© Смирнов Г.К., 2020

© Олейник А.В., иллюстрации, 2020

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2020

Осенняя ночь медленно опускалась на небольшой городок-наукоград, погружая его во власть первого дня фазы полнолуния. По древним поверьям, это был период наивысшей активности различных тёмных сил и энергий.

Огромная луна холодным блёклым свечением озаряла кромку дремучего леса, окружавшего городок. Вокруг стояла гробовая тишина. Лишь изредка её нарушали уханье совы да вой шакала. Стая летучих мышей, облетев опушку, растворилась во мраке ночи.

Густой зловещий туман окутал поляну. Озаряясь тусклыми лучами мертвенно-бледной луны, он переливался особым потусторонним свечением. Казалось, будто бы внутри него в своём дьявольском ритуальном танце кружат невидимые злые сущности.

Вдруг полумрак опушки, словно тонким лезвием, пронзила яркая искра, затем вспыхнуло пламя, которое очертило загадочный символ в виде круга со знаком бесконечности внутри. Свет костра озарил три человеческие фигуры, стоящие вокруг таинственного горящего символа на равноудалённом расстоянии. Люди были одеты в длинные балахоны, которые, подобно ветвям плакучей ивы, свисали вниз почти до земли. Лица участников таинства прикрывали огромные капюшоны, спущенные практически до подбородка. Пустые и безликие глаза, какие бывают у людей-зомби, смотрели вниз.

Все трое взяли друг друга за руки и начали хором произносить слова на неизвестном языке, чем-то напоминающем латынь. В какой-то момент в руках одного из участников ритуала сверкнул нож причудливой формы в виде того самого символа, по контурам которого пылало пламя.

Каждый поочерёдно перерезал вены на запястье человека, стоящего от него слева. После этого они снова взялись за руки и опустились на колени. Все движения были крайне выверены и синхронны, словно они совершались не людьми, а марионетками, нити которых двигала какая-то невидимая дьявольская сила.

Из зияющих ран струилась кровь. По извилистым желобкам почвенного покрова земли она медленно стекала в большую ало-багровую лужу, которая символически объединила в себе их кровавую плоть. Словно в разбитом зеркале, в ней отражались искривлённые лики участников таинства…

Прошло время. Ночь, полная сакральной энергии, сменилась ранним промёрзлым утром. Оно, словно требовательный художник, недовольный своим творением, лёгкими мазками смыло с поляны краски мистики и романтизма, обнажив мрачную картину фатальной бренности человеческого бытия, картину, которая и предстала перед взором приехавшей на место происшествия следственной группы.

Трое мертвецов в балахонах сидели на коленях со склонённым вперёд туловищем, образуя замкнутый круг. Руки каждого из них были плотно сомкнуты с руками соседа. Рядом с одним из трупов лежал окровавленный нож. На запястьях всех троих виднелись потёки крови.

Над умершими склонились сотрудники следственно-оперативной группы. Они вели фотосьёмку, с помощью кисточек, люминесцентных ламп и другого оборудования отыскивали следы и сухим криминалистическим языком описывали их в протоколе. Около каждого следа стояла табличка с порядковым номером.

Группу правоохранителей возглавлял худощавый мужчина среднего роста, лет сорока от роду, которого звали простым русским именем Григорий. Однако за философский склад ума и любовь к древнегреческой мудрости коллеги шутливо называли его Григориусом. В переводе с греческого Григорий означало «шустрый». Будто оправдывая семантическое значение этого имени, его обладатель постоянно проявлял несдержанную инициативность и недюжинную активность. Делал он это всегда и везде, даже там, где подобные качества были совсем неуместны, а порой оказывались и вредны. Однако в некоторых случаях именно они, вкупе с профессиональной дотошностью и назойливостью, приводили к раскрытию неочевидных, сложных и запутанных преступлений, в чём Григориус за долгие годы службы откровенно поднаторел.

Вот и на этот раз, несмотря на очевидные признаки самоубийства, шустрый следователь сразу же предположил инсценировку и начал упорно искать сторонников своей маловероятной версии среди членов следственно-оперативной группы. Первым под пресс его убеждений попал эксперт-криминалист. Это был мужчина предпенсионного возраста, с уже слегка заторможенными и замедленными, но всё ещё достаточно выверенными движениями. Он давно прошёл тот этап профессионального пути, когда хочется свернуть горы в криминалистике и проверять все, даже самые бредовые, экзотические и невероятные версии. Жизнь давно заставила его опираться только на голые факты. Иными словами, эксперт не пожелал искать чёрную кошку в тёмной комнате, исходя из того, что раз её не видно невооружённым взглядом – значит её там нет, поскольку иначе она бы дала о себе знать.

Тем не менее, даже зная характер и жизненные установки этого ворчливого человека, следователь отвёл его в сторону и принялся атаковать своими неубедительными сомнениями и пустыми доводами.

– Ну, что скажешь? – задумчиво спросил Григориус.

– Классический случай ритуального самоубийства, – уверенно ответил эксперт.

– А инсценировку исключаешь?

– Сам посуди. Местечко пустынное, накануне шёл небольшой дождь, поэтому следы на влажной почве отобразились отчётливо. Все они принадлежат этим трём чудакам да грибнику, который случайно забрёл сюда и обнаружил их. Больше здесь никого не было.

– А протекторы автомобиля поблизости искал? Может, их сюда привезли уже мёртвыми.

– Обижаешь, конечно, искал. Всё чисто, никаких транспортных средств здесь накануне точно не было. Смерть всех наступила примерно в одно и то же время – 5–8 часов назад. Видимых признаков насилия на телах умерших, кроме порезов в области запястий, не обнаружено. Характер и локализация кровоподтёков соответствуют положению тел в момент наступления смерти. Так что инсценировка самоубийства полностью исключается. Все следы указывают на то, что они добровольно убили друг друга.

– Хорошо, а мотивы? – переспросил следователь.

– А мотивы поищи сам. Наверное, какие-то сектанты, наркоманы или сумасшедшие.

– Ты прав, всё указывает на самоубийство. И всё же что-то мне подсказывает, что здесь не всё так гладко, как кажется, – неуверенно пробормотал следователь в последней робкой надежде посеять хоть одно зерно сомнения в почву сухих и рациональных выводов эксперта, в которых оно явно бы не проросло.

– Брось, выноси отказной и не заморачивай себе голову, – небрежно кинул эксперт и, сплюнув через левое плечо, направился паковать свой чемоданчик, чтобы побыстрее покинуть этот дьявольский маскарад.

Увидев бесперспективность дальнейшего общения с экспертом и желая найти хоть какую-то поддержку своей версии о жестоком убийстве, инсценированном под некриминальное событие, – следователь подошёл к стоящему неподалёку и выкуривающему уже четвёртую сигарету подряд оперативнику. Это был крупный мужчина плотного телосложения, с небольшим, слегла свисающим пивным животом. Ранее он профессионально занимался греко-римской борьбой, даже был чемпионом города в тяжёлом весе, однако после того, как достиг зрелого возраста, а с ним и прилично отошёл от пика физической формы, беспощадный Бог Олимпа отбросил его на задворки спортивной карьеры; затем мужчина, немного погоревав, не мудрствуя лукаво, подался работать сыщиком. Звали оперативника Валерий, однако за ним плотно закрепилось прозвище Валерьян. Произошло это не только и даже не столько благодаря аудиальной созвучности его клички с именем, а потому что мужчина имел настолько неординарно брутальный вид, что в ходе допроса ввергал не желающих откровенничать с ним подозреваемых в состояние шока, который для особо мнительных злодеев порой заканчивался даже обмороком, после чего бедняг приходилось отпаивать валерианой, пузырёк с которой он постоянно носил с собой на всякий случай. Таким образом, его успокаивающее прозвище, с одной стороны, гармонировало с его именем, а с другой – не менее органично вступало в диссонанс с его экстравагантной внешностью.

Возможно, в силу своих солидных габаритов и природной нерасторопности, а может быть, просто из-за того, что стояло раннее пасмурное утро и организму ещё хотелось спать, Валерьян, как и предпенсионный эксперт, не горел пламенным желанием совершать лишних телодвижений, а только стоял на одном месте и молча потягивал папиросы.

Однако Григориус не был бы самим собой, если бы так просто позволил оперативнику покинуть кровавое место с тремя ряженными трупами, даже нисколько не усомнившись в некриминальном характере наступления их смерти. Неугомонный следователь подошёл к сыщику и аккуратно затянул с ним непринуждённую беседу:

– А ты-то что думаешь, друг мой Валерьян? Всё-таки самоубийство?

– К бабке не ходи – оно, – перекрестившись и словно не замечая подтекста вопроса, ответил оперативник.

– Вроде и похоже, но, с другой стороны, и совсем непохоже, – иронично пофилософствовал любитель древней мысли.

Сыщик в ответ промолчал, бросив на следователя растерянный взгляд. Поняв, что тонкая мудрость шутки пролетела мимо грубых категорий мышления успокоительного оперативника и он не уловил сокрытого в ней намёка, – следователь решил выразить свою мысль более конкретно и чётко.

– Всё-таки перед вынесением отказного надо бы проверить версию об инсценировке самоубийства, докопаться до мотивов их поступка. Знаешь что, а наведи-ка ты справки об умерших, кем они были, чем занимались. А ещё съезди после обеда к медикам и попроси у них сделать экспресс-тест на алкоголь и наркотические вещества в крови мертвецов. А ещё…

– Сделаем, – с неохотой, сквозь зубы проговорил сыщик, бросая на землю едва прикуренную сигарету и второпях покидая место происшествия, пока пребывающий в утреннем ударе следователь не озарился новой идеей о том, как ещё можно проверить его версии, и не загрузил его новыми поручениями.

Оставшись без группы поддержки, Григориус ещё немного поблуждал вокруг да около мертвецов, убедился, что ничего в обстановке не ускользнуло от его въедливого взгляда, и, обернувшись к врачам, стоящим возле карет скорой помощи, скомандовал: «Мы закончили! Увозите!» – после чего второпях сел в автомобиль и вслед за своими коллегами покинул это богом забытое место.

Между тем взошло солнце. Оно озарило опушку ярким светом. Туман, окончательно рассеявшись, унёс с собой последние штрихи мрачных зарисовок томного пейзажа бренности человеческого бытия.

Лесная полянка, избавленная от следов присутствия человека, снова наполнилась первозданным блаженным благоговением, словно и не было этой страшной ночи костюмированного бала заблудших душ.

Наукоград проснулся и, как разворошённый муравейник, начал жить своей суетливой будничной жизнью.

Весь этот день следователь был не в себе от увиденного. Его беспокоила совсем не жуть кровавого зрелища. Похожие пейзажи с морем крови, устрашающими орудиями убийства и мёртвыми телами, хотя и в менее экзотической форме, в силу своей профессии он наблюдал нередко. Его воображение поразила сама суть произошедшего. «Могли ли здравомыслящие люди добровольно пойти на такое? Или их подтолкнули к смерти? И главное – кто или что это сделал или сделало?» – неустанно спрашивал себя следователь.

Таких случаев в его практике ещё не было. Конечно же, он сталкивался с преступлениями, в которых присутствовали едва уловимые лирические нотки мистики и оккультизма, однако все они вполне укладывались в рамки рационального восприятия мира. В этом же случае всё было совсем иначе. Нечто внеземное, потустороннее ощущалось в хитросплетениях произошедших трагических событий.

Добравшись до своего кабинета, следователь без сил опустился в мягкое удобное кресло, закрыл глаза и впервые за этот день смог расслабиться. Скинув накопленный груз негативных эмоций, который, словно мощный пресс, вдавливал его разум в лоно безысходной неизвестности, – он предпринял попытку порассуждать логически. Неустанно перебирая в голове все известные ему по предшествующему опыту оккультные преступления, его цепкое мышление искало хоть какое-то сходство между ними, чтобы ухватиться за малейшие ниточки, которые могли бы привести к заветному клубку разгадки тайны странных самоубийств.

Особенно в память врезался случай, когда подозреваемый с помощью гипноза похитил из ювелирного магазина украшения. Этот хитрец передал кассиру несколько обычных бумажек, на которых от руки были нанесены некие номинальные суммы в рублях, и сумел внушить, что бумажки эти – настоящие деньги. Однако из общения со специалистами – научными сотрудниками НИИ – ему было известно, что настолько глубоко загипнотизировать человека в бытовых условиях практически невозможно. Все учёные в один голос утверждали, что тот случай был исключением, но не правилом. Фактически только один из нескольких миллионов людей в силу особенностей психического развития мог быть подвержен подобному воздействию. И если даже предположить, что все трое, лишившие себя жизни, случайно попали в этот ничтожный процент, то вероятность того, что они, помимо всего прочего, оказались знакомы друг с другом, вообще была один на миллиард. Такое совпадение казалось рационально невозможным даже на уровне случайности.

Его рассуждения прервал настойчивый стук в дверь.

– Войдите, – строго сказал Григориус.

На пороге показался Валерьян. Он подошёл к столу, небрежно положил на него какие-то документы и, в недоумении почёсывая голову, обратился к следователю.

– Навели справки о личности умерших. Как ни странно, на учёте в психдиспансере и наркодиспансере не состоят.

Наоборот, люди солидные. Учёные, можно сказать, с мировым именем. Работали в наукограде недалеко от места происшествия. По результатам экспресс-теста ни алкоголя, ни наркотических веществ в крови не обнаружено. И что толкнуло столь уважаемых людей на этот странный поступок…

– Вот и выясним, готовь оперативную группу на выезд. Едем в наукоград.