«Он сказал: „Поехали!“…»

И вот, наконец, настал, день, который все так долго ждали, и которого, если сказать честно, все немного боялись. К тому времени «кузина-белошвейка» – так мужчины стали называть Ольгу Румянцеву – сделала два костюма для хронопутешественников. И им понадобилась хотя бы пара дней, чтобы обносить новую и непривычную для них одежду.

Антон еще и еще раз проверял и перепроверял свою аппаратуру. Работала она безукоризненно. Явных багов он не обнаружил, все технические параметры были в норме. К тому времени Антон научился немного управлять машиной, и вместо Гагаринской улицы, куда первоначально был пробит временной тоннель, он вывел выход из портала в Летний сад, здраво рассудив, что там, среди зарослей декоративных кустарников и зеленых лабиринтов, появление людей из ниоткуда будет менее неожиданным, чем явление их перед всем честным народом где-нибудь на оживленной столичной улице.

Для подстраховки Шумилин взял с собой в прошлое пистолет ПСМ, одолжив у одного бывшего коллеги. Пистолет был наградной, вполне легальный. Александр пообещал, что в сводке происшествий по городу этот ствол стопроцентно не всплывет. Кроме того, он прихватил баллончик с перцовым газом. Ну, это скорее была защита от тамошних собак. Уж очень не хотелось быть покусанным каким-нибудь Трезором из прошлого. А для психологического воздействия на предков он приготовил нетбук, положив его в небольшой саквояж.

Вроде бы все должно пройти нормально, но друзей бил внутренний мандраж. Чтобы немного успокоиться, они решили выпить для храбрости по сто грамм хорошего дагестанского коньяку. Ну, и заодно – за удачу, чтобы первое путешествие в прошлое не стало для них последним.

– Крайним, – Александр осторожно, по старой ментовской привычке поправил Антона.

Потом они облачились в непривычную и неудобную одежду – накинули сюртуки, натянули узкие штаны – панталонами их назвать ни у кого язык не поворачивался, – примерили цилиндры и, покрутившись у зеркала, полюбовались друг на друга. Выглядели они, конечно, смешно, но как будто все было на месте. Значит, пора в путь.

Антон включил аппаратуру перемещения на полную мощность. В центре комнаты появился голубоватый мерцающий круг. Сияние стало сильнее, и прибор загудел, как детский волчок. Еще одно нажатие на кнопку, и яркий, переливающийся всеми оттенками синего и изумрудного цвета круг превратился в нечто вроде окна, за которым зеленела листва и был виден кусочек голубого утреннего неба.

Вздохнув, как перед прыжком в ледяную воду, Антон сказал сакраментальное: «Поехали!» Шумилин взял за руку Алексея и шагнул вместе с ним в неизвестность…

Петербург начала лета 1840 года встретил путешественников ярким солнцем и легким ветерком. Друзья вынырнули из будущего, как и рассчитывал изобретатель, в Летнем саду, в одном из уголков зеленого лабиринта. В это время парк был практически безлюден. Лишь один раз они заметили силуэт всадника, мелькнувший из-за зеленых шпалер – кому-то из любителей утренних прогулок в такой ранний час не спалось.

Часы Петропавловки пробили семь раз. Друзья вышли из ворот сада, полюбовались на знаменитую Фельтеновскую ограду, и побрели по набережной Невы в сторону Адмиралтейства. Вид на Петропавловскую крепость и правый берег Невы показался им немного непривычным. Не было «Дома политкаторжан», знаменитого «обкомовского» дома и крейсера «Аврора». Не было и современного Троицкого, или, как его еще называли по старинке, Кировского моста. А на его месте через Неву был переброшен наплавной Троицкий мост.

Правда, выглядел он весьма нарядно. Порталы, ограждения перил, фонарные столбы были из чугуна художественного литья. Фонарные столбы сделаны в виде пучков пик, увенчанных двуглавыми орлами с венком. Декоративные чугунные и медные детали моста – позолочены, сверкали на солнце.

Времени до визита к князю Одоевскому у них еще было много, и друзья решили побродить по родному, но совершенно чужому для них городу.

Они неторопливо пошли по набережной, с любопытством осматривая Петербург 40-х годов XIX века. Все для них было в диковинку. По Неве медленно плыли парусные корабли, баржи и ялики. Лодочники на пестрых яликах за скромную плату перевозили через реку всех желающих. По булыжной мостовой цокали подкованными копытами кони-тяжеловозы, влекущие огромные фуры с грузами. Мастеровой люд спешил на работу. Но и люди, принадлежащие к так называемому «приличному обществу» тоже были видны на улицах Северной столицы в сей ранний час.

По Дворцовой набережной, напротив Мраморного дворца, гостям из будущего повстречался идущий не спеша навстречу высокий военный в темно-зеленом форменном сюртуке с золотыми эполетами и высокой фуражке с белым верхом и красным околышем. Военный выгуливал собаку – черного пуделя с серебристой манишкой и такими же серебристого цвета передними лапами. Подбежав к хронопутешественникам, пудель стал с любопытством обнюхивать их штиблеты и брюки.

– Гусар, быстро ко мне! – командным голосом позвал его хозяин. – Господа, – обратился он к друзьям, – не бойтесь, он не кусается…

Шумилин, у которого дома был свой пес, двухлетний ротвейлер по кличке Сникерс, собак как раз и не боялся. Он улыбнулся и, присев на корточки перед пуделем, почесал тому за ухом. Пес дружески замахал хвостом с кисточкой на конце.

– А мы и не боимся, – с улыбкой ответил военному Александр, – хороший у вас пес, умный, и совсем не злой.

Военный внимательно посмотрел на Антона и Александра голубыми глазами, улыбнулся уголками губ, слегка кивнул и продолжил прогулку.

– Леха, ты знаешь, а ведь я его раньше где-то видел, – Шумилин озадаченно посмотрел на друга.

– Шурик, а ты не ошибаешься? – поинтересовался Алексей. – Ну где ты его мог видеть? В Питере? В Москве? Или во время твоей командировки в Чечню? – Потом задумался и пробормотал: – Хотя, знаешь, если честно, то и мне его лицо показалось знакомым…

Шумилин, пройдя еще шагов пять, неожиданно встал, как вкопанный.

– Леха, я вспомнил – это же царь! – изумленно воскликнул он.

– Точно! Государь-император Николай Павлович собственной персоной! – сказал растерянно Алексей и, смущенно прикрыв себе рот ладонью, добавил вполголоса: – Сказал бы мне кто месяц назад, что я буду вот так вот, что называется, лицом к лицу стоять рядом с самим Николаем I – ни за что бы не поверил!

– Между прочим, – уже спокойно сказал Шумилин, – я читал, что у Николая отличная память на лица. А это значит, друг мой, что он нас «срисовал» и при следующей встрече обязательно вспомнит о сегодняшнем разговоре.

Они не спеша дошли до недавно отстроенного после страшного пожара 1837 года Зимнего дворца. Здание блистало свежей краской, и трудно было поверить, что совсем недавно этот великолепный дворец представлял собой обгорелую коробку с закопченными стенами, обуглившимися рамами и кучей головешек внутри.

Друзья прошлись по Дворцовой площади, полюбовались на Александрийскую колонну. Потом прогулялись по бульвару, разбитому перед Адмиралтейством – это о нем писал Пушкин: «Онегин едет на бульвар» – и с любопытством осмотрели практически достроенный, но еще не освященный Исаакиевский собор – бессмертное творение архитектора Огюста Монферрана.

У Медного всадника немного задержались, вспомнив события, произошедшие здесь пятнадцать лет назад. Да, государь-император Николай Павлович был абсолютно прав, разогнав картечью декабрьский дворянский «Майдан». Какую бы кровавую заваруху устроили эти «борцы за свободу», дорвись они до власти! Да еще с учетом нашего российского размаха и широты души. Великая Французская революция в сравнении с Великой Российской смутой выглядела бы веселым водевилем.

Нагулявшись вволю по площади, на которой еще не было конного памятника императору Николаю I работы барона Петра Клодта, они свернули на Большую Морскую улицу, а с нее – на Невский проспект.

Главная магистраль города выглядела непривычно широкой. Вдоль мощенных плитами тротуаров в двух-трех метрах друг от друга стояли невысокие черные чугунные тумбы. По проспекту в разных направлениях двигались дрожки, коляски и кареты самых разных видов. Кареты были в основном четырехместными, на рессорах, с высокими козлами и откидной ступенькой у дверцы. Площадка сзади кузова часто была утыкана острыми гвоздями, а на некоторых каретах были закреплены обручи с остроконечными зубьями. Все это сделано было для того, чтобы вездесущие уличные мальчишки не катались на задках карет.

В Питере уже начался обычный трудовой день. Друзьям сразу же бросилось в глаза обилие военных: солдат в мундирах и офицеров в форменных сюртуках. Высшие армейские чины выделялись среди них высокими треуголками с пучком черных или пестрых перьев.

По проспекту сновали слуги, приказчики, куда-то спешили кухарки и горничные, коробейники на углах бойко рекламировали свой товар. Перед Гостиным двором на углах стояли продавцы калачей и саек, дешевой черной икры (осетры и белуги в то время еще водились в Неве), рубцов и вареной печенки. У некоторых на головах были лотки с товаром, большие лохани с рыбой и кадки с мороженым. Торговцы, лязгая замками и засовами, открывали двери лавок и магазинов.

От шума и криков торговцев у друзей с непривычки даже разболелась голова. Они решили немного отдохнуть и зашли в садик перед Александринским театром, где позднее появится памятник Екатерине Великой работы Микешина. Алексей и Александр решили посидеть на лавочке и обсудить план дальнейших действий.