Глава 20
Высокий Сенат

Так или иначе, благодаря высокому акту самопожертвования клона Вирты, её прототип со следователем стояли в зале заседаний Сената и ломали голову над тем, как пройти второй уровень защиты Сириуса. Зал представлял собой огромное, слабоосвещённое помещение, в центральной части которого находился большой круглый стол. За ним величественно заседало около десяти важных властвующих персон – сенаторов. Одеты они были в белые одеяния, похожие на древнеримские мантии. Во главе стола сидел седовласый старец, который и вёл заседание. Сенаторы живо обсуждали какой-то вопрос государственного управления.

Григориус и Вирта подошли поближе к их столу. Увидев посторонних, председательствующий сенатор прервал заседание.

– Кто вы? Что вам нужно? – спросил он.

– Вы и есть сенаторы? Субтильные старички? А я-то думал… в третьем сословии будут монстры или великаны, – иронично высмеял власть держащих особ следователь. – Уважаемые, чтобы не отвлекать вас от важных государственных дел, быстро сообщите нам, как пройти к правителю, и мы уйдём.

Возмущённый неслыханной дерзостью председательствующий сенатор поднялся со своего кресла и размеренной походкой приблизился к наглецу.

– А что будет, если мы откажемся? – спросил он.

– Тогда мы вытрясем из вас душу, – ответил следователь, встав в стойку кипадачи.

– Хорошо, попробуй, ударь меня, – произнёс сенатор.

Уважающий пожилых людей Григориус хотел всего лишь легонько пнуть старца, чтобы тот почувствовал серьёзность его намерений и рассказал, как пройти к правителю, однако коварный Максимилиан вновь запустил свою игрушку, после которой следователь сделал огромный размах рукой и изо всех сил приложил её к голове старца. Однако рука пролетела сквозь тело сенатора, не причинив ему никакого вреда. Властитель рассмеялся. Удивлённый Григориус нанёс ещё один удар, снова насквозь, затем последовала целая серия, однако ситуация повторилась. Пытаясь всё же получить нужную информацию, Григориус подбежал к другому сенатору, затем к третьему, четвёртому, всё то же самое. Властвующие персоны были всего лишь пустыми голограммами, и все удары проходили сквозь пучки света.

– Что за чёрт? Что происходит? – спросил Григориус у учёных центра управления.

– Пожалуй, я понял, в чём дело, – начал разгадывать загадку Стив. – Они бестелесные. Если вы помните, предводитель повстанцев говорил о том, что правитель не лишил сенаторов эмоциональной сферы, чтобы те могли принимать неординарные и взвешенные решения. Однако Либриус не знал, каким образом правитель сделал так, чтобы сенаторы не могли использовать данную им власть в личных интересах. Так вот, Ник попросту лишил их тела, а следовательно – и материальных потребностей. Им не нужны деньги, золото, роскошь, они не берут взяток, подарков, поэтому правят только в интересах государства и общества.

– И что прикажете с ними делать, умы? – спросил следователь.

– Обернись по кругу, нам надо увидеть, как устроен зал Сената.

Следователь сделал пару круговых движений головой в разные стороны.

– Стоп, – послышался голос из центра управления. – Сзади тебя находится большое светящееся облако. Скорее всего, это интерфейс процессора, управляющего работой Сената. Подойди к нему и поднеси руки, через сенсоры твоих пальцев мы подключимся к процессору и сможем понять, какие операции он совершает.

Следователь поместил свои руки в облако. Вдоль его пальцев и ладоней промелькнули разноцветные светящиеся линии, которые уходили вглубь этой светящейся субстанции.

Вскоре послышался радостный возглас Максимилиана: «Наконец наш суперкомпьютер завершил обработку операций процессора Сената. Коллеги, посмотрите, что получилось».

Учёные встали со своих мест и подошли к монитору. Увиденное чем-то напоминало компьютерную игру. На экране появилось множество цифр, кодов, а также вращающиеся изображения голограмм сенаторов.

– Что скажешь, дредоносец? – спросил руководитель группы у Максимилиана.

– В целом, работа программной оболочки Сената мне ясна. Модель каждого сенатора введена в систему. Вот они сами, а вот их общая численность – 8. Судя по всему, сенаторов должно быть именно такое количество. В принципе, я могу заменить двух сенаторов на Вирту и Григориуса.

– Отличная идея. Но как-то ты говоришь это неуверенно. Тебя что-то смущает?

– Да, есть один момент, который вызывает у меня некоторые опасения. Все коды системы повторяющиеся и стабильные. За исключением вот этих, – учёный указал пальцем на цифры, расположенные посередине столбца. – Каждые пять минут они меняются при помощи какой-то программной оболочки, находящейся вне процессора Сената. Скорее всего, это защита, которая запускается центральным процессором управления городом, который находится у правителя. Она сканирует информационную систему Сената на предмет ошибок и угроз. Если всё в порядке, защита записывает соответствующий код. Причём код этот динамический, то есть он изменяется от одного цикла сканирования к другому. Спрогнозировать, каким будет последующий код невозможно, для этого нужно подключиться к центральному процессору правителя. Сделать это через интерфейс Сената невозможно. Это означает, что если даже мы и добавим своих двух человек, то у них будет всего пять минут, чтобы пройти сенаторов и добраться до правителя.

– Сколько голосов нужно, чтобы решение считалось принятым?

– Судя по тем наборам кодов, которые я вижу, для отдельных категорий законов достаточно простого большинства, для других требуется квалицированное большинство, а для третьих – положительное решение всех сенаторов. К какой категории относится решение о доступе к правителю – определить невозможно. Эта компетенция относится к центральному процессору. Но, скорее всего, нужно согласие всех сенаторов.

– Значит так. Как только центральный процессор просканирует компьютер Сената и запишет динамический код о его корректной работе, меняй данные о количестве сенаторов и вводи в состав Сената Вирту и следователя. Мы запустим таймер и начнём отсчёт пяти минут. Кстати, кто такие эти сенаторы?

– Известные философы и политики разных времён. Посмотрите, среди них Платон, Томас Мор, Томмазо Кампанелла, Фрэнсис Бекон.

– Точно, это известные утописты. Их труды я видел при обыске дома Ника. Похоже, что теории этих людей были положены в основу устройства Сириуса. Обожаю этих философов и с удовольствием пообщаюсь с ними, – произнёс Григориус, услышав разговор учёных.

– Надеюсь, что вы найдёте общий язык. Ну что, готовы? – спросил Стив.

– Готов! – ответил следователь.

– Готова! – сказала Вирта.

Парнишка с дредами дождался, когда центральный процессор в очередной раз окончит сканирование Сената и впишет динамический код, означающий нормальную работу. Затем он спешно поменял двух сенаторов на следователя и Вирту, а Стив запустил секундомер, ведущий обратный отсчёт пяти минут.

В зале заседаний исчезли все голограммы и через секунду появились снова. Однако за столом в ряду других сенаторов уже сидели двое землян.

– Уважаемые коллеги, позвольте на правах председательствующего открыть очередное заседание. Я вижу в наших рядах новых членов Сената. Хотелось бы от себя лично и от имени коллег поприветствовать вас и пожелать плодотворной работы во благо государства и общества. Будут ли предложения в повестку дня? – изрёк сидящий во главе стола старец, в котором Григориус узнал известного философа древности Платона.

– Уважаемый председательствующий, прошу рассмотреть вопрос о допуске меня и сенатора Вирты к правителю в целях представления ему предложений о совершенствовании государственного устройства, – гордо произнёс следователь, почувствовавший особое наслаждение от того, что ему предстоит общение с такими великими мыслителями.

– Согласно положению о Сенате, мы должны предварительно ознакомиться с содержанием ваших предложений, – заявил Платон.

– Суть их заключается в том, чтобы государство не лишало бионойдов чувственно-эмоциональной сферы, а сенаторам вернуло телесную оболочку.

– Ваше предложение переворачивает мир с ног на голову. Позвольте узнать, каково обоснование? – возмутился председательствующий.

– Человек – это не просто тело или сознание, это единство материального и духовного начал. Он является человеком до тех пор, пока такое единство сохраняется, – гордо заявил Григориус.

– Вам не кажется, что вы оскорбляете представителей высших сословий, назвав их нелюдями? А что думают по этому поводу другие наши коллеги?

В диалог вмешался ещё один сенатор. Просканировав его внешность, суперкомпьютер наукограда определил, что им является известный итальянский философ Томмазо Кампанелла.

– Я категорически против этого предложения. Его принятие отбросит эволюцию высших сословий нашего общества к исходному состоянию варваров, – заявил он.

– Я тоже против. Суть нового мироздания, сотворённого нашим правителем, заключается в том, что сенаторы реализуют власть в интересах общества только потому, что лишены личных материальных потребностей. Бионойды же в свою очередь слепо и исправно исполняют повеления власти, поскольку не могут подвергать их эмоциональной оценке. Такое положение вещей позволило искоренить причины, порождавшие многовековые конфликты между властью и народом, – высказался ещё один сенатор, сканирование лица которого показало, что это Френсис Бэкон.

– Соглашусь с предыдущим оратором. История развития нашей цивилизации во времена правления варваров свидетельствует о том, что правители, ослеплённые материальными благами, быстро забывали про чаяния народа. А простые люди, оскорблённые и униженные несправедливостью власти, боролись с нею. И это противостояние ослабляло государство, делало его уязвимым, как изнутри, так и извне, – уверенно произнёс сенатор, которого компьютер идентифицировал как Томаса Мора.

– Во времена правления варваров, людям казалось, что самое лучшее, что было придумано ими в государственном устройстве, – это демократия. Она повсеместно приходила на смену тоталитарным режимам. Варвары рассматривали демократию как власть народа. Но так ли это на самом деле? Совсем скоро выяснилось, что в демократическом государстве, как и в тоталитарном, правление находится в руках узкого круга людей. Другие же зачастую оказывались не в силах повлиять на политические процессы в государстве. Кроме того, в демократическую форму правления изначально заложены предпосылки для порождения войн и конфликтов. Все люди разные. Они придерживаются различных точек зрения, которые зачастую в корне отличаются друг от друга. Свободное выражение собственных взглядов и отстаивание убеждений в демократическом обществе порождает ещё большие социальные противоречия, чем при тоталитаризме, когда государство само решает, каких взглядов необходимо придерживаться простым людям. Поэтому в демократическом обществе наряду с противостоянием государства и общества добавился ещё и конфликт внутри самого общества.

Мысль Платона развил Томас Мор.

– А ведь решение этой проблемы оказалось простым и очевидным. Первопричина всех разногласий крылась не в несовершенном устройстве государства, а в самой природе человека. В нём совмещались два противоречивых начала – материальное и духовное. Одно из них постоянно пыталось подавить другое. В конечном счёте эта борьба раздирала изнутри не только человека, но и всё общество, членом которого он является. Поэтому государство никогда не станет совершенным, пока эти пороки будут сосуществовать в людях. С приходом правителя демократия сменилась технократией. Власть теперь опирается не на волю народа, а на передовые достижения науки и техники. Именно наука позволила устранить причины, которые порождали конфликты, лишив одних членов общества чувств, а других тела. В результате у бионойдов пропали духовные потребности, а с ними и непреодолимая тяга к свободе и справедливости, а у правителей больше нет материальных чаяний, а значит – они не будут править ради собственной наживы.

Мы идём верным путём к построению совершенного общества без войн, конфликтов и кризисов. Оно наступит тогда, когда последний оплот противоречий – варвар – канет в Лету, превратившись в бионойда. И теперь вы предлагаете нам отказаться от этого пути и вернуться в варварское прошлое? Нет, мы не хотим этого, наш взгляд устремлён в будущее… в светлое будущее.

– Вы сказали в будущее? Я открою вам страшную тайну, у вас нет будущего, – заявил Григориус. – Вы не существуете ни в настоящем, ни в будущем. Вы – лишь цифровые модели, построенные на основе образов мышления ваших великих прототипов, живших в далёком прошлом. Их мысли, чувства, эмоции долго хранились в вакууме космического пространства и были извлечены оттуда благодаря разработанной профессором Кеплером теории информационных волн, которая затем была доработана и воплощена в жизнь искусственным интеллектом Сириуса. Кстати, ваши предки были варварами, которых вы так презираете.

Среди сенаторов поднялся возмущённый ор.

– Что ты такое говоришь? Как это мы не существуем, когда ты видишь нас и разговариваешь с нами. Нельзя видеть того, кого нет, и общаться с тем, кто не существует. Это противоречит здравой логике. И мы не могли быть варварами, иначе бы знали об этом. Лично я отчётливо помню, что с самого рождения был сенатором, – возмутился Кампанелла.

– Тогда ответьте на два простых вопроса. Кто создал вас и из чего вы состоите? – парировал следователь, подойдя к одному из сенаторов и проводя рукой сквозь его голограмму.

Сенаторы принялись активно обсуждать вопросы, поставленные Григориусом, однако так и не пришли к однозначным выводам. Итог обсуждения подвёл сенатор Фрэнсис Бэкон.

– Коллеги, а ведь он прав. Действительно, давайте зададимся вопросом, кто породил нас? Если это были люди, обладающие телом, тогда почему той самой телесной оболочки нет у нас? Если такие же бестелесные люди, как мы, тогда кто они и почему мы ничего не знаем об их существовании? Кроме того, меня озадачил вопрос, из чего же мы в действительности состоим. Если не из биологического материала, то, возможно, из воздуха, воды, света, может быть, какой-то энергии? Пожалуй, ни у кого из нас не найдётся однозначных ответов на эти вопросы.

Довольный тем, что посеял зёрна сомнений в благоприятную почву философского мышления сенаторов, Григориус продолжил обильно поливать ростки их рассуждений аргументами противоречий и фактами действительности в ожидании того, что из них произрастут стройные колосья недоверия к существующему в Сириусе мироустройству.

– Всё просто, – начал он. – Вам стёрли память об истинном прошлом. Правитель взял утопические идеи ваших прототипов и построил на их основе свой город. Я даже знаю, у кого и какую идею он позаимствовал, – продолжил следователь, посеяв в рядах сенаторов ещё большее смятение.

– Тогда, может, поведаешь нам о них? – поинтересовался председательствующий.

– С удовольствием. Вас, сенатор, звали Платон. Жили вы в 4 веке до нашей эры и создали нетленный труд, который называется «Государство». Из этого произведения правитель позаимствовал идею о необходимости управления государством мыслителями, поэтому в Сенате Сириуса заседаете вы – клоны людей, которые были великими философами. Вы ещё тогда не признавали демократию за порождаемые ею противоречия и конфликты, поэтому и сейчас вполне доходчиво обосновали нам, что это далеко не самая лучшая форма правления. Вы отрицали частную собственность, поэтому в Сириусе её нет. В вопросах семьи вы выступали за то, чтобы государство само подбирало простым людям из народа партнёров для продолжения рода. Поэтому, вероятно, в Сириусе варварам необходимо получить разрешение на вступление в брак и даже в простые отношения. Вы, Томас Мор, написали великое произведение про страну Утопию. В вашей книге вы признавали причиной всех бед в государстве частную собственность, деньги и другие материальные потребности человека. Ровно об этом же вы доходчиво поведали нам сейчас. В вашей Утопии, как и в Сириусе, государство активно регулировало вопросы личных отношений людей. Вы – Фрэнсис Бэкон – были сторонником технократического общества, признавая научный прогресс единственным источником благосостояния народа. Эта ваша идея также легла в основу Сириуса. Кстати, в работе «Новая Атлантида» вы описали множество фантастических по тем временам технических приспособлений. Хочу вас обрадовать, они были созданы несколькими столетиями позже. Например, подводная лодка и телефон. А совсем недавно воплотилась в жизнь ваша задумка о создании прибора для передачи мыслей. Благодаря такому прибору я сейчас стою перед вами. В действительности же я нахожусь совсем не здесь, а очень далеко – в другом временном и пространственном измерении. Томмазо Кампанелла – вы создатель утопии «Город Солнца», которая проникнута идеями отрицания частной собственности, денег, а также равенства всех граждан и активного вмешательства общества в вопросы взаимоотношения мужчин и женщин.

Обескураженные сенаторы сидели практически неподвижно и, затаив дыхание, с неподдельным любопытством внимали каждому слову, каждой интонации Григориуса. Немного придя в себя, диалог продолжил Фрэнсис Бэкон.

– Может быть, и так, но ведь вы не будете отрицать, что именно Сириус обладает самой совершенной формой государственного устройства? Власть сделала всё для того, чтобы народ был счастлив, – воскликнул он.

– В юности я очень любил читать труды ваших прототипов и много размышлял над ними. Знаете, к какому выводу я пришёл в вопросах их рассуждений на тему всеобщего счастья народа? Каждый из них создавал собственную обобщённую модель счастья и предполагал, что государство, создав условие для её воплощения в жизнь, сделает счастливым каждого гражданина. Только в жизни всё оказалось намного сложнее. Счастье никак не хотело укладываться в теоретические модели умозрительных конструкций и поддаваться какому-либо единому определению. Оно оказалось настолько индивидуальным для каждого конкретного человека, что не могло быть спущено сверху и даровано государством. Человек испытывал это непередаваемое ощущение лишь тогда, когда вкладывал в его достижение свои силы… знания… душу. Взять, к примеру, ваших прототипов. Они были счастливы от того, что создавали и распространяли свои мудрые философские учения. И даже под страхом смерти, страданий и лишений они не отказались от своего счастья. Вы, Платон, к примеру, были проданы в рабство, где над вами жестоко издевались. Томмазо Кампанелла 27 лет провёл в заключении в темнице. Фрэнсис Бэкон на пике политической карьеры был обвинён в коррупции и ушёл из политики. Неужели сейчас, спустя много веков, вы сможете так легко предать память ваших великих предков? – по театральному символично вопросил следователь, прочно войдя к тому времени в роль проповедника истины.

После этих слов в зале Сената снов воцарилась полная тишина. Сенаторы задумались. Спустя полминуты слово взял Платон.

– Коллега сенатор, хоть я все ещё и сомневаюсь в истинности ваших слов, поскольку они переворачивают мир с ног на голову, – одновременно понимаю, что сказанное вами может оказаться как заблуждением, так и правдой. В конце концов мы же ничего не потеряем, если проверим это. Поэтому я готов проголосовать за ваше предложение о допуске к правителю.

Платона поддержал и Кампанелла.

– Я согласен с председательствующим. Даже если правитель сочтёт позицию коллеги сенатора необоснованной, он отклонит её, и на этом всё закончится. А если вдруг он признает её истинность, то, честно говоря, мне даже было бы интересно почувствовать то, что испытывают люди, обладающие живой плотью. Если нам не понравится, то мы можем в любое время ходатайствовать о возвращении к прежнему бестелесному состоянию.

– В конечном счёте, – продолжил Томас Мор, – правитель оставил нам чувства и эмоции для того, чтобы мы принимали мудрые и взвешенные решения. Полагаю, что будет правильно, если мы дадим шанс коллеге сенатору отстоять свою правоту. Тем более что у него ещё есть советники, которые не дадут ему принять необдуманное решение. Поэтому я тоже голосую за.

– Коллеги, поскольку рассматриваемое нами предложение относится исключительно к вопросу о всеобщем счастье и не ставит под сомнение дальнейшее развитие научного прогресса и технологического уклада нашего общества, то я тоже проголосую за, хотя полагаю, что соотношение счастливых и несчастных людей останется примерно неизменным при любом исходе решения данного вопроса, – поддержал присутствующих Фрэнсис Бэкон.

– Таким образом, решение принято единогласно, как того требует положение о Сенате. Однако это же положение гласит, что к правителю может быть допущен только один сенатор. Поэтому, уважаемые коллеги, сами решайте, кто из вас пойдёт, – сказал Платон, обращаясь к сидящим напротив Григориусу и Вирте.

В этот момент в углу зала заседаний Сената появился освещённый круг. Стальной голос предложил встать внутрь него, чтобы телепортироваться к правителю.

– Я лучше знаю Ника, я пойду, – произнесла Вирта. – Есть у нас с ним одна тайна, которая поможет мне склонить его к нужному решению.

Следователь утвердительно помахал головой.

– Мы желаем тебе удачи, коллега, – дружно промолвили сенаторы и с призрачной надеждой в глазах помахали ей вослед.

Женщина встала в центр светящегося круга и, расщеплённая на мелкие пылинки, растворилась в пространстве, телепортировавшись в кабинет правителя.