раздражение. Кей Ти понимала, что ведет себя, точно девчонка не в духе, и та часть ее «я», что еще интересовалась самосохранением, криком кричала, умоляя остановиться, но в эту минуту действия в собственных интересах остались для нее далеко позади. Она понимала: продолжать эту работу, оставаясь собой, не сможет. Слишком уж невыносимы и грязные игры с разумом Рэя, и растущие день ото дня груды трупов – а ведь кровь всех этих людей и на ее руках. Вдобавок, Кей Ти сознавала, что, кроме нее, все это никого вокруг не волнует.

«И все это – затем, чтобы дать Рэю чуточку свободы волеизъявления?» – усомнилась она. Какую бы общность с ним она ни чувствовала, знаком ей он был, в основном, по досье. В конце концов, виделись они только во время его «рабочих циклов», повторявшихся снова, и снова, и снова…

«Но вправду ли он стоит того, чтобы из-за него погибать?» – сомневалась Кей Ти. Основная загвоздка состояла в том, что этого-то она и не знала: ему же ни минуты не позволяли побыть самим собой.

Хартинг стоял у стены, наблюдая за ней.

– Вам ничем ему не помочь, – сказал он.

Очевидно, на этот раз Хартинг решил попробовать не конфронтационный подход, но примирительный. И хорошо: это, как минимум, значило, что убивать ее он не собирается.

– Вы ведь понимаете это, верно?

В том-то и дело: именно этого Кей Ти, пожалуй, не понимала. С одной стороны, на флоте ее учили работать в команде, однако вся выучка пловчихи-спасательницы гласила: да, ты можешь помочь, можешь изменить положение, можешь спасти, и она спасала. Спасала жизни летчиков, помогая подбирать их из моря, спасла и тех сирийских беженцев, которым удалось убраться прежде, чем их всерьез накрыло нервно-паралитическим газом. И Гаррисону тоже могла помочь. Если мужества хватит.

– Он борется против вашего программирования, – сказала Кей Ти.

Это заставило Хартинга ненадолго, всего-то на пару секунд, замолчать. «Хотя, если он этого не замечает, значит, дурачит самого же себя», – подумала девушка.

– Окей, если даже это так, не станет он бороться за то, чтоб уйти, – откликнулся Хартинг, досадливо закатив глаза. – Он станет бороться за то, чтоб остаться. Поэтому он и пошел на военную службу, поэтому продлевал и продлевал контракт. Ему необходима цель, смысл жизни.

«Не так все это дерьмо устроено, хрен ты цивильный», – подумала Кей Ти, позаимствовав выражение у морских пехотинцев. Глядя на Хартинга снизу вверх, она пыталась понять, верила ли когда-нибудь в «RST». Здесь же – сплошь вероломство… Да, на бумаге все выглядело глаже некуда. Имплантаты и протезы нового поколения для раненых ветеранов! Вернем их в игру, будь та игра хоть военной, хоть мирной жизнью! Дадим проливавшим кровь за отечество второй шанс! Но вместо этого они попросту угодили в хирургическое рабство, превратились в довольно аляповатый эскадрон смерти при Хартинге и его таинственных хозяевах.

– Просто напомните, отчего мы все делаем именно таким образом? – большей частью затем, чтобы сказать хоть что-то, сказала она, пристально наблюдая за Хартингом. В эту минуту доктор наверняка решал, убивать ее, или же нет.

– Звучит, словно вы – это он.

Кей Ти видела: терпение доктора на исходе, и знала, что происходит с теми, кто идет ему наперекор. Возможно, ей предстоит стать следующей убийцей Джины Гаррисон в Бладшотовой голове. Всего-то дела – сменить персонажу пол. Обратить ее в злодейку, способную сотворить такое с беспомощной женщиной.

– Тогда и ответьте мне, будто ему, – предложила она. – Скажите, когда это кончится. И для него, и для всех нас?

Впрочем, все это были только слова. Разумеется, Эйкс, Барис и прочие – вовсе не ангелы, но тому, что происходило здесь, оправдания не имелось.

Тем не менее, Хартинг над вопросом ее призадумался, умолк, обводя взглядом пустую, ничем не украшенную, бездушную монастырскую келью кубрика.

– Вы знаете, отчего, – негромко ответил он. – Вы знаете, кто платит по счетам. И знаете, что происходит… там. Он – высшее наше достижение, лучшее оружие – не для победы в будущей войне, но для того, чтобы в ней уцелеть.

Кей Ти похолодела. Повидала она достаточно и намек доктора поняла, но до сих пор не слишком-то верила во всю эту чушь насчет тайных хозяев и жуткой угрозы извне. Правда оно, или нет, одно Кей Ти знала точно: Хартинг – верит, а значит, и действовать будет соответственно. Еще она знала, что это – последнее средство, идущее в ход, когда Хартингу нужно выстроить по струнке непокорных, хирургически закабаленных слуг. Самый длинный, увесистый (после приказа о ликвидации) кнут для тех, на кого не действует пряник. Это Кей Ти понимала прекрасно, и Хартинг о сем обстоятельстве знал.

Кей Ти покорно кивнула. Казалось, уверенность в ее капитуляции написана на лице Хартинга крупными буквами, и это помогло ей принять окончательное решение лучше всего остального.

– Идем. Шоу вот-вот начнется, – велел он.

– Мне нет до него дела.

– Еще как есть, – бросил доктор, направляясь к двери.

Как он уверен в себе…

«Да, еще как есть, но не по тем причинам, о которых ты думаешь», – решила Кей Ти. Она подыграет ему, потянет время еще немного, дождется удобного случая… и снова нырнет в горящие воды.