Крымский бизнес фотографа Бурлака

Если платим втридорога – значит, отдыхаем по европейскому разряду. Деньги – сущая ерунда. Главное – острые ощущения.

Когда Украина активно отъединялась от России, Россия была в серьёзном выигрыше. Говорю, понятно, не о воровстве газа и не о геополитических соображениях, а о полуострове Крым. Полуостров Крым тогда в силу всяких исторических причин особенно тяготел к России, ссорился со своей приёмной матерью Украиной и был значительно дешевле. Одной Украине было никак не заселить весь Крым своими курортниками, а россияне ехали туда неохотно из-за бесчисленных формальностей с регистрацией. Да и условия в здравницах были не ах: в Крым ехали те, кто любил Крым. Те, кому хотелось комфортного отдыха, разъезжали по турциям. Любимый полуостров имел бледный и потому особенно прелестный, полуразрушенный вид: «Голодный Старый Крым, как и при Врангеле – такой же виноватый».

Отдыхающие чувствовали себя избранными. Ужин в кафе на любой набережной – даже на дорогой и престижной ялтинской – стоил не дороже десяти долларов на шестерых. Население, конечно, бедствовало. Но романтики было завались.

С тех пор как Украина поняла, что никаких других курортников, кроме как из России, ей не дождаться и пора наконец возвращать Крыму прежний статус всесоюзной здравницы, Крым много потерял в смысле прелестной обречённости и сильно выиграл в смысле респектабельности. Россияне пресытились Турцией. Родная речь в турецком исполнении со снисходительным акцентом им надоела ещё больше. Похоже, что подавляющему большинству турок россияне представлялись ордой челночников, жадно скупающих всё на своём пути. Почти повальное возвращение всего советского – от имиджа власти до любимых анекдотов – привело к тому, что вернулся и Крым. Теперь уже и крупные украинские сановники говорят о том, что главная задача крымских здравниц – это заловить как можно больше россиян. Всех их зазвать к себе.

Зазывают их довольно своеобразно: крымская жизнь, не особенно изменив своё качество, прежде всего страшно подорожала. По всей видимости, крымчане и их киевские начальники считают, что россияне гонятся главным образом за престижем. В известном смысле это так. Если одного среднестатистического «нового русского» за тысячу долларов в день поселят в аду, а второго за десять баксов в день – в раю, оба будут уверены, что первый отдохнул гораздо лучше. Россияне свято верят во внешние и, в сущности, безнадёжно вторичные приметы: если поём старый гимн – значит, вернулось прежнее благосостояние. Если платим втридорога – значит, отдыхаем по европейскому разряду.

В результате цены в Крыму даже и в не сезон остаются раза в полтора повыше киевских, снять квартиру у моря стоит примерно столько же, сколько поселиться в недорогой гостинице (а в сезон будет стоить столько же, сколько в дорогой), а шашлык, судя по стоимости, должен быть втрое длиннее и вдвое сочнее подмосковного. Вероятно, российские гости доплачивают за природу. Что ценно – украинцы тоже.

Неравная борьба между курортником и крымским жителем начинается практически с первых шагов по территории знаменитого белого праздничного симферопольского вокзала, где таксисты всех мастей наращивают цены с каждым вашим шагом; подойдя наконец к стоянке, вы будете горько сожалеть о том, что не согласились на безумное предложение человека, отловившего вас ещё при выходе из хвостового вагона. Стоимость развлечений на том или ином объекте возрастает пропорционально его экзотичности: чем труднодоступнее и загадочнее местность, где вам предстоит пировать, тем больше с вас сдерут. Я не говорю уже о бесчисленных новооткрытых ресторанах: ливадийская «Царская охота» ненамного дешевле московской, и даже заурядный плов на севастопольской набережной заставит вас долго и жалобно торговаться, причём решающим аргументом окажется то, что точно такой же плов в ближайшем ресторане стоит вдвое дороже.

Это нормально. Крым заслужил хорошую жизнь. Ненормально было, когда вы за медные копейки могли насладиться всем этим раем и ещё накупить с собою три баула фруктов, которые, судя по росту цен, стали за время правления Кучмы гораздо витаминнее. Не подорожал только Артек. Почему и переполнен.

В этот раз мы посетили Крым с фотографом Бурлаком, двадцатидвухлетним и очень работящим юношей. Отличительной чертой фотографа Бурлака, помимо патологической работоспособности, является вполне естественная жадность. Она же отчасти объясняет его работоспособность. Больше всего на свете фотограф Бурлак мечтает заработать на квартиру и зажить там со своей девушкой. Во время посещения Крыма глаза его, и без того круглые, округлялись всё более и более, пока фотограф в один прекрасный день не заявил мне:

– Чтобы это отработать, я должен отснять пейзажную тему. Где тут пейзажи?

Поскольку лучшие виды, по моим ощущениям, открываются с известной горы Ай-Петри, мы с трудом уговорили гурзуфского таксиста, чтобы он за 100 гривен довёз нас до Ай-Петри и обратно, подождав у подножия канатной дороги, пока мы съездим на вершину.

Гора Ай-Петри, разумеется, в первую очередь поразила Бурлака не видами, но опять-таки ценами. Виды мы, в принципе, видали и не такие, но чтобы шашлык стоил двадцать гривен, будучи при этом вполне миниатюрен, – это выходило за грань добра и зла. Вероятно, люди, торгующие на Ай-Петри всеми видами услуг, развлечений и жареного мяса, считали, что, если уж кто преодолел такое расстояние и забрался сюда, деньги должны быть для такого человека сущей ерундой. Главное – острые ощущения. А более острого ощущения, чем стакан домашнего вина за пять гривен, представить себе нельзя. Особенно если учесть, что внизу бутылку такого вина вполне можно купить за три. Гривна, напоминаю, относится к рублю в пропорции 1:6, то есть в одном долларе гривен примерно пять. Вино продаётся в бутылках из-под пепси и имеет вид настолько левый, что пить его можно только из любви к экзотике да ради фотографии. Вот я пью вино на Ай-Петри! Гости в шоке.

Каждый шаг по плато Ай-Петри сопровождался очередным взиманием денег. Желающие могли прокатиться на верблюде за сумму, которую я от негодования поспешил забыть. Когда девушка Бурлака решила из милосердия погладить свалявшегося и крайне утомлённого жарой верблюда, которым вдобавок все пренебрегали, с неё слупили за это две гривны. Девушка Бурлака чуть не плюнула на верблюда. Когда Бурлак стал фотографировать её на фоне несчастного одногорбого, это влетело им ещё в три украинских рубля, потому что фото на фоне верблюда входило в прейскурант. Этого устыдился даже верблюд. Он вышел из кадра и перелёг в тенёчек.

Рядом по двадцать гривен продавались глиняные скульптуры, подобные которым я в невинном детстве лепливал по пяти штук на дню. Особенно умилил меня орёл с крылышками. В отчаянии махнув рукой на всю эту мелочную лавку, Бурлак побежал в горный лес, отделявший нас от вершины, и вскоре взошёл туда. Вид открывался сказочный: несколько десятков туристов безнадёжно пытались найти ленточку или носовой платок, чтобы навязать их на так называемое древо желаний (крошечная сосенка на самой вершине) или на деревянный треугольник, обозначающий вершину. Кто навяжет бантик, у того сбудется загаданное.

Бурлак подозрительно долго осматривал сосну и треугольник. В глазах его, как мне показалось, затлел нехороший огонёк. Он явно калькулировал. Нам предстоял ещё и обратный путь на канатке (то есть ещё по 25 гривен с носа). Несколько пейзажных фотографий никак не окупали этого расхода. К тому же внизу было видно разве что море и в нём пароходик размером со спичку да коричнево-зелёный пёстрый лес, по которому скользила тень от фуникулёра. Напротив, на краю плато, громоздились загадочные белые полушария, похожие на жилища телепузиков. Случившийся рядом добровольный экскурсовод из местных сообщил нам, что это крымская обсерватория и что за каких-то тридцать гривен он нас берётся туда проводить. Фотограф Бурлак сдержался и только скрипнул зубами.

Утром он разбудил меня воплем:

– Бы-ы-ыков! Вставай! Мы едем на Ай-Петри!

– Да мы же вроде вчера…

– Никакого вчера, вчера мы изучали обстановку. Сегодня я еду мстить.

– Да кому же?

– Местным. Они скоро за воздух будут с нас драть. Спускайся, я еду делать свой бизнес.

Пока я любовался звёздным небом с балкона артекской гостиницы «Скальная», Бурлак отнюдь не терял времени даром. Всю ночь он рвал на тонкие полосы все носовые платки, которые были у него с собой. Кроме того, в ближайшем продуктовом киоске он купил десять бутылок пепси, вылил из них содержимое, а внутрь залил, в свою очередь, вино «Славянское», которое по две гривны продавалось в продмаге напротив. В результате у фотографа Бурлака получилось десять бутылей домашнего вина. Предназначение бесчисленных тряпочных полосок, в которые превратились носовые платки, оставалось для меня темно.

На этот раз нас довезли до Ай-Петри уже за более скромную сумму (постоянные клиенты имеют скидку), и на самой вершине, близ деревянного треугольника и древа желаний, Бурлак развернул свою торговлю. Он продавал полоски своих платков по две гривны. Люди охотно платили ему за исполнение желаний. Конкурентов из числа крымских татар поблизости не было, иначе спуск Бурлака с Ай-Петри мог осуществиться быстрее и дешевле, нежели он предполагал, и, возможно, в полёте он успел бы сделать пару пейзажных кадров, поистине не имеющих аналога, но судьба его хранила. Носовые платки у Бурлака были хорошие, чистые, в цветочек. Только наш отъезд на следующий день помешал ему изорвать все простыни «Скального» и тем окупить нашу поездку и несколько следующих. Некоторых он фотографировал, беря за это вдвое дороже, чем любой из равнинных фотографов (правда, все фотографии честно выслал, хотя желающих набралось человек тридцать). Особенно к нему почему-то тянулись дети.

В нескольких метрах ниже по склону девушка Бурлака бойко торговала домашним вином. Народ похваливал. Стаканы мы заблаговременно купили внизу – пластиковые, двухсотграммовые. Стоя внутри треугольника, я рассказывал легенды Крыма, разумеется, бесплатно: цель моя была привлечь внимание к ленточкам Бурлака.

Двухчасовая торговля обогатила нас настолько, что мы смогли позволить себе по два шашлыка и по плову, да ещё купили девушке фотографа Бурлака ожерелье из кипарисных плашек. Покупая ожерелье за четыре гривны, Бурлак как-то нехорошо посмотрел на окрестные кипарисы. Я поспешил утащить его в фуникулёр.

В общем, когда поедете в Крым, берите с собой несколько простыней, ножовку, штук шестьдесят бутылок из-под пепси и домашнюю наливку из чего угодно. Лучше всего, если вам удастся взять с собой фотографа Бурлака. Но он у нас один, с ним я сам поеду.

18–24.vi.2001

«Огонёк»