У порога палаты воскрешения Кей Ти пришлось остановиться и сделать глубокий вдох. Ее ведь учили вовсе не этому. Не ради этого она изнуряла себя тренировками, снова и снова выжимая из тела все, что только возможно. Ей хотелось спасать тонущих в море, спасать жизни людей в самых чрезвычайных ситуациях. И кем она стала теперь? Пешкой, статисткой в состряпанной Хартингом психологической драме…

Палату воскрешения она возненавидела сильнее всего. И эти бетонные стены, и казенный свет ламп дневного света, и машины для выкачивания крови, и эти неосредневековые орудия пыток – стол с множеством лезвий и автоматическую руку с иглами. Заставить себя переступить порог стоило немалых трудов, и тут веки Бладшота затрепетали, приподнялись.

– Где?.. – с трудом, едва ворочая языком, выговорил он.

В мыслях Кей Ти именовала его по названию проекта. Считать его Рэем Гаррисоном, настоящим человеком, жившим собственной жизнью, было много сложней. Что такое Бладшот? Вещь, инструмент, робот. Казалось бы, в программировании робота нет ничего дурного, вот только Кей Ти это вовсе не успокаивало – уже довольно давно.

Бладшот оперся на руки и сел.

– Осторожнее. Просто дышите, – в который уж раз повторила Кей Ти, делая что велят, чтоб «RST» не вырвали из ее горла дыхательный аппарат, обрекая на смерть или, хуже того, на долгую жизнь взаперти, в больничной палате, прикованной к реанимационной аппаратуре.

Бладшот коснулся ногой холодного пола и неуверенно попробовал встать.

– Я бы не советовала, – сказала Кей Ти. – Упадете.

Однако Бладшот не упал. Чуть пошатнулся, но не упал. Кей Ти приподняла брови. Как ни нелепо, даже такое ничтожное отклонение от сценария, от перечня действий, составленного тем, в чьих руках жизни их обоих, очень ее удивило.

– Все окей. С вами все окей, – сказала она.

Наверное, это и было самой скверной, самой беззастенчивой ложью. Какое там «окей»… Ведь с ним вовсе не «все окей». Как и со всем остальным в этих стенах…

Дальше сценарий пошел своим чередом. Хартинг рассек скальпелем руку Рэя – то есть, Бладшота, наниты залечили порез, а Кей Ти молча взирала на все это. Казалось, эта игра Хартингу ничуть не надоедает. Кей Ти ожидала, что к этому времени он скатится к тупому автоматизму, начнет попросту «отбывать номер», но нет, не тут-то было. Очевидно, манипулирование Бладшотом тешило его комплекс бога. А вот Кей Ти уже давно чувствовала, что играет только «для галочки». Порой даже гадала, отчего этого не замечает Бладшот. Ее неискренность казалась предельно явной, будто у нее на лбу огромными буквами написано: «врет».

Сидя у монитора, Хартинг смотрел трансляцию со скрытых камер в Бладшотовой комнате. Его марионетка пробуждалась от насланного повелителем кошмарного сна, со смутными воспоминаниями об образе новой жертвы в голове. «Капельное» внедрение ложных воспоминаний требовалось, чтобы склонить Бладшота к убийству нужного человека.

Хартинг кивнул Кей Ти, давая понять, что она может идти, готовиться к представлению в бассейне после того, как «случайно» наткнется на Бладшота за тренировкой в спортивном комплексе.

Когда-то подводные ката доставили бы Кей Ти немалое удовлетворение, даже радость. Теперь она чувствовала себя марионеткой, которую Хартинг грубо дергает за нитки, заставляя плясать.

Сильнее всего ее мучила возникшая между ней и Бладшотом связь, выходившая за границы стираемой памяти. Нет, дело было не во влечении – скорее, в том, что оба чувствовали себя, словно бы в осажденной крепости, ведь кроме них в крохотном мире, выстроенном для себя Хартингом, не было ни единого хоть сколько-нибудь вменяемого, отзывчивого человека.

Встречаться со спецназовцами Кей Ти доводилось и прежде. Бладшот держался с той же самоуверенностью, что и они, и, пожалуй, имел на то полное право, но в глубине души, под запрограммированной жаждой мести, был человеком хорошим, и Кей Ти это почувствовала. Почувствовала и помимо собственной воли поняла, что находила в нем Джина Гаррисон. А больше всего ее беспокоило, что об установившейся между ними связи стало известно Хартингу. Разумеется, склонностью к сопереживанию доктор отнюдь не страдал, но наблюдателем был опытным, проницательным, а каждый из них являл собой часть его грандиозного эксперимента. Вслух он об этом не сказал ни слова, но Кей Ти знала: возникновение взаимосвязи от него не укрылось, и теперь он ей пользуется, играет на ней в собственных целях. Так нечто истинное, настоящее, превратилось всего лишь в еще один инструмент, еще одну шестерню в созданной Хартингом системе обмана и тирании, и это терзало Кей Ти сильнее всего остального.

Однако подарить Рэю монету ей все это не помешало. Двойное предательство… предательство по отношению к Рэю и к собственному прошлому – тому самому братству, обретенному Кей Ти на флоте, а ведь подобного она не испытывала ни прежде, ни, тем более, здесь, став одной из игрушек Хартинга.

Наконец ее участие в фарсе подошло к завершению. Другие – Дальтон, Эрик, Хартинг – предпочитали делать вид, будто их сочинение – некий психометрически выверенный сценарий, но на самом деле все это было полной чушью. Инфантильной жестокостью во всей красе, упоением властью над чужой жизнью… и Кей Ти позволила втянуть в подобное дело себя. Позволила, но, понимая все это, снова сидела за столиком в комнате отдыха, поигрывала стопкой, с нетерпением ждала своего мескаля. От мескаля на душе становилось чуточку легче.

– Продолжаем плыть… просто продолжаем плыть…

Кей Ти даже не знала, сколь долго негромко повторяет себе под нос эти слова. Сейчас она чувствовала себя той самой рыбкой из любимого в детстве диснеевского мультика. Мультика, всякий раз внушавшего некоторый покой и радость в то время, как жизнь бросала ее из одной приемной семьи в другую. Она понимала, что долго играть в эти игры не сможет. Еще немного – и сломается. И тогда ей конец. Слишком уж высоки ставки.

– Так вот вы где? – сказал Бладшот, входя в двери.

Кей Ти прикрыла глаза. Как ей хотелось прямо сейчас, не сходя с места, рассказать ему обо всем! Спасая сбитых летчиков, она прыгала с вертолета в горящее море, и на помощь сирийским беженцам отправилась без колебаний, хотя и знала о нервно-паралитических отравляющих веществах. Нет, трусихой она отродясь не была, но…

«Прости, Рэй».

Изобразив улыбку на губах, она подняла взгляд на Бладшота.

Сидя перед экраном системы видеонаблюдения в оперативном центре «RST», Хартинг зорко следил за происходящим в комнате отдыха, высматривал любые, самые мелкие отклонения от сценария. Он видел: Кей Ти выполняет обязанности через силу. Досадно, досадно будет ее заменять, но, как ни жаль, придется – причем в самом скором времени.

– Как по-вашему, а мне что-нибудь из электроники «Ар-Эс-Ти» установить можно? – спросил у него Эрик.

– Зачем? Какая-то определенная часть вашего организма нуждается в улучшении? – откликнулся Хартинг, хотя особого внимания на вопрос техника не обратил. Да, дело свое Эрик знал хорошо, но и раздражение вызывал немалое.

Последовала долгая пауза.

– Нет, – наконец сказал Эрик.

Хартинг на миг задумался: отчего еще одна из команды техников, Сара, давится смехом?

– Может, мне просто захотелось выпить одной, – произнесла Кей Ти на экране.

– Вы что из напитков предпочитаете? – спросила Кей Ти и устремила взгляд на Бладшота, наблюдая, как тот раздумывает над ответом, хотя знала ответ назубок. Хотя вполне могла бы подавать реплики и за себя, и за него.

– Понятия не имею, – признался Бладшот.

– Что ж, ладно. Способ выяснить это на свете только один.

Насколько фальшив был энтузиазм, с великим трудом вложенный в эти слова…

Кей Ти наполнила два ряда стопок. Бладшоту налила бурбона, водки, виски, бренди, текилы и даже джина из личных запасов Хартинга, себе же – одного только мескаля.

– Арриба, абахо, аль сентро, – начала она тост.

– И па дентро, – закончил за нее Бладшот.

Кей Ти замерла, округлила глаза. Стараясь не ждать от этого слишком многого, всем сердцем желая, чтоб Хартинг ничего не заметил, сдержать легкой, едва заметной улыбки она не смогла.

– Да вы в мысли подглядываете, – сказала она.

Бладшот подмигнул ей, и девушка придвинула к нему первую из его стопок, а сама осушила свою. Собираясь с духом в преддверии неизбежного.

– Посмотрим, что я вправду люблю, – сказал он.

Новое отклонение от сценария. Да, вот оно! Этого было довольно. Похоже, он действительно начал вспоминать – вспоминать правду, не то, что запрограммировано.

– Послушайте, я должна кое о чем… – заговорила Кей Ти.

Но тут началась песня. Простые аккорды баса, бас-барабан, малый барабан, хай-хет и, наконец, гитара.

– Start a conversation and you can’t even finish it…

На раздумья у нее был всего миг, а после Бладшота скрутит. Кей Ти знала: сейчас фальшивые воспоминания начнут бить его, точно молоток. Вот его отшвырнуло назад, как будто зарядом картечи в центр тяжести, в корпус. Вот стол снова треснул, развалился на куски под его тяжестью. Не просто же так все это разыгрывается поздней ночью, когда весь персонал расходится по домам и безмолвными свидетелями происходящему могут стать только роботы у конвейера мини-завода за стенкой.

– Послушайте, о чем бы ни шла речь, вы не обязаны этого делать, – сказала она.

Бладшот замер. Он в самом деле слушал ее. Кей Ти шагнула к нему, взглянула ему прямо в глаза, всем сердцем желая, чтоб он на самом деле все осознал.

– Вы меня слышите? – едва не с мольбой в голосе продолжала она. – У вас есть другой выбор.

На миг впереди забрезжила надежда. На миг он заколебался, однако… что могли значить ее слова – слова почти незнакомой (с его точки зрения) женщины, не говоря уж об остаточной памяти, в сравнении с воспоминаниями об убийстве жены? Зов жажды мести был слишком силен, потому-то Хартинг с дружками так все и обстряпали.

– Меня не забыли, – сказал он, в который раз повторяя запрограммированную реплику. – Я знаю, отчего и как остался один.

С этими словами он вновь, вновь обогнул ее и вышел из комнаты отдыха.

– Нет, – сказала Кей Ти в пустоту. – Нет, не знаешь.