Не в то горло

«В номере снова забыли мирамистин – гостья из двести седьмого. Забираю», – радостно сообщила горничная, укладывая в сумку небольшой белый флакон. Взрослая дама много лет работает горничной в моем отеле «Гельвеция». И, вопреки стандартам отеля, охотно уносит домой все, отчего отказались гости.

Дело было в обед. В комнате отдыха за столом собрались несколько горничных. Женщины пили чай и живо общались, обсуждая происходящее. Тема вмиг перескочила на болячки.

«Чудо-препарат, – восторгалась пожилая сотрудница, глядя на добытый в номере трофей. – Много лет назад известный врач избавил моего мужа от затяжной ангины. Несколько раз в году у него болело горло. А вскоре начинались осложнения – длительный насморк и гайморит. Пару раз дело заканчивалось даже больницей».

«Купите в аптеке мирамистин. И держите препарат дома – для профилактики, – советовал на приеме врач. – При первых же симптомах прыскайте средство в горло. И в носовые пазухи».

Муж однажды попробовал, ему помогло. И мирамистин с тех пор занял почетное место в семейной аптечке.

«Я даже родителей и друзей на него подсадила, – хвасталась горничная. – А когда пришла работать в “Гельвецию”, то с удивлением обнаружила, что и гости охотно им пользуются – для профилактики ангины».

Постояльцы убедили сотрудницу в правильном выборе средства для лечения ангины. И дама принялась уносить домой все обнаруженные флакончики с чудо-препаратом, раздавать их друзьям и родственникам.

«Вот только не понимаю, почему насадка на флаконах гостей странная и неудобная – прямая и толстая, – продолжала сотрудница. – Мы в аптеке однажды покупали такой же флакон. Но с другой насадкой – тонкой и удобной для носа и горла. Но это мелочи – мы давно и к этой привыкли. Главное – флакончик дома тщательно помыть, чтобы не заработать горловые инфекции».

«Горловые инфекции, говоришь? – вмешалась в разговор санврач отеля, только что подошедшая к столу. – Открою тебе небольшую тайну. Гости используют мирамистин для других мест – интимных. Как только обнаружишь в номере флакончик – немедленно выбрасывай его. И ни в коем случае не тащи домой».

Мы давно заметили, что флаконы с мирамистином, присыпки, различные смазки и гели, влажные салфетки для интимных мест нередко оставляют в номерах одинокие постояльцы, чаще командировочные – мужчины и женщины. Находясь вдали от дома, гости быстро находят ночных спутников. И пускаются в отелях во все тяжкие, нередко прибегая к чудо-препаратам – для личной гигиены и профилактики инфекций, передающихся половым путем.

К слову, забытые лекарственные препараты, остатки еды и открытые бутылки алкоголя гостиницы никогда не хранят. Это строго запрещено стандартами любого отеля. Требования предписывают персоналу выбрасывать находки. И не использовать их в личных целях. В отличие, скажем, от новеньких сумок и рюкзаков, обнаруженных на днях в большом количестве в номерах «Гельвеции».

Их массово оставляли в номерах участники Петербургского международного экономического форума. Так, каждый год около ста участников статусного международного форума, покидая «Гельвецию», обеспечивают персонал отеля и их родственников новенькими кожаными рюкзаками, папками и сумками, которые бесплатно раздают участникам важного мероприятия. А персонал «Гельвеции» радостно разносит трофеи по домам.

Но лидерство среди предметов, которые сотрудники забирают себе, несмотря на строгие запреты отеля, уверенно держат одноразовые махровые тапочки и использованные косметические средства – шампуни, куски мыла, гели для душа и лосьоны. Их уносят большими мешками, нередко пряча за пределами отеля.

Большинство сотрудников в частных разговорах признаются, что дома стирают использованные тапочки. А затем раздают их или даже дарят друзьям и соседям. А из маленьких отельных флакончиков переливают косметические средства в большие емкости. И используют круглый год.

Люди-кошки

«Мы никуда и никогда от вас не уедем. Нам и ехать-то некуда – дома никакой работы. Ваш отель давно стал нашим домом, – призналась мне однажды в разговоре мойщица одного из ресторанов моего отеля “Гельвеция”. – Мы – “люди-кошки”. Так называют на моем родном языке тех, кто прибился к тому месту, где хорошо – где кормят и помогают, где не предадут и не обидят».

Галя – русский вариант имени сотрудницы. Девушка приехала на заработки в Россию девять лет назад из одной из среднеазиатских республик. Тогда ей был двадцать один год. Галя сразу устроилась к нам на работу. И так и осталась.

«Но ужасно переживаю, что там дома, – внезапно Галя изменилась в лице. – Родителей не видела почти девять лет. А главное – мою единственную дочь. Моей девочке скоро одиннадцать. Она так и выросла без меня. Вот поеду скоро, за столько лет впервые встречусь с ней, наконец обниму», – голос Гали дрожал, на глазах навернулись слезы.

«А что было делать? – продолжала девушка, увидев мое искренние изумление и растерянность. – Вскоре после рождения дочери я осталась одна – муж погиб. Пришлось оставить малышку пожилым родителям и уехать в Россию на заработки – вслед за подругой. Первый год в Петербурге плакала каждую ночь, скучала по моей девочке».

«Ты не видела дочь ни разу за девять лет? – вырвалось у меня от щемящего душу сочувствия. – Ни в скайпе, ни на фотографиях?»

«Родители с дочерью живут в небольшом селе – Интернета там нет. Несколько раз они привозили дочь в гости к моим братьям и сестре в большой город. Вот тогда несколько раз и общались в скайпе, – продолжала Галя. – Фотографии посылают регулярно в письмах. Они и есть – мое единственное общение с дочерью».

Галя – единственный кормилец в семье. «По нашим меркам мне можно позавидовать – я живу и работаю в России, зарабатываю, содержу своих пенсионеров-родителей и дочь. Я устроена лучше всех в семье – братья и сестра живут очень тяжело, нуждаются. Тоже подумывают уехать навсегда». В реальности же девушка снимает одну комнату в коммунальной квартире вместе с подругой. И считает каждую копейку, чтобы отправить домой. «Ломаю голову, что привезти дочери в подарок. Я ведь ее совсем не знаю. А другого опыта общения с детьми у меня нет».

Галя впервые за девять лет уехала домой в отпуск. Через два месяца она вернулась – счастливая и довольная. Теперь она была готова работать с удвоенной силой. «Ведь нужно думать, как поднимать дочь – дать образование, а однажды и выдать замуж», – на глазах Сони вновь навернулись слезы.

«Сначала в Петербург приехал мой муж», – рассказывала мне много лет назад свою грустную историю другая сотрудница – Соня. Тоже мойщица. Женщина приехала в Россию в начале нулевых из Закавказья. «Я перебралась в Россию вслед за мужем через год. Денег катастрофически не хватало – трое сыновей, один из них инвалид».

Однажды Соня оставила детей сестре, собрала вещи, купила билет. И прилетела в Петербург – тоже на заработки. Женщина решила, что одного кормильца было недостаточно, чтобы содержать большую семью, еще и вместе с сестрой. Но, боясь расстроить мужа, не стала ему рассказывать заранее о своих планах.

Прилетев, Соня позвонила мужу на мобильный прямо из аэропорта. И обнаружила, что ехать ей было некуда. Муж завёл любовницу и давно переехал к ней. В тот теплый летний вечер Соня шла по Невскому, рыдала и сбрасывала бесконечные звонки разоблаченного мужчины.

Убитая горем, без денег, голодная, она ночевала на Московском вокзале города на Неве. На утро, собрав остатки сил и воли в кулак, Соня отправилась на поиски работы и места для ночлега. «Мне повезло – я быстро нашла работу, а заодно и ночлег. Это был ларек у метро. И в нем одно спальное место, щеколда на двери, свет, обогреватель. И даже маленький телевизор». В туалет женщина ходила в круглосуточное кафе неподалеку. А мыться и стирать – в гости к доброй официантке этого заведения.

В обиде на мужа Соня жила и работала в ларьке почти два месяца. Супруг регулярно звонил ей, просил сообщить адрес, умолял простить его, оправдываясь тем, что, живя у любовницы, экономил на аренде жилплощади и все деньги отправлял домой.

В конце концов Соня сдалась и простила изменника. «Мужик один на чужбине. Нужна была баба рядом – понятное дело. Я с ним связала судьбу, у нас трое детей. Выживать нужно, а не отношения выяснять», – рассуждала Соня.

Супруги воссоединились. Но снимать жилье на двоих позволить себе не могли. Ведь нужно было платить из общего бюджета. А комната в коммуналке на двоих обходилась слишком дорого. И супруги приняли решение – как и многие мигранты – жить по отдельности, снимая жильё вскладчину.

Так муж снял комнату с тремя знакомыми мужчинами, а Соня – другую с двумя женщинами. Квартиры, к счастью, располагались недалеко друг от друга.

Вечера супруги проводили вместе. А ночевать возвращались каждый к себе «в общагу». «На свидания ходили друг к другу, когда никого из соседей не было дома, договариваясь с ними заранее – чья очередь. Как студенты в общежитии», – смеялась Соня.

В две тысячи третьем году открылась «Гельвеция». И Соня одной из первых пришла устраиваться на работу в ресторан отеля.

Через пару лет супруги смогли наконец позволить себе снимать комнату вместе. Сонин муж на родине был неплохим сапожником и сумел наконец осуществить давнюю мечту – открыть собственную сапожную мастерскую.

Соня продолжала работать мойщицей в «Гельвеции». Супруги перевезли в Петербург двоих сыновей – среднего и младшего-инвалида. Старший ушел в армию на родине. «И мы наконец начали жить, как нормальные люди. Почти вся семья вместе». Легализовались в России – получили втроем временную регистрацию и патенты на работу. И перестали наконец прятаться от милиции. Появилась надежда, что вскоре все наладится – остаться в России навсегда, получив гражданство, привезти и старшего сына. И даже когда-нибудь купить собственное жилье».

Но в две тысячи десятом случилась беда – у мужа обнаружили рак легких в неоперабельной стадии. «Он был заядлым курильщиком, всю жизнь работал сапожником – дышал вредной химией, клеем, – однажды пришла Соня на работу в слезах. – Врач на приеме сказал нам – надежды нет, езжайте домой, пока он может ходить. Тело везти гораздо дороже».

Мы помогли Соне решить вопросы с поездкой домой. А потом выделили и помощь на организацию похорон.

Женщина вскоре вернулась обратно в Петербург – с сыном-инвалидом. Средний остался дома, ушел в армию. Старший обзавелся своей семьей.

Прошло девять лет. Соня продолжает работать в «Гельвеции». И по-прежнему живет в коммунальной комнате. Не одна. Она вновь делит жилье с другой женщиной. И со своим уже взрослым сыном-инвалидом. Экономит, чтобы отправлять деньги домой – старшим сыновьям и пожилой сестре. И продолжает мечтать, что рано или поздно все наладится.