Чем старше Джулиан Барнс, тем тоньше, суше, беднее на действие, умнее и безупречнее его проза. В «Одной истории» он забирается на совсем уж льдистые и недосягаемые вершины писательского мастерства, где трудновато дышать, зато вид открывается головокружительный. В некотором смысле «Одна история» продолжает позапрошлый роман Барнса «Предчувствие конца», такой же безупречный по форме и проникнутый тем же тихим отчаянием. Только на сей раз история любви юноши, почти мальчика, и взрослой женщины, в «Предчувствии» вынесенная на поля, оказывается в фокусе авторского - и, соответственно, читательского - внимания, а градус отчаяния (по-прежнему негромкого и подчеркнуто недемонстративного) становится почти непереносимым.

Девятнадцатилетний Пол, уроженец буржуазного лондонского пригорода, приезжает домой на первые университетские каникулы. Отец с матерью к нему добры и терпеливы, но не поощряют использование домашнего телефона (да и кому он стал бы звонить - разве что соученикам, так же мающимся в родительских домах от безделья), а письма идут долго - написал и неделю ждешь ответа. На дворе конец шестидесятых, но секс, наркотики и рок-н-ролл так же далеки от респектабельной «Деревни» (так обитатели именуют свой район), как Луна или, допустим, фестиваль в Вудстоке. Чтобы спастись от изматывающей летней скуки, Пол записывается в местный теннисный клуб. Дальнейшее предрешено судьбой: однажды его пригласят сыграть на турнире смешанных пар. и жребий назначит ему партнершу - сорокавосьмилетнюю Сьюзен Маклауд, платье с зеленой отделкой, высокого роста, двое взрослых дочерей, замужем, домохозяйка.

«У большинства из нас есть наготове только одна история, - пишет Барнс в самом начале романа. - Не поймите превратно - я вовсе не утверждаю, будто в жизни каждого случается лишь одно событие. Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй. Но существенна - одна-единственная: в конечном счете только ее и стоит рассказывать». Именно такой историей, определяющей всю дальнейшую жизнь, становится для Пола его роман со Сьюзен - поначалу легкий и беззаботный, потом фрустрирующий и тягостный, в самом конце -опустошающий и безысходно трагический.

Историю любви зрелой женщины и желторотого юнца можно рассказывать разными способами, и Барнс выбирает из них самый пронзительный и нежный, делая героев фактически сверстниками в том, что касается жизненного опыта. Для каждого из влюбленных другой оказывается вторым сексуальным партнером (Пол незадолго до описываемых событий лишился девственности с университетской подружкой, Сьюзен прожила много лет в холодном, несчастливом браке). Пол в самом деле мало что видел на своем коротком веку, Сьюзен с юности, как в хрустальном гробу, заперта в сонном бессобытийном мире своей семьи и лондонского предместья. Кажется, что разница в возрасте обманчива - они оба вступают в свои отношения одинаково неопытными, неподготовленными, трогательно неловкими. Однако на самом деле прожитые годы важны - хотя и не в том смысле, в котором это представляется поначалу: скрытые раны, полученные Сьюзен в ее браке, открываются и начинают кровоточить, разрушая их любовь с Полом и в конечном счете ее рассудок.

«Одна история» поделена на три части. Первая, самая светлая, рассказывающая о счастливой летней завязке романа Сьюзен и Пола, написана от бесхитростного и безмятежного первого лица. Ее герой - мальчик, ликующий оттого, что взрослая красивая женщина обратила на него внимание, чуть страшащийся связанной с этим ответственности, но всё же слишком легкомысленный и самоуверенный, чтобы всерьез из-за этого переживать.

Вторая часть, стартующая с того момента, как Сьюзен съезжает от мужа и начинает жить с Полом в Лондоне, и охватывающая период до самого их разрыва много лет спустя, - самая болезненная, и здесь Барнс переходит в жгучее, эмоционально заостренное второе лицо: «Ты начинаешь понимать, что она, возможно, и свободная душа, какой ты ее воображал, но при этом -изломанная свободная душа». Вместе со сменой ракурса меняется и герой: Пол из второй части - молодой мужчина, преждевременно повзрослевший, баюкающий чужую постыдную тайну, мечущийся между гордыней («ты несешь тяжкий груз и несешь его достойно») и отчаяньем.

Третья часть - собственно, вся жизнь Пола после расставания со Сьюзен, и здесь на смену пламенному шипящему «ты» приходит холодноватое, отстраненное третье лицо: «Он стал человеком осторожно великодушным и бережно импульсивным». Кульминация жизни Пола позади, всё дальнейшее - тихое и не лишенное приятности ожидание финала, время одинокого доживания, затянувшийся на долгие годы эпилог.

Виртуозная, по-настоящему мастерская игра с ракурсом - одно из ключевых свойств романа. Барнс ни на миллиметр не отклоняется от первоначального намерения изложить всю жизнь Пола как «одну историю» -историю его отношений со Сьюзен, поэтому многие очевидно важные для каждого из героев в отдельности вещи остаются за скобками. Муж героини Гордон, изувечивший душу и тело своей жены, ежевечерне накачивающийся пивом и заедающий его страшным количеством зеленого лука, так и остается не более чем заготовкой, карикатурным наброском образцового злодея. Дочери героини - любимые, великодушные, своенравные, щедрые -удивительным образом почти выпадают из повествования, потому что в «одной истории» Пола и Сьюзен у них нет своей роли. То же касается и поздних влюбленностей Пола: и его друзей, и его карьеры. Более того, в романе почти нет времени - «Одна история» продолжается на протяжении нескольких исторических эпох, от шестидесятых годов прошлого века до нулевых годов века нынешнего, однако читатель этого практически не видит: антураж романа удивительно статичен. Всё это не важно для выбранного героем (или автором) угла зрения, поэтому история Пола и Сьюзен предстает перед читателем почти непристойно обнаженной, очищенной от всего внешнего и начисто лишенной любого декорума - как щемяще откровенное фото без фильтров.

Однако при всей своей простоте и скромном объеме (320 страниц), «Одна история» - книга для медленного, долгого и вдумчивого чтения. Скупая на события, но исключительно плотная по мысли, она, как и многие другие вещи Барнса, балансирует на тонкой грани, разделяющей художественную прозу и эссеистику. Размышления автора о юности и гордости, о любви (Барнс редкий писатель, ухитряющийся, рассуждая на эту тему, не проронить ни единого банального слова), об ответственности и ее границах заставят вас откладывать книгу, снова возвращаться к ней, перечитывать единожды прочитанное и обнаруживать в нем смыслы, не замеченные с первого раза. Единственная плохая новость для русского читателя - это качество перевода, не то, чтобы вовсе ужасного, но поверхностного, шероховатого и поспешного.