Глава 38

– Здесь Козетт. – Слоун считала, что настоящим подругам нет нужды стучать в дверь или звонить; они просто заходят и, что называется, наливают себе из бутылки, которая уже давно откупорена и дожидается их в холодильнике. Такую философию она исповедовала уже давно.

– Где? – не вставая из-за стола, спросила Арди. Вообще, то, как они слонялись по кабинетам, как продолжали работать, выглядело довольно забавно. Судебный иск… Мертвый босс… Да к тому же – мог ли кто-то подумать? – расследование убийства! А они торчат здесь, облаченные в дорогие деловые костюмы, тупо печатают на клавиатуре и по-прежнему сохраняют драфты документов в системе управления проектами «АйМенедж», как будто теперь это имеет какое-нибудь значение…

За исключением Грейс. Что, черт возьми, произошло с Грейс?

Слоун шагнула в пределы узкого пространства, которое было выделено для Арди на пятнадцатом этаже.

– Здесь, в нашем здании, – ответила она. – Козетт Шарп находится здесь. Прямо сейчас. Понимаешь? – Откинула назад голову. – Думаю, что даже в воздухе похолодало.

– Но зачем она здесь?

– Я скажу зачем. Она помогает компании в деле, связанном с иском о сексуальном домогательстве. С нашим иском о сексуальном домогательстве, Арди! И, заметь, помогает не нам. Она помогает «Трувив». – Слоун многозначительно покрутила пальцем в воздухе.

– Ничего себе…

– «И ты, Козетт?» – перефразируя известную предсмертную реплику Цезаря, проговорила Слоун и заскрежетала зубами.

– Но… – Арди осеклась и задумалась. Слоун поняла, что подруга пытается рассуждать рационально. Почему она всегда стремилась окружать себя такими рациональными людьми? Видимо, допустила ошибку… – Возможно, это говорит о том, что на самом деле они отнеслись серьезно. Ну, к нашему иску.

Слоун застыла у фикуса в углу.

– Ты думаешь? – спросила она, прокручивая мысль в своей голове. Арди пожала плечами. Ее особенностью было то, что она не задумывалась о чувствах другого человека и не выбирала, какие новости ему сообщить – хорошие или плохие. Новости – это просто информация, ни больше, ни меньше. А значит, Слоун могла ей доверять. Арди была своего рода компасом, который указывал на свой «север». И она указала Слоун на ранее незаметную возможность. – Возможно, ты права, – проговорила она, немного остыв. – Тогда на одну проблему было бы меньше.

Их глаза встретились. Маленькое, непреднамеренное признание…

И если честно, то Слоун не так уж сильно волновало полицейское расследование. Или слово «честно» произносят лишь одни лгуны? Впредь ей стоит помнить об этом.

Приезжала полиция. За вещами Эймса. В тот день, когда следователи явились в его кабинет, Слоун спросила себя, что там можно найти. В офисе стоял гул, все настороженно переглядывались друг с другом, надеясь, что к ним вот-вот просочится какой-нибудь, пусть и очень маленький, но сочный кусочек информации, которым можно потом поделиться с друзьями. Как будто все наблюдали за носильщиками гроба во время похоронной процессии, на которую ни один из них не был приглашен. Мессенджеры звенели сообщениями – все жаждали новой информации. Разнюхали ли что-нибудь полицейские? Найдена ли предсмертная записка? Те женщины шантажировали его? Он и в самом деле нацарапал на балконе прощальные слова? Почему расследование до сих пор не закончено?

Многие коллеги Слоун под разными надуманными предлогами подходили к стойкам секретарей, снимали копии или бесконечное число раз бегали в туалет, лишь бы увидеть хоть что-нибудь: как выносят персональный компьютер Эймса или снимают со стены его галереи снимки со знаменитыми спортсменами и тренерами. Кто-то предположил, что Эймс мог скрыть предсмертную записку за одной из фотографий, но до сих пор ничего такого найдено не было. Даже Беатрис оказалась не в состоянии сообщить какие-нибудь интересные новости.

Но проблема заключалась не в том, что кто-то чего-то не знал. Если б Эймс не выбросился, кто-нибудь наверняка должен был что-то знать… но кто? Слоун принялась перебирать известные ей варианты.

Кэтрин попала в щекотливое положение. Она, вероятно, чувствовала, что в некоторый момент сама привела в движение этот процесс. Смерть Эймса произошла после подачи иска, а иск был подан после истории, рассказанной Кэтрин. Вот и получается, что Кэтрин стала своего рода катализатором. Грейс не приходила на работу с самого дня гибели Эймса. Непривычно для нее, да, но ведь с тех пор как родилась Эмма Кейт, она стала такой чувствительной и ранимой, что такое поведение вполне могло стать одним из способов самосохранения. Может, она и в самом деле заболела… По крайней мере Арди вела себя по-прежнему невозмутимо.

Слоун хотелось знать, что же произошло на самом деле и знают ли ее подруги о чем-нибудь таком, о чем не знает она. Но пока не разобралась, как вести себя дальше.

Никогда не удивляться. В этом всегда заключалась стратегия добротного юриста. Никогда не удивляться тому, что удалось обнаружить, разнюхать другой стороне. Теперь здесь были и Козетт, и полиция. Было с кем соперничать, спорить. Поэтому, если честно, разве не следовало заранее, до смерти Эймса, знать, на что идешь, чтобы защитить себя и своих друзей?

«Честно»… Снова это слово. Противное маленькое слово.

Понизив голос, Слоун наклонилась поближе.

– Как ты думаешь, откуда на балконе появилась кровь? – прошептала она.

– Если честно, не знаю, – ответила Арди.