67

Двигатель «Порше Кайен GTS» мерно урчал, движение вокруг становилось все более свободным. В машине с сильно тонированными стеклами, конфискованной жандармерией в ходе расследования давнего дела о наркоторговле, а затем переданной ГВНЖ, ехали четверо спецназовцев в полной боевой готовности.

Второй автомобиль той же модели ехал следом, за ним на некотором отдалении следовали три фургона, набитых людьми и оборудованием.

Они не теряли из виду своей цели, ехали вперед, ожидая приказа.

Руководитель группы, сидящий во втором джипе, только что отчитался о ситуации и о ресурсах, которыми располагает спецназ. Теперь он ждал обратной связи.

Правильнее всего было бы вынудить террористов на «БМВ» свернуть с Кольцевой, направить их в оцепленный район, заранее эвакуировав оттуда всех жителей, и лишь затем приступить к задержанию. Но времени на то, чтобы действовать по подобному сценарию, просто не было. Кольцевую решили не перекрывать, чтобы террористы не услышали объявлений по радио и не поняли, что их выследили; поэтому даже сейчас прямо за фургонами спецназа двигались невинные люди, не имеющие ни малейшего представления о том, что неподалеку от них со скоростью семьдесят километров в час мчится настоящий пороховой склад.

Вертолет держался поодаль. Его вызвали для обеспечения поддержки в момент штурма, но пока велели ни в коем случае не приближаться.

Текущий сценарий развития событий был одним из худших: террористов окружало слишком много людей. Но в отсутствие альтернатив штаб ГВНЖ – на всякий случай – уже разработал свой собственный план действий. Совершенно безумный план. Вполне соразмерный грозящей опасности.

Теперь все ждали, пока на самом верху иерархической пирамиды, выстраивающейся в подобных случаях, – в Елисейском дворце – будет принято окончательное решение. Президент прервал официальный завтрак с представителями профсоюзов и присоединился к кризисному штабу, куда отовсюду поступали всевозможные сведения.

Часть советников предлагала выждать в надежде на то, что «БМВ» сама выедет из чересчур людной зоны: после этого задержать их было бы куда проще и безопаснее. Другие, напротив, настаивали на том, что террористы рано или поздно заметят слежку, тогда ГВНЖ лишится всех своих преимуществ и не сможет напасть неожиданно. В худшем случае, то есть если «БМВ» была заминирована, и при этом в ней действительно находилось огромное количество взрывчатки, террористы могли взорвать автомобиль прямо на Кольцевой. Силы охраны порядка не успели бы принять никаких мер предосторожности, и взрыв имел бы катастрофические последствия. Повсюду вокруг ехали машины, мотоциклы, автобусы, в том числе и школьные, – иными словами, это был бы кромешный ужас… Самые старые и опытные военные утверждали, что важно остановить «БМВ» на Кольцевой, на прямом шоссе, где окружить преступников, в конце концов, довольно легко; если же «БМВ» успеет въехать в Париж, то предугадать ее маршрут и окружить будет гораздо сложнее. Основная задача состояла в том, чтобы в момент захвата удалить от машины террористов как можно больше гражданских лиц, но это казалось практически невозможным на оживленном шестиполосном шоссе. Обстановка в кризисном штабе накалялась, президенту предлагали самые разные варианты поведения, рассчитывали риски, готовили заявления на случай успеха и провала операции; каждая служба хотела применить свой план действий, заменить им план ГВНЖ, старалась дать ответы на все возможные вопросы. В то же время все задействованные подразделения с бьющимся сердцем готовились выступать по приказу.

Решение нужно было принять быстро. Значение имела каждая секунда.

Сидящий во втором «Порше Кайен» руководитель группы спецназовцев выслушал указания своего начальства, кивнул и повернулся к подчиненным:

– Мы не станем терять то незначительное преимущество, которым сейчас обладаем. Нам дан приказ атаковать. Они не должны въехать в Париж.

При этих словах человек у него за спиной открыл свой ноутбук и спросил:

– Сколько у меня времени?

– Они запустили процедуру, у тебя меньше двух километров. Остается молиться о том, чтобы «БМВ» прямо сейчас не свернула с Кольцевой.

Он хлопнул водителя по плечу, и тот рванул вперед.

– Поравняйся с ними. Но сделай это медленно, чтобы они ничего не заметили. Парни, готовьтесь.

68

Здание вокзала в Медоне соединяло намеки на ар-деко с более современной, не представляющей никакого интереса архитектурой. Лудивина решительным шагом пересекла его безликий главный зал. Сеньон неотступно следовал за ней.

Она сразу же обнаружила первую, хорошо видимую отовсюду камеру видеонаблюдения. Но прежде чем засесть в кабинете и начать просматривать долгие часы записей, она хотела ознакомиться с устройством вокзала, обследовать его, обнаружить все входы, понять, что здесь могло заинтересовать преступника, что заставило его выбрать именно это место в качестве цели теракта. Она ничего не знала о плане террористов. Почему Медон? Почему направление на вокзал Монпарнас? Она предполагала, что правильнее всего будет сесть в поезд, проверить, к какой конкретной мишени ведет эта пригородная ветка. Может, она проходит мимо полицейского отделения? Или школы? Или храма?

Платформы располагались под вокзалом, на подземном уровне, примерно на десятиметровой глубине. Двое жандармов спустились по череде лестниц и оказались на длинной центральной бетонной полосе, разделяющей четыре пути. Вот уже несколько месяцев, оказываясь на каком-нибудь вокзале, Лудивина должна была делать над собой огромное усилие, чтобы прогнать жуткие картины – воспоминания о первом крупном расследовании, которое она вела вместе с Сеньоном и их бывшим коллегой Алексисом.

«Настоящий момент. Только здесь и сейчас».

Из котлована под вокзалом рельсы охряным языком бежали к горизонту, постепенно выходя к поверхности земли. Ухоженные частные дома, голые деревья, прохожие на улицах: все вокруг словно напоминало о том, что Медон – довольно зажиточное предместье. Может, как раз поэтому террористы его и выбрали? Потому что хотели ударить по всем слоям общества? Лудивина не была в этом уверена, ей казалось, что должно быть что-то еще. Что-то связанное с маршрутом пригородного поезда.

– Прокатимся на электричке? – спросил у нее Сеньон. – Ближайшая через пять минут.

– Нет, пока подожди.

Она наблюдала. Поезда ждала плотная толпа служащих, студентов. У большинства в руках были телефоны, кто-то уткнулся носом в книжку, кто-то тихо беседовал или просто смотрел в пустоту.

На платформе было холодно: солнце закуталось в одеяло из серых облаков, почти не светило, не грело.

«Что здесь привлекло ваше внимание? Что здесь имеет для вас символическое значение?»

Лудивина осматривала вокзал – медленно переводила глаза с колонн на погашенные фонари, разглядывала провода над рельсами, снова принималась изучать платформы, – но ее взгляд ни за что не цеплялся. Впереди, вдали от вокзала, пути поднимались над домами, выходили на насыпь.

«Почему именно Медон? Зачем уезжать так далеко от убежища? А потом ехать в Париж? В этом нет никакой логики…»

Если только их цель не находится где-то рядом. Следователь вновь взглянула на насыпь и пришла к выводу о том, что из поезда должен открываться хороший вид на частные дома и многоэтажки, стоящие ниже уровня путей.

– Давай все же прокатимся на ближайшей электричке.

– Уверена?

– Ты сядешь у окна справа, я – слева. Ищем все, что могло бы стать для них символической целью. По пути мы наверняка увидим виадуки или что-то подобное – хорошая мишень. Место, которое мы ищем, должно быть совсем рядом, иначе они не поехали бы так далеко.

– Да, но стрелять из поезда не так-то просто…

– Не нужно быть метким стрелком, чтобы выбросить из окна взрывчатку. Хотя я ни в чем не уверена… Высовываешь руку в окно и в нужный момент отпускаешь. Да, можно и промахнуться, но…

– Вот черт… Ладно, я сяду справа.

Они медленно пошли вдоль платформы, слушая, как рельсы гудят при приближении поезда. Они уходили все дальше от здания вокзала, и толпа вокруг становилась все менее плотной. Многие пассажиры подошли ближе к краю платформы.

Состав въехал на вокзал, скрипнули разогретые лезвия колес. Холодный воздух наполнился запахом резины от тормозов.

Лудивина заметила в самом конце платформы одинокого человека: он сидел на последней скамейке, не сводя напряженного взгляда с кабины машиниста.

Девушка нашарила руку Сеньона и как можно более незаметно схватилась за нее ладонью.

Это лицо она бы узнала из тысячи.

До сих пор он был для нее лишь фотографией в деле. Но сейчас Абель Фремон сидел прямо перед ней, всего в двадцати метрах.