Глава 6

Чуйка Савельева не подвела. Но это никак не было связано ни с радио, ни с продажными «ярчайшими представителями» и вообще к пропаганде не имело никакого отношения. Чисто боевая акция. Только, наверное, надо по порядку.

Для связи с внешним миром у Ивлева был репитер, обычный сотовый коммуникатор и ноутбук. То есть указания он мог получать как по «мылу», так и по сотке. Конечно, всем известно, что телефон можно прослушать, а почту вскрыть, поэтому по данным девайсам никаких серьезных разговоров не велось. Просто, к примеру, Ивлеву звонила какая-то девка и говорила, что он давно ее не навещал, совсем забыл, что подарки не дарит ну и прочую пургу. А командир уже знал, что ему надо быть на встрече со связником. И знал место и время этой встречи. В общем – все было отлажено.

Только теперь эта отлаженность дала сбой. Не знаю уж, что сказал Генке собеседник, но тот шустро присоединил скремблер к коммуникатору и жестом отослал всех за дверь. А потом я впервые услышал, как командир кричит. Точнее – шипит, но этого хватило, чтобы можно было кое-что расслышать:

– Да вы что там себе… Силы… Не успеем!.. Я говорю – нас четверо!.. Не пятнадцать, не десять, а четверо! Нереально… Нет, пятый… Нет… Проверяем… Пока нет… Еремин лично… Понял…

После чего громкий шип затих и раздавалось только бу-бу-бу. А через пять минут Ивлев вышел, окинул нас хмурым взглядом и оповестил:

– Слушайте боевой приказ. Через два часа из Подкумок в Минводы выходит колонна. В составе колонны: «лендровер» с ООНовскими номерами, являющийся основной целью, а также БРДМ и ГАЗ-66 конвоя. «Бардак» принадлежит полицейским силам быстрого реагирования. А в «шишиге» следуют какие-то наемники. Предположительно из «Зи» или аналогичной структуры… Задача – уничтожить колонну и захватить «дипломат» с документами, находящийся в джипе. По возможности, взять «языка» из состава тех, кто едет в «ленде». – Вздохнув, уже другим тоном добавил: – Времени в обрез, поэтому сейчас берем все по четвертой раскладке и уже в дороге будем думать, как это можно провернуть. Волков остается на хозяйстве. Разойдись!

Я даже сначала не понял последних слов Геннадия, но потом – дошло. Ведь по новым документам зовусь – Сергей Волков. И именно меня оставляют «на хозяйстве». Блин, почему?! Неужели слова насчет проверки, сказанные по телефону, относились именно ко мне? Нет, не то чтобы я рвался в бой, но вот понимание того, что, оказывается, ничего не закончилось и проверка продолжается, навевало грустные мысли. То есть, пока я тут повышаю физические кондиции, где-то там контрразведка пытается найти подтверждение моим рассказам. И попадание в боевую пятерку спецназа еще ни о чем не говорит. Наоборот! Если новенький боец является агентом БОГС, то попав в подполье, он может хороших дел наворотить. А здесь, на хуторе, без связи, под постоянным присмотром четырех волкодавов он безвреден. И даже тренировки в тему идут. Ведь если мои слова подтвердятся, то Сопротивление получит обученного спеца, не теряя дополнительного времени на его дрессуру. А если не подтвердятся…

М-да, и ведь я ничего не подозревал. Только эта, видно, очень экстренная ситуация позволила раскрыть глаза на происходящее. Хорошо еще, что перед отъездом в погреб не запирают… Хотя зачем запирать? Тут еще девять человек хуторских остается. А у двоих старших мужиков оружие всегда под рукой. И по фиг, что один из них без ноги, а второму сто лет в обед. Стреляют эти хуторяне так, что мухе на лету крылышки отшибут. И не только мужики. Вон, я уже видел, как тот же четырнадцатилетний Данилка на моих глазах из «грача», с тридцати шагов, подвешенный к дереву реп-шнур укорачивал. Блин, этот щегол ни одного промаха по раскачивающейся веревке не сделал! Да уж, лучшей охраны и не пожелаешь…

В общем, пока «вымпеловцы» экипировались, я так и стоял, мрачно глядя на то, как Богдан что-то втолковывает проверяющему оружие Ивлеву. Тот сначала отрицательно качал головой, но потом, обреченно махнув рукой, крикнул мне:

– Волков, с нами!

А подошедший Февраль, довольно улыбаясь, ткнул в плечо:

– Командир думал – ты еще не готов, но я его переубедил. Так что не подведи меня!

Угу, я прямо заколдобился от радости. «Думал», «переубедил». Как же! Будто я не обратил внимания, что Генка, от безвыходности, даже в сторону малолетнего Данилы посматривал, и лишь наткнувшись на ответный взгляд его матери быстренько расстался с идеей задействовать в операции несовершеннолетнего бойца. И меня берут только потому, что Савельев веские аргументы привел. Видно, прикинули хрен к носу да поняли, что вчетвером выполнить задание шансов почти нет. «Бардак» с его КПВТ сам по себе грозная штука, но ведь и в «шишиге» до отделения может катить. Так что одно дело просто их обстрелять, моментально смывшись после этого, и совсем другое – ПОЛНОСТЬЮ подавить сопротивление, чтобы можно было взять документы из джипа. Тут каждый ствол на счету будет. И если есть шанс, что новый боец к Бюро не имеет никакого отношения, то им надо воспользоваться. Но не показывая, что догадался и о возможных причинах оставления, и о причинах взятия, я нацепил на морду благодарное выражение, ответив:

– Спасибо! Постараюсь не подвести!

А потом была гонка. Сначала на «уазике», таком же как был у Ванина, только серого цвета. Но проехав километров десять, мы замаскировали машину и, нагрузившись как ишаки, двинули на своих двоих через горы. Погода стояла самая что ни на есть характерная для этих мест: низкие тучи и моросящий оттуда то снег, то дождь. На ботинки сразу налипло по пуду грязи, только на темпе это не сказалось. Да, без тренировок я бы уже умер, а так ничего себе – иду. Даже попутно обдумываю вводную, полученную в машине. Хотя чего тут особо раздумывать? Схему засады Ивлев прикинет, исходя из местности. Тогда же и уточнит мое место в этой схеме. Тревожило одно – огневой мощи у нас вполне хватало: помимо четырех «Агленей», «Шмеля» и МРГ было даже две МОН-50. Но сильно не хватало людей.

Я, например, себе слабо представляю, как мы будем вести себя без вынесенных дозоров? Вдруг, пока будем громить колонну, еще кто-то появится? Это ведь шоссе, а не грунтовка в забытом богом медвежьем углу. Тут движение не то чтобы частое, но ощутимое. Ладно если проедут гражданские машины, а ну как нет? И пусть Ичкерский каганат вновь сцепился с Шамхальским эмиратом и занятые междоусобицей джигиты сюда пока не лезут, но Ставропольская бригада никуда ведь не делась? А так как эта бригада распределена на опорных пунктах и блокпостах вдоль всей границы, до которой рукой подать, то встретить вояжирующих солдат на шоссе – это как два пальца об асфальт. И что тогда делать?

Но командир это учел. Так что минут через сорок напряженного бега, поднявшись на очередную гору, он дал знак остановиться, посмотрел на часы и, выдернув бинокль, принялся разглядывать дорогу, проходящую внизу. Я тоже глянул и удовлетворенно хмыкнул. В общем-то, вышли мы вполне удачно. С этого места трасса на Подкумки просматривалась метров на триста и опять исчезала за высоким холмом. Правда, с другой стороны, со стороны Минвод, видимость была не более пятидесяти метров. Но в горах и это можно считать за большую удачу. Видно, Ивлев достаточно хорошо знал местность, вот и вывел нас в самую оптимальную точку. А потом Геннадий, после короткого совещания, определил задачу каждого. Мне досталось наблюдение за минводским направлением. Ну а после того как мужики начнут громить колонну, оставаться на месте и выполнять свою задачу. Точнее: тормозить любой транспорт, идущий снизу, предупредительными очередями перед капотом. Это в том случае, если едущие не услышат звуков боя за поворотом и не остановятся сами. Что, кстати, вероятнее всего. Народ здесь ученый, и даже если это будут не гражданские, а вояки, вперед без разведки они не полезут. Вот мне этих разведчиков и надо будет отвлечь, буквально на несколько минут, после чего отходить к точке сбора.

Цыгану досталась аналогичная задача наблюдения, но уже со стороны Подкумок. То есть Федька уходит за соседнюю горку и уже оттуда контролирует южное направление.

Оставшаяся тройка бойцов принимает непосредственное участие в боестолкновении. Февраль, посредством «Печенега-2» должен будет разнести Газ-66 сопровождения. Ивлев брал на себя «бардак». Ну а Чиж собирался ювелирно обработать «лендровер».

Уяснив приказ, ребята заскользили вниз, к дороге, благо что никаких машин на ней пока не наблюдалось. Я тоже, спустившись ниже по левому склону, выбрал позицию возле кучки поросших мохом валунов и принялся изображать из себя зоркого сокола. А через пять минут сделал первый доклад. То есть дал короткий тоновый сигнал, обозначающий движение гражданской машины. Минут через пять еще один. Потом – серию, показывающую появление небольшой армейской колонны. Проследив глазами за тремя тентованными «Уралами» с военными номерами, медленно ползущими вверх по дороге, очередной раз удивился многообразию здешних коллизий.

С одной стороны, Сопротивление ведет войну с государством. А говоря конкретнее – со всеми официальными представителями силовых и руководящих структур. Но в то же время вояки из Ставропольской бригады нам противниками вроде как не являются. И Генка это особо отметил. Дескать, если в самый ответственный момент операции я увижу ставропольцев, то на поражение ни в коем случае не бить. Так – обозначить присутствие парой-тройкой очередей и сразу отходить. Но если это будет машина или колонна Министерства внутренних дел, то начинать следует не с автомата, а сразу с «Агленя». И шмалять исключительно прицельно.

Я, честно говоря, его вполне понимаю. Если ребята из бригады как могут прикрывают границу от набегов резко одичавших горцев, то здешние сотрудники МВД – это нечто. Точнее говоря, не нечто, а на девяносто процентов те же самые жители ныне свободных горных республик, получившие российское гражданство и нашедшие себе пусть и не столь «почетную», как набеги, но гораздо более безопасную работу. Тут ведь полицейским стать достаточно просто. И никаких образовательных, физических или морально-этических требований для приема сотрудников не существует. Как говорится – нет препятствий желающим служить! Вопрос лишь в сумме. А так как кушать все хотят, то взятка для принятия на должность рядового составляет от двух до трех тысяч евро. Сержантская должность, соответственно, дороже. Ну а лейтенантская вообще – двадцать тысяч выложи и не жужжи. А после оплаты тебе в отделе кадров хоть диплом об окончании полицейской академии нарисуют…

М-да… Поэтому родственники собирают деньги кланами и тейпами, после чего пропихивают своего человека на нужное место. Ну а он вложенные финансы быстренько отбивает. Как может. Так что от обычных бандитствующих абреков региональную полицию отличает вовсе не служение закону, а то, что во время слегка завуалированных поборов, переходящих в откровенные грабежи, они надежно защищены погонами и действующим законодательством.

А из этого следует, что если в момент потрошения колонны с «лендровером» я увижу транспорт с бело-черной полосой, надписью «полиция» и украшенный гербом, то привечать его надо не стрельбой перед капотом, а работой из гранатомета. Кстати, насчет гранатомета – вон та пара деревьев мне может сильно помешать, поэтому надо перейти еще чуть ниже и правее. Сменив позицию, я опять огляделся и остался вполне доволен. Ну вот, то что надо! Теперь если что – не облажаюсь.

Поймав себя на этой мысли, внутренне удивился. Надо же – готовлюсь к первому в жизни бою, а мандража никакого нет. Перевозбуждения, к слову сказать, тоже нет. Спокойно рассуждаю, спокойно прикидываю варианты. Прямо как на учениях. И единственная забота – как бы не оплошать и не подвести мужиков.

Правда, долго самолюбованием заниматься не получилось, так как минут через пять в наушнике рации послышался длинный тоновый сигнал. Оп-па! Это Цыган дает знать, что в пределах видимости появилась ожидаемая колонна. Значит, вот-вот все начнется, и я из простого наблюдателя превращусь в действующее лицо. К слову сказать, весьма мокрое действующее лицо, так как снегодождь не прекращается ни на минуту, и мох на валунах напитался водой, словно губка. Угу, хорошая такая губка, с ледяной корочкой. Но ведь что интересно: еще несколько секунд назад мерз, а сейчас – аж пар пошел. Даже пальцы на руках потеплели.

Порадовавшись этому факту и напряженно прислушиваясь к тому, что происходит по ту сторону горки, я продолжал неотрывно следить за дорогой. Но с моей стороны машин не было, лишь сверху по нарастающей надвигался шум двигателей. А потом (это просто фантастика какая-то) буквально на мгновение наступила оглушительная тишина. Кажется, даже крупа, сыплющаяся с неба, зависла в воздухе, прекратив свое монотонное шуршание. Буквально тут же в наушнике раздался спокойный голос командира:

– Работаем.

И эта тишина взорвалась грохотом разрыва. Следом послышалось еще два взрыва, и я даже отсюда услыхал, как взвизгнули в воздухе разлетающиеся ролики сработавших «монок». А поверх этой какофонии наложились уверенная работа «Печенега» да сухие, отчетливые выстрелы снайперской винтовки Чижа. Стрельба длилась совсем недолго, после чего за холмом вспыхнуло зарево и раздавшийся «бабах» показал, что «Шмель» тащили не зря.

А потом стало тихо. Надо же, как быстро сработали! И в ответ почти никто не стрелял. Так – буквально несколько очередей из пары автоматов… Противники наверняка даже не успели сообразить, что же случилось. Но чем дольше длилась тишина, тем активнее у меня в заднице шевелилось огромное шило, которое так и подталкивало рвануть на гребень холма и посмотреть, что же творится с той стороны. Только приказ есть приказ, поэтому оставался на месте, поглядывая то на дорогу, то на часы и мысленно рисуя картину происходящего. По звукам приблизительно было понятно, что сначала Ивлев из гранатомета расхерачил «бардак». Тот в ответ и пикнуть не успел. Богдан стал обрабатывать «шишигу», а Чиж привел в действие обе МОН-50, после чего переключился на «лендровер». Но из грузовика или «ленда» кто-то успел вывалиться и открыл ответный огонь. Кстати, этот шустрик, скорее всего, выскочил из «шестьдесят шестого», поэтому его безжалостно накрыли огнеметом. С джипом бы такой номер не прошел, так как после работы «Шмеля» ни пленного, ни документов мы бы не получили…

Секунды тянулись невыносимо медленно, и я, поглядывая то на часы, то на пустую дорогу, уже прикидывал, что через пару минут можно отходить к точке сбора, но вдруг с той стороны холма послышались взрыв и глухие хлопки пистолета. Все перекрыл винтовочный выстрел, а в наушнике раздался голос Чижа:

– Волк, внимание, один из джипа рванул в твою сторону! Я его не достаю! – И еще через секунду: – Осторожнее, эта падла шустрая очень. Он, похоже, Февраля положил!

Фигасе! Как это – положил? От этого известия я обалдел, но уточнять времени не было, поэтому, оставив свою мокрую позицию возле валунов, со всей возможной скоростью рванул на вершину холма. А когда выскочил (даже ни разу не поскользнувшись), то почти сразу увидел мелькающего между по-зимнему черными стволами человека в темно-зеленой куртке. Он пер почти точно на меня, только смотрел больше назад, чем вперед, поэтому пока не замечал угрозы. Встав на колено, я сначала взял на прицел быстро приближающуюся фигуру, но, вспомнив приказ насчет взятия «языка», сплюнул и, прикинув, в каком месте этот ухарь будет переваливать горку, переместился туда.

А когда до тяжело дышащего беглеца оставалось шагов десять, привстал, дал короткую очередь ему под ноги и завопил:

– Стоять! Бросить оружие!

Нет, конечно, можно было подпустить поближе, героическим прыжком выскочить из-за угла и молодецким ударом ошандарашить супостата. Только загвоздка была в том, что углов здесь не было. Да и деревья ближе к вершине сходили на нет, превращаясь в жидкие кустики. А самое главное – у него был зажатый в руке пистолет, и если я начну из себя изображать Ван Дамма, то вполне могу схлопотать пулю. По ногам стрелять? Угу, сейчас! В этом случае придется неходячую тушу тащить до «уазика» через все эти горы и пригорки. Причем на себе. Так что лучше уж отсюда, из-за камушка его шугану. Увидев направленный почти в упор ствол, никуда этот хмырь не денется. Поднимет лапки как миленький.

Но мужик оказался вовсе не из трусливых, так как не впал в ступор от неожиданности, а, матюгнувшись по-английски, резво кувыркнулся вправо, при этом успев стрельнуть в меня из пистолета. Действительно – падла! Ну если ты так, тогда – получай!

Выдернув из разгрузки РГД, я запулил ее чуть в сторону от предполагаемого местонахождения противника. Так, чтобы напугать, но не зацепить. А потом, привстав после взрыва и найдя глазами ярко выделяющуюся на фоне присыпанной снегом упавшей листвы зеленую куртку, кинул еще одну гранату. На этот раз прицельно и довольно точно, но не выдергивая кольца. И сам рванулся следом за ней.

Как и предполагалось, англоговорящая сволочь нервы имела не из титана и, услыхав, что возле него шлепнулось что-то явно взрывоопасное, просто оттолкнувшись всем телом от земли, скакнул в сторону и замер, прикрыв голову руками. Вот по этой голове, в три секунды преодолев разделяющее нас расстояние, я и пробил, как по футбольному мячу. Враг, находясь в предчувствии близкого «бабаха», мое приближение прозевал, поэтому даже не сопротивлялся, лишь всхлипнул от удара и обмяк. А я, сноровисто подобрав выпавшее из его руки оружие, на секунду задумался: чем же лежащего вязать? У меня ни шнура, ни даже бечевки не было. Но потом просто выдернул ремень из брюк ворога и решил задачу.

Заодно быстренько его обыскал, найдя телефон, американский паспорт, портмоне (с удостоверением «Central Intelligence Agency» и жетоном), кобуру для пистолета, в кармашке которой лежал запасной магазин, початую упаковку «Orbit», коммуникатор, три кредитки, толстенькую пачку баксов, связку ключей и прочую мелочь, обычно таскаемую в карманах. Кстати, что интересно – в паспорте и удостоверении была фотография одного и того же человека, но вот имена стояли разные. По общегражданским документам этот хмырь был Эдвином Вудхаймером, а вот в цэрэушной ксиве он же назывался Майклом Пирком. Самое смешное, что две кредитки из трех соответствовали этим именам. А вот на третьей, лежащей в отдельном кармашке, вообще значилась принадлежность к какому-то Алексу Керри. Ну это ничего, разберемся, ху из ху…

Пока обхаживал первого в своей жизни настоящего пленного, появилось время ответить на радиопризывы Чижа. Со скрытой гордостью доложил ему, что бежавший взят живьем, и услышал в ответ:

– А у нас все плохо. Февраль убит, командир ранен. Оставайся на месте, мы сейчас подойдем.

От этого известия чуть не выронил просматриваемые документы. Вот гадство, я ведь считал, что в самом худшем случае ребят просто подранили. Вернее, что они, попав под близкий разрыв гранаты, получили контузию. Хотя – нет. Вдвоем под одну гранату они бы не попали. Не та подготовка. Да и Ванька, когда предыдущий раз со мной связывался, говорил лишь про Богдана. Что же там произошло? Неужели этот козел, который сейчас валяется у меня под ногами, оказался настолько ловок, что сумел поймать врасплох двух зубров, прошедших не одну войну?! Но как?

По рации этот вопрос я, разумеется, выяснять не стал, а, вытягивая шею, принялся высматривать поднимающихся снизу ребят. Ну а попутно, прикинув, что нам понадобится для переноски раненого, срубил две длинные жерди и напялил на них извлеченную из рюкзака плащ-палатку, с нашитыми на нее лямками. Только закончил сооружать импровизированные носилки, как увидел Чижа и пришедшего ему на помощь Цыгана, которые тащили на себе остальных членов группы.

Никаких охов, ахов и прочих проявлений чувств, разумеется, не было. Федька при виде очнувшегося к этому времени «языка» лишь кивнул и начал сгружать раненого командира на носилки. А Иван, аккуратно положив мертвого Февраля на землю, тяжело отдуваясь, сказал:

– Надо валить отсюда побыстрее. Только мы с таким грузом далеко не уйдем…

Ступка, который пристраивал в ногах Ивлева небольшой серебристый чемоданчик, выпрямился и ответил:

– Богдана до балки донесем и там сховаем. Позже за ним вернемся, – и, уже обращаясь ко мне, кивнул на американца: – Этот мудак – ходячий, или ты его подстрелил?

Я успокоил:

– Ходячий, ходячий! Куда он денется? Просто по башке разок получил, и все. Вон – уже очухался. И он не просто сам пойдет, а сделает все, что ему скажут…

После чего пинком заставив подняться Эдвина-Майкла-Алекса, ухватил его за ворот и прошипел по-английски в перемазанную жидкой грязью морду:

– Ты сейчас понесешь нашего мертвого товарища. На горбу. Начнешь брыкаться – умрешь так страшно, что даже нас стошнит от твоего вида! Понял, урод?!

Видно, у меня был весьма многообещающий вид, так как американец лишь придушенно кивнул, втягивая голову в плечи, после чего мы, подхватив раненого и убитого, быстро пошли в сторону от трассы. Ну сравнительно быстро – первые двадцать минут шли в темпе, а потом, перевалив очередной хребет, резко сбавили скорость, так как силы таяли с каждым шагом. Да еще усилившийся снег сильно мешал, заставляя скользить и падать. Но с другой стороны, тот же снег надежно прятал все следы.

А где-то километра через три добрались до балки, где под выворотнем спрятали тело Савельева. Заваливая землей и ветками труп человека, который вполне мог бы стать хорошим другом, я почувствовал, как защипало в носу и, мотнув головой, зло скрипнул зубами. Черт возьми, ну почему первыми всегда уходят самые лучшие? Вот с тем же Ивлевым у меня как-то отношения не очень складывались. Нет, мужик он волевой, грамотный и командир хороший, но не сложилось, и баста. С Февралем же наоборот – сразу скентовались. Наверное, из-за того, что этот парень по духу близок был. Спокойный, неболтливый, надежный. С таким хорошо и дружить, и воевать. А теперь – все… Теперь Богдан только в памяти останется. Обидно…

И еще очень обидно, что подставился он исключительно из-за нашей нищеты. Блин, вот и не верь в предчувствия. Ведь не зря именно Савельев сожалел об отсутствии у нас СЗГ. Была бы хоть одна такая граната, Февраль остался бы жив. А что? Кинул такую штуку в машину, и всё – несколько сравнительно безопасных секунд у тебя есть. А так ему пришлось надеяться только на испуг гражданских, едущих в «лендровере». Мне, пока шли, Чиж обрисовал, как дело было. Если вкратце – БРДМ и «шишигу» вывели из игры практически сразу. «Бардак» наглухо, а из горящего, прошитого пулями и осколками мин ГАЗ-66 успела вывалиться пара особо живучих наемников, которых почти тут же накрыли «Шмелем». Но это «почти», как выяснилось позже, сыграло свою роль.

Ванька же тем временем, выполняя свою задачу и ни на что не отвлекаясь, просто успокоил парочку, сидящую на переднем сиденье «ленда». Расстрелял их, справедливо рассудив, что важные шишки располагаются сзади, а спереди находится лишь обслуга, в виде шофера и охранника. Выполнив основную работу, Чиж продолжал шмалять по машине, нагоняя панику на оставшихся в живых и не давая им ни открыть дверь, ни поднять голову. Стрелял, ожидая, когда группа захвата, состоящая из Ивлева и Савельева, сделает свое дело. И очень удивился, когда увидел, что к джипу бежит один Богдан.

А когда Февраль почти вплотную приблизился к продырявленному «лендроверу», из разбитого окна машины вылетела граната, рванувшая почти сразу, даже не успев коснуться земли. Следом в распахнутую дверь выкатился один из пассажиров, который начал в упор расстреливать посеченного осколками и оглушенного бойца. Нет, Иван его подловил, как только вражина высунулся, но тот, несмотря на попадание тяжелой пули в бок, успел сделать свои роковые выстрелы. Ну а второй тем временем выскользнул с другой стороны джипа и сразу рванул вверх по склону. Чиж это заметил секунд пять спустя, занятый устранением основной опасности. А когда заметил, стало уже поздно – бегущий очень удачно прикрывался деревьями. Тогда Востриков предупредил меня и, крайне обеспокоенный молчанием командира, вызвал Цыгана. Вот тогда-то они и нашли раненного в голову Генку, которого, похоже, успел зацепить кто-то из выскочивших из грузовика наемников. После чего ребята, забрав из машины чемоданчик и подхватив тела товарищей, двинули в сторону от дороги.

Послушав Ванькин рассказ, я только крякнул. Да уж, невезуха! Ведь командира подстрелили чисто случайно. Как говорится – шальной пулей. В том громидоре, что ребята устроили на дороге, наемникам было не до прицельных очередей. А вот надо же как хреново получилось… И после этого все пошло наперекосяк. Нет, задание мы выполнили, только какой ценой? Эх, мля!

Коротко ругнувшись, я сплюнул и какое-то время шел, размышляя о превратностях судьбы. Но потом мысли съехали на пленного. Кстати, очень интересного пленного. Судя по рассказу Чижа, можно было сделать предварительный вывод, что мой «язык» именно тот, кто нам нужен. Ведь его сосед на смерть шел, давая возможность ускользнуть этому многоименному козлу. Так поступают и вояки, и спецы – пожертвовать собой, чтобы спасти командира, или человека, обладающего ценными сведениями. Но подтвердить эти умозаключения у нас получилось чуть позже…

А началось с того, что когда мы уже подходили к «уазику», я услышал далекий шум вертолетных винтов. Сначала не обратил на это особого внимания. Мало ли по каким делам вертушка следует? Явно не нас ищет, так как облачность низкая и разглядеть что-либо на земле – просто невозможно. Но потом звук раздался еще раз. И доносился он то слева, то справа, тихим эхом отражаясь от стен ущелья. Какое-то время я прислушивался, перебирая варианты того, что это могло значить. И чем больше прислушивался, тем больше меня эта «шайтан-арба» напрягала. Блин, и чего она тут крутится? Не пролетает мимо, а именно круги наворачивает. Ведь даже если на вертолете стоит тепловизор, то нас один черт не обнаружить. Во-первых, из-за погоды, а во-вторых, мы все, включая пленного, накинули на себя плащ-накидки из материала, гасящего тепловое излучение. Только ведь этот гад не улетает…

И когда еле слышный гул раздался в третий раз, не выдержал:

– Федька, чует мое сердце, эта хреновина по наши души прибыла.

Цыган, держась за ручки носилок и сосредоточенно глядя себе под ноги, не оборачиваясь, пробурчал:

– Ну дык… Было бы странно, случись наоборот. Мы ведь конвой накрыли. И не просто конвой, а тот, который сопровождал людей из ЦРУ. Так что они теперь носом землю рыть начнут. Вон, даже вертушку подняли для прочесывания, хотя любому дураку ясно, что по такой погоде это совершенно бесполезно. Нехай летают, не обращай внимания.

Но я, приученный в своем мире к пакостным достижениям цивилизации, попытался объяснить свои опасения:

– Ты не понял. Мне кажется, вертолет ходит кругами, имея нас в центре этого круга. Сам прикинь, по звуку. Это – первое. Второе: «тепляком» нас не обнаружить. Визуально – тоже. Да и летит этот паразит высоко. Но что же он не где-то в стороне крутится, а вокруг нас? Причем уже минут пять. Такое впечатление, что видит…

Ступка, перехватывая ручки носилок поудобнее, съязвил:

– Какой ты, однако, впечатлительный… Ну как он нас может видеть?

Я обозлился:

– Каком кверху! Но если крутится и не улетает, значит – засек. А как… – Какое-то время помолчав, формулируя мысль, продолжил: – Думаю, вертушка наводится на сигнал передатчика. И нечего фыркать! Ты сам прикинь – с нами пленный и чемоданчик. По поводу пленного – из коммуникатора американца я сразу аккумулятор вытащил, и по нему они наводиться не могут. То, что на человека будут вешать маячок, это тоже вряд ли. Но вот в чемодан с документами его вполне могли положить.

После чего, оценивающе поглядев на солидный, отливающий серебристым металлом кейс, снабженный кодовыми замками, продолжил:

– А могли и не класть. Может быть, эту штуковину вообще на заводе-изготовителе маячком снабжают. Это ведь тебе не китайский баул, а вещь, специально заточенная для переноски ценностей…

Цыган секунд тридцать шел, обдумывая мои слова, а потом, решительно скомандовав привал, раздраженно занялся чемоданчиком. Точнее, сначала мы оглядели Ивлева, который с момента ранения так ни разу и не приходил в сознание, а лишь после этого принялись ковырять кейс. Сразу ничего не вышло, так как замок оказался крепким, а кода мы не знали. Пришлось звать американца, который двигался в авангарде, привязанный веревкой к Чижу. И когда он, направляемый Ванькиным пинком, приблизился, я обратил внимание на залитую слезами грязную физиономию «языка». Внутренне подивившись хлипкости противника, который боится нас чуть не до рыданий, затребовал у него комбинацию цифр. На что тот, хлюпая носом, ответил:

– Она мне неизвестна.

Для игр времени не было, поэтому, вытащив нож, буднично его предупредил:

– Сейчас, сука, я тебе пальцы начну обстругивать, и ты сразу все вспомнишь!

Пленный, видя, что с ним вовсе не шутят, приглушенно завизжал:

– Но я действительно не знаю! Его закрывал Роберт! А я не знаю, не знаю!

– Какой еще Роберт?

– Который остался меня защищать и которого вы убили!!! Ы-ы-ы!!!!

Истерика началась так внезапно, что я даже замешкался с затыкающим ее ударом. Тут еще не знающий языка Федька заинтересовался, с чего это амер так завывать начал. Пришлось объяснять. Цыган, почесав подбородок, вынес вердикт:

– Брешет! Чтобы старший не знал кода, этого просто не может быть. Ничего, я им сам займусь, и он у меня моментом расколется…

Но пленный, глядя расширенными глазами на поднимающегося Цыгана, неожиданно для всех с сильным акцентом заговорил по-русски:

– Ньет! Почьему старьший? Я не старьший! Я помочник Роберт! Май нейм Майкл Пирк. Мы с Роберт Халлер из директорат снабжения. Он агент, а я стажьер.

– Ты лучше заткнись! Сказки он тут будет рассказывать, как агент стажера прикрывал!

«Язык» на эту тираду лишь всхлипнул:

– Он менья спасть, потому что льюбьил! Мы хотел делать семья! Когда вернемся из Раши… Потому спасать! Тепьерь я один… Ы-ы… и код не знай… Ы-ы-ы…

Федька, опешив, какое-то время смотрел на кривившего рот в плаче «языка», а потом, ошарашенно глядя на меня, подытожил:

– Мля, да это же, оказывается, пидор! Самый натуральный! Ё-моё! А мы-то думали, что главного взяли! Твою мать! И вот из-за ЭТОГО, – Цыган аж захлебнулся в своем возмущении и, не находя эпитетов, продолжил: – Богдан погиб и командир ранен?! И теперь эта мразь тут еще рыдает, как баба!

Американский «боевой педераст», действительно, был весьма натурален в своем плаче. Только я ему не очень-то верил. Не верил, хотя и знал, что сексменьшинствам, которые за океаном уверенно превращаются в большинство, – зеленый свет везде. В том числе и в армии и в спецслужбах. Но основы неверия зиждились на трех пунктах: первый – слишком уж этот пиндос хладнокровно вел себя в тот момент, когда я ему очередью под ноги саданул. Да и от снайпера тоже лихо оторвался. Поэтому нынешняя истерика ну никак не вязалась с прежним поведением. Может, он просто морально сломался, пока шел? Может быть… Только тут в дело вступал второй пункт: допустим, что этот в попу балующийся индивид нашел себе коллегу по интересам, и они, собираясь составить дружную североамериканскую семью, работали вместе в одной конторе. Угу, работать могли. Но не на одном задании! Это у них категорически запрещено внутренними инструкциями. Правда, так дела обстоят в моем мире, но я сомневаюсь, что здесь по-другому. И третье – слезы. Если бы он плакал давно, то на его заляпанной грязью морде слезы прочертили бы видимые дорожки. Но их не было. А это значит, что он начал выдавливать из себя слезу, когда услышал наш с Федькой разговор относительно вертолета. Ну да, пленный ведь шел впереди, шагах в десяти, а мы особенно голос не понижали…

Это, конечно, все домыслы, но по-любому экстренного потрошения ему не избежать, так как заходящая на четвертый круг вертушка ввергала меня в сильную панику. Тем более что есть один способ, о котором в свое время нам, солидным двадцатилетним третьекурсникам, поведал куратор. Быстрый, бескровный, вовсе не членовредительный, но пробирающий допрашиваемого до самых печенок.

Поэтому, отодвинув плечом злющего Ступку, я встал напротив Пирка, снял перчатку, достал сигарету, закурил, а когда огонек разгорелся, жестко ухватил американца за волосы и прошипел прямо в морду:

– Код?!

– Я не зна… А-а-а! А-а-а! Факин булл шит! У-у-у! Ык!

Ух ты, какая бурная реакция! А ведь всего-то – ткнул ему зажженной сигаретой в глаз. «Язык» сразу так скакать начал, что пришлось добавить под дых и призвать на помощь растерявшихся от подобного действа мужиков. Те его, конечно, зафиксировали, но вот морды у ребят стали обалдевшие. Ну еще бы – спокойный и улыбчивый Волк неожиданно для всех оказался скрытым садистом. Ничего, я им позже объясню фокус этого трюка. Тем более он совсем несложен и основан чисто на рефлексах. Тыкать надо неожиданно и быстро, чтобы допрашиваемый и сообразить ничего не успел. Но при этом глаз все равно самопроизвольно закрывается быстрее, чем в него попадает сигарета. Поэтому прижигается только веко. Боль при этом очень сильная, а так как руки связаны за спиной, то проверить состояние поврежденного органа не получается, и складывается полное впечатление, что глазу хана. Человеку можно ломать пальцы, кромсать уши, даже нос отрезать, но это просто ничто, по сравнению с тем, что я сделал. Мысль о неожиданной потере столь важного органа убивает допрашиваемого напрочь, и в этот момент раскалываются даже самые стойкие. Точнее говоря, не в этот, а в тот, который последует сейчас…

Пользуясь тем, что пленный не может дергаться, я опять ухватил его за волосы и, приготовив табачное орудие пытки, коротко поинтересовался:

– Код?

Временно потерявший бинокулярное зрение американец крепко зажмурился, а когда я пальцами начал раздвигать ему неповрежденное веко, завопил:

– Левый – пять, пять, три, один, пять! Правый – четыре, шесть, восемь, один, один!

Вот и все – клиент готов. Теперь ближайшие пять-семь минут его можно трясти на любую тему. Ничего не утаит. Одна незадача – я просто не знаю, о чем еще спрашивать.

Поэтому, ухмыльнувшись и похлопав пленного по щеке, сказал:

– Молодец. А то – «не знаю», «он меня любил», «стажер»… Тоже мне – Моника Левински…

После чего занялся чемоданом. Точнее, развязав пленному руки, заставил его самого набрать код и открыть крышку. При этом сам встал метрах в пяти и ребятам посоветовал отойти подальше. У меня не паранойя, просто я как-то имел возможность видеть наш отечественный переносной спецсейф. Там, к слову сказать, помимо маячка стоял приемопередатчик, по которому дистанционно можно было включить сигнал тревоги. И после этого включения инициализируется масса встроенных гадостей, начиная от слезогонки и заканчивая термитной шашкой или взрывчаткой. Этот кейс, правда, поменьше и гораздо легче, но береженого бог бережет.

К моей радости, ничего сверхъестественного при откидывании крышки не произошло, и, отпихнув американца в сторону, я сунул нос внутрь.

Так, что у нас тут – три папки и ноутбук. Папки протянул подошедшему Ступке, а сам с победным видом ткнул в прикрытую подпружиненной плексовой крышечкой кнопку, находящуюся изнутри, на задней стенке чемоданчика:

– Федь, гляди. Надеюсь, ты не думаешь, что кнопочка просто для красоты?

Цыган глянул, понятливо кивнул, коротко матюгнулся и спросил:

– А чего это ты с ножом к лэптопу пристраиваешься? Курочить-то зачем? Даже если в него тоже что-то встроено, просто вынь батарею, и все…

Я по-еврейски ответил вопросом на вопрос:

– Ты в этом уверен? Зря!

И, уже выламывая лючок, прикрывающий жесткий диск, добавил:

– Просто бывают ноуты с дополнительным автономным питанием. И соответственно – с передатчиком. Внешне – комп как комп, но внутри может быть все, что угодно. А нам этого вовсе не на-а-адо… Ну вот, готово!

Продемонстрировав свежеизвлеченный носитель информации, я подмигнул Федьке. Тот задумчиво поскреб щеку и протянул:

– Блин, чем больше тебя узнаю, тем больше поражаюсь…

Я хмыкнул:

– Не поверишь, сам с себя иногда фигею! Но это все лирика, а сейчас валить надо отсюда побыстрее. Вроде передохнули, так что давай – впрягайся…

Напарник спорить не стал и, ухватившись за ручки носилок, мы шустро порысили дальше. Шли, сберегая дыхание, лишь в самом начале идущий впереди с «языком» Чиж спросил:

– А кто такая Моника Левински?

От этого простого вопроса я чуть было не споткнулся. Вот зараза! Клинтона тут не было, и, соответственно, известной всему миру минетчицы – тоже. Черт меня за язык дернул… Но отвечать надо, поэтому, сплюнув в сторону, сказал как можно беззаботнее:

– Да я как-то порнушку смотрел, в которой была стажерка-полицейская с таким именем. Там стажер, тут стажер, вот и вспомнил…

Ванька хрюкнул и больше вопросов не задавал.

А еще минут через двадцать, проскочив по ущелью и перевалив небольшой хребет, мы полностью перестали слышать гудение вертолета. С одной стороны, это, конечно, сильно утешало. Но вот с другой… От следящей вертушки мы ушли, только опасаюсь, что противник один хрен узнал общее направление нашего движения. По-хорошему надо плюнуть на замаскированный «уазик», до которого осталось минут десять ходу, забыть про комфортное возвращение и, резко изменив маршрут, уходить козьими тропами. Но бессознательный Ивлев на руках ставил большой и жирный крест на всех мерах предосторожности. Если мы сейчас, минуя дорогу (и вполне возможные кордоны на ней), двинем пехом за водораздел, то до базы доберемся, только вот Генку живым не донесем. Мужики это тоже понимали, поэтому, меняя друг друга на носилках, перли со всей возможной скоростью, рассчитывая добраться до машины быстрее, чем власти перекроют все места, где может проехать наш вездеход. Хотя, если трезво глядеть на вещи, насчет «всех мест» – это тоже сильно сказано. Трассу они блокировать еще сумеют, а второстепенные дороги и проселки – вряд ли. Просто времени не хватит. Ведь с момента нападения на колонну прошло менее полутора часов. Даже если тревога поднялась буквально сразу в момент атаки, то пока пройдет приказ, пока обозначат точки блоков, пока до них доедут… Была бы погода лётная, совсем другое дело, но автотранспортом точно не должны успеть.

В своих предположениях я оказался прав, поэтому и до УАЗа добрались, и до нашего хутора доехали без приключений. Но когда доехали, выяснилось, что спешили и рисковали зря. Ивлев умер… Когда это произошло, я даже не заметил, так как в подпрыгивающей машине было не до щупанья пульса. Тут раненого бы удержать. А как только вездеход остановился под навесом, я наклонился к командиру, чтобы подхватить его с лавки, увидел полуоткрытые глаза Геннадия и все понял. Поэтому, когда сидящий напротив и охраняющий «языка» Чиж вопросительно поднял брови, я лишь махнул рукой и стянул с головы шапку.

Да, вот тебе и взяли пленного… Двое из группы – двухсотые. Но остальным надо жить и выполнять задание до конца. У нас ведь еще америкос на руках, и, пока его не сдадим, расслабляться нельзя. Угу – нельзя. Только вот сразу куда-то «стажера» везти тоже не получится. Надо подождать, пока шумиха утихнет. То есть дня три – четыре. А пока сделать доклад о наличии «языка» с документами и затихариться.