Сегодня утром я спросил Дилана, можно ли мне воспользоваться его комплектом запасных ключей, чтобы обыскать отель. Он собирался пробежаться до озера и обратно – расстояние, которое, по его словам, составляло три мили, – и ему, похоже, больше хотелось размяться перед пробежкой, чем тешить мою вновь обретенную целеустремленность.

– У тебя уйдет несколько дней, чтобы обойти комнаты в одиночку.

– Я понимаю, но… если кто-то в отеле привел или принес девочку на крышу и…

– В любом случае, убийца уже давно далеко отсюда.

– А вот этого мы не знаем!

Он скрестил руки на груди, стараясь дышать глубоко и размеренно:

– Если у тебя энергия бьет ключом, мог бы найти занятие и получше.

– А ты сам-то обыскивал отель?

– Для чего?

– Вдруг что-нибудь полезное отыщется.

– Нет пока.

– Ну вот, давай я и обыщу. Ты избавишься от необходимости заходить в сотни комнат самому, а я соберу дополнительную еду, оружие, лекарства…

К этому моменту я понял, что Дилану не терпится избавиться от меня.

Он сказал:

– Никому не говори, что у тебя есть ключи.

– У убийцы, похоже, имелся свой комплект. Как иначе на крышу попадешь? Но ты говорил, что ключи есть только у персонала.

– Если, по-твоему, она умерла примерно в тот день – в первый, – то украсть связку ключей не составило бы труда. – Он вздохнул. – Не говори никому, что у тебя есть запасной комплект ключей.

– Я и не собираюсь.

– Я серьезно, никому из них.

– Почему?

Дилан красноречиво посмотрел на меня и принялся разминать ноги:

– Я их не знаю.

Мне тут же вспомнилась Томи с ее коллекцией неизвестно кому принадлежавшего имущества, и я понял, что он имеет в виду.

– Тогда почему мне доверяешь?

В ответ он мрачно усмехнулся:

– А вот хочу, чтоб ты вызвался добровольцем в следующую вылазку за продовольствием.

Дилан протянул мне тяжелую связку ключей, посмотрел в сторону леса – сегодня, потревоженный сильным ветром, он шумел – и побежал прочь, вскоре скрывшись за деревьями.

Я вернулся к своему списку бронирований. Только две семьи из тех, что я обвел фломастером, помимо семейства Иобари, попросили дополнительные раскладные кровати для детей. Люффманы и Лавеллы. Номера 377 и 101, соответственно. Оба семейства останавливались здесь, но Флоренс Лавелл умерла, и теперь о ее дочери заботилась семья Иобари. Итак, оставались только Люффманы.

Откуда-то тянуло сквозняком, продувавшим весь отель. Я застегнул куртку на молнию и пошел по лестнице наверх. Мне редко приходилось бывать на этом этаже, даже когда я выходил пройтись. Здесь жили семья Иобари и София, шеф-повар отеля, все еще продолжавшая каким-то чудом готовить нам еду.

На этом же этаже вроде жили еще несколько молодых женщин. Возможно, их утешало присутствие двух детей Иобари и ребенка покойной Флоренс Лавелл, о котором они заботились. Этими женщинами были Миа, русская из Швейцарии, раньше работавшая горничной и совсем недавно перебравшаяся за стойку регистрации, Лекс (Алекса), француженка, с которой я еще ни разу не разговаривал, и Лорен, еще одна французская девушка, с которой мне также еще ни разу не довелось поговорить.

У Мии есть брат-близнец, Саша, тоже сотрудник отеля. Насколько мне известно, он все еще живет в служебной комнате на первом этаже, рядом с Диланом. Где живут остальные мужчины, кроме Патрика, я не знаю. В отличие от женщин, мы не так держимся друг за друга.

Я подошел к номеру 377 и вошел внутрь. В комнате пахло так, словно в ней недавно жили, и, слава богу, не смертью. На полу у изножья кровати стояли два огромных чемодана. Распахнутые дверцы шкафа выставляли напоказ голые плечики. На одной из прикроватных тумбочек лежала пачка сигарет, и, как ни стыдно признаться, первым делом я положил в карман ее.

Похоже, Люффманы собрали вещи, и напрашивался вопрос: почему они не взяли с собой все собранное?

Вспомнились мои собственные действия в тот день. От потрясения я был сам не свой. Вполне вероятно, и эта семья, бросив часть багажа, покидала отель в панике. Взяли сумки полегче, а тяжелые чемоданы оставили в номере.

Вздрогнув, я оперся о комод, словно мышечная судорога пронзила тело. И так происходит всякий раз, когда я вспоминаю в подробностях тот день: я сижу у стены на полу вестибюля и ничего не вижу, только прижимаю к груди телефон. Вот и все, что застряло у меня в памяти.

Я сел на кровать Люффманов. На глаза навернулись слезы, но мне удалось сдержаться. Прошло уже столько времени – слишком много, – а состояние пребывания на грани срыва, когда еще чуть-чуть – и я потеряю контроль, до сих пор пугало меня. Не знаю, до чего бы я докатился, если бы сдался.

Взяв себя в руки, я подошел к чемоданам и, присев на корточки, стал перебирать в них вещи.

– Что вы делаете?

– Вот дерьмо! – Я выпрямился, чуть не потеряв равновесие.

Это была София, шеф-повар отеля. Высокая, с белой кожей, рыжеволосая женщина лет тридцати пяти, с орлиным носом и строгой, гордой манерой держать себя. Похоже, раньше она говорила на швейцарском французском, но, как и остальной персонал отеля, теперь в основном говорит по-английски, поскольку на этом языке говорит большинство из нас. И это почему-то вызывает чувство вины.

– Как вы сюда попали? – спросила она.

– Дилан дал мне свои ключи, – ответил я, моментально пожалев о своих словах, – и я был бы вам весьма признателен, если вы никому не расскажите.

Она прищурилась:

– Почему?

– Я провожу небольшое расследование. Дилан не хочет, чтобы о нем узнало слишком много народу. Вам-то он, конечно, доверяет. Он вас знает.

Не понимаю, почему я начал оправдываться. София заставила меня нервничать.

Неудивительно, что ни один из моих ответов не произвел на нее впечатления, и я вздохнул:

– Вы не могли бы прикрыть дверь?

– Зачем?

Я развел руками – пожалуйста, – и она сделала, как я попросил.

– Вы знаете о теле в баке для воды? – задал я проверочный вопрос.

– Да, Дилан рассказал мне вчера. По-моему, он всем рассказывает, но по отдельности – старается, чтобы не выплыло наружу.

– Так вот, это была маленькая девочка, кто-то из гостей отеля. Таня провела вскрытие, но причину смерти установить не удалось. Выяснилось только, что девочку, похоже, убили перед тем, как она попала в резервуар с водой, или еще до того, как началось все это.

– И кто эта девочка?

– Я не уверен, может, еще удастся получить доступ к базе данных, где хранятся заполненные формы бронирования. Но все зависит от того, хранит ли их отель в системе, которая не нуждается в доступе в Интернет.

Она помолчала, пристально глядя на меня.

– Так… но что вы здесь сейчас делаете?

– Ах да. Просмотрев регистрации, я выяснил, что это могла быть Гарриет Люффман. И она с родителями жила в этом номере. По-моему, надо хотя бы попытаться выяснить, что с ней случилось.

– Вы считаете, убийца еще в отеле?

– Возможно.

– Да смылся он уже давно.

– Почему вы так решили?

– Ну вот, были бы вы были убийцей, остались бы?

Я нахмурился:

– Я бы остался, если бы не сомневался, что никто никогда не узнает, кто я такой.

Она снова помолчала, затем пожала плечами:

– Мне понятна ваша точка зрения. Но что вы пытаетесь найти?

– Пока не знаю.

– Давайте помогу.

С деловым видом она прошла мимо меня и открыла второй чемодан, в котором оказалась взрослая одежда. Я старался вспомнить фамилию Софии, но ничего не получалось. Кроме ее работы, я ничего о ней не знал. Вернувшись к чемодану, с которого я начал, я собирался расспросить ее, но она первая заговорила со мной:

– Я заметила, вы все записываете. Зачем? Ведете дневник?

– Не дневник, скорее исторический отчет в реальном времени.

– Раньше это было частью вашей работы? Вы же приехали на конференцию?

– Да, я историк.

– Значит, вы берете у людей интервью? Ищете истории?

– Не совсем интервью, я не журналист…

– Вы так произнесли «журналист», будто это плохо.

Я усмехнулся:

– Ну…

Но идея брать у людей интервью мне понравилась. Натан уже предложил мне историю. Почему остальным не сделать также? У меня бы появился шанс понять, почему эти люди остались в отеле. Может, даже появится зацепка.

– Я в этом отеле уже четыре года, – произнесла она, вынимая из чемодана одежду и после проверки карманов сортируя ее на кучки. – Меня здесь не было во время всех этих происшествий, убийств и самоубийств.

– Почему вы выбрали для работы именно этот отель?

– Была вакансия, приличная зарплата. Мой муж был здесь.

– А сейчас он не здесь?

София взглянула на меня:

– Нет.

Она не стала вдаваться в подробности.

Бросив взгляд на ее руки, я заметил, что она не носит кольцо. Но ее ответ был настолько резким, что я не стал ни о чем расспрашивать ее.

– Вы видели эту семью или встречались с ними?

– Не помню. Я же на кухне работаю, поэтому не часто доводится общаться с гостями.

– Ясно. – Мне попалось еще одно детское платье, и я проверил ярлычок на вороте.

Г. Л.

От сидения на корточках ноги почти затекли, и я сел на пол по-турецки, продолжая держать платьице в руках.

– В голове не укладывается, – произнес я.

– Что именно?

– Если допустить, что она попала в бак до того, как все побежали, почему ее родители не подняли тревогу?

– Может, времени не было. Когда мы узнали про ядерные удары, выживание стало единственной целью для большинства. Возможно, им некогда было искать дочку. К примеру, боялись упустить подвернувшийся шанс уехать.

– Они бы не уехали без нее. – Я отвел взгляд от платьица. – У вас есть дети?

– Нет.

– Если бы я узнал, что кто-то из моих детей пропал, я бы скорее умер, разыскивая ребенка, чем спасался сам, удрав в аэропорт.

– Даже если бы знали, что конец света?

– Особенно если бы знал, что конец света. – У меня дрогнул голос, но я продолжил: – Если бы, когда наступил конец света, пропал мой ребенок, то во всяком случае последнее, что она увидела бы, это как я пытаюсь разыскать ее, чтобы защитить. Хотя бы пытаюсь. И она бы точно знала, что для этого я делаю все, что могу.

Склонив голову, София тоже села на пол:

– Тогда почему вы остались?

Снова укол вины, но уже по-другому.

– Я слушал объявления. Самолетов не было. Надеялся, что со временем кто-то обязательно придет за нами – Красный Крест, или армия, или кто-то еще.

– Я тоже.

– Ваш муж уехал? Простите, но я все-таки спрошу: он покинул отель?

Она снова принялась рыться в чемодане, нашла косметичку и сказала:

– Ого, зубная паста.

– Там две?

– Да. Давайте не будем никому говорить о них. Бритва нужна?

– Конечно. А вам нужны средства для ухода за волосами? Здесь есть немного.

Мы кое-чем поменялись в косметичках для ухода и закрыли их на молнии. Я вручил Софии косметичку с косметикой, и она тут же примерила новый оттенок помады, глядя в ручное зеркальце, затем посмотрела на меня поверх него.

– Он владелец отеля, – произнесла она.

– В смысле?

– Мой муж. Да, он уехал. Ему принадлежал отель. – Она встала и собрала свои вещи. – Дайте мне знать, если еще что-нибудь найдете. Пора идти работать.

– Слушайте, а Томи знает о вашем муже? – спросил я, когда она уже открыла дверь. – Она же писала историю этого отеля.

– Наверное.

Внешне невозмутимая, она исчезла в коридоре. Я встал и закрыл за ней дверь.

Я старался не вступать в разговоры с некоторыми сотрудниками, поскольку не был уверен, что меня поймут правильно, и, по правде говоря, Софию я тоже относил к тем, кто отпугивал меня. Я радовался нашей встрече, которая помогла мне преодолеть предубеждение. Возможно, оно и возникло-то потому, что я слышал, как эта высокая женщина отдает распоряжения на кухне.

Для женщины она казалась слишком безразличной к мертвому ребенку. Но, с другой стороны, сейчас восприятие искажено. Все, чем мы жили раньше – наши прошлые жизни, – едва ли имело значение. Мы проживали день за днем и больше не помнили людей, которых не любили, поступки, которые нас расстраивали и заставляли выказывать недовольство в Интернете, статусы в Фейсбуке, от которых мы закатывали глаза, няшные видео с животными, от зашкаливающей милоты которых мы плакали, вендетты против журналистов, ведущих новостей, политиков, знаменитостей, родственников… все ушло. Девочку убили, но это случилось раньше. И теперь «раньше» больше не существовало. Гигантская грифельная доска мира чиста. Стерты были и последствия.

Я застегнул оба чемодана и, заперев за собой дверь, понес их в свою комнату. Люффманы не оставили никакого очевидного подтверждения, что они бежали в аэропорт без дочери. И все же мне хотелось просмотреть чемоданы еще раз, не находясь под взглядом постороннего наблюдателя.