8

Цивилизация двигается вперёд семимильными шагами, оставляя культуру далеко позади.

Николай Вавилов. Записные книжки

ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 30 августа 1936 года

Общее положение о наградах Коминтерна

1. Награды Коминтерна (ордена и медали) учреждаются исключительно постановлениями Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала.

2. В соответствии со ст. 1 настоящего Положения Исполнительным Комитетом Коммунистического Интернационала учреждены следующие награды:

а) ордена: «Орден Всемирной Революции», «Орден Коммунизма»;

б) медали: медаль «Пролетарской солидарности».

3. Орденами и медалями Коминтерна награждаются отдельные граждане и общественные организации вне зависимости от государственной принадлежности, воинские части, трудовые коллективы, учреждения, предприятия Советских Социалистических Государств как за боевые подвиги, так и за любые заслуги перед Коммунистическим Интернационалом.

4. Каждая из перечисленных наград Коминтерна имеет свой статут, утверждаемый ИККИ.

5. В статутах орденов и медалей Коммунистического Интернационала указываются подвиги и заслуги, за которые производится награждение соответствующим орденом или медалью Коммунистического Интернационала, кто ими награждается, порядок ношения и лишения соответствующего ордена.

6. Одновременно с наградой награжденным выдается особая грамота.

7. Подробные описания наград Коминтерна утверждаются ИККИ.

8. «Орден Всемирной Революции» имеет одну степень; за совершение новых подвигов или за новые заслуги может производиться вновь награждение тем же орденом.

9. «Орден Коммунизма» и медаль «Пролетарской солидарности» имеют три степени, за совершение новых подвигов или за новые заслуги может производиться награждение той же наградой высшей степени.

10. Очередность награждения орденами и медалями Коминтерна не устанавливается. Коммунистическим Интернационалом награждаются достойные его орденов и медалей граждане или коллективы, независимо от того, награждены ли они каким-либо орденом или медалью Коминтерна за другие подвиги или другие заслуги.

11. Ордена Коминтерна носятся награжденными на левой стороне груди.

12. Кавалеры одной или нескольких наград Коминтерна пользуются правами и преимуществами, указанными в настоящем Положении.

13. Награжденным орденом Коминтерна выплачивается за счет Коминтерна ежемесячно: за первый орден – сумма, эквивалентная 30 рублям Союза ССР золотом, и за каждый последующий орден или его степень – сумма, эквивалентная 25 рублям Союза ССР золотом.

14. Награжденным медалью Коминтерна выплачивается за счет Коминтерна ежемесячно: за третью степень – сумма, эквивалентная 20 рублям Союза ССР золотом, и за каждую последующую медаль или ее степень – сумма, эквивалентная 15 рублям Союза ССР золотом.

15. Награжденные одним из орденов или медалей Коминтерна по их желанию направляются на работу в Советских Социалистических Государствах в первую очередь перед другими категориями безработных, но после лиц, имеющих одну или несколько наград Советских Социалистических Государств.

16. Дети награжденных одним или несколькими орденами и медалями Коминтерна принимаются во все учебные заведения Советских Социалистических Государств наравне с детьми рабочих и лиц, имеющих награды Советских Социалистических Государств.

17. Льготы, перечисленные в ст. 15 и 16 настоящего Положения, распространяются в случае смерти награжденных на их семьи: супругов, несовершеннолетних детей и нетрудоспособных иждивенцев. Размеры пенсионного обеспечения семьям умерших, награжденных орденами и медалями Коммунистического Интернационала, определяются исходя из общей суммы получаемых награжденными перед смертью содержания, пенсии и дополнительных (ст. 14) денежных выдач.

18. Награжденные одним или несколькими орденами и медалями Коминтерна должны служить примером для других граждан и коллективов в выполнении как общих обязанностей, направленных на окончательное торжество коммунизма во всем мире, так и специальных обязанностей, возлагаемых на награжденных статутами соответствующих орденов.

19. Награжденные орденами и медалями Коминтерна лишаются этих наград лишь по специальным постановлениям Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала за порочащие данного гражданина или данный коллектив поступки и за систематическое невыполнение обязанностей, возлагаемых на них статутом соответствующей награды.

Генеральный секретарь ИККИ

Г. М. Димитров

Члены ИККИВ. Пик, К. Готвальд, Д. З. Мануильский, О. Куусинен, П. Тольятти, Л. К. Престес

На Ближней даче шло обычное домашнее застолье. Почти обычное и почти домашнее. Хозяева и четверо гостей уже съели наваристую уху, отдали должное бараньим котлетам с гречневой кашей, опробовали новомодный салат, приготовленный по рецепту одного из хозяйских сыновей, и теперь перешли к чаю.

– Может, отпустим молодежь? – предложил хозяин и сделал жест, после которого дети почти мгновенно подхватились, словно испарившись из-за стола.

– Молодёжь… – Лаврентий Берия усмехнулся, глядя на сыновей Сталина, вытянувшихся и возмужавших буквально за несколько лет. – Эта молодёжь нас скоро за пятки кусать начнёт.

– Не скоро, Лаврентий, – Будённый тоже улыбнулся, но перевёл взгляд на Сашку и вздохнул. – Хотя…

– Вот и да, – Киров рассмеялся в голос. – Только уже не нас за пятки, а скорее мы будем их догонять. Твой-то, – Сергей Миронович посмотрел на хозяина дома, – подкинул мне буквально одну фамилию, так мы через это дело такую красоту в Питере раскрутили, что любо-дорого. И троцкисты, и беляки недобитые, и вообще всякой твари… по десятку.

– Это хорошо, что наши дети будут лучше нас, – Иосиф Виссарионович усмехнулся и потянулся за трубкой. – Но вот оставить мы им должны крепкое хозяйство и без долгов. А то что происходит – немецкие товарищи нам поставляют оборудование и станки, а выпускники наших вузов и знать не знают, как к ним подступиться. Приходится организовывать курсы с привлечением мастеров из Германии и Италии. Но это даже не проблема. Научатся. А вот когда новейшие станки лежат под открытым небом, это даже не саботаж…

– Занимаемся, Коба, – Киров уверенно кивнул. – Рабочий контроль по всей стране выискивает подобные факты, а мы реагируем. Только вот не предатели они. Просто идиоты. Не те люди на руководящей работе. Конечно, по результатам смотрим. Кому и по полной отмеряем, но нужна система выдвижения на руководящие посты. Но такая, чтобы человек равнодушный, недалёкий, болтун и перестраховщик никогда не смог продвинуться никуда, а сидел на низовой работе.

– Да и в партии такая система бы не помешала, – Сталин усмехнулся. – Но надумал ведь чего? Говори.

– Курсы специальные, а после – экзамены сделать, это понятно, – Киров, ободрённый улыбкой Сталина, достал из папки пару листков, исписанных крупным разборчивым почерком. – Потом что-то вроде практики. Полно же проблемных мест на других заводах. Так направлять их после курсов, как у товарища Ворошилова, командиром взвода, а в нашем случае – бригады или участка. Покажет себя – хорошо. Плюс ему в личное дело. А провалит – разбираться. Второй, а может, и третий шанс тоже дать. Может, не повезло просто человеку. Да и сложности могут быть такие, что не справиться молодому специалисту. А для тех, кто уже наверху, придумать систему переаттестации. Законы наши чтобы знал, нормативные акты по отрасли да основы управления. У нас, конечно, полно уважаемых людей в директорах, но вот руководить таким хозяйством – это не шашкой махать. Тут другой подход нужен. И убрать лишнего человека – это не только сберечь миллионы народных рублей, но и просто уберечь такого от тюрьмы или чего похуже.

– Так некому будет руководить, если всех таких подвинем, – Ворошилов вздохнул. – У меня после чисток лейтенанты скоро будут командовать батальонами.

– Пусть лучше хороший лейтенант в комбатах, чем плохой полковник! – веско обронил Будённый.

– С этим понятно, – Сталин кивнул и задумался. – Давай, Сергей Мироныч, вместе с Лаврентием проработайте этот вопрос, и будем готовить материал на очередной пленум Центрального Комитета, – он перевёл взгляд на Ворошилова с Будённым. – А у вас, товарищи, я хотел бы поинтересоваться состоянием дел по новой технике. Как обстоят дела с новыми самолётами, бронетехникой и артиллерией? Какие успехи в деле освоения новых стрелковых систем?..

Расходились гости глубоко за полночь, когда всё детское население дачи уже давно спало. Не боясь ошибиться, Сталин прошёлся по коридору и толкнул дверь в крошечный кабинет, в котором только и помещался стол, пара стульев и массивный сейф немецкой работы.

За столом аккуратно писал, выводя слова перьевой ручкой, Александр, сверяясь с каким-то толстым справочником.

– Дайде? – Саша поднял взгляд и, отложив ручку, потянулся с блаженной улыбкой. – А я тут доклад пишу по рабочему движению в Германии. Вроде тема простая, а как копнул, так там столько всего…

– Это хорошо, что ты так серьёзно относишься к деятельности в Коминтерне, – Сталин кивнул. – Но вот правильно ли, что ты делаешь это по ночам?

– А когда? – Александр пожал плечами. – Работы же невпроворот. Вот и оставляю на ночь всё, что не требует полной концентрации.

– Концентрации… да, – Сталин помолчал. – Знаешь, Клим настаивает, чтобы разработчики кассетных боеприпасов были награждены…

– Так пусть награждают, – Сашка хмыкнул. – Гартц Анатолий и Михаил Максимов из НИИ-24 уж точно заслужили. Между идеей о том, чтобы запихнуть в контейнер-пятисотку пятьсот маленьких бомб вместо того, чтобы подвешивать одну пятисоткилограммовку, и реализацией этой идеи дистанция, мягко говоря, не маленькая. Идея, конечно, хорошая, но между идеей и воплощением не один день и не одна бессонная ночь.

– Они – само собой, – Сталин кивнул. – Молодцы конструкторы. Наши германские и итальянские друзья уже почти передрались в очереди за этими боеприпасами. Немцы попытались сделать что-то своё, но не получилось у них там. Но этот вопрос мы решим, да. Ты мне лучше расскажи, что там у тебя на «Красном Путиловце» случилось. А то мне одни докладывают одно, другие – другое. Вообще не понять.

– Да что там случилось, – Александр откинулся на спинку, и глаза его чуть сузились, словно он прицеливался. – Мы же перестали заказывать танки старых образцов. А новые они не тянут никак. То торсионы у них разлетаются, то башни клинит… Ну пока комиссия кировцев разбиралась в заводоуправлении, я прошёл по цехам. Смотрю, мастер уже в годах выводит какую-то деталь. И движения у него мягкие, словно кота гладит. Ну постоял, посмотрел… Он деталь закончил, снял со станка и руки начал протирать чистой ветошью. Я только тут заметил, что руки у него – чистые. Ну я и спросил, что, мол, руки чистые чувствительность повышают? А он и говорит: не только чувствительность, но и точность. Так как дышат руки, а это, мол, очень важно. Ну, я не удержался и интересуюсь: как так, почему при наличии таких мастеров ни погон нормальный, ни подвеску, ни приборы управления… словно не танковый завод, а районная машинно-тракторная станция.

Ну дед чего-то себе подумал, посмотрел так внимательно и говорит: «Пойдём». И снова меня по цехам провёл. И про каждый рассказал. Где металл негодный, где свояк мастера на сварке стоит, которому он бы и ведро паять не доверил, и где торсионные пруты перекаливают, потому что неправильно поддув сделан, а переделывать его никто не хочет. Ну я тогда в лоб его спросил, не хочет ли он заместителем по производству поработать? Дело ведь нужное уже вчера, а мы всё телимся…

Перед мысленным взором Александра встал словно живой седой мастер в промасленной робе и с нереально белым платочком в натруженных мозолистых руках…

– Так не возьмёт меня никто. Я ж это, простой рабочий. Ни знакомых, ни связей нужных. А у нас в руководстве все друг другу сват, кум и брат.

– А если разгоню всех к едрёной фене?

– Да ты, пожалуй, разгонишь… – мастер усмехнулся, отчего лицо пошло сеткой морщинок. – Только разгонять придётся очень многих. Тут в заводоуправлении уже целые династии образовались…

Потом уже в конторе Александр несколько часов терзал кадровика, пока тот не раскололся на всю глубину своей широкой задницы и не выдал-таки все семейные списки: кто, за кем, зачем и почём. В финотделе две девочки-комсомолки достали уже, видимо, заготовленные списки премированных, и в зал, где работала комиссия НКВД, он вошёл с толстой папкой в руках…

– В общем, дайде, они, ну сотрудники комиссии, уже, видимо, сами присмотрели, кто там встанет на директора завода, а кто на заместителя. Расписали всё до начальников цехов. Ну, я и вызвал людей из НКГБ и партконтроля. В итоге половина проверяющих уехала с завода в автозаках, а другая половина, видимо, и написала тебе слёзную бумагу, как их там обижали. Тихона Афанасьевича на заместителя директора я, конечно, не протолкнул, но начальником сборочного цеха его назначили. А ещё упросил Лаврентия Павловича дать особиста поопытнее да пару десятков комсомольцев ему в придачу, чтобы это болото не застаивалось.

– Серго, когда мне докладывал, чуть из сапог не выскакивал. Уж очень его обидело, что ты, не посоветовавшись, комиссию привёз.

– Я, дайде, ему шесть раз писал, чтобы наладил производство на заводе. Шесть раз! Я пишу, он отписывается, а танков нет! Словно огородник на бахче. Пусть сгниёт всё, но никому не дам ни крошки. И какой завод ни возьми – везде проблемы. Если бы не немецкие предприятия, вообще сидели бы без штанов. КБМок этих нужно уже пару тысяч, а их делают дай бог штук пять в неделю, и то через одну – брак. Немецкие и итальянские товарищи уже не просят – требуют передачи лицензий на производство их заводам. А нам что говорить? Подождите, скоро всё будет? А у военной приёмки – всё хорошо. Так и уходят в войска недоделки. Их вообще-то по справедливости нужно на эти машины бракованные посадить да послать в бой, а там уж судьба рассудит, кому дальше жить.

– Ничего, Лаврентий обещал во всём до конца разобраться, – Сталин улыбнулся. – Есть мнение, что теперь Краснопутиловский станет хорошим заводом. Очень хорошим заводом станет.

– Очень надеюсь, – Александр фыркнул.

– Ты не надеяться должен, товарищ корпусной комиссар, кандидат в члены ЦК и коммунист Александр Сталин, – жёстко ответил Иосиф Виссарионович. – Ты должен сделать все необходимое, и даже больше, чтобы везде, где окажешься, вокруг тебя возникала территория образцового исполнения долга. И не только в армии, но и на заводах и фабриках. Чтобы вся страна работала как часовой механизм. Для этого у тебя есть всё. Власть, поддержка старших товарищей, наши советские законы… – выговаривая Сашке, Сталин в какой-то момент остановился и вздохнул – тут опытные товарищи ошибаются раз за разом, а он требует идеальной работы от человека, живущего в этом времени всего третий год. И, снижая накал, произнёс: – Но мне нравится то, что ты делаешь. Берёшь на себя ответственность и делаешь, – Сталин встал и бросил взгляд за окно. – Светает уже. Давай не засиживайся. А то меня твои абреки из Коминтерна со свету сживут, увидев, что ты не высыпаешься.