58

Металлическая модель тяжелого танка, принесенная Фердинандом Порше, не вызвала у фюрера ожидаемого интереса. Он с раздражением буркнул что-то об «осточертевших советских средних танках» и велел передать конструктору, что хотел бы иметь более весомые результаты, нежели детская игрушка.

Шпеер спокойно снес эту вспышку гнева, перебирая бумаги. Наконец фюрер звонко щелкнул по игрушечной башенке карандашом и сказал:

— Заберите это с собой и намекните Порше, что я хотел бы увидеть танк не на своем столе, а на полигоне.

— Да, мой фюрер.

— Порадуйте хоть вы меня, Шпеер, раз ваши подчиненные и подведомственные не могут. Что с «Тангейзером»?

— Мы ждем, мой фюрер.

— Ждете чего?

— Ждем результатов Пока не вернется хоть кто-то из экспедиции, ничего не прояснится.

— Так… — Фюрер недовольно поджал губы. — Полная неопределенность. Я не люблю неопределенности, Шпеер. Хотя в данном случае она, видимо, оправданна. А вы сами, Шпеер… Вы верите в успех?

— Я склонен в большей степени верить разработкам Гейзенберга, мой фюрер. Они, по крайней мере, обоснованы научными расчетами, а я, как инженер, привык верить таким вещам. «Тангейзер» же… «Тангейзер» — это красиво, но больше напоминает сказку, — сказал Шпеер.

Гитлер хмыкнул.

— Думаете? Нельзя сбрасывать со счетов даже сказки. Потеря или пустая поездка экспедиции в Ливию не нанесет большого ущерба, но может принести ни с чем не сопоставимую пользу.

— Я полностью согласен с вами, мой фюрер.

— И вы туда же, — горько сказал Гитлер, — Все со мной соглашаются. «Да, мой фюрер!». «Будет выполнено, мой фюрер!». «Так точно, мой фюрер!». И что в результате? Что происходит, хотел бы я спросить? Они хотят списать на меня все неудачи, вот что я вам скажу, Шпеер! Вы разумный человек, вы не можете этого не видеть! А когда мне нужно что-то действительно потребовать от них, они обещают и не выполняют. Еще в июле 1940 года я приказал авиаторам прекратить все экспериментальные работы, результаты которых не могут быть применены в военных целях в пределах ближайших восьми месяцев. И что же? Мессершмитт с ЮМО по-прежнему возились над своим турбореактивным истребителем. Им наплевать на то, что я приказываю. Им наплевать даже на мои просьбы. И где он? Где истребитель? Да, турбореактивные двигатели — это прогресс, но я требовал от них блиц-бомбардировщик, при помощи которою мы могли бы продолжать наступательную войну. И где бомбардировщик? Что мне может сказать Мессершмитт?

Гитлер, двигая кадыком, отпил воды из стакана и продолжал:

— В день рождения эти клоуны показывают мне новые тяжелые танки. Они волокут их в Вольфшанце в Восточной Пруссии. На время перевозки закрывают движение на всех участках железнодорожной линии Кассель — Растенбург. Машина Порше при выгрузке с платформы вязнет в грунте. Тем не менее я все-таки вручил ему Крест за военные заслуги I класса. Да что я рассказываю, вы сами видели, что это были за жестянки!

— Да, мой фюрер, я помню, — сказал Шпеер. — Мы с Герингом присутствовали на испытаниях.

— И с ними мы хотим выиграть войну! — патетически воскликнул Гитлер. Он сел, помолчал и хитро посмотрел на рейхсминистра: — Но мы-то с вами умнее их всех, Шпеер. Умнее.

— Умнее, мой фюрер, — согласился Шпеер, который и в самом деле так считал.

— С «Тангейзером» или без, но мы выиграем эту войну.

— Выиграем, мой фюрер, — сказал Шпеер. Правда, в этом он уже не был уверен на сто процентов.