33

Они собрались в Харнак-хаузе, штаб-квартире «Общества кайзера Вильгельма». Шпеера приветствовали генерал-адмирал Карл Витцель и генерал Фромм, немного позже появился главный авиационный инспектор генерал-фельдмаршал Мильх.

— Здравствуйте, господин Шпеер, — приветливо сказал он, отводя рейхсминистра в сторонку. — Я рад, что вы сегодня здесь.

— Меня пригласил Феглер, а потом я беседовал с фюрером и думаю, вопрос требует серьезнейшего рассмотрения.

— Фюрер недоволен позицией Геринга? — осведомился Мильх.

Шпеер на мгновение замялся, сделав вид, что его отвлекло появление новых участников встречи. Эрхард Мильх, несмотря на свои отличные отношения со Шпеером и полную поддержку всех его инициатив, был человеком Толстого Германа. Дело в том, что мать Мильха, фактического создателя Люфтваффе, была еврейкой. В любом другом ведомстве такое положение вещей считалось бы немыслимым, но только не в министерстве авиации. Весьма пронырливый и остроумный, когда это требовалось и тем более когда никто этого не ожидал, Геринг раздобыл собственноручно подписанный матерью Мильха документ о том, что Эрхард — внебрачный сын своего отца, а не ее ребенок. Об этом знали довольно многие, но что сделано — то сделано. К тому же в ведомстве Геринга работало множество офицеров-неарийцев, притом на самых высоких должностях. Шпеер навскидку мог назвать с десяток.

— Знаете, — уклончиво ответил Шпеер, — я думаю, они найдут общий язык. К тому же проблема пока очень расплывчата…

— Что есть, то есть, — улыбнулся фельдмаршал, — А что делает здесь этот тип?

Это уже относилось к только что вошедшему эсэсовскому офицеру, стоявшему к ним вполоборота и снимавшему плащ. Кажется, он был знаком Шпееру. И точно — когда офицер обернулся, рейхсминистр узнал бригаденфюрера фон Лооса.

— Он имеет отношение к конторе Зиверса.

— Еще один алхимик…

— Не нужно относиться к ним столь несерьезно, — улыбнулся Шпеер.

— Они сами заставляют всех относиться к ним несерьезно.

Бригаденфюрер тем временем заговорил с человеком в черном костюме, очевидно, одним из ученых-физиков. Это оказался Вернер Гейзенберг, который затем довольно обстоятельно выступил с докладом о расщеплении атомного ядра и работах по созданию урановой машины и циклотрона. Во время выступления сидящий рядом со Шпеером Мильх наклонился к нему и прошептал:

Очень толковый ученый. От него одного куда больше пользы, чем от всей братии Зиверса.

— Гиммлер был бы недоволен, услышав ваши слова.

— И тем не менее. Если то, что говорит Гейзенберг, правда, то мы на пороге величайших открытий.

Но Гейзенберг говорил не только об открытиях и перспективах. Он жаловался на наплевательское отношение к проблемам ядерной физики со стороны министерства по делам воспитания молодежи, на нехватку финансовых средств и необходимых для работы материалов, и особенно подчеркнул, что мобилизация вырвала из научных рядов многих талантливых технических специалистов и лаборантов, без которых невозможно надеяться на скорый положительный результат. В то же время Соединенные Штаты уже ушли далеко вперед, и дальнейшее отставание от них может привести к краху.

На этих словах генерал Фромм многозначительно поднял брови, явно напоминая Шпееру их беседу в ресторане «Хорхер». Сам он только что пообещал физикам уволить из армии несколько сотен ранее призванных научных сотрудников.

По окончании доклада Шпеер поспешил к Гейзенбергу.

Ученый стоял у портьеры и вытирал лоб белоснежным платочком. Рядом с ним Шпеер увидел фон Лооса, который приветливо улыбнулся.

— Господин Гейзенберг, я хочу прямо спросить у вас: вы можете создать эту бомбу, о которой сегодня столь увлекательно нам рассказали? — спросил Шпеер.

— Научное решение проблемы найдено, господин рейхсминистр, — сказал физик, аккуратно складывая платочек и убирая его в карман. — Созданию атомной бомбы уже ничто не препятствует, и все бы хорошо, но необходимая техническая база может быть создана не менее чем через два года.

— Это недопустимо долгий срок. — Шпеер покачал головой.

— Мы все это понимаем, — согласился физик, — но дело в том, господин рейхсминистр, что мы не сможем действовать быстрее. Любая ошибка может стать фатальной. Да и двухлетний срок, который я назвал, достижим лишь при соблюдении ряда обязательных условий… Не стоит забывать, например, что в Европе имеется лишь один маломощный циклотрон.

— За чем же дело? Я могу выделить деньги из фондов министерства вооружений, стройте такой же циклотрон, как у американцев, или даже крупнее.

— Это исключено, господин рейхсминистр. У нас недостаточно опыта, поэтому будет правильнее работать не небольших циклотронах…

— Как вам угодно, господин Гейзенберг. Я прошу вас, направьте мне ваши соображения относительно финансирования и другой помощи, они будут рассмотрены в кратчайшие сроки. Помните, сам фюрер заинтересован в вашем скорейшем успехе. Желаю удачи! А теперь позвольте мне побеседовать с бригаденфюрером.

Шпеер взял фон Лооса за локоть и отвел в сторону.

— Бригаденфюрер, я хотел бы побеседовать с вами более детально.

— О чем? Об урановом проекте? Но я имею к нему косвенное отношение…

— О «Тангейзере». Поскольку фюрер поручил мне заниматься операцией, я хотел бы кое-что уточнить.

— С удовольствием, рейхсминистр. Только не здесь. Я знаю замечательное кафе, мы можем переместиться туда… к тому же у меня от этих физических умозаключений жутко разыгрался аппетит.

— Нам никто там не помешает?

— Не беспокойтесь, рейхсминистр Это очень маленькое и дорогое кафе.

Распрощавшись с участниками совещания, они уехали. Шпеер сел в автомобиль бригаденфюрера, длинный черный «адлер». Любопытно, но водителем оказалась девушка, крепко сбитая русоволосая штирийка с широкой улыбкой.

— Я знаю, что вы подумали, — сказал фон Лоос, забираясь на заднее сиденье и скрипя кожей плаща. — Ни в коем случае, господин рейхсминистр. Макси — отличный водитель, механик, в случае надобности — телохранитель. К тому же у меня есть серьезные подозрения, что она более благосклонна к девушкам, нежели к мужчинам…

— Ваше дело, бригаденфюрер. — Шпееру и в самом деле было все равно, какие у фон Лооса отношения с девушкой-водителем

— Я просто готовлю вас к сплетням. Так ли: иначе, о нас ходит много разговоров…

— О ком это — о вас?

— Обо мне, о Зиверсе, о многих других офицерах, которые имеют отношение к «Анненербе».

— Вы были на фронте, бригаденфюрер? — спросил Шпеер, чтобы перевести разговор в иное русло. Сам он давно уже ознакомился с досье фон Лооса и прекрасно знал, что бригаденфюрер родился в 1901 году в Хавангене, член НСДАП с 1931 года, имеет юридическое образование, работал в газете «Аугсбургер цайтунг», параллельно занимался боксом, имеет несколько медалей, затем довольно успешно поднимался по карьерной лестнице в СС, в ходе французской кампании служил в 12-й армии Листа при штабе.

— Можно сказать, не был, — честно ответил фон Лоос. — Французский вояж не в счет. Правда, я выезжал в июне 1941 на Восточный фронт, но всего лишь на несколько дней, да и то до передовой мы не добрались. А вы, насколько я знаю, недавно из России?

— Да, в феврале… Мы что, уже приехали?

Кафе — маленький домик восемнадцатого века — стояло под сенью огромных тополей. Шел мелкий дождь, и Шпеер с бригаденфюрером поспешили войти внутрь. Зальчик был практически пуст, но румяная пожилая хозяйка, с откровенным восхищением глядя на золотой партийный значок Шпеера, отвела их в подобие кабинета, отгороженное плюшевыми ширмами.

— Кофе, пирожные и коньяк, — распорядился фон Лоос. — Вы не против, господин рейхсминистр? И расскажите еще немного о своей поездке в Россию.

— С удовольствием. Я полетел в Днепропетровск вместе с Зеппом Дитрихом, чтобы проконтролировать ход ремонта железных дорог на юге России. Что мне запомнилось? Ужасающее однообразие пейзажа, руины, собачий холод, постоянный снег… Я пробыл там всего лишь неделю и не горю желанием попасть туда еще раз. Тем более что во время моего пребывания в Днепропетровске город едва не взяли русские… Вряд ли мы тогда сидели бы с вами в этом теплом кафе, бригаденфюрер.

— Вы — человек штатский, Шпеер, и вам легче будет понять меня. Я для того и спросил вас о России. Что вы думаете о сегодняшней встрече с физиками?

— Я думаю, что планы у них величественные, но воплощения их придется ждать очень долго.

— Стало быть, надежды фюрера призрачны?

— Не очень хороший вопрос. — Шпеер отпил кофе и шутливо погрозил пальцем бригаденфюреру. Фон Лоос почему-то был ему симпатичен. — Но я с вами согласен.

— А ведь атомная бомба пришлась бы очень кстати. Десяток таких бомб — и война выиграна. И на Востоке, и на Западе… Мы сами свои первейшие враги, господин рейхсминистр. Мы сами нанесли себе сокрушительный удар, когда выпустили из страны некоторых еврейских физиков. Они могли работать и здесь, не важно, на каких условиях. — Согласен с вами, бригаденфюрер. Но давайте вернемся к «Тангейзеру».

— А что «Тангейзер»? Это как раз тот случай, когда мы ничего не можем поделать и полностью полагаемся на волю обстоятельств. Все в руках штурмбаннфюрера Фрисснера, ведущего свой отряд через пустыню к нагорью Тибести. Мы не могли послать более крупный отряд, чтобы не привлекать внимание англичан, да и итальянцев тоже. Они либо дойдут, либо не дойдут. Либо дойдут и ничего там не обнаружат. Я не исключаю и такой возможности — вдруг старый профессор Замке попросту выжил из ума и записывал свои сумасбродные видения? Он ведь был еще и наркоманом, курил гашиш…

— То есть к «Тангейзеру» никто не относится всерьез? — уточнил Шпеер, беря из вазочки чудный маленький эклер.

— Нет, почему же. Просто по-настоящему всерьез к нему начнут относиться, когда будут получены конкретные результаты.

— У вас есть копия работы Замке?

— Разумеется. И я прошу прощения за то, что до сих пор не предоставил ее вам.

— Не стоит, все равно мне было не до чтения…

— Даже когда вы ее прочтете, ничего особенного не узнаете. Намеки, игра слов, местами просто ничего нельзя разобрать.

— А что думает об этом Зиверс?

— Зиверс? Он как раз не верит. Более того, у него имелись какие-то разногласия со стариком профессором еще в стародавние времена… Он бы ставил палки в колеса, но история каким-то образом дошла до фюрера.

— Так это не ваших рук дело? — удивился Шпеер. — Я полагал…

— Нет-нет. Я теряюсь в догадках, господин рейхсминистр. Может быть, еще кофе?

— Спасибо. Замечательное кафе, бригаденфюрер. Как вы его обнаружили?

— Все очень просто. Его содержит моя мать. — Так вот оно что! Эта пожилая женщина?

— Нет, это фрау Рилль. Мама бывает здесь изредка, в основном в праздничные дни. Если подвернется случай, я вас познакомлю.

— Что ж, было интересно побеседовать с вами, бригаденфюрер, но мне пора. Шпеер поднялся Когда он надевал шляпу, фон

Лоос остановил его и тихо сказал:

— Я не сказал вам самого главного, господин рейхсминистр. Информация конфиденциальная, пока об этом знаю только я. Дело в том, что операцией «Тангейзер» заинтересовались англичане.

— Что? — Шпеер резко повернулся. — Откуда?

— Вот и я хотел бы знать. Еще несколько минут назад я стоял перед дилеммой: сообщать вам эту неприятную новость или же нет. Как видите, выбрал второе.

— Польщен, — сухо сказал Шпеер.

— Пока я вижу лишь один выход — направить в Африку ложный отряд. Как я понимаю, англичане знают о примерной цели операции, но пока не располагают сведениями об экспедиции Замке — Фрисснера. И мы должны сделать так, чтобы «томми» запутались. Вы согласны?

— Наверное, это разумно, — подумав, сказал Шпеер. Они покинули кафе и пошли к автомобилям.

— Разрешите, я завтра утром перезвоню вам. Мне очень нужна ваша поддержка, господин рейхсминистр, — сказал фон Лоос, прощаясь. Шпеер молча кивнул и сел в машину.

Он ровным счетом ничего не понимал.