9

Лучшее лекарство от неразделенной любви – бег в противогазе.

Армейская мудрость 

В Москве продолжается Первая спартакиада ГТО. Спортсмены военно-прикладных видов спорта соревнуются в различных дисциплинах, таких как радиодело, защита населения от оружия массового поражения, стрелковом спорте и многих других. В общем зачете лидирует команда Ленинграда и Ленинградской области, на втором месте команда Москвы, на третьем – команда Московской области. Хорошо показали себя спортсмены из Киева и Свердловска, а также сборная команда Закавказской Федерации.

Председатель судейской комиссии маршал Ворошилов отметил заметно выросшее мастерство спортсменов и их высочайшую волю к победе.

Вручение наград – именного оружия, и ценных подарков состоится в последний день соревнований на новом Центральном стадионе.

Из статьи в газете «Московский рабочий»

15 мая 1939 года

Место, определенное для нового города, находилось в том месте, где в том, другом будущем построили город Дубна. Строительный трест, назначенный для работ, уже обнес всю территорию колючей проволокой и постами, прежних жителей городка отселили, а внутри загрохотала строительная техника. На этот раз строили с размахом, и первым делом начали с возведения подземных сооружений, которые должны были не только соединить все здания в городе, но и послужить запасным командным пунктом корпуса и местом укрытия гражданского населения города.

Город строил тот же трест, который занимался возведением Дворца Советов, и работали они быстро и качественно. Новикову, который раз в неделю приезжал проверить ход работ, оставалось только удивляться тому, как быстро меняется пейзаж на стройплощадке.

Главное управление лагерей, а точнее Дмитровлаг, предоставило более пяти тысяч человек, работавших на строительстве, что еще больше ускорило процесс.

Проектирование всего города взяли на себя Лев Владимирович Руднев и Дмитрий Николаевич Чечулин – знаменитые советские архитекторы и лауреаты Сталинской премии.

Город, во всяком случае на макете, выглядел, словно картинка с выставки, и Кирилл старался не лезть в архитектурные дела, настояв лишь на том, чтобы энергоподстанцию и подводящий кабель упрятали под землю. Кроме того, на нескольких зданиях были предусмотрены площадки под зенитки, а госпиталь имел кроме трех надземных еще столько же подземных этажей, разделенных мощной бетонной защитой. Также аварийное водоснабжение города осуществлялось из артезианских источников, а очистные сооружения, принимавшие воду из реки, тоже были убраны с поверхности. Все это значительно удорожало проект, но архитекторы лишь кивали головой, внося изменения, получив своеобразный «карт-бланш» на итоговую стоимость всего комплекса.

Тут же, на территории города возводились цеха будущего опытного станкостроительного и тракторного заводов, планировались филиалы ГОИ, НИИ-3, занимавшегося ракетной тематикой, и других институтов. Сталин, говоря о том, что собирается построить настоящий наукоград, вовсе не кривил душой и, как видно, собирался сконцентрировать все новейшие разработки в одном месте. Казармы и полигоны Корпуса располагались вокруг будущего города, обеспечивая таким образом повышенную защиту и охрану секретов.

Саперные подразделения бригады уже давно переселились поближе к месту стройки и помогали строителям в рытье котлованов и заодно утилизировали старые боеприпасы.

Для хранилищ и складов Новиков предложил возводить купольные своды из железобетона, заливая каркас прямо на земле и поднимая потом с помощью огромных надувных мешков. Благодаря этому, склады корпуса подняли буквально за неделю, и уже к концу зимы начали потихоньку перевозить имущество из Монино.

Весной были завершены работы на подземных сооружениях, и строители приступили к возведению основных зданий нового города. К этому времени весь периметр был уже принят под охрану войсками НКВД, и даже для того, чтобы попасть на стройплощадку, нужно было преодолеть три поста и иметь специальный пропуск, предъявляемый вместе с паспортом.

А жизнь в стране шла своим чередом. Сталин наконец пришел к решению относительно Украинской ССР, и специальным указом СНК и решением ЦК республика расформировывалась. Теперь там будут лишь области РСФСР, и даже без прав автономий, которые тоже потихоньку прикрывались. За прошедший год закончились Башкирская, Татарская и несколько других автономных республик и переведены в статус областей.

Как ни странно, но республики Средней Азии тоже захотели полностью присоединиться к России, но Сталин был категоричен, и они так и остались Хивинской и Бухарской Республиками. А вот на Украине попытались поднять голову националисты, но НКВД не зевало, и ГУЛаг получил более десяти тысяч новых работников.

Вместе с географией начались перемены и в политике. Тотальная переаттестация политработников армии и агитационных органов партии не обошлась без уголовных дел и оргвыводов, а кое-кто надолго застрял в кабинетах следователей, рассказывая подробно о различного рода неформальных связях между партработниками.

Военнослужащие Корпуса частенько выезжали по заявке центральных органов, превратившись явочным порядком в ударный кулак партии.

Но более всего Кирилла занимала учеба агитационных троек. Опытный агитатор с приличным партийным стажем, чаще всего – красноармеец Гражданской войны, комсомолец (комсомолка) и специалист-производственник получали специальную подготовку владения оружием и рукопашного боя. Также им преподавались документооборот, начала криминалистики и психологии. Львиную долю курсов пришлось писать Новикову, так как преподаватели того времени не понимали, как это возможно – выявить за час признаки вранья у собеседника, и начинали растекаться водой по стеклу в попытке объять необъятное. Кроме того, Новиков придумал давать руководителям новой структуры более углубленные знания, а старшим командирам еще более детализированное знание, чтобы они во всем превосходили своих подчиненных.

Мехлис, который долго кривился от одного упоминания Новикова, через какое-то время сам сел за парту, чем заслужил немало очков у Кирилла.

Задачи, которые ставились перед контролерами, далеко выходили за рамки собственно разъяснения политики партии и ответов гражданам на самые злободневные вопросы. Кроме этой, безусловно, нужной работы, в задачах троек был сбор информации самого широкого спектра о работе предприятий и организаций на всей территории Союза для последующего принятия решений. Партконтроль в этой работе выполнял лишь функции координатора и основной базы для всей работы наркомата рабочего контроля. А основное политическое прикрытие осуществляло Политбюро ЦК ВКП(б).

В газетах начали появляться статьи, посвященные различным спорным моментам истории, а для школ готовилась новая редакция учебников и вводилась новая дисциплина «история».

Поворот был довольно крутым, и все же рассчитанным на некоторое время, чтобы граждане смогли адаптироваться к новой политике, но все равно эффект сказался довольно быстро и совсем не там, где Новиков мог предположить.

В начале весны, когда снегопады сменились оттепелью, его вызвал к себе Берия и положил на стол перед Кириллом толстую пачку папок.

– Забирай. – Лаврентий Павлович снял пенсне и начал неторопливо протирать его бархатной тряпочкой. – Тут несколько офицеров Особого делопроизводства, сиречь разведки Российской империи, и полицейского департамента. Все проверки они прошли, но как сам понимаешь, окончательный выбор за тобой.

– Персональный вызов? – Новиков скупо улыбнулся. – Сделаю, товарищ комиссар госбезопасности. А чем эти люди так приглянулись вам, что их нужно вводить в совершенно секретный проект?

– Ты сам это начал, – сухо ответил Берия. – Теперь те, кто нам поверил, возвращаются на Родину, и мы просто обязаны дать им шанс.

– Хорошо. – Новиков коротко кивнул и, размашисто расписавшись в приемке документов, сгреб папки и вопросительно посмотрел на начальство.

– Иди, правдолюб. – Берия вздохнул и, когда дверь кабинета закрылась, еще долго смотрел невидящим взором, словно силился разглядеть что-то в грядущем.

Группа мужчин в легких не по сезону пальто сидела в небольшом зале для штабных совещаний и негромко переговаривалась между собой. Тут были и жандармские офицеры, и разведчики, много лет отдавшие своему делу, оказавшиеся за границами России после Октябрьского переворота.

Кто-то попытался построить новую жизнь за океаном, кто-то осел в эмигрантских кварталах Парижа и Берлина, а кого-то занесло аж в Австралию.

Потом была дорога домой и разнообразные проверки, в том числе и на детекторе лжи, а после долгий разговор с всесильным наркомом Берия и страшная бумага, которую, однако, все подписали, так как давно уже перестали бояться чего бы то ни было.

Остававшиеся там, за границей, прочили им ГУЛаг и расстрел, но вот они сидели в ожидании разговора со своим будущим командиром, который, по слухам, был не только любимцем Сталина, но и талантливым военачальником.

– Здравствуйте, товарищи. – Высокий широкоплечий мужчина, с тремя ромбами в петлице и внушительным рядом советских наград, неторопливо прошел по кабинету и сел во главе стола. – Признаюсь сразу, что нехватка грамотных штабных офицеров у нас очень серьезная. Задачи, стоящие перед корпусом, довольно необычны, и привычные мерки у нас не действуют. Сколько времени нужно роте егерей для марша в сто километров, пешим порядком по равнинной местности с твердым грунтом?

– Обычно мы исходили из норматива в четверо суток.

– Ну а мои ребята преодолевают это расстояние за тридцать часов. А если это диверсионная группа, то такой марш могут совершить и вовсе за двадцать. По названию вы уже могли понять, что у нас – Корпус специального назначения. Основных специализаций две. Противодиверсионные операции и разведывательно-диверсионная деятельность. Этой задаче подчинено всё. И подготовка, и снаряжение, и снабжение. Например, у нас нет в пайках консервов в жестяной упаковке, а только легкие пакеты из специального материала. Первоначальную подготовку проходят все без исключения офицеры корпуса, даже те, кто находится на должностях вещевого снабжения и технического обеспечения. Для вас мы, конечно, сделаем определенную возрастную скидку, но пройти курс все равно придется. Хотя бы для того, чтобы нормально влиться в коллектив.

Бывший подполковник Генерального штаба Ракитин привстал с места.

– А вас, товарищ комкор, это тоже касается?

Новиков усмехнулся.

– Рекорд корпуса в скоростной стрельбе и стрельбе в движении пока принадлежит мне. Остальные показатели примерно средние по корпусу. Кроме того, я являюсь главным инструктором корпуса по рукопашному и ножевому бою. Я ответил на ваш вопрос?

– Вполне. – Подполковник кивнул и сел на место.

– Место вашей службы будет определено в том числе и по результатам прохождения первоначальной подготовки. Пугаться этого не нужно, просто, если вас захотят поставить на работу непосредственно в подразделении, вы должны быть уверенны, что понимаете проблемы и быт рядового солдата. К слову сказать, такой курс прошел даже маршал Буденный, руководящий оперативным управлением.

– Под вашим началом служит маршал? – Полковник Игнатов вытаращил глаза.

– В данном случае это было решение самого маршала, и я не стал особенно сопротивляться. Впрочем, полагаю, у вас еще будет возможность познакомиться и оценить пробивной напор товарища Буденного.

Задумчивые офицеры вышли из штаба и, подхватив свои чемоданчики, двинулись в сторону оперативных складов, где им предстояло получить комплекты формы.

На удивление всякого повидавших офицеров, форма была странного пятнистого цвета и очень удобной. Куртка, штаны, короткие шнурованные полусапоги, ложки, вилки, котелок для еды, фляга, гигиенические принадлежности в плоском несессере, дождевик из непромокаемой ткани и многое другое, типа непонятного тяжелого жилета и такого же жилета, только с огромным количеством карманов и кармашков.

Поскольку опыта ношения всего этого у них не было, пожилой сержант помог им все это правильно надеть.

– Значит так. – Сержант госбезопасности оглядел надевших полевое обмундирование и поднял с пола жилет серого цвета. – Это противопульный жилет или, как говорит наш командир, броник. Сделан из специальной ткани и металлических пластин. Уверенно держит пистолетную пулю с тридцати шагов, а пулю из нагана в упор. Но надеяться на него нужно лишь в последнюю очередь. Это только шанс на выживание, а никак не лекарство от всех бед. – Он надел на полковника Игнатова жилет и затянул его по фигуре. – Если нужно быстро снять, вот тут есть четыре замка, которые просто отстегиваются. Поверх надевается разгрузочный жилет или просто разгрузка. – Он накинул на командира, игравшего роль манекена, разгрузку и кивнул. – Разгрузка нужна для того, чтобы унести личный боекомплект и специальные средства. Фонарик, оптический прибор наблюдения, аптечку и другие вещи. При этом каждый из элементов доступен для быстрого использования. Как магазины для оружия, так и, например, моток троса.

– А зачем трос?

– Связать пленного, сделать растяжку, да много чего… – Сержант пожал плечами.

– А растяжка это что? – поинтересовался капитан Истомин.

– Это вы узнаете своим чередом на занятиях по минно-взрывному делу. – Сержант чуть улыбнулся. – Одно скажу. Мы не авиация и не танкисты, но если надо, и самолет с неба опустим, и танку ствол узлом завяжем. А сейчас прошу за мной, получать оружие.

– Что это? – бывший капитан Генерального штаба Волошин, сидя на кровати в выделенной им комнате, смотрел на горку оружия и снаряжения, лежащую на полу у его ног.

– А что, собственно, вас удивляет, Виктор Афанасьевич? – Полковник Игнатов насмешливо глянул на товарища. – Оружие вполне привычное. Скомпоновано, конечно, странно, но удобно. – Он подхватил ППСУ и, прижав плечо к прикладу, прищурившись посмотрел через прицел. – Полагаю, на дистанции до двух сотен метров не менее эффективно, чем пулемет. И при этом значительно легче.

– Нет, Павел Петрович, я не об этом. Вот если взять все это в целом. И автомат, и каску эту, и жилет противопульный, и даже маленький телескоп. Ведь как все продумано! Словно кто-то уже лет сто так воюет. А ведь мы с вами точно знаем, что даже немцы, воевавшие в Африке и применявшие подобную тактику, близко к этому уровню не лежали. Аптечка эта, – капитан поднял продолговатую алюминиевую коробочку. – Все так хитро сделано. И жгут кровеостанавливающий, и таблетки разные, и бинт, и пластырь. Все на месте, бери и пользуйся.

– Ну так хорошо же! – Ракитин, уже успевший сходить в душ, с наслаждением повалился на кровать. – И солдатикам жизнь спасет, если что, и вообще…

– Нет, я опять не об этом. Вот империя воевала бог знает сколько лет, а к Великой войне у нас были лишь мосинские винтовки, трехдюймовки да пулемет Максима. А тут за двадцать лет такой прогресс. Это ж получается, что большевики знают о войне что-то такое, чего не знает весь остальной мир? Как надрали япошек? Ведь любо-дорого было посмотреть!

– А поляков? – подал голос молчавший до сих пор капитан Гатин. – Их ведь не победили, а просто выпотрошили, как барана на бойне. Я тогда был в Лодзи, военным корреспондентом от «Паризьен», и видел, что сделали с хвалеными польскими авиаторами красные военные летчики. Четверо! Господа. Четверо против дюжины, и ни один из поляков не ушел, а красные истребители удалились без потерь. А их танки? Когда ехал через границу, видел этакое бронированное чудовище с пушкой никак не меньше трех дюймов. Помяните мое слово, быть германцу вновь битому, и на этот раз все будет хуже, чем в Версале.

– Вы думаете, что они нападут? – сказал Ракитин.

– Непременно. – Игнатов кивнул. – Все эти рейхи и союзы создавались в Европе лишь с одной целью – пограбить матушку Россию. Вы ведь бывали в Германии, подполковник? Сколько там заводов строится, сколько оружия делают. Да они уже показали свою мощь в Испании. И откуда деньги на все это? Это же даже не миллионы, и не десятки миллионов. Уверен, что этого волка откармливают, чтобы натравить на нас.

– Ничего. – Волошин начал складывать снаряжение в высокий шкафчик, стоявший прямо у кровати. – Надерем и германца. Если у нас будет хотя бы пяток таких корпусов, порка будет не только быстрой, но и весьма показательной.

– А вам не показался странным наш новый начальник, господа?

– Не господа, а товарищи, – поправил Игнатов, – Отвыкайте, товарищ красный командир. Что до вашего вопроса, некоторая странность в нем, безусловно, есть. По возрасту он наверняка из наших, да и выправка говорит об этом лучше всяких документов. И слово офицер произносит без малейшего внутреннего напряжения и иронии. Ну и самое важное. Еще в Испании мы видели обычную армию. Хорошо дрались, но вот снаряжение и вооружение было вполне рядовым. Ничто, как говорится, не предвещало. И вдруг не за двадцать лет, а буквально за пять такие изменения. Кроме того, церкви открывают, частные магазины.

– Так у них уже был НЭП?

– Не у них, товарищ капитан, а у нас, – терпеливо поправил Игнатьев. – Так вот, у нас был НЭП, но весь вышел. А тут безо всякой помпы, спокойно и, как здесь говорят, в рабочем порядке открываются частные заведения. Наверняка контроль за ними серьезный, но сам факт говорит о многом. Помните речь Сталина на пленуме ЦК, где он говорил о возможности вернуться для таких, как мы. Вот где-то с этого момента все и началось. Фундаментальнейшие подвижки в обществе и экономике. Словно бы у них сменилось все руководство. А между тем руководство осталось прежним. Стало быть, произошло что-то, что так сильно повлияло на политику государства. Что-то или кто-то. Но я совершенно искренне советую всем нам не лезть в эти дебри. Оторвут голову, даже не задумываясь. Не будет никакого ГУЛага и суда. Будет скоропостижная смерть от апоплексического удара табуреткой. – Полковник достал из кармана штанов часы и открыл крышку. – Однако пора и спать ложиться. Кто его знает, какой день нам предстоит. А мне, между прочим, не восемнадцать, когда я мог и караул отстоять и к барышням отправиться.

Министром обороны мог стать любой политик, независимо от военных заслуг. А вот начальником Генерального штаба даже в мирное время не становились без внушительной военной карьеры.

Именно такими и были начальник французского Генштаба Морис Гюстав Гамелен и руководитель Британского имперского генерального штаба Джон Стендиш Горт, встретившиеся для приватного разговора на одной из вилл в Биаррице. К разговору оба начальника Генеральных штабов подготовились вполне основательно, заставив своих офицеров напрячься как никогда. Небольшая свита из пары офицеров охраны сидела на первом этаже, а генералы устроились с комфортом в зале на втором, где располагался музыкальный салон и открывался замечательный вид на Атлантическое побережье.

Морис Гамелен и Джон Горт были не знакомы лично, но конечно же знали друг о друге достаточно, чтобы считаться старыми приятелями. Их обоих волновало происходящее, причем настолько, что былые обиды и разногласия были отодвинуты в сторону. В сущности, несмотря на быстро растущую мощь рейха, они не видели в нем настоящего противника. Истинный враг виделся ими там, в России, которая за последнее время усилилась настолько, что стала вызывать настоящий страх.

– Вот все, что смогли собрать мои люди относительно Красной Армии. – Генерал Гамелен положил на стол папку с документами. – Что-то по косвенным свидетельствам, что-то по данным сторонних наблюдателей. Итоговое резюме на последней странице. – Он задумчиво посмотрел на стол, и его коллега, мигом поняв причину затруднения, выложил на стол портсигар.

– Угощайтесь, прошу вас. – Джон Горт раскрыл папку, быстро просмотрел все ее не слишком объемистое содержание, гораздо более внимательно прочитал итоговую справку и посмотрел на Гамелена, который в это время тоже смотрел документы Британского генштаба. – Несмотря на разницу в подходах, думаю, итог примерно одинаков.

Гамелен тоже достал сигарету и неторопливо раскурил ее, выстраивая формулировки.

– Япония, которую Советы разгромили в течение нескольких недель, практически не в счет. Силы, задействованные там, говорят о локальном пограничном конфликте. Второй звоночек прозвучал более тревожно. Армия Финляндии насчитывала шестнадцать полнокровных дивизий и была практически уничтожена в течение десяти дней. Потом последовал рискованный, но эффектный десант в Хельсинки, закончивший войну.

– И Польша, – добавил Гамелен. – Это уже совсем не Финляндия. Сорок дивизий треснули, словно яичная скорлупа под каблуком. А что большевики творили в воздухе, это вообще немыслимо. В небе над Варшавой они выходили вчетвером против эскадрильи и побеждали! По моим данным, их новый истребитель И-180 не хуже германского «Мессершмитта – сто девять», ваших «Харрикейнов» и наших «Моран-Солье». Есть данные, что Люфтваффе ускорило поступление в войска сто девять серии «Эмиль» и срочно готовят серию «Фридрих».

– Такая же суета и в Вермахте. Новые русские танки оказались совсем не новыми, но модификации сделали их грозными машинами не только для пехоты, но даже для танков! Танковый бой под Лодзью, когда Советы уничтожили во встречном сражении все танки польской армии практически без потерь, показал, что скоротечный танковый бой вполне реален, и они готовы к нему гораздо лучше, чем мы. Соотношение потерь говорит об этом совершенно определенно.

– Согласен. Но самое печальное, что разгром Польши, Финляндии и этого прибалтийского сброда произошел одновременно. – Гамелен поднял палец. – Разрозненные силы европейских государств ничего не смогут противопоставить этой мощи. Даже Гитлеру понадобится два-три года для того, чтобы сравняться с большевиками по мощи, но бог знает, что они за это время придумают.

– Я имел определенные контакты с людьми Гальдера. – Генерал Горт задумчиво посмотрел в окно, где атлантический прибой накатывался на пустынный пляж. – У них настоящая паника. Все их приготовления к войне с Советами оказались пустой суетой. Кстати, в их планах Франция занимает не последнее место. – Он выразительно посмотрел на французского коллегу, но тот лишь отмахнулся.

– Перспективы большевистского вторжения меня волнуют куда сильнее, чем гипотетическая агрессия рейха. Все же цивилизованный мир это одно, а восточные дикари – совсем другое.

– Я бы не был столь категоричен относительно дикарей, но в целом поддерживаю вашу позицию. – Джон Горт кивнул. – Мало того, наши американские друзья тоже весьма сильно обеспокоены этой ситуацией, и сейчас идет обсуждение мер противодействия угрозе.

– Думаете, американцы вмешаются в европейский конфликт? – скептически возразил Гамелен.

– Только когда их победа будет гарантирована. – А вы, дорогой друг, не желали бы своей армии подобных условий? – риторически спросил британский генерал. – Сейчас очень важно обеспечить нашу ударную европейскую силу новыми ресурсами и помощью.

– И в качестве такой помощи вы видите Францию?

– Согласитесь, вхождение в рейх полноправной стороной это совсем не то же самое, что стороной побежденной. Я знаю, у вас весьма сильны прокоммунистические силы, но полагаю, гестапо легко со всем справится.

– А вы не боитесь, что Гитлер после нас набросится на Британию? – Гамелен насмешливо прищурился.

– Нет, не боюсь. – Горт покачал головой. – И Британия и Штаты отделены водным пространством, а для полноценной десантной операции у бошей просто не хватит кораблей. Конечно, какую-то имитацию войны мы устроим. Бомбардировки, воздушные бои, но ни инфраструктура, ни заводы не пострадают. Ну и, разумеется, если вдруг Советы начнут теснить Гитлера, мы сделаем все мыслимое и даже немыслимое для того, чтобы архитектура послевоенного мира была выгодна нам, а не большевикам. Нашего влияния и влияния Североамериканских государств достаточно для этого.

– А ваши контакты с людьми Гальдера не продвинулись до стадии взаимных гарантий? – осторожно спросил Гамелен.

– Разумеется, господин генерал. – Горт улыбнулся. – А иначе зачем затевать эти… контакты. Взаимные гарантии и, более того, взаимные обязательства в данной ситуации есть основа наших взаимоотношений. Война должна оформить новые мировые границы, и будет это так, как нужно нам.

Примерно в это же время состоялась не менее историческая беседа между Эрвином фон Лахузеном и адмиралом Канарисом.

Адмирал, который недавно получил аналитическую записку о результатах польской и финской войны, приобрел лишний козырь в борьбе за усиление своего ведомства, а конкретно второго отдела Абвера, ответственного за диверсии и саботаж. Предполагалось создание полка специальных операций на основе «800-й учебно-строительной роты особого назначения» под командованием капитана Теодора фон Хиппеля. Бывший офицер военной разведки Австрии Лахузен после аншлюса был переведен в Абвер, в первый отдел (разведка). Но Канарис видел в Лахузене большой потенциал, в основном потому, что тот не имел глубоких связей и соответственно обязательств в германской армии. Таким образом, адмирал хотел, чтобы создаваемыми войсками спецназначения командовал человек, обязанный ему лично.

Русские уже применили свои диверсионные группы, и довольно успешно. Десант на Хельсинки и Таллин, эффективная работа по ближним тылам финской и польской армий, доказывали, что подобные части могут и должны сказать веское слово в новой войне. Но, кроме того, полк, а лучше бригада, хорошо обученных и готовых ко всему солдат могут стать хорошим подспорьем в его личной борьбе за власть.

Сейчас адмирал наблюдал за тем, как Лахузен листал справку, подготовленную полковником Пикенброком по частям спецназначения большевиков. Наконец Лаухаузен закончил и, закрыв папку, положил ее на стол адмирала.

– Могу сразу сказать, что, по сравнению с нашими африканскими частями под командованием Леттова-Форбека, русские здорово продвинулись в тактике и методах диверсионной работы, что в общем неудивительно, имея в виду их военное прошлое.

– Так вот, Эрвин. Я хочу, чтобы вы создали подразделение, которое будет не хуже, а лучше этих русских. Силу, которая сможет действовать в любой обстановке и в любой местности. – Вице-адмирал сжал свой сухой кулак и потряс им, словно собираясь лично лезть в драку. – Неужели мы, истинные арийцы, не сможем переломить какую-то славянскую сволочь? Не беспокойтесь. Отбор, снабжение и снаряжение – все по высшему классу. Ваша задача – подготовить подразделение к войне. Расположение полка предварительно – Бранденбург.

– Срок? – сухо осведомился подполковник.

– Примерно сорок первый год. Лето. – Адмирал, как и все суеверные люди, опасался называть точные даты, тем более что план нападения на СССР все время дополнялся, изменялся и переносился по срокам. О неизбежности войны с Россией в офицерской среде говорили еще в тридцатые годы, и со временем эта уверенность только крепла. – Вашим заместителем назначен Теодор фон Хиппель. Он займется непосредственным формированием подразделений, и их подготовкой, а на вас ляжет административная и общая организационная работа. Не подведите меня, Эрвин. Это очень важно для всех нас.

Зимний светский сезон в Нью-Йорке шел своим чередом, и ничего странного в том, что несколько джентльменов решили собраться для беседы в одном из зданий Рокфеллер-центра.

Здесь присутствовал и Рокфеллер-младший – Джон Дэвиссон, похоронивший в 1937 году основателя династии тоже Джона Дэвиссона Рокфеллера, но старшего. Кроме того, среди приглашенных был Прескотт Буш, Джордж Блюменталь, Джеймс Варбург и некоторые другие уважаемые и весьма состоятельные господа.

А инициаторами встречи были Аарон Зелигманн, Арманд Хаммер и Виктор Ротшильд, имевшие разнообразные и существенные интересы в большевистской России.

Собравшиеся никогда не называли себя ни мировым правительством, ни какими-нибудь еще громкими и глупыми названиями. Они, прежде всего, были группой людей, трепетно и горячо влюбленных во власть и в деньги.

Обогащение на войне было делом привычным и понятным, тем более что колониальное наследие потихоньку проедалось, а аппетиты власть имущих только росли. Но с некоторых пор планы начали входить в противоречие с реальностью.

Страны Оси, на военное перевооружение которых было потрачено более двухсот миллионов, не торопились начать войну, а Россия, назначенная на роль жертвенного барана, внезапно оказалась гораздо сильнее, чем предрекали специалисты.

И теперь предстояло решить, как развивать ситуацию, чтобы не только спасти вложения, но и преумножить их.

Аарон Зелингманн и Варбург рассказали о ситуации в Европе, и теперь слушали Джона Дэвиссона Рокфеллера-младшего, который делился информацией о положении в Юго-Восточной Азии и прилегающих регионах. Японцы, проиграв второй раз за неполные два года, совершенно не рвались воевать с русскими, а Германия, увидев результаты польской и финской кампаний, решила взять еще время на дополнительное перевооружение армии.

Таким образом, начало войны откладывалось как минимум до сорок первого года, тогда как любое промедление грозило лишними убытками.

– Аарон, а как продвигается объединение Франции и Германии?

– План вчерне готов, и к лету сорок первого будет реализован. Но Шпеер и Крупп просят дать им время на переваривание такого огромного куска. Сторонников рейха во Франции не так много, как хотелось бы, а гестапо не вездесуще. Но даже с учетом объединения экономик Германии, Франции, Австрии, Италии и некоторых других государств, у них нет уверенности в победе над Россией.

– Англичан никак не пристегнуть к этой системе, – проворчал Варбург, предвосхищая вопросы собравшихся. – Среди элиты очень сильны левацкие настроения, и так просто, как во Франции, ситуация не разрешится. Кроме того, есть ряд принципиальных возражений против вступления Великобритании в рейх.

– А зачем мы вообще делаем ставку на бошей и Европу в целом? – Гарольд Хант неприязненно посмотрел на Рокфеллера. – Они уже обгадились в двух войнах, и нет никакой гарантии, что не обгадятся вновь? Может, сделать ставку на Россию? Во всяком случае, я вижу перспективы у нее более серьезные. А этот рейх… – Он небрежно взмахнул рукой с зажатой в ней сигарой.

– Рейх, СССР, все это только названия, Гарольд, – Варбург пыхнул сигарой. – Англичане вступят в войну вместе с Гитлером?

– Только косвенно. – Джон Дэвиссон кивнул. – Помощь технологиями и нейтралитет в войне. Это максимум. Но наши английские друзья обеспокоены воинственной риторикой Гитлера. Вы уверены в том, что сможете контролировать национал-социалистов?

– А нам и не нужен контроль, Джон. – Ротшильд вздохнул, словно учитель, объясняющий прописные истины. – Нам нужно просто обильно полить эту кучу дров керосином, а спичку поднесут другие. В конце концов, не нам же сидеть в окопах?

Но на этот вопрос Варбург ответить не успел. В зал широкими шагами вошел Джером Стоунволл Басс – богатейший человек штата Одинокой Звезды. Все присутствующие невольно вздрогнули. Почти незаметно для других, но вполне ощутимо для самих себя.

Басс был представителем магнатов Юга – не того Юга, который семьдесят лет назад отчаянно сражался за право остаться патриархальным, аристократичным и независимым! – нет. Это был представитель совсем другого Юга – того, который делал деньги на нефти и порохе, на меди и алюминии, а самое главное – этот новый Юг умел делать деньги на деньгах!

Правда, во всем остальном этот новый Юг оставался старым Югом – Югом реднеков и самогона, Югом кланов и вендетт, Югом, в котором еще не умер дух авантюризма и благородства. Пока еще не умер…

Стоунволлу Бассу больше подошли бы револьверы на поясе и стетсон на голове, потому что безукоризненно сшитый по фигуре смокинг смотрелся на нем как-то неубедительно. Среди финансовых магнатов Северной Америки Бассов хоть и уважали за грандиозные капиталы, но все же слегка сторонились: какие-то они… непредсказуемые, что ли? Но с Бассами охотно заключали династические браки, сливали капиталы, объединяли усилия. Бассы были свои – но такие же свои, как кровные родственники, долгое время прожившие среди дикарей. Вроде и кровь одна, и воспитание, а нет-нет да и увидишь своего дорогого кузена, танцующего с бубном вокруг костра. Мелочь, на которую не обращают особого внимания, но осадочек-то остается.

Вместе с Бассом вошел и его нынешний союзник – Джо Кеннеди. Этот был свой полностью. Ну почти. Удачливый бизнесмен, игрок, политик. Бассы и Кеннеди дружили общими интересами в нефтепроводах, танкерах и банках.

Из-за этих двух крупных как в прямом, так и в переносном смысле фигур третьего гостя сперва не разглядели. Молодой человек с удивительно подвижным, не по годам морщинистым лицом, чем-то похожий на обезьяну, обряженную в изысканный вечерний костюм. Разглядев его, присутствующие Варбурги, Ротшильды, Дэвиссоны и Морганы слегка скривились. Что это за новости? С чего это вдруг сюда привели этого парвеню, этого выскочку Хаммера?

– Вот что, господа! – заявил Басс, подойдя поближе к столу. – До нас с Джо докатились слухи, что вы затеваете какую-то грандиозную спекуляцию с Германией против России. Это так?

– Да с чего вы это взяли, Джером? – возмутился Джеймс Варбург. – Чтобы мы и вдруг с Германией?..

Кеннеди поморщился:

– Прекратите, Варбург. Вандербильт сказал, что это так, а своим наш газетчик не врет.

Уильям Киссэм Вандербильт был крупнейшим газетным магнатом, который обеспечивал нужное общественное мнение. Он был близок к клану Кеннеди – настолько близок, что в известных кругах шептались об уступленной Уильяму любовнице Джозефа. Всего-то за полподвала на второй странице в каждой газете, сроком на полгода.

А Басс тем временем продолжал:

– Я бы хотел отметить, что у нас наладились совсем неплохие отношения с Россией. Вот он, – Джером Стоунволл чуть тронул Хаммера за плечо, что в зале Рокфеллер-центра было равносильно здоровенному пинку, которым господин награждает слугу, – обеспечил нам нужные связи, и теперь у нас появились некоторые интересы в той части земного шара.

Вот это был удар так удар. Кто бы ни находился у власти в Белом доме, кто бы ни составлял большинство в Конгрессе и Сенате, те, кто сходились на вечера в Рокфеллер-центр, всегда были заодно. Во всяком случае, с тех самых пор, как были окончательно разделены сферы интересов, влияний и владений.

Конечно, еще случались иной раз стычки во вновь осваиваемых регионах, а изредка – и маленькие войны, но никогда более Владыки Мира не опускались до примитивного выхватывания изо рта своего брата по крови всего куска целиком. Не из благородства, разумеется, а исключительно из меркантильных соображений: обиженный станет мстить, возможностей у него хватит, а сильное потрясение может затронуть весь любовно выстроенный миропорядок. Целиком.

Дэвиссон встал, подошел к Бассу и Кеннеди и широким жестом пригласил их присесть поближе к нему.

– Слушайте, Стоунволл, мне кажется, что ваша поддержка наших программ просто необходима. Если бы вы уделили нам время, то наши предложения будут у вас не позднее послезавтра.

Это было предложение к дележу прибылей. Честное и откровенное, в чем ни Басс, ни Кеннеди, да и никто в зале не усомнился ни на секунду. Оставшийся стоять у стола Арманд Хаммер облился холодным потом: сейчас его хозяева примут предложение равных себе, а его… да его просто выбросят, как использованную туалетную бумагу!

Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Огромный, словно медведь-гризли, Басс навис над креслом Дэвиссона:

– Как странно выходит, Джон, – пробасил он. – Мне в голову тоже пришло, что без вашей поддержки мне тоже не обойтись. И мы уже распорядились подготовить для вас наши предложения.

В том, что Басс не отдавал никакого распоряжения, сомнений не было. Как не было их и в том, что предложения Бассов-Кеннеди-Вандербильтов будут у Дэвиссонов-Рокфеллеров-Морганов ровно в тот же день, когда они понадобятся.

– Вам нравятся красные, Кеннеди? – осторожно поинтересовался Зелигманн.

– Нам нравятся их деньги, – отрезал Басс. – Все остальное может отправляться к дьяволу.

– Я вообще не понимаю, – заметил Кеннеди, – почему вы решили ставить на Германию. Я считаю – и, надеюсь, Варбург и Ротшильд подтвердят мои слова, что развитие России пошло по имперскому пути. Во что они там верят, нас касаться не должно, а вот прибыли от них… – Он помолчал, подбирая слова. – Какой смысл резать курицу, несущую золотые яйца?

– Чем германские яйца хуже? – спросил, так же помолчав, Дэвиссон.

Повисла тяжелая пауза. Сейчас в черепах собравшихся бешено крутились арифмометры, высчитывая возможную прибыль от ставки на одну из сторон. Какое вложение выгоднее: в Гитлера или в Сталина? Однозначного ответа не было.

– Послушайте, джентльмены, – сказал внезапно Рокфеллер и встал со своего кресла. – В конце концов: какая нам разница, кто из них – Германия или Россия? – станет нашим цербером, а кто – резервацией дикарей. Не так ли?

Согласное молчание было ему ответом.

– Нам всего-то и нужно стравить их друг с другом, получить все, что может дать каждая из сторон, а потом – потом просто оседлать победителя. А кто это будет, не так уж и важно.

Басс и Варбург синхронно кивнули. И в этот момент какой-то странный звук нарушил тишину зала. Все невольно оглянулись, а Варбург пробормотал что-то об утечке газа. Но это был не газ, а вздох облегчения. Его издал Арманд Хаммер, который понял, что разорять его будут еще не сегодня…