Расстановки на российской почве

Сложный путь термина

По первому образованию я радиоинженер, окончил радиотехнический факультет Московского энергетического института. В конце 1980-х годов, будучи молодым специалистом, я заинтересовался книгами о бессознательном, трансперсональной психологии, о психоанализе – и моя судьба изменилась полностью. В конце девяностых я получил второе высшее образование как психолог (к этому времени я уже бесповоротно переметнулся от радиотехники в стан психотерапевтов). Но я в любом случае благодарен своей первой профессии и тем людям, которые меня ей обучали: привитые точными науками дотошность, внимательность и приверженность строгой методологии служат мне добрую службу и как психотерапевту. А знание теории поля хорошо помогает объяснять происходящее в расстановках и выявлять мистификации, которых в этом деле в последнее время становится все больше.

Практическая деятельность в этой сфере для меня началась с изучения дыхательных психотехник, в частности холотропного дыхания.

Слово «холотропный» можно перевести с греческого как примерно «путь к целостности». То есть холотропное дыхание – это такое, которое приводит к целостному осознанию. По мнению Станислава Грофа, основателя этого метода, определенный способ дыхания (учащенное, глубокое) способствует высвобождению образов бессознательного. В процессе холотропного дыхания очень важна завершающая часть – часть интеграции, когда «холонавт» (дышащий) рассказывает о своих ощущениях, описывает возникшие у него ассоциации и образы. Такая процедура проводится в группах и похожа на групповую психотерапию. И именно во время этих сессий я начал практиковать технику, которую позднее назвал расстановкой внутренних образов – все увиденное и прочувствованное нужно было систематизировать.

Часто бывало так, что у человека просто не хватало слов для описания того, что он пережил. И тогда я подумал, что образы, которые возникают в сознании человека, можно инсценировать или, иначе говоря, расставить в пространстве. И использовать для этого других людей, какие-то символические предметы. То есть то, что невозможно выразить словами, можно выразить через образ. Я тогда часто говорил: «Пожалуйста, расставь образ своих переживаний», «Расставь то, что ты пережил», «Расставь определенную сцену из своих внутренних переживаний». Так в наших кругах начало активно использоваться слово «расстановка». Но с Хеллингером и его методикой это еще никак не было связано.

Я уже был тогда знаком с семейной скульптурой Вирджинии Сатир – то, что мы делали на семинарах по холотропному дыханию, отчасти напоминало эту методику. Но тогда еще мы не применяли это к семье и роду, а лишь для лучшей личной и групповой интеграции переживаний и образов, возникших после сессии холотропного дыхания. Способ оказался эффективным, хорошо зарекомендовал себя, и позже я интегрировал его с семейной скульптурой Сатир. Я понял, что расставлять можно практически любые образы: не только те, которые возникают на дыхательных практиках, но и касающиеся внутрисемейных отношений. Так появился отдельный семинар «Расстановка как метод интеграции семьи».

В 1997 году я начал учиться в мюнхенском Институте интегративной семейной терапии под руководством Тобиаса фон дер Рекке – знакомое имя? В начале книги оно уже упоминалось.

В числе прочих методов мы изучали хеллингеровский «Familie Aufstellung» – причем последнее словосочетание на русский язык переводилось неоднозначно. Как только ни называли этот вид работы: психодрама, семейная скульптура, семейная реконструкция, семейный гештальт, семейная динамика и др. Проблема в том, что, как я уже сказал ранее, у слова «Aufstelling» есть более десятка вариантов перевода на русский язык, в том числе и «расстановка», но это понятие в профессиональной среде тогда не использовалось. Однако для меня «расстановки» были техниками, которые я уже применял в своей профессиональной практике. После расстановки, которую мне сделал Тобиас, я, впечатленный глубиной этого метода, решил серьезно заняться им. Но передо мной и моими коллегами встала серьезная проблема: в России тогда практически не было хороших книг по системной семейной терапии, а конкретно по расстановкам – тем более. К тому времени я уже сам был издателем (в серии «Тексты трансперсональной психологии» было издано более десятка книг) и попросил Тобиаса фон дер Рекке подобрать несколько книг, которые он считает самыми полезными и актуальными на тему системной семейной терапии и расстановок. Среди привезенных им изданий была книга «Два рода счастья», написанная Гунтхардом Вебером. Эта работа настолько меня захватила, что я загорелся идеей издать ее у нас.

Согласие Вебера было получено (а вскоре он сам по моему приглашению приехал в Россию и провел несколько успешных семинаров). Я выступил в роли издателя и основного научного редактора. Кстати, в первом издании книга Вебера «Два рода счастья» была нами названа «Кризисы любви». Почему? Потому что на тот момент, с учетом степени развития психотерапии в России, оригинальное название мало о чем говорило бы читателю. А вот «Кризисы любви» звучало более понятно и логично: даже безотносительно психотерапевтической практики всем ясно, что любое чувство – и любовь в том числе – с течением времени видоизменяется, переживает разного рода кризисы, и, соответственно, люди желают эти кризисы разрешать.

При переводе книги Вебера мы снова столкнулись со словосочетанием «Familie Aufstellung». И решили, не мудрствуя лукаво, использовать понятие «расстановка», которое мы применяли для обозначения похожих психотерапевтических процессов уже больше пяти лет. Вот так «Familie Aufstellung» окончательно стали известны в русскоязычной среде как «семейные расстановки». Пройдет несколько лет – и методика расстановок прочно укоренится в отечественной психотерапии.