Глава 11

Лечение на Самуи

К ак правило, на остров пациентов привозят обманом. Был случай, когда родители привезли сына якобы на отдых в пятизвездочный отель. Втроем они отправились на экскурсию осматривать достопримечательности, а потом родители якобы отстали, а сына заперли на вилле. Меня вот, например, привезла съемочная группа. Кого-то привозят будто бы в трудовой летний лагерь. Придумывают что угодно, лишь бы оставить человека в центре.

Всех ребят привозят в центры из-за активного употребления запрещенных веществ. Например, Степу, нотариуса из Петербурга, родители везли якобы на отдых. Экскурсия на плантацию закончилась тем, что Степан оказался на три месяца закрыт в центре. На вилле, согласно легенде, он должен был знакомиться с гостеприимными местными жителями… Часто ребята заезжают в центр после долгих уговоров всего на месяц, а потом остаются на полгода, как произошло и со мной.

В период моего выздоровления «Сабай» менялся в лучшую сторону. Центр смог себе позволить более комфортную виллу, на Самуи пригласили русских поваров. Сейчас в центре работает повар, знающий русскую кухню, он подает тайскую, русскую и итальянскую кухню ресторанного уровня. А во время моего там лечения две тайки кормили нас просто отвратительно: постоянно давали замороженные куриные ножки и рис.

Дом, в котором размещался центр, был старый, разваливающийся, в нем отсутствовал кондиционер. Поэтому, когда готовили еду, запах разносился по всему дому. Бывало, что вся одежда и волосы пропитывались запахом этой мерзкой еды.

Я ничего не ела, пока находилась в ломке, у меня не было аппетита, и как раз тогда я объявила голодовку. Самый распространенный в центре способ протеста – это голодание. Я кричала, что не буду есть и уморю себя голодом. Просила обратный билет и телефон, всех подговаривала, писала письма, просила отдать их кому-нибудь на острове. Из-за моего поведения карантин мне продлили с двух до трех недель. Меня не водили на море, не выпускали из дома. По четвергам в центре был день экскурсий, все ездили на соседний остров или на джип-сафари, посещали зоопарк или заповедник, но меня с собой не брали.

Через три недели после стабилизации меня вывели наконец на пляж, где я искупалась. Помню, от наслаждения и чистого воздуха чуть с ума не сошла.

Крайне важно сказать, чем реабилитационный центр отличается от наркологических клиник. В больницах используется в основном медикаментозное лечение. Люди лежат в кроватях, медсестры ставят им капельницы, дают таблетки – антидепрессанты или препараты, снимающие тягу.

Реабилитационные центры не имеют сертификата медицинского учреждения, поэтому назначать лекарства и таблетки там не имеют права.

Центр – это, скорее, психологическая помощь и реабилитация. В том, где была я, используется групповая терапия, известная во всем мире как «Программа двенадцати шагов». Когда исследовали зависимость человека, выяснилось, что наибольшую эффективность имеют не разговоры один на один с психологом, а именно групповые занятия. С этой идеи начались все общества анонимных алкоголиков и наркоманов.

Происходит это так. Сидит группа 12–14 человек и по кругу рассказывают истории: «Я – Дана, сорок три года, алкоголичка, наркоманка». «Я – Федя, наркоман». «Я – Сережа, наркоман и алкоголик». Когда в группе происходит единение, все делятся своими историями и получают друг от друга обратную связь. Групповая терапия во всем мире считается наиболее эффективным методом лечения зависимости. А вовсе не таблетки и другие лекарства, которыми привыкли пичкать в наших больницах.

После трех-четырех месяцев реабилитации в центре, когда к пациенту приходит осознание зависимости, добавляется уже работа с психологом один на один. Именно поэтому первые три месяца я не работала с психологами, они бы мне все равно не помогли, так как у меня не было еще осознания моей болезни.

Во всем мире, кроме России, метадоновые препараты используются для замещения наркотиков. Метадон – это искусственный аналог героина, он гораздо сильнее реальных наркотиков. При такой терапии зависимый получает официально выписанный рецепт на препарат, то есть происходит как бы смена одной зависимости на другую. Если в центр попадают с метадоновой зависимостью, то ломка и мучения составляют уже не недели, а два-три месяца.

Марат Агинян, лечащий врач-нарколог Даны Борисовой:

– Метадон – синтетический опиоид, вызывающий сильную зависимость, как героин, кодеин и другие опиоиды. Идея замены героина на метадон заключается вот в чем: если наркоманы употребляют свой наркотик, то пусть это будет чистый аптечный метадон, чем грязный уличный героин. Действительно, в странах, где практикуется заместительная терапия, сообщается о снижении ВИЧ-инфекций, количества правонарушений и так далее. Другие страны – и среди них Россия, Япония, практически все страны Южной Америки – не практикуют замену одного опиоида на другой. В России метадон вообще запрещен.

Для полного излечения важна чистота – никаких психоактивных веществ в организме, даже кофе запрещен… Его вкус за время реабилитации я почти забыла. Единственная панацея на все случаи жизни – таблетка парацетамола. В случае травмы или инфекции могут отвезти в тайскую больницу по туристической страховке. В общем, лучше ломаться всухую – так быстрее и эффективнее.

«Я проснулась от боли – наркоман Саша выламывал мне палец, пытаясь снять с него кольцо с бриллиантом».

Недели, когда зависимый пребывает в карантине, чреваты безумными выходками и неадекватным поведением. Однажды я проснулась посреди ночи от того, что наркоман Саша практически выламывал мне палец, на котором было кольцо с крупным бриллиантом. Он пришел ночью прибарахлиться перед запланированным побегом. Были и случаи сексуальных домогательств. А что вы хотели? Наркотики, алкоголь и сигареты забирают, поэтому наружу выходит агрессия. Все чувства, пороки и инстинкты во время ломки обостряются.

За семь месяцев моей реабилитации центр трижды полностью переезжал. Менял виллы на более просторные и комфортные. Передача «Пусть говорят» с моей историей, для которой я даже приезжала в Москву на съемки, гремела в эфире, все больше людей узнавало про центр. Желающих выздороветь и приехать в «Сабай» было очень много.

Еще одним моим диагнозом, который опытный психиатр поставил бы в два счета, было расстройство пищевого поведения. В самый пик употребления амфетамина я весила сорок два килограмма. Изможденное трупное лицо, кожа да кости… Но я казалась себе толстушкой. На самом деле это были симптомы анорексии. Из-за длительных голодовок я практически потеряла навык жевания и совершенно не умела есть за общим столом. Две недели я ничего не ела. Меня пытались кормить с ложечки кашей, давали кусочки мяса, но я почти от всего отказывалась.

Страх поправиться у меня был настолько сильным, что я практически не ела первые четыре месяца. Ребята уже привыкли, что я не ем за столом, сижу в стороне и пью чай с сахаром или воду. Не могу сказать, что мне совсем не хотелось есть, иногда до жути хотелось, аж голова кружилась, и текли слюни. Тогда, например, я могла тайно утащить кусок курицы или хлеба в туалет. Запиралась там и, дрожа от возбуждения, съедала все. Прием пищи был похож на прием наркотиков. Такая же тяга, тяжесть, боль и тревога после употребления.

Суть процесса выздоровления – групповая терапия. Именно такой способ терапии дает долгие ремиссии, он признан мировым медицинским сообществом. В больнице медикаменты и капельницы – это только элементарная чистка и детокс, и если возможно, то лучше лечиться и вовсе без них. У нас в стране большинство даже не в курсе, что вылечиться от алкоголизма и наркомании только физиологическим детоксом невозможно, вот почему мои бесконечные больнички и кодировки заканчивались неудачей.