Имя американки Элизабет Гилберт прочно связано с «Есть, молиться, любить» - и это, конечно, делает ее легкой добычей для читательского снобизма. Как результат рецензия на любую книгу Гилберт обречена начинаться с уверений, что, несмотря на свою почти непристойную успешность и славу, прозаик она серьезный и неординарный. Позволим себе опустить эту ритуальную часть и просто примем за аксиому, что создательница «Есть, молиться, любить» - настоящий писатель, в последнюю очередь нуждающейся в нашей снисходительности, была им задолго до публикации своего главного хита и остается им сегодня - после выхода своего нового долгожданного романа.

«Город женщин» выстроен как письмо старой женщины женщине помоложе. 90-летняя Вивиан Моррис пишет 70-летней Анджеле Грекко, чтобы объяснить, наконец, кем она, Вивиан, была для давно умершего отца Анджелы. Впрочем, и сам вопрос, и ответ на него - не более, чем условность: взяв старт с этой точки, роман закладывает просторную петлю, охватывающую, по сути дела, всю жизнь рассказчицы.

Исключенная из престижного колледжа за абсолютное безделье, весной 1940 года девятнадцатилетняя Вивиан, девушка из богатой семьи и без сколько-нибудь выраженных интересов (за вычетом интереса к шитью), приезжает в Нью-Йорк, чтобы поселиться у тети - владелицы захудалого театра на Манхэттене. Здесь Вивиан предстоит из наивной инженю превратиться в дерзкую вамп, стать художником по костюмам, влюбиться, разочароваться, предать подругу, стать участницей позорного скандала и пережить изгнание из своего персонального рая - для того, чтобы годом  позже вернуться сюда обновленной, обрести прощение, семью и, в конечном счете, саму себя.

«Город женщин» Гилберт отчетливо распадается на две неравные части. На протяжении первых двух его третей Вивиан подробно излагает историю своего головокружительного первого года в Нью-Йорке, от знакомства с городом до постыдного бегства из него. Последняя же треть («Теперь, Анджела, я как можно короче расскажу тебе о следующих двадцати годах своей жизни») - история повзрослевшей, куда более зрелой и разумной Вивиан, сумевшей принять себя и выстроить свою жизнь наперекор общественным нормам.

Пожалуй, в некотором дисбалансе между двумя частями - живой, детальной, эмоционально и событийно перенасыщенной первой и суховатоконспективной второй - состоит главный (и, в общем, единственный) недостаток романа. Очевидно, как писателю Гилберт куда интереснее рассказывать о безумствах, открытиях и ошибках бесшабашной молодости, чем о бесспорных преимуществах осознанной и мудрой зрелости, поэтому вторая часть выглядит одновременно избыточно концептуальной (именно здесь сосредоточены все главные идеи романа) и скороговорочно-схематичной.

Однако ключевые тезисы «Города женщин» в самом деле хороши и ценны настолько, что вполне способны компенсировать скупую лапидарность их изложения. Судьба Вивиан важна Гилберт как зримое свидетельство того, что семья - это не те, кто близок по крови, а те, кто близок по духу, и что мы сами вправе выбирать, кого считать семьей. Что конвенциональная модель счастья - далеко не единственная возможная. Что ни женская, ни мужская природа не сводимы к типовому набору гендерных ролей, и что несоответствие стандартам - куда меньшая проблема, чем принято считать.

В оригинале роман Элизабет Гилберт озаглавлен «City of girls», что отсылает читателя к известному выражению «girls’ power». В самом деле: если бы кому-то пришло в голову проверить «Город женщин» на соответствие тесту Бекделл, тот прошел бы его без малейшего труда. Самые деятельные, интересные, сильные и выразительные персонажи книги - это женщины, и куда больше, чем отношения с мужчинами, их волнуют вопросы профессионального самовыражения, политики, собственной сексуальной идентичности, дружбы, доверия...

Однако - и в этом заключено важное отличие книги Гилберт от других феминистских текстов - ни одна из ее героинь не озабочена борьбой за свои права как таковые. Все они - и Вивиан, и ее лучшая подруга Марджори, и тетя Пег, и возлюбленная Пег Оливия, и многие другие - просто игнорируют социальные стереотипы и проживают свою жизнь так, будто никакого внешнего прессинга в принципе не существует. И эта абсолютная внутренняя свобода в сочетании с полным отсутствием агрессии, это радостное ощущение победы без необходимости участвовать в схватке делает роман Гилберт не просто увлекательным и оптимистичным, но по-настоящему уникальным и очень важным - в том числе, для российского читателя.