От Волги до Енисея

Император уехал, а остальные стали ждать Никифора с одеждой для подполковника Щукина. Ждать пришлось недолго. Казак привез все необходимое, и уже через четверть часа Олег был готов в путь.

Он с усмешкой посмотрел на свой сюртук, панталоны со штрипками и цилиндр и пробормотал под нос:

– Эх, жаль, что меня сейчас не видят…

Кто именно должен был увидеть его в наряде XIX века, он уточнять не стал.

Приглашенных в Зимний дворец у Салтыковского подъезда встретил камер-лакей, который проводил их в царские покои. Николай ждал гостей в своем кабинете на третьем этаже с окнами, выходившими на Адмиралтейство. Вдоль стен стояли полушкафы, на которых лежали книги и портфели. Посредине, вдоль кабинета, стояли два огромных письменных стола, третий же стоял поперек комнаты с приставленным к одной оконечности его пюпитром. Везде царил порядок, каждая вещь лежала на своем месте. В простенке между окнами располагались большие малахитовые часы с таким же циферблатом. Вся без изъятия мягкая мебель – стулья и кресла – была изготовлена из карельской березы и обита зеленым сафьяном.

Император пригласил всех располагаться вокруг стола.

– Господа, – сказал он, – здесь собрались люди, которые имеют отношение к величайшей тайне нашего времени, и кто желает оказать посильную помощь нашей любимой матушке России. Я заглянул в наше будущее и ужаснулся. Державу ждут страшные испытания.

Меня мало волнует собственная судьба – жизнь самодержца принадлежит Богу и России. Но перед тем, как я предстану перед Всевышним, я хочу быть уверен в том, что мною сделано все, что было в моих силах, дабы спасти моих подданных от грозящих им бед.

Сергеев и Щукин переглянулись. Они поняли, что император хочет провести что-то вроде военного совета. Конечно, им было о чем ему сказать, но без Шумилина и Антона Воронина все это могло выглядеть не совсем красиво. Хотя и увиливать от прямо поставленного вопроса тоже было нельзя. На Николая это могло произвести плохое впечатление.

Олег, видимо вспомнив данные ему инструкции, кивнул и поднялся с кресла. Ему было немного не по себе. Нет, он никогда не был трусом, но сейчас, готовясь сказать нечто, что может изменить всю дальнейшую историю России, подполковник слегка оробел, и ему пришлось прокашляться, прежде чем голос обрел привычную уверенность и силу.

– Ваше величество, – начал он, – господа. Я благодарю за добрые слова про нас, ваших потомков. Действительно, России в нашей истории пришлось пройти через страшные испытания и понести огромные потери. Многие государства, ненавидящие наш народ и нашу державу, сделают все, чтобы ослабить Россию и подорвать ее могущество.

Я принес с собой несколько папок с документами, в которых подробно рассказывается о тех нехороших делах, которые готовятся против России ее недругами. Но прежде чем начать реализацию нашей информации, следовало бы определиться с целями, которые следует поставить. Они, как я полагаю, следующие.

На Кавказе сейчас идет война с немирными горцами, в которой ежегодно гибнут сотни, тысячи храбрых российских воинов. Ее следует закончить как можно быстрее. Но в то же время необходимо воздержаться от излишнего кровопролития. Я знаю, ваше величество, что год назад у вас в аманатах оказался старший сын имама Шамиля, Джамалуддин. Сейчас ему десять лет, и он учится в славном Первом кадетском корпусе.

Полагаю, что надо в лице Джамалуддина подготовить верного России правителя Чечни и Дагестана. Тем более что в нашей истории к этому и шло. Лишь во время Крымской войны, когда Шамилю удалось захватить княгинь Чавчавадзе и Орбелиани, их пришлось обменять на Джамалуддина, ставшего к тому времени поручиком лейб-гвардии Уланского полка. От тоски по России и любимой девушке он прожил недолго и умер от чахотки летом 1858 года в Дагестанском ауле Карату.

– Печальная история, – со вздохом сказал Николай, – надеюсь, что в этот раз все закончится для бедного мальчика счастливо. Так значит, Олег Михайлович, вы считаете, что нам надо будет ждать еще лет десять, чтобы закончить эту войну?

– Нет, ваше величество, – сказал Щукин, – войну надо закончить раньше. Необходимо лишить Шамиля поддержки англичан и турок. Немирные горцы получают ее из-за границы, следовательно, надо блокировать территории, на которых орудует воинство Шамиля. Для этого следует организовать морскую пограничную службу. Патрульные корабли должны перехватывать суда, доставляющие горцам оружие, деньги и бойцов. А на суше пограничники должны перекрыть все дороги и горные тропы, не пропуская по ним караваны, следующие в Дагестан и Чечню.

Если нужно, я могу встретиться с командующим войсками Российской империи на Кавказе генералом Евгением Александровичем Головиным и подсказать ему некоторые интересные решения.

– Пожалуй, так оно будет лучше, – кивнул Николай, – я вызову генерала от инфантерии Головина в Петербург. Вы, Олег Михайлович, с ним встретитесь и поговорите. Также я направлю вызов командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Лазареву.

– Вот и отлично, ваше величество, – кивнул Щукин, – Теперь немного об азиатских делах. При теперь уже бывшем министре иностранных дел графе Нессельроде то, что творилось на южных рубежах России, иначе чем странными делами назвать невозможно. А ведь именно там мы можем поразить прямо в сердце наших самых опасных и непримиримых врагов – британцев. Я говорю об Афганистане, где наши позиции гораздо предпочтительнее, чем у них.

К сожалению, при весьма таинственных обстоятельствах год назад в Петербурге был убит замечательный русский разведчик Ян Виткевич. Британцы заняли Кабул и заставили афганского шаха Дост-Мухаммеда бежать из своей столицы. А через год, в 1841 году, в Афганистане вспыхнет восстание против британцев, и они с позором будут изгнаны из страны.

Вот тут нам и надо поддержать законного монарха Дост-Мухаммед шаха, оказать помощь афганцам, которые, в свою очередь, доставят много неприятностей британцам, ведущим в данный момент завоевательные войны в Индии.

В свое время, ваше величество, мне и Виктору Ивановичу довелось побывать в Афганистане. Так что тамошние реалии нам хорошо известны. Для более успешного ведения там дел было бы неплохо побеседовать с Оренбургским военным губернатором и командующим Отдельного Оренбургского корпуса генерал-адъютантом Василием Алексеевичем Перовским.

– Генерал-адъютант Перовский сейчас в Петербурге, – кивнул император, – он полон решимости совершить новый поход на Хиву, сделав должные вывод из сделанных им ошибок. Действительно, пока это разбойничье гнездо не будет разгромлено, покоя на наших южных рубежах нам не видать. Хивинские головорезы понимают только силу. Даже после неудачного похода генерала Перовского они были изрядно напуганы. Хивинский хан Алла-Кули велел отпустить без выкупа на волю всех русских, которые находились у него в рабстве, и издал фирман, запрещающий хивинцам покупать и продавать подданных Российской империи.

– Ваше величество, – сказал подполковник Щукин, – все это так, но не стоит забывать и о том, что в Хиву зачастили эмиссары британского правительства, которые настраивают главарей бандитских шаек против нас. Ведь многие племенные вожди подчиняются хивинскому хану лишь номинально и в грабежах и работорговле видят единственный для себя способ наживы.

Но и без набегов на наши поселения Россия несет огромные убытки от бесчинства этих злодеев. Генерал-адъютант Перовский писал в своих донесениях, что ни один наш купеческий караван не прошел через земли, где находятся кочевья хивинских разбойников, без того чтобы у владельцев не отобрали значительную часть их товара. Купцы из-за этого вынуждены поднимать цены, чтобы компенсировать свои убытки. Потому-то наши товары не могут конкурировать на азиатских рынках с британскими товарами. Так руками степных хищников джентльмены с берегов Туманного Альбиона душат своих торговых соперников.

– Да, я тоже читал донесения генерал-адъютанта Перовского, – сказал Николай, – действительно, с разбоем на южных границах Российской империи надо кончать. Я читал в ваших книгах, что во время правления моего сына и внука Хива, Коканд и Бухара были завоеваны, а их правители стали вассалами России. Рабство в Туркестане отменили, и купеческие караваны без опаски проходили по когда-то недоступной и опасной для них территории.

– Именно так, ваше величество, – кивнул Олег, – только в ходе всех этих завоеваний России все время приходилось сталкиваться с противодействием Британии, которая подстрекала кочевые племена против нас, снабжала их оружием и военными советниками. Англичане считали Среднюю Азию сферой своих интересов и просто выходили из себя от злости, видя русские знамена на берегах Амударьи и на вершинах Памира.

– Куда ни ткни, везде эта зловредная Британия! – в сердцах воскликнул император. – Надеюсь, что на нашем Тихоокеанском побережье их пока еще нет…

– Пока еще нет, – сказал Щукин, – но они скоро там появятся. Британия похожа на огромного удава, который, заглотив свою добычу, какое-то время ее переваривает, после чего начинает подыскивать новую жертву. Сейчас англичане еще не переварили до конца несчастную Индию, но уже душат огромный Китай, ведя против него войну, названную позднее Первой Опиумной.

Но скоро взоры британцев обратятся и на наши земли. Поэтому необходимо как можно быстрее обозначить наше присутствие в устье Амура, продвинуться до границ Кореи и присоединить к Российской империи земли, лежащие к северу от Великой Китайской стены. Там будет житница русского Дальнего Востока. Там будет новый центр нашего могущества.

– Ваше величество, – воскликнул Щукин, – если бы вы знали, какие богатства находятся в недрах пока еще диких и неосвоенных земель! Там есть все для того, чтобы создать новые промышленные районы, построить новые города и торговые порты. Поистине Россия – нищий, сидящий на сундуке, набитом драгоценностями.

– Олег Михайлович, – с горечью сказал Николай, – вы полагаете, что только я как самодержец виноват в том, что все эти земли лежат в запустении? Да, я помню, что русские появились на берегах Амура еще при царе Алексее Михайловиче. И потеряны они были при сыне его, царе Федоре Алексеевиче. Но мы лишь зацепились за кромку тихоокеанского побережья, и дальше двигаться у нас просто нет сил и возможностей.

Вернуть назад потерянные Россией земли полторы сотни лет назад – задача простая. Ведь те же англичане с несколькими батальонами туземных войск легко побеждают неисчислимые полчища китайского богдыхана. Ну, пошлю я туда корабли и войска… А что дальше?

Победить легко – труднее удержать завоеванное. Вы знаете, сколько требуется времени, чтобы гонец, отправленный из Петербурга в Охотск, добрался до места? На это уйдут даже не недели, а месяцы… И это лишь в лучшем случае. Скажите, Олег Михайлович, а сколько времени потребуется вам, чтобы попасть, скажем, из Петербурга или Москвы на Камчатку?

Щукин почесал затылок. Насколько он помнил, строительство Ленско-Камчатской железнодорожной магистрали только еще планируется, а в Петропавловск можно попасть только самолетом или по морю. На самолете можно было долететь менее чем за сутки. А на корабле… Тут все зависело от погоды.

Олег попытался объяснить все это Николаю. Тот лишь усмехнулся и развел руками:

– Вот видите, Олег Михайлович, даже с вашей совершенной техникой это не так просто сделать. А как же тогда быть нам? Дорог нет, одни тропы, по которым можно двигаться только верхом. Все необходимое для жизни, в том числе и продовольствие, надо везти за тысячи верст, а если морем – то лишь летом, когда льды тают и корабли могут войти в Охотский порт. Можно, конечно, покупать продукты и товары в британских или голландских колониях, но это очень дорого, да и не всегда нам предлагают то, что нам необходимо.

А самое главное – нехватка людей. Мало их там, слишком мало! Каторжники и те предпочитают лезть в петлю, узнав, что их отправляют в эти глухие и дикие места. А что тогда говорить о вольных людях? Огромные неосвоенные территории, где от одного селения до другого можно ехать несколько дней.

Мы были бы весьма благодарны вам, Олег Михайлович, если бы вы подсказали нам, как освоить эти земли, которые, как вы говорите, полны богатств и могут озолотить Россию. Но как мне кажется, эта задача даже и вам не всегда по силам.

– Люди есть, ваше величество, – ответил Щукин, – Россия такая страна, что в ней всегда много тех, кто готов отправиться на край света, чтобы там послужить своей отчизне. Нужно только их поддержать, и они горы свернут.

Вот, к примеру, хорошо известный вам лейтенант российского флота Геннадий Иванович Невельской. Он учит морскому делу вашего сына Константина. Вы ведь читали, что он совершит через девять лет? Благодаря его неустанным трудам России удалось твердой ногой встать на Амуре. И это только один из многих…

– Невельской?.. – задумчиво произнес император. – Конечно, конечно, я знаю этого достойного офицера. Вот, значит, какой он молодец… Через девять лет, говорите? Надо, чтобы это событие произошло пораньше.

– Олег Михайлович, – сказал Николай, – я попрошу вас подготовить для меня доклад о том, как и кто в вашем прошлом проявил себя в открытии новых земель.

– Хорошо, ваше величество, – сказал Щукин. – Я подготовлю вам такую докладную. Хочу также сказать, что в вашей истории многие вопросы можно будет решить проще и легче. Ведь вы теперь можете знать, в чем и где вы ошибались, и не повторять наши ошибки. Это как путь двух людей – слепого и зрячего. Слепой идет и спотыкается, падает, набивает себе синяки и шишки. А зрячий видит все препятствия, обходит или преодолевает их. Он сбережет и здоровье, и свои силы.

– Вы правы, Олег Михайлович! – воскликнул Николай. – Видимо, сам Господь прислал вас нам! Поэтому я возношу хвалу Богу за то, что он оказал нам такую милость. Ведь без Его промысла мы бы с вами не увиделись…

– Возможно, что это так, – сказал Щукин. – Мне тоже почему-то кажется, что без вмешательства Всевышнего тут не обошлось. Но как говорят на Руси, на Бога надейся, а сам не плошай. А потому, ваше величество, надо и нам самим приложить немало усилий к тому, чтобы наша матушка Россия жила в спокойствии, славе и благосостоянии…

* * *

Брюллов не сразу привык к новому наряду. Он долго недовольно фыркал и криво ухмылялся, разглядывая себя в зеркале. Шумилину же внешний вид художника понравился – в белых летних брюках, босоножках, в пестрой рубашке и в шляпе с большими полями, он был очень похож на типичного представителя питерской богемы. Дополнительное сходство придавали рыжая вьющаяся бородка и длинные волосы. Таких хоть пруд пруди на Невском, где они, сидя за мольбертами, предлагают всем желающим за сходную цену нарисовать портрет или шарж.

– Ну что, господа, садитесь в машину, – вздохнув, сказал Шумилин, – сейчас Вадим отвезет всех по домам. Отдохнем и выспимся, а делами займемся завтра.

Ольга радостно закивала, а Брюллов опять покраснел и смущенно отвел взгляд.

Всю дорогу к дому Ольги на Лиговку художник крутил головой по сторонам, с любопытством и восторгом разглядывая улицы, прохожих, встречный транспорт, яркие световые рекламы. Время от времени он что-то бормотал себе под нос, а порой вскрикивал от изумления.

Потом он не выдержал и спросил у Шумилина, который сидел на переднем сиденье рядом с сыном:

– Александр Павлович, скажите мне, у вас сегодня какой-то праздник отмечают? Очень хотелось бы знать, по какому поводу в городе такой фейерверк?

– Праздник? Фейерверк? – настала очередь удивляться и Шумилину. – С чего это вы взяли, Карл Павлович? У нас каждый день так светло и нарядно. Просто есть такая штука, как электричество, и мы теперь из ночи делаем день. Иногда это даже раздражает.

– Это как в волшебной сказке… – пробормотал Брюллов. Он замолчал и снова принялся крутить головой, набираясь новых ярких впечатлений. Похоже, их было сегодня даже больше, чем ему хотелось. К концу пути он окончательно ошалел. Забыв попрощаться, Карл Павлович выбрался из машины и, словно теленок на веревочке, послушно побрел вслед за своей очаровательной спутницей.

Войдя в квартиру Ольги, Брюллов с трудом доплелся до стоявшего в прихожей стула и плюхнулся на него. У бедного художника голова шла кругом. Ольга с жалостью посмотрела на него. Надо было что-то делать.

Она сбегала на кухню, достала из холодильника бутылку крымского сухого вина, налила его в бокал и, вернувшись в прихожую, заставила Брюллова выпить. Он механически проглотил кисловатую рубиновую жидкость, словно в бокале было не вино, а обыкновенная вода.

Минут через пять лицо Карла Павловича порозовело, и взгляд стал более-менее осмысленным. Он схватил руки Ольги, прижал их к своей груди и стал осыпать поцелуями ее тонкие пальчики.

– Милая, – бормотал Брюллов, – ты моя богиня. Ты словно валькирия, прекрасная и обольстительная. Я люблю тебя, я преклоняюсь перед тобой, живущей в таком непонятном и удивительном мире.

Потом он немного помолчал и, посмотрев на Ольгу глазами, в которых стояли слезы, тихо произнес:

– Ольга Валерьевна, я прошу вас стать моей женой…

От этих слов у «кузины, белошвейки» бешено заколотилось сердце. Брюллов опустился на колени и прижался своей большой головой к Ольге. Та, словно ребенка, стала ласково гладить его волосы, а потом заставила встать, крепко обняла его и поцеловала…

Утром Ольга проснулась и долго смотрела на солнечные зайчики, которые плясали на стенах ее комнаты. Улыбнувшись, она тихонько выскользнула из-под одеяла, накинула на плечи легкий халатик и на цыпочках, босиком, побежала в ванну. Сполоснувшись под душем, она снова накинула халат. Стараясь не скрипеть половицами, Ольга подошла к большому двуспальному дивану, на которой сладко посапывал Карл Брюллов – ее Карлуша, как она теперь стала его называть.

Еще немного посидев на краю кровати, она осторожно погладила его по рыжим кудрям.

– Оленька, милая, – прошептал Брюллов, не открывая глаз. – Скажи, все, что было – это сон или явь? Если сон – то я не хочу просыпаться. Если явь – то я самый счастливый человек на свете…

Ольга рассмеялась, развязала поясок халатика и снова скользнула под одеяло, прямо в объятия великого художника…

Шумилина же в это время волновали совсем другие заботы. Он засел дома за бумаги, перелопатил свои архивы и стал набрасывать на листке список того, что бы было неплохо взять в прошлое. Работал он вдохновенно, с размахом, зная, что контора, которая займется этим списком, может практически всё. А посему можно не стесняться, даже и принаглеть чуток.

Вот только как быть с людьми? Конечно, с десяток головорезов для выполнения спецопераций контора найдет и оснастит их новейшими орудиями для смертоубийства.

Но, скажем, если удастся выпросить для Черного моря СКР 10410, водоизмещением всего-то 375 тонн со скорострельным 76-мм орудием АК-176, то где взять для него экипаж – четыре десятка человек? Сами сторожевики строились для морской погранохраны – структуры ФСБ. Так что контора может вполне легко распорядиться своими кораблями.

Но допустить к Тайне сразу сорок человек!.. Зато какой это козырь на случай осложнения дел с Британией или Турцией. Один такой «Светлячок» стоит в бою эскадры стопушечных линейных кораблей. Да он их просто расстреляет с немыслимой для них дистанции – шести-семи миль, со скорострельностью от тридцати до ста двадцати снарядов в минуту. Фугасного действия трехдюймового снаряда вполне достаточно для того, чтобы разворотить борт парусного линкора и поджечь его. Но люди… Как быть с людьми-то? Вот ведь в чем загвоздка.

«Впрочем, – подумал Шумилин, – нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики. Контора, если очень захочет, сможет подобрать экипаж для одного такого судна и перебросить его на Черное море. Тогда можно будет пресечь всю военную контрабанду из Турции, что серьезно подорвет боеспособность немирных горцев и станет для турок неприятным сюрпризом. А любой вражеский флот, рискнувший сунуться в Черное море, ожидает разгром, который будет, пожалуй, покруче Синопского. Эх, если бы только удалось протолкнуть такую крупную вещь через портал… Надо поговорить на эту тему с Антоном».

На фоне подобных глобальных замыслов казалась просто несущественной просьба выделить для нужд предков из XIX века несколько мотодельтапланов, легкий пассажирский самолет и небольшой вертолет. Тут Шумилин вспомнил о лихой дочурке Олега Щукина, которая освоила все летательные аппараты, за исключением, пожалуй, помела. Она с радостью отправится в прошлое, чтобы помочь своему родителю. Девица ищет адреналина – там его будет больше чем достаточно.

Насчет бронетехники следовало бы проконсультироваться у Виктора Сергеева. Он в этом деле собаку съел, ему и карты в руки. Неплохо было бы иметь не просто средство передвижения, защищенное от всех видов стрелкового оружия того времени, но еще и умеющее плавать. Скажем, какой-нибудь БРДМ, БМП или БТР. А еще лучше – и то, и другое, и третье – наглеть так наглеть!

Список на столе у Шумилина разросся уже до нескольких страниц. Аппетит, как говорится, приходит во время еды. Да и железо следовало ковать, пока горячо.

Кстати, о еде – Александр посмотрел на часы и присвистнул – шел уже третий час ночи! Конечно, как говорят врачи, есть по ночам вредно. Но в животе заурчало, и Шумилин, отложив на время ручку и бумаги, пошел на кухню, поставил на плиту чайник и, пока тот грелся, сделал несколько бутербродов. Наскоро перекусив и выпив две чашки крепчайшего кофе, он почувствовал прилив бодрости. Александр снова отправился в свой кабинет, где засел за расчеты.

Поспав уже под утро пару часов, Шумилин принял душ, попил чайку, собрался и пошел на встречу с Антоном. Разговор между ними должен предстоял трудный – надо было приоткрыть карты другу, рассказав ему о встрече с подполковником Щукиным и о том, какие перспективы открывались перед ними. Вот только как Антон отнесется к тому, что за их спинами замаячила тень грозной конторы?