Врата победы

Благодарю за помощь:

Сергеева Станислава Сергеевича, Павлова Сергея, Лебедева Юрия, Бондаренко Александра Александровича, Николаева Михаила Павловича, Толстого Владислава Игоревича, Бурматнова Романа, Сухорукова Андрея и читателей форумов ЛитОстровок и Самиздат под никами Тунгус, StG, BVA, Old_Kaa, DustyFox, НФе, omikron и других – без советов которых, очень может быть, не было бы книги. И конечно же, Бориса Александровича Царегородцева, задавшего основную идею сюжета и героев романа.

Также благодарю и посвящаю эту книгу своей жене Татьяне и дочери Наталье, которые не только терпимо относились к моему занятию, но и помогали чем могли.

Лазарев Михаил Петрович Время поначалу не определено. И место тоже

На подводной лодке командир – первый после Бога.

Из чего следует – он обязан быть всеведущим, и не только в части того, что на борту (это обязанность старпома), но и всего вовне, что может иметь отношение к его кораблю. Даже когда корабль стоит у стенки в родной базе. А значит, даже выспаться нормально удается не всегда.

Ну вот, опять в дверь собственной командирской каюты стучат. Вестовой – командиру срочно прибыть в ЦП. Значит, случилось то, с чем вахтенный офицер разобраться никак не может. Ну что там еще? Что?! «Тайфун»?!Кто не понял – это приказ на Армагеддон. Боевая тревога, ракетная атака. Без предварительного слова «учебная» – о таком из штаба дивизии заранее бы предупредили.

Где-то в подсознании мелькнуло – какая, нах, ракетная атака в базе? Мы же не ПЛАРБ, а «Воронеж», подводный крейсер 949-го проекта, и нашими «гранитами» супостата лишь за пару сотен миль достать можно. Стоп, какой «Воронеж», его ведь в прошлом году списали, разрезали на иголки, по договору… А год сейчас какой, мля? В голове полный дурдом, не помню ничего, будто неделю не спавши – только собрался, и вот… Собираюсь, одеваюсь как на автопилоте, выскакиваю из каюты – в центральный идти недалеко, но успеваю заметить, что всё серьезно. На атомарине нет такого базара, как на надводных кораблях, воет ревун, топот сотен ног – у нас на «Владимире Мономахе» экипаж едва за сотню, это для таких-то размеров! Неужели началось?

Память проясняется будто кусками – как изображение на фотобумаге при проявлении (сейчас никто уже такого не помнит, фото исключительно цифровые – а я вот застал еще, батя увлекался в свободное время). Какой год, все еще пауза – но обстановка в мире сейчас, как в воспетом монархистами «мирном тринадцатом», тысяча девятьсот! Вот только в роли мальчика для битья – мы, Россия. Поскольку никому не дозволено идти против воли Черного Властелина, сидящего в Белом Сарае. Тьфу, какой черный, у амеров же сейчас баба президент, с какой-то собачьей фамилией, вроде видел ее в телеящике, наглая и тупая! А у нас сейчас правит – да что с головой, раздвоение какое-то, словно еще не проснулся – бородатую рожу с первой полосы газеты помню, а фамилию очередного «всенародно избранного» вспомнить не могу?

– Сами такого выбрали, – говорил вчера Сан Саныч в кают-компании, – всем ведь надо было выбирать: или как прежде, «креативное общество», офисные бездельники на кредитах, в отпуск на Канары, или всем этих охранникам, манагерам, мерченджайзерам, собачьим парикмахерам, хозяйкам салонов красоты и прочей кодле снова на заводы, в НИИ и КБ, как в советское время, и пахать, как в сталинские пятилетки, и про всякие пармезаны и Хургаду забыть навсегда. Помните тот телеопрос в прямом эфире – какая-то мадам плачется: «Я владелица ресторана, ко мне приличные люди ходят, мне стыдно их кормить не телятиной из Пьемонта, а продукцией фермера Сидорова из колхоза „Красные говнюки“!» А после еще кто-то в камеру слюной брызжет: «Я недвижимость купил в Испании, в кои веки хотелось с семьей как белые люди пожить, кто мне теперь это возместит?» Может быть, наш всенародно избранный и не сволочь вовсе, а просто ничего и не может иного? Как в девяносто первом – если бы все не орали: «Так жить нельзя!» и «сто сортов колбасы», ничего бы у Бори-козла не вышло?

Вваливаюсь в ЦП, готов принять доклады. И вместо уставного первыми словами слышу: наш договор подписал со штатовцами. Это песец. Приплыли.

– Достоверность проверили?

– Так точно, – рапортует вахтенный. – Пока вы спали, с берега сказали, по всем телеканалам прошло. Вас будить не хотели.

– Да не этого, а «Тайфуна»! – ору я. – Связь со штабом дивизии, срочно! Есть у них подтверждение приказа?

Песец. Как там распиналась эта псина в ООН (разошлось уже по всему миру и Интернету), «в мире должен быть только один хозяин, чтобы поддерживать порядок. И Бог предназначил эту роль для США, как для сильнейшей державы. Оттого мы не можем допустить существования любой значительной военной и экономической силы, неподконтрольной Америке». А дальше много слов, что «мы обещаем быть хорошим, добрым хозяином», «обещаем, что уровень жизни наций, доверившихся нам, будет со временем столь же высок, как у нас», еще что-то про свободу и демократию и в завершение – «вы все должны понять, что в кризис надо затянуть пояса и прежде всего спасать Америку, как локомотив цивилизации, даже ценой временных собственных убытков». А потому, а потому…

Я этого договора не видел. Но даже если половина того, что пишут и говорят, правда, то это конец России как самостоятельной державы. Первым делом роспуск армии и флота, оставят лишь «полицейские силы» – ну зачем вам, русские, это наследие тоталитарного прошлого? Огромные расходы, которые могли бы быть направлены на потребление, ваше потребление. Искалеченные судьбы, жизнь и здоровье молодых людей. Угроза для вас же самих – а если будет авария с вашим ядерным оружием на вашей территории? И вообще, против кого вы собираетесь воевать – не против нас же, светоча мировой цивилизации? Это просто смешно!

Затем раскулачивание «воров-олигархов». Дело хорошее, даже на мой взгляд – вот только заберет все «мировое сообщество», с передачей эффективным собственникам и ликвидацией устаревших заводов и фабрик. Что это такое, хорошо помним по девяностым – был завод, стал бизнес-центр или автостоянка. И вообще, в России экономически оправдано существование не больше двадцати миллионов человек – кто на Западе это сказал? А остальных куда – тоже было сказано: «станет актуальной задача утилизации экономически избыточного населения». Спросите у их индейцев, как это было проделано полтораста лет назад.

Ну и конечно толерантность. Защита прав этих самых, нетрадиционной ориентации, с введением квот для них в органах власти. И введение ювенальной юстиции, когда к каждой семье с детьми будет прикреплен «защитник» детских интересов, единолично решающий, следует ли изъять ребенка от родителей и передать в приют. И прочее, и прочее. Весь мир должен быть приведен к образу и подобию Америки – или уничтожен! Это даже не ордынское иго, это что-то похуже. Ведь даже татаро-монголы дань брали – но своих порядков и обычаев русским не навязывали!

В штабе дивизии все-таки берут трубку. Дежурный бекает и мекает, и наконец могу понять, что «Тайфун» пришел с резервного пульта, из Москвы. А наш всенародно избранный достоверно все там подписал! И уже успел выступить с обращением к нации: выполнять все принятые им для России условия, слушаться представителей Объединенных Наций! А особо, по спецсвязи, передал, что никакого боевого приказа он не отдавал, и что все, кто пытается воспользоваться смутой в этот момент, это изменники и заговорщики. Связаться с Москвой не удается, там что-то непонятное, вроде даже разборки со стрельбой, но точных сведений нет. Штаб предлагает пока ничего не предпринимать, до прояснения обстановки.

Но коды на запуск – прошли! И мы теперь можем отстреляться! Как и другие корабли дивизии.

Кто-то предлагает включить телевизор в кают-компании как источник новостей. И попадаем по нашему, Первому каналу, на прямой эфир этой американской псины и нашего бородатого! Хотя он молча сидит рядом, а псина толкает речь. Обращенную, можно сказать, персонально к нам – «к тем, кто не желает установления на Земле вечного мира и хочет развязать пожар войны». К тем, кто в Москве призывает к неподчинению законной власти и оказанию сопротивления. А особенно к тем, у кого в руках ядерное оружие (ага, значит, не успели они всё взять под контроль!). «Вы ничего не добьетесь, вы лишь станете самыми ужасными преступниками. Убьете миллионы невинных людей!» Тут на экране кадры – сытые веселые американцы, мужчины и женщины, на пляже Лос-Анджелеса, среди небоскребов Нью-Йорка, в каком-то Диснейленде, картины их природы, и снова вид беззаботной толпы. «Вы хотите убить их всех? Вы проиграли, русские, – ваш президент согласился с нашими условиями и велел вам покориться! Всех виновных в пролитии крови будет ждать Гаагский трибунал!»

Проиграли? Сейчас посмотрим. Иду в ЦП.

– Командир, может, не надо? – говорит Петрович. – Кто знает, отчего наш там решил согласиться? Может быть, как Ильич с немцами в Бресте.

Я отрицательно качаю головой. Мог бы еще согласиться – если бы не речь Псины по-нашему Первому каналу. Мы, русские, можем простить правителю строгость, даже жестокость. Так заведено исторически – в нашем климате одиночки не выживали, только «обществом», у которого должен быть Глава. Но мы никогда не прощаем Главе – предательства.

– Убран верхний вахтенный с пирса. Замечаний нет.

– Задраен верхний рубочный люк.

– Поднят перископ и осмотрены подходы к пирсу. Замечаний нет.

– Крен ноль, дифферент ноль. Барометрическое давление в норме.

– Есть нормальные условия старта.

Ну, всё! Пусть после награждают, осуждают, отдают под трибунал. Делай, что должно – и будь, что будет.

Первая – пошла!

И стук в дверь. И голос рассыльного:

– Михаил Петрович, вы просили разбудить в шесть!

Япона мать! Приснится же такое! Как из истории – какому-то французу, как его долбануло по шее упавшим балдахином кровати, и за доли секунды до пробуждения он увидел красочный и долгий сон, как его, в их революцию, везут по парижским улицам и казнят на гильотине. Хотя подобные сны стали в этом времени сниться подозрительно часто, и не мне одному. Наш корабельный доктор, капитан-лейтенант медицинской службы Святослав Князев, он же Князь Святослав, совместно с мехом, инженер-капитаном первого ранга Серегой Сирым, признанным в команде генератором идей, пришли к выводу, что наш мозг работает как резонатор, сохранивший настройки еще того, родного нам мира. И во время сна возникает эффект, как в каком-то романе Стругацких – «если в дальнем космосе оставить радио на автонастройке, то обязательно поймаешь волну, повторяющую непонятную фразу на неведомом языке».

Мы, атомная подводная лодка Северного флота «Воронеж», вышли в поход в 2012 году. В Средиземное море, где мы и находимся сейчас, у Лазурного берега, глубина сто метров и свыше тысячи под килем. Вот только год сейчас – тысяча девятьсот сорок четвертый! А мы попали сюда в июле сорок второго, и за это время, в том числе и по нашей вине, случилось очень много интересного. История очень сильно перевела стрелку – и удавшийся нашим «Большой Сатурн» вместо «Малого», в итоге уничтожена не одна армия Паулюса, а все южное крыло немецкого фронта, две группы армий! И триста тонн урановой руды, так и не доехавшей из Бельгийского Конго в США для проекта «Манхеттен». И советский атомный проект, начавшийся на три года раньше, причем первые успехи, опережающие американцев, уже налицо! И Еврорейх против нас – объединение под рукой Гитлера всей Европы, включая Францию и Испанию. Второй, успешный, бросок немцев к Суэцу и в Ирак – навстречу японцам, ворвавшимся в Индию! Рейд немецкого авиаударного соединения, авианосца «Цеппелин» и линкора «Шарнхорст» в Атлантику, морские битвы в Индийском океане, у берегов Норвегии, у Гибралтара. И наш фронт на Одере, в сорок четвертом – столько лет Европа пугалась «русского парового катка», так получи сейчас! Ну а мы, отправив на дно весь немецкий Арктический флот, сейчас помогаем итальянским товарищам, ведь в этой версии истории в Италию вошли наши, а не англо-американцы.

Вот только была версия у научных светил совместно с Серегой Сирым (а впрочем, какие они светила – тот же Курчатов, кто год назад сидел у пульта управления нашим атомным «котлом», еще не старый, едва сороковник исполнился), что при нашем провале, по неизвестной пока причине – то ли игры «зеленых человечков», то ли наши потомки из века тридцатого с пространственно-временым континуумом неудачно экспериментировали, то ли редчайшая природная аномалия налицо, – произошло не только расщепление реальности в параллельные миры, но и мы сами стали «параллельными», в двух экземплярах. То есть там, в 2012-м, ничего не произошло – и наш «Воронеж» благополучно вернулся из похода, и я служу там дальше, вот, новую лодку в командирство получил. А так как все «контуры» меня здесь и меня там по определению имеют одинаковую рабочую частоту, то…

Ой, мама дорогая, это ж выходит, что там какая-то бородатая морда опять Россию продает? Или все же это был сон, игра воображения, в которой реальное, и впрямь услышанное «из параллели», может смешаться с домышленным в любой пропорции и в самой причудливой форме? Вот не помню я эту рожу – были у амеров Олбрайт и Хиллари Клинтон с претензиями на высшую роль, но эта Псина не они, и больно морда тупая. А нашего всенародно избранного из сна я вообще вспомнить не могу – борода вроде была, а лицо расплывается. А еще мне интересно, разговор Сирого с академиком Александровым слышал, они спорили, а могут ли параллельные миры друг на друга влиять, и как. То есть если у нас тут СССР будет в порядке, там тоже все пойдет лучше, или напротив, возникнет откат? Хотя предпочитаю о столь заумных вещах не думать, пока определенного ничего нет. Наш этот мир, раз мы сюда попали, и точка! А кто попробует против Советского Союза козни строить – тому руки оторвем! Товарищу Сталину – многие лета!

Нет, я не фанатик-сталинист. Просто по уму считаю, что если стоит задача, чтобы в девяносто первом и раньше никакой перестройки, то Сталин Иосиф Виссарионович на данный момент самая подходящая фигура – ну нет другой на игровой доске в 1944 году! Кто думает иначе, тот может ждать пришельцев с Марса, вот прилетят такие, белые и пушистые, и все разрулят, чтобы никого не обидеть. А Сталин все ж был – за державу, власть для него была лишь инструмент. Доподлинно известно, что оставил после себя он лишь койку с солдатской шинелью – а не счета в швейцарских банках и не залежи драгоценностей в личном сейфе. И думаю, что, наше будущее узнав, он теперь расшибется, но все возможное сделает, чтобы прежних ошибок избежать.

И здесь уже образовался целый круг допущенных к Тайне. Которая в бумагах именуется кодовым словом «Рассвет». И если по политической части мы лишь информацию передали, а как новый курс выбрать, это вождю виднее, по технике тоже, тут уже осназ и гвардейская пехота с АК местного изготовления бегает, – то по части флотской я материалы готовил, самому наркому Кузнецову. И результаты – о них после скажу. Только думаю, что наш послевоенный флот будет похож на самого себя иной истории не больше, чем Советская Армия тут и там.

И так и не женился я в 2012-м. А это очень важно – знать, что где-то тебя ждут. Фото у меня в каюте – Аня, Анна Петровна моя, кадр с «Алых парусов», как провожали нас в сентябре сорок третьего, стояли на берегу, когда мы в море уходили – и наш Дима Мамаев успел на видео снять, после в кают-компании смотрели. В нашей истории партизанка Лазарева Анна Петровна (хотя фамилия тогда у нее другая была) героически погибла в Белоруссии в июне сорок четвертого, трех недель не дожив до прихода наших. В этой – хрен я ее на фронт отпущу, да и никто не пустит одну из хранительниц нашей Тайны!

Сегодня 6 марта сорок четвертого года. И мы в Средиземке – дошли наконец!

Это только у Жюль Верна капитану Немо захотелось – и переместился с Северного полюса до Южного! Интересно, а как бы «Наутилус» штатное техобслуживание проходил? Мех наш, Серега Сирый, весь поход спит вполглаза, и пока ничего в БЧ-5 не поломалось, три раза тьфу! Никто и никогда атомарины с такой интенсивностью не эксплуатировал, наш процент нахождения в море от общего времени, как сюда попали, хоть в книгу Гиннеса пиши. Ну так война – самая страшная в истории, и надеюсь, что последняя. И оттого, как мы сейчас поднапряжемся, зависит послевоенный мир для СССР, и что будет после, году в 1991-м этой реальности. Так что выдержим как-нибудь.

Атлантику прошли без приключений, как в мирное время. В 2012-м было бы даже трудней – ловила бы нас штатовская ПЛО за Фарерским рубежом, потревожь мы датчики СОСУС, стационарной гидроакустической системы, протянутой поперек океана. И висели бы в воздухе «орионы» со сверхчувствительной аппаратурой, и занимали бы позиции лодки-охотники, самый страшный наш враг, и прочесывали бы море по квадратам корабельные поисковые отряды. И если бы обнаружили, то стрелять бы не стали, пока войны нет, но затерроризировали бы, запрессовали до упора.

Надеюсь, что в этой истории будет куда легче. Поскольку Северная Норвегия наша – и уходить мы оттуда не собираемся. Вместо вражеского бастиона на пути в океан, позволяющего отслеживать нас прямо от баз, – наша передовая позиция. Очень удобная – потому что тогда Фарерский рубеж оказывается в радиусе действия наших истребителей, так что «орионам» резко поплохеет, и ударную авиацию можно хорошо прикрыть, так что и корабельные дозоры выбьют – пока мы владеем Нарвиком и Буде, у нас в океан не щель приоткрытая, а распахнутая дверь. Все это было в моем докладе на имя Кузнецова, – но и Сталин читал, потому что задавал мне вопросы по его содержанию. Один лишь минус – население там не совсем дружественное. И проанглийски настроенное, с налаженными связями с СИС и УСО. Но эта проблема решаема – ох, боюсь, что придется тогда норвежцам осваивать побережье Таймыра! Мы не звери – просто когда спорят державы, малым народам отводится роль пешек в чужой игре.

Американцы и здесь считают Атлантику своей. Пока мы шли, то не менее десятка раз обнаруживали акустикой их противолодочные группы – каждая в составе авианосца-эскортника и трех-четырех старых эсминцев, фрегатов или корветов. Каждый патруль держит свой район, готовый по наводке самолетов берегового командования прибыть в указанную точку за несколько часов, максимум за сутки. И начинается охота, когда у дизельных лодок этой войны шансов нет – если не одолеют в бою, обнаружив и забросав бомбами, то возьмут измором, когда у субмарины кончится воздух и заряд батарей, патрулю спешить некуда, в отличие от охранения эскадры или конвоя, он может ждать хоть неделю, своей палубной авиацией держа радиус, за который лодка незамеченной выйти не сможет. Именно так союзники сломали хребет немецким «волчьим стаям», когда под конец войны число потопленных лодок превысило число погибших транспортов. Эту тактику они рассчитывали применить и против СССР, уже в войне холодной. Пока у нас не было атомарин.

Но ключевым тут было то, что лодку обнаруживали на поверхности радаром с самолета. И у дизелюхи уже не было шансов выйти из района до прибытия кораблей, шнорхель решал проблему лишь отчасти. Даже наши «613-е», как и прототип, «двадцать первые», могли остаться успешными лишь до тех пор, пока американцы не перестроили свою прежнюю, великолепно отработанную, доатомную тактику под новые параметры, увеличенные радиус поиска и скорость цели. В будущей же войне дизельные лодки в зоне господства противника на поверхности и в воздухе обречены – и могут действовать лишь на ограниченных морских театрах, у своих берегов, где наша авиация и корабли мешают работать вражеским силам ПЛО. Что тоже нужно и важно – чтобы не отвлекать на эту работу атомарины.

– Вы, товарищ Лазарев, для нашего флота прямо как президент Вильсон, который в двадцатом подписал Вашингтонское соглашение, уничтожил больше линкоров, чем до того все адмиралы мира, вместе взятые, – усмехнулся Сталин, читая тогда мой доклад. – Выходит, что без атомных подлодок, ракетных кораблей и авианосцев, флота дальнего действия у СССР нет? Поскольку сравниться с Америкой мы никак не сможем. А морские задачи предвидятся грандиозные году так к шестидесятому: общий кризис капитализма – Куба, крушение колониальной системы.

Очень надеюсь, что в немилость не попаду. Поскольку товарищ Сталин все ж человек адекватный и с опытом применения флота в локальных войнах после сорок пятого года ознакомился. Правда, вопрос, а какие морские войны там были? Пожалуй, что лишь Фолкленды можно таковой посчитать, и то с натяжкой.

Так вот, нас персонально в океане сейчас обнаружить не могли. Ну если только мы сами сдуру не сунемся вплотную к кораблю и на не слишком большой глубине. А если учесть, что мы слышим корабли с дистанции на порядок большей, чем они нас, а скорость у нас как минимум не ниже – то уклониться в открытом море проблемы не составляет. Небольшие проблемы были, когда требовалось выходить на связь – это в наше время можно было с глубины выпустить кабель с радиобуем и выстрелить сжатый пакет на спутник и принять с него послание, – но здесь до мирного космоса еще лет пятнадцать, а до берега УКВ не достанет, так что приходилось ночью всплывать на перископную и, подняв антенну, вести передачу на коротких волнах. И судя по тому, что дважды после на поверхности начиналось нездоровое шевеление, слышали нас не только те, кто надо. Впрочем, наш сигнал был похож на передачи с немецких лодок – в конце войны они тоже использовали и сжатие сообщения в секундный импульс, – а расшифровать «цифру», обработанную компьютером, в этом времени в принципе невозможно.

Так и шли, мирно, никого не трогая. Менялись вахты, акустики слушали море, Сирый гонял своих механиков и трюмных, даже у «румынов», как называют на лодках торпедистов, находилось дело. У нас в аппаратах две фирменные, из 2012 года, «шестьдесят пятые», на самого крупного зверя, еще в БК поровну электроторпед с акустикой и парогазовых на кильватерный след, обычного калибра «53». И впервые приняли на борт четырех «японок» – так личный состав успел прозвать кислородные крупнокалиберные, аналог японских «длинных копий», но с самонаведением, при дальности хода в десять миль. Буров, командир БЧ-3, поначалу смотрел на них с большим подозрением – поскольку кислородные торпеды хоть и имеют на голову лучшие характеристики, но также склонны к взрыву при пуске, с этим британцы намучились перед войной, так на вооружение и не приняли. Японский же секрет был в том, что сначала торпеда работала на воздухе, и лишь после переключалась на кислород – так у нас такая же система. Причем защита в несколько ступеней: и мембрана на резервуаре, разрываемая лишь после пуска через какое-то время, и клапаны открывающиеся-закрывающиеся лишь по прохождении минимальной дистанции, так что старт безопасный, на воздухе, и лишь после идет плавный переход на кислород. Но Буров не успокоился даже после отстрела торпедами на полигоне, пока самолично не поруководил сборкой-разборкой-проверкой механизмов. И в походе часто проверяет, нет ли утечки кислорода.

Стрелять пока не по кому. По пути дважды обнаруживали немецкие лодки, можно было бы поохотиться, сократив дистанцию для торпедной стрельбы, но вмешалась жаба. Боекомплект у нас всего двадцать восемь штук, считая шесть крупнокалиберных, и пополнение под вопросом, хотя сказано было, что возможно, удастся там, на Средиземке, и организовать. Но эти «атлантические» фрицы нашей миссии уж точно не мешали, лишь тратить на них торпеды – так что живите пока, пусть американцы с вами разбираются сами. Сигнатуры записали – ничего интересного, стандартные немецкие «семерки», судя по курсу, из французских баз.

К Гибралтару подошли 5 марта. Форсировать пролив решили в ночь на шестое, исходя из обстановки. География такова: здесь между Африкой и Европой проходит разлом, почти точно с запада на восток, с глубинами до трехсот, а напротив мыса Леона – это здесь крайняя точка африканского материка – максимально тысяча сто. Зато у западных подходов, северо-западнее Танжера, отмель всего на пятьдесят пять. И такой перепад глубин всего на протяжении сорока миль, и ширина глубоководного желоба меньше четырех миль, к северу и к югу шельф, глубины резко уменьшаются. То есть придется периодически подсвечивать сонаром – и если услышат, приятного будет мало. Хотя чьего-то уверенного господства в тех водах нет. Немецкие лодки Средиземноморской флотилии выходят через пролив в Атлантику, а им навстречу лезут британцы, в этой реальности нет у Англии баз в Гибралтаре, на Мальте, в Александрии – ближняя в Касабланке, и то не полноценная база, а передовой опорный пункт, якорная стоянка – ремонтные мощности и запасы там очень ограничены – и потому британские субмарины обычно выходят из Англии и тоже идут через пролив. Северный берег испанский, кроме Гибралтара, где засели немцы, на юге положение интереснее, там фронт по горам Хаус, от Фердигуа до Тетуана, к западу американцы, к востоку итальянцы с немцами, военно-морская база у испанцев в Сеуте. Однако на суше тут все пока сводилось к боям местного значения, перепихалочки-потягушечки за безымянный холм да стычки патрулей – а вот на море серьезнее, американцы пытаются перехватывать немецкие лодки на западных подходах, но и в Средиземку, наверное, их самолеты залетают, ну а немцам логично развернуть рубеж ПЛО от Гибралтара до Сеуты. Хотя вроде бы Испания рассобачилась с Еврорейхом, да и флота у нее уже нет. Зато у немцев на Средиземке, согласно разведданным, помимо линкора «Шарнхорст» и крейсера «Зейдлиц» в наличии четыре больших миноносца «тип Т», два десятка тральщиков-восьмисоттонников и большое количество мобилизованных гражданских судов, приспособленных для ПЛО. У французов в настоящий момент в строю линкор «Страсбург», шесть крейсеров, тридцать эсминцев, около сотни малых кораблей и катеров ПЛО, включая переоборудованные траулеры и буксиры. Данные по итальянскому флоту противоречивы, в иной реальности немцы после свержения Муссолини успели захватить часть кораблей и ввели в строй, уже со своими экипажами – здесь же есть сведения, что какие-то корабли перешли под немецкий контроль в Южной Италии и на Сицилии, вот только вряд ли они уже боеспособны. Ну и уже упомянутая 29-я (Средиземноморская) флотилия подводных лодок – около тридцати единиц, базы в Тулоне, Марселе, Мальорке – вполне может привлекаться и к противолодочным задачам, подкарауливая англичан у восточного выхода из пролива.

Больше всего я опасался мин, которые вполне могли быть выставлены здесь, на мелководных участках. Потому мы ползли на трехстах метрах, периодически «пингуя» локатором. На поверхности было тихо, лишь пройдя больше половины пролива, мы услышали справа шум винтов малых кораблей. Но мы уже были почти на меридиане мыса Леона, глубины под килем резко пошли вниз, можно было дать большой ход и проскочить вперед, оставляя противника за кормой, работы чужих локаторов мы не слышали, но по скорости предположили, что это были французские миноносцы типа «Ла Мелпомен». Еще сто шестьдесят миль, десять часов хода до меридиана Альмерии, где испанский и африканский берега резко расходятся в стороны. И вот – мы в Средиземном море!

Первым делом выйти на связь, доложиться командованию – поскольку мы сейчас не «морской волк», как были когда-то в самом начале, вольный охотник сам за себя, а боевая единица советского ВМФ и должны быть учтены в планах. Принять сводку по текущей оперативной обстановке, получить приказ на конкретную боевую задачу. Хотя можно предположить, так как наши взяли Геную, отрезав всю группировку немцев на итальянском «сапоге», что снабжение, пополнение, эвакуация очередного «котла» для фрицев возможна лишь по морю. Как в иной истории на Балтике в январе сорок пятого, когда Маринеско отличился.

Шестьдесят восемь зачетных и еще шестнадцать неофициальных побед на нашем счету. Доведем до трехзначной цифры?

В Ставку Верховного Главнокомандующего – из штаба 4-го Украинского фронта. Зам. начальника Генерального штаба Антонову, 8 марта 1944 г.

В долине реки По достигнут полный успех, как в смысле продвижения войск фронта, так и в смысле политической готовности итальянских товарищей к полномасштабному включению в войну на стороне СССР. Однако выход на территорию Франции представляется преждевременным, что обусловлено как недостатком войск, годных к действию в условиях Альп, так и общей нехваткой сил. Четвертый УФ вынужден осуществлять прикрытие Северной Италии от возможных действий неразбитого и даже получившего подкрепления противника. В настоящий момент диспозиция такова.

Оборону города Имперо как ключевого пункта северо-западной Италии, осуществляет 5-й гвардейский кавкорпус, прикрываясь массивом Тенда к северо-западу, при инженерном обеспечении позиции силами 4-й гвардейской горно-инженерной бригады. Приданные 5-му гвардейскому КК три танковых полка и самоходный артполк объединены в бронированный резерв (около 100 боевых машин), оборона спешенных кавалеристов построена в две линии, прикрыта минными заграждениями и истребительно-противотанковыми батареями.

Ввиду невозможности, по условиям ландшафта, организовать севернее непрерывную линию обороны и учитывая отсутствие специализированных горных или альпинистских частей в этом районе у противника, 127-й ГСК обеспечивает прикрытие тремя бригадами перевалов Сен-Мишель, Тенда и Маддалена. Перевалы Мон-сени и Малый Сен-Бернар, примыкающие к зоне вечных снегов, прикрыты соответственно 104-м и 101-м альпийскими отрядами РГК, а также приданными им батальонами из состава 6-й Гвардейской ВДД. Предполагается, что в дальнейшем эти части и подразделения будут сменены альпийскими стрелками добровольческого корпуса де Голля.

Прикрытие долины По в районе Турина осуществляет 35-й Гвардейский МСК 27-й армии.

Пятьдесят седьмая армия осуществляет прикрытие от возможных действий противника из так называемой Альпийской крепости, то есть с Севера.

Двадцать седьмая армия основными силами осуществляет прикрытие стыка 3-го и 4-го УФ от действий противника с запада.

Организовано патрулирование швейцарской границы силами 4-й Гарибальдийской бригады в сопровождении пограничников из войск охраны тыла 4-го УФ.

На собственно Апеннинском полуострове обстановка характеризуется полным успехом первой фазы операции «Суворов-2». Девятая Гвардейская армия выдвинулась до линии Римини – Перуджа и Перуджа – Гроссето (Римини контролирует противник, Перуджу – 2-й Гвардейский МК 9-й Гвардейской армии, Гроссето – также противник, силами достаточно боеспособного танкового корпуса «Фельдхеррнхалле», приравниваемого по уровню обеспечения и снабжения к войскам СС).

Активизиция действий фронта предполагается с развертыванием 18-й армии, передаваемой из резерва Ставки против Гроссето, что высвободит 6-ю Гвардейскую ТА и позволит нам возобновить активные действия. Планируем переход в наступление не позднее конца апреля – начала мая.

Ввиду широких карательных действий как итало-немецких военных подразделений, так и банд фашистского режима против партизан и мирного населения, прошу разрешения оказывать итальянцам помощь в виде поставок оружия и предметов снабжения для выявленных партизанских групп и групп самообороны. Кроме того, направлять на помощь в критических случаях наших бойцов из состава 6-й Гвардейской ВДД и 7-й бригады морской пехоты ЧФ, при обязательном включении в такие группы радистов и не менее двух офицеров, практически знающих итальянский язык. Высадку осуществлять парашютным или посадочным способом или, по возможности, морем.

Командующий 4-м УФ Толбухин. Начальник штаба 4-го УФ Бирюзов. Член Военного Совета Мехлис.

Басистый Николай Ефремович Из кн.: Море и берег. М., 1960 (альт-ист)

Новый, 1944 год мне довелось встретить, командуя эскадрой кораблей Черноморского флота.

Вся советская земля была очищена от врага. Флот вернулся домой – в Севастополь, Одессу, Измаил. Наши войска освобождали Польшу, Словакию, Югославию – и Черноморский флот тоже осваивал новые базы: Констанцу, Варну, Царьград. Но не было боев по причине отсутствия противника – Черное море стало нашим внутренним морем. Однако оружие надлежит держать в исправности, особенно во время войны, и оттого сохранение боеспособности флота стало в это время нашей главнейшей задачей. Корабли имели большой износ механизмов – за истекший год без нормального базирования. Поти – это якорная стоянка, а не база, там практически нет ремонтных мощностей. Заводы в Николаеве, Херсоне, Одессе и Севастополе пострадали за время оккупации и не могли справиться с требуемым объемом работ за столь короткое время. В доках стояли крейсер «Молотов» и лидер «Харьков». Последний получил тяжелые повреждения от двух прямых попаданий авиабомб в бою с немецким конвоем 12 августа 1943 года, корабль тогда едва удалось спасти и дотянуть на буксире до базы. Ремонт все еще не был завершен.

В эскадру, базирующуюся на Царьград, входили самые новые и наиболее боеспособные корабли флота: крейсер «Ворошилов», эсминцы «Сообразительный», «Способный», «Бодрый», «Бойкий», «Беспощадный» – в наилучшем техническом состоянии, успевшие пройти текущий ремонт, в ходе которого получили новые радио- и гидролокаторы, причем советского образца, не уступающие ленд-лизовским. Также было усилено зенитное вооружение – вместо 37-мм автоматов были установлены американские «бофорсы» с новыми приборами управления стрельбой и эрликоны вместо крупнокалиберных пулеметов. Теперь «Ворошилов» имел двадцать два 40-мм ствола (две счетверенных установки на месте снятой катапульты и семь спаренных) и шестнадцать 20-мм, эсминцы от семи до двенадцати 40-мм до десятка эрликонов. На «Способном» пришлось снять кормовой торпедный аппарат, чтобы заменить на счетверенную установку. Две спарки стояли на мостике позади первой трубы, четыре одиночных размещались попарно по бортам, у рубки и напротив второй трубы. К сожалению, закупленной техники не хватило на старые корабли: линкор «Парижская Коммуна», крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ» получили по два-три спаренных «бофорса», а эсминцы типа «новик» – только двадцатимиллиметровки. Впрочем, «старички» дореволюционной постройки рассматривались не более чем оборонительные силы Царьградской военно-морской базы. Отмечу, что состояние флота было на контроле Наркомата ВМФ и Главного штаба – у нас было ощущение, что очень скоро Родина потребует от нас выполнения боевой задачи. И мы старались не подвести!

Конечно, мы интересовались ходом войны на других морских театрах. Особенно больших успехов добился наш Северный флот, что удивительно – самый слабый из наших предвоенных флотов. Но мы полагали, что это вызвано местными особенностями: североморцы имели выход в океан, а Германия могла задействовать там главные силы своего флота; ЧФ же всю войну имел главной задачей поддержку приморского фланга наших войск, а не противодействие морскому противнику, здесь почти отсутствующему. Практически все потери в кораблях, довольно тяжелые, мы понесли от немецкой авиации и мин.

Первого марта в Севастополь прилетел сам главком флота Николай Герасимович Кузнецов. На закрытом совещании присутствовали комфлота Владимирский, недавно назначенный командующим Главной базой флота контр-адмирал Холостяков и я. Тогда мы впервые узнали, что нам предстоит совершить – операция «Ушаков», планы которой давно уже разрабатывались штабом флота, была лишь первым этапом. Наши войска шли по Италии, еще не были взяты Генуя и Специя, – а советское командование уже собиралось принять в свое подчинение итальянский флот! Вице-адмирал Владимирский должен быть готов вылететь в Италию, Холостяков же, назначаемый замом комфлота, оставался на его месте в Севастополе. Эскадра под моим командованием, после занятия островов Эгейского моря, прорывалась в Геную. К этому времени в Средиземном море уже должна действовать подводная лодка К-25.

Так я впервые официально узнал о легенде советского флота. Раньше до нас доходили лишь обрывочные слухи, передаваемые сослуживцами под большим секретом, и столь невероятные, что в них трудно было поверить. Впрочем, Николай Герасимович, сообщая нам информацию, необходимую для организации взаимодействия, тоже не был многословен:

– Представьте себе «Пионер» из романа Адамова, – сказал он, – подлодку, способную идти на глубине со скоростью эсминца неограниченно долго. Ей не нужно вообще всплывать на поверхность – вот только убойного излучателя у нее нет, обычные торпеды. Потому, возможно, одной из задач вашей эскадры, Николай Ефремович, будет передача на нее в море боекомплекта взамен израсходованного – не хватает еще к этой тайне Советского Союза итальянцев подпускать! Героический корабль – на счету у него за семь десятков потопленных, включая линкор «Тирпиц», крейсера «Эйген» и «Хиппер», ну а «Адмирал Шеер», как вы знаете, сам флаг спустил. Вот в этой папке опыт североморцев, взаимодействие сверхлодки с кораблями. Поскольку она еще может стрелять торпедами по вражеским лодкам на глубине и слышит их намного дальше, чем они ее, в итоге имеем как истребителя субмарин, так и вашу «длинную руку» против надводного противника, будь там хоть «Ришелье», хоть «Страсбург». Причем это – эскадренная боевая единица, может идти с вами в одном ордере, поддерживая связь. Для нее страшны лишь мелководье, мины и авиация, это корабль для открытого океана, двадцать тысяч тонн водоизмещением. Постройка второго такого «пионера» обойдется советской казне как целый флот, – но К-25 и стоит одна целого флота. А потому запомните, погибнуть она не должна – ценность ее для СССР больше, чем всей вашей эскадры.

Я спросил про командира этого замечательного корабля. Казалось невероятным, что его доверят кому попало – ну а я, начинавший службу еще в царском флоте матросом на эсминце «Жаркий», пройдя с советским флотом всю его историю с восемнадцатого года, знал практически всех выдающихся людей. Если не был знаком лично, то обязательно слышал бы имя. Лазарев Михаил Петрович, контр-адмирал, дважды Герой – невероятно, но он был мне совершенно неизвестен, уж это бы запомнилось, полный тезка того, кто Антарктиду открыл. Мне говорили даже, по большому секрету, что североморской «моржихой» командует американец – уж больно янки ненавидит, едва ли не сильнее фрицев, наверное они ему наступили на какую-то мозоль, и уж точно он общался с ними плотно и вблизи!

– Он наш, советский человек, родился в Питере, – ответил Николай Герасимович, – но предупреждаю: история постройки этого корабля и биографии членов его экипажа есть государственная тайна СССР, а потому при встрече с товарищем Лазаревым не стоит задавать ему такие вопросы – ему запрещено на них отвечать.

Неужели наш разведчик-нелегал? Советский капитан Немо, внедренный к американцам, или откопавший там открытие сумасшедшего профессора, как в романе фантаста Беляева? И что там сказал Ленин – за деньги капиталисты продадут нам даже веревку, на которой мы их повесим? Удалось тайно построить такой корабль и перегнать в СССР? Точно, его не могли соорудить ни на одном из наших заводов – подводная лодка в двадцать тысяч тонн, я бы и про проект такой обязательно знал! Вот только отчего в американском флоте таких лодок нет?

– Товарищи, это сейчас совершенно не важно. Для вас существенно, что такой корабль у нас есть, вот с этими характеристиками. И Родина, и товарищ Сталин ждут, что вы сумеете, совместно с К-25, решить все поставленные задачи. Пройдемся еще раз по нашему плану: пункт первый – вывести эскадру в Средиземное море.

Проливы были у нас – но за Дарданеллами лежало Эгейское море, мелководное, с многочисленными островками и крайне изрезанной береговой линией, и все эти позиции были очень хорошо укреплены противником, оборудовавшим большое количество баз, аэродромов, береговых и зенитных батарей. В то же время у нас за Проливами была лишь передовая база в болгарском Дедеагаче, бывшем греческом Александруполисе – очень плохо оснащенная, едва обеспевающая действия отряда кораблей. Особенности театра напоминали норвежские фиорды и балтийские шхеры – уже с ноября флот начал получать пополнение в легких силах. Очень удачными, универсальными кораблями оказались малые баржи ленинградской и молотовской постройки – вместо десанта, на них могло быть в условиях базы установлено усиленное вооружение и прочее оборудование, позволяющее использовать корабли как артиллерийские катера, плавбатареи ПВО, тральщики, минные заградители, охотники за подлодками; они не только собирались в Николаеве из готовых секций, но и перебрасывались уже построенными по внутренним водным путям и железной дороге; из их недостатков отмечу лишь малую скорость и отсутствие брони. Ценным приобретением для флота были и шхерные мониторы, морские бронекатера, отлично показавшие себя при штурме укрепленных береговых позиций. Также мы располагали несколькими десятками «водолетающих» катеров, опыт боевого применения которых после дал путевку в жизнь многочисленному семейству их потомков, ставших визитной карточкой советского ВМФ во многих странах – однако те КВП первых образцов имели существенные ограничения и были скорее высадочными средствами с борта десантных кораблей (как и использовали их наши союзники в Гавре, а позже на Тихом океане), чем полноценными мореходными кораблями, дальность их хода была приемлема для Выборгского залива, но не для Эгейского моря. Наконец, удачной оказалась идея переоборудовать часть торпедных катеров, не имеющих здесь целей (поскольку у противника были в основном малые суда) в ракетоносцы, под 82-мм и 132-мм снаряды «катюш».

Поначалу наступление на этом фронте вели в основном болгарские войска, при поддержке нашей авиации и некоторых ударных частей. Были освобождены уже упомянутый Дедеагач – вместе с прилегающей территорией возвращенный Болгарии как отторгнутый от нее несправедливым Версальским договором, – а также Салоники, к началу января бои шли в центральной Греции у города Лариса. Было решено помочь болгарским товарищам, и в Грецию была переброшена Отдельная Приморская армия под командованием генерал-полковника Ивана Ефимовича Петрова, которого я отлично знал еще с сорок первого года по обороне Одессы, затем Севастополя. Также мне был знаком и генерал-лейтенант Иван Лукич Хижняк, Георгиевский кавалер еще империалистической войны, Кавказского фронта – доброволец РККА и большевик с 1917 года, получивший за все время службы Родине одиннадцать ранений, последнее в битве за Кавказ, и по возвращении из госпиталя принявший пост командира 11-го мотострелкового корпуса. Приходилось мне встречаться и с генерал-лейтенантом Проваловым Константином Ивановичем, организатором и первым командиром с августа 1941 года 383-й Донбасской Добровольческой шахтерской дивизии, также участником битвы за Кавказ и освобождения Крыма, теперь командующим 16-м стрелковым корпусом (не носившим наименования «горный», но все дивизии, входившие в его состав, имели опыт войны в Кавказских горах). Еще в состав Отдельной Приморской в этой битве входил 3-й горнострелковый корпус под командой генерал-лейтенанта Александра Яковлевича Веденина, а также 318-я гсд и 89-я сд в качестве армейского резерва. Ввод в бой этих опытных, хорошо оснащенных и вооруженных войск под умелым командованием, уверенно действующих в условиях горно-приморского театра, сразу переломил обстановку в нашу пользу. К концу января фронт был уже под городом Фивы, у врага оставались в континентальной Греции лишь Аттика и Пелопоннес. В то же время и позиция Турции изменилась после предъявленного ей ультиматума – согласно достигнутому соглашению, СССР с 1 марта получил возможность разместить свои войска, и прежде всего авиабазы, на турецкой территории на срок до завершения боевых действий. Что резко изменило ситуацию нам во благо, так как все Эгейское море, Додеканесские острова и даже Крит оказались в радиусе действия нашей авиации. В Греции нам противостояла Десятая немецкая армия, включающая два корпуса, всего восемь дивизий и отдельные части, как, например, 20-й полицейский полк СС и 2-й полк береговой артиллерии. В ее зону ответственности входил и остров Корфу. Острова Эгейского моря обороняли войска, подчиняющиеся так называемой генеральной комендатуре Левант со штабом на Крите – одна крепостная дивизия там же и пять бригад, в каждой от четырех до семи батальонов: две на о. Эвбея, одна на Родосе, одна на Хиосе, одна на островах Кикладского архипелага. Итальянские войска были сведены в Четвертую армию в составе всего трех дивизий: 6-я пд на о. Самос, 24-я пд на Пелопоннесе, 33-я пд на о. Кефалония. Я перечисляю столь подробно сухопутные части противника, поскольку задачей флота здесь были не морские сражения, а занятие островов, обороняемых хорошо укрепившимися гарнизонами, включая тяжелые береговые батареи. Но без этого нечего было и надеяться на выход флота в Средиземное море.

Благоприятным для нас было то, что после событий в Ватикане итальянцы смотрели на немцев как на врагов. А провозглашенная в Венеции Итальянская Народная Республика, объявившая о разрыве союза с Германией, была признана большинством итальянских солдат и офицеров законной властью. Потому итальянские гарнизоны, как правило, сдавались без боя, а нередко и заявляли о своем желании повернуть оружие против немцев. Причем уступая немцам в численности сухопутных войск, итальянцы имели подавляющий перевес в военно-морских силах, Германия не имела в греческих водах никакого флота, за исключением нескольких быстроходных десантных барж и катеров. Также мы имели неожиданного союзника в лице греческих партизан ЭЛАС, располагающих своей флотилией – хотя это были малые рыбачьи суда с самым легким вооружением, знание театра и боевой дух делали греческих товарищей достаточно грозной силой.

В исторических трудах, посвященных операции «Ушаков», я не раз встречал упоминание о применении советских воздушно-десантных войск. Могу засвидетельствовать, что собственно парашютных десантов не было – наличествовали лишь эпизоды, когда турецкие и итальянские аэродромы занимались посадочным способом, транспортные самолеты подходили и садились под прикрытием истребителей, с объявлением по радио, что при оказании сопротивления последует авиаудар. Хотя в качестве десанта наиболее часто использовались части 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии генерал-майора Соболева (переформирована из 4-го вд корпуса, отличившегося еще под Москвой), – но были случаи, когда с приземлившихся «Дугласов» высаживалась и морская пехота, и даже обычные стрелковые подразделения. Вторым эшелоном следовал батальон аэродромного обслуживания, затем садился авиаполк – такая тактика позволила уже со 2 марта авиации приступить к боевой работе.

До 5 марта эскадра стояла в готовности в Царьграде. В то же время крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым» в сопровождении эсминцев «Незаможник» и «Петровский» привлекались к обстрелу немецких позиций на островах Лемнос, Лесбос и Хиос. И если первые два были заняты быстро – как оказалось, гарнизоны там были малочисленны – то на Хиосе 969-я немецкая крепостная бригада оказала ожесточенное сопротивление. Но лишенные флота, а значит, и возможности маневрировать силами, немцы не могли противиться нашим концентрированным ударам. Седьмого марта в руках немцев оставался лишь Крит и отдельные острова Киклад, шли бои на Эвбее. Восьмого марта были взяты Афины, были высажены десанты на Пелопоннес, на южный берег Коринфского залива.

Я держал флаг на крейсере «Ворошилов». Шестого марта эскадра прошла Дарданеллы, следом за нами выдвинулись и «старички»: линкор «Парижская Коммуна», крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым». Восьмого марта практически все боеспособные корабли Черноморского флота собрались на рейде турецкого порта Измир. Сходил на берег, решать вопросы с турецкими властями, впечатление неприятное – внешне любезны и даже услужливы, но о том, что не спросишь не зная, промолчат. Видно, что лишь наша сила сдерживает их от того, чтобы ударить нам в спину – как ждали они, чтобы напасть на наше Закавказье, когда немцы возьмут Сталинград. И в разговоре упорно называют Царьград Стамбулом – значит, не смирились и надеются вернуть! К тому же так и не выдали нам немецких военнослужащих, бежавших на турецкую территорию после разгрома в Крыму. Товарищи из консульства предупредили, что Измир кишит агентами абвера и гестапо, так что возможны любые провокации – пришлось высадить на берег два батальона морской пехоты для обеспечения порядка и передвигаться в сопровождении взвода охраны. Но никаких происшествий не последовало. А город показался мне похожим на окраины дореволюционной Одессы – теснота, грязь, антисанитария – звериное лицо капитализма!

Одиннадцатого марта начался завершающий этап операции «Ушаков» – десант на Крит. Поскольку немцы не ответили на наше предложение капитуляции, то при поддержке авиации и огня кораблей был высажен десант в составе 5-й гвардейской, 6-й и 7-й бригад морской пехоты ЧФ (бывшие до переформирования 83-я, 89-я, 62-я морские стрелковые бригады), а также 3-й и 6-й гвардейские полки и другие подразделения уже упомянутой 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (и здесь не в качестве парашютистов, а с моря). Замечу, что немцы, несмотря на то что поражение Германии было уже очевидно, поначалу сопротивлялись упорно, хотя 133-я крепостная дивизия была укомплектована в основном резервистами старших возрастов. Но лишь один из девяти ее батальонов был моторизован, а потому немцы были обречены сражаться в пассивной обороне, мы же могли маневрировать силами не только по суше, но и вдоль берега на кораблях. Уже 13 марта началась массовая сдача немцев в плен. Восемнадцатый полк СС, отказавшийся капитулировать несмотря ни на что, был полностью уничтожен. Пятнадцатого марта Крит был освобожден.

Мы понимали, что в эти дни закладываются основы послевоенного мира, где СССР должен занимать позицию, принадлежащую ему по праву. Свидетельством тому было установление народовластия по советскому образцу на освобожденных Красной Армией территориях. Авторитет СССР был высок как никогда, и вполне естественно, что новоявленная власть в тех странах ориентировалась на советский образец и во внутриполитическом устройстве, и в поддержке целей внешней политики Советского Союза. Средиземное море, еще полгода назад бывшее «фашистским озером», стало наполовину нашим – в восточной его части не было силы, способной нам противостоять. Теперь нашей задачей было установить советское господство и в западной его части. Этого не смог обеспечить Черноморский флот семь лет назад, чтобы помочь истекающей кровью республиканской Испании. Но мы теперь стали гораздо сильнее!

Шестнадцатого марта «Ворошилов» и новые эсминцы, пополнив боекомплект и приняв полный запас топлива, направились на запад. Мы уже знали из оперативных сводок, что творила К-25 в западной части Средиземного моря – и надеялись, что немцам сейчас очень сильно не до нас. Так что сможем необнаруженными подойти к «каблуку» итальянского «сапога» с востока.

Иненю (Исмет-паша), президент Турции 10 марта 1944 года

О, аллах, за что ты отвернулся от Турции? Неужели тебя настолько разгневал мой предшественник, великий Ататюрк, что ты мстишь всему народу? Лишаешь разума тех, на кого рассердился – шайтан попутал ввязаться в эту войну на стороне Германии! Англия была настолько слаба, что казалось, она никак не может защитить свою собственность – да у нее и сейчас нет сил самой вернуть Ирак и Аравию! Но это страшно, когда рядом оказывается кто-то сильнее тебя! Мало того что русские отняли у нас Проливы и Армению! Теперь еще и ультиматум, что нейтралитет Турции никак не сочетается с наличием на территории под ее контролем немецких и итальянских войск – и «СССР не потерпит вражеского присутствия возле своих границ»: или мы разоружаем этих злосчастных немцев и выдаем русским в качестве военнопленных, или не мешаем русским сделать это самим! Также от нас требовалось – вот наглость! – предоставить на турецкой территории аэродромы и военно-морские базы и разрешить русским военный транзит – до окончания боевых действий в Европе!

Что будет, если мы откажемся? Русские войска под командованием генерала Баграмяна уже открыто проводят маневры возле наших границ! А что творится в Северном Ираке – объявлено, что взбунтовались курды, а на деле воюют русские рейдовые отряды, при поддержке авиации, с немцами, охраняющими нефтепромыслы и нефтепроводы – ну а курды при русских, как и мы при немцах, не более чем прислужники и проводники! А возле границы какой-то вождь Барзани вообще основал свое «государство», собрал настоящую армию, с русским оружием и русскими советниками, и не желает признавать ничьей власти, кроме своей собственной, ну и, разумеется, русских!

Да, я уступил. А что делать, Аллах запрещает самоубийство – воевать со Сталиным один на один. Мне докладывают, что русские занимают наши аэродромы, даже не спрашивая разрешения, а лишь уведомляя! А два дня назад русский флот фактически захватил Измир, высадив на берег десант, взявший город и порт под полный контроль – с чего-то решив, что немцы готовят там восстание! Нет, никто не грабил, не разбойничал, русские были даже вежливы – но какое унижение не чувствовать себя хозяином даже в собственной стране!

Остается лишь надеяться, что оставив Германию без нефти, русские успокоятся и позволят несчастной Турции удержать хоть что-то. Хотя с Ираком, по крайней мере Северным, придется распрощаться – русский посол уже интересовался, как бы мы отнеслись к воссозданию независимого курдского государства. Территории для которого должны уступить Иран, Ирак, мы и, что невероятно, даже СССР! Хотя даже так русские ничего не теряют – ясно, кто будет хозяином в новосозданном Курдистане! И кто помешает – даже Тегеран пока молчит, а впрочем, что он может сделать, разделенный на зоны оккупации! Да, Англия заявила протест, но у нее хватает других проблем!

Мало того, Черчилль требует, чтобы, заглаживая свою вину за поддержку рейха и агрессию в Ираке, Турция вернула Британии Суэц! Обороняемый целым германским корпусом, три дивизии на подготовленных позициях. Плюс немецкие войска в Палестине, в Ливане, эквивалентные, по данным разведки, еще двум корпусам! Этого хватит, чтобы перемолоть всю турецкую армию – тем более что в наших лучших дивизиях вся техника немецкая и не будет работать без поставок запчастей и грамотного обслуживания. Немцы милостливо соглашаются поддерживать в боеспособном состоянии переданные нам танки «панцер три», истребители «мессершмит» и бомбардировщики «хейнкель» – объяви мы Германии войну, через месяц все это станет грудами железа!

Слава аллаху, русские отнеслись к этому требованию англичан с абсолютным равнодушием, никак не поддержав. Значит, не все еще потеряно!

О, аллах, как плохо в этом мире быть слабым!

Оберст Долль, командующий егерской мотокавалерийской дивизией «Саладин» (бывший Калмыцкий добровольческий кавалерийский корпус вермахта). Ирак, март 1944 года

Нас осталось мало. Четыреста человек – тех, кто начинали со мной путь в сталинградских степях. После была Югославия, Франция, Египет. Гордое имя «Саладин» мы получили в Каире, когда волей фельдмаршала Роммеля наш кавалерийский полк был пополнен людьми, техникой и развернут в дивизию, чтобы противостоять британским ЛРДГ. Люди – отчаянные сорвиголовы из бедуинских кланов, кому было тесно в замшелом мирке племени и рода. Таким когда-то был молодой Темучин. Две, три тысячи арабов мусульман – и несколько сот моих калмыков, верящих в Будду. Но мы были единым целым, скрепленным кровью сражений, пусть и не всегда удачных. И мы согнули всех этих сынов пустыни под свои мерки. Помогло и то, что верховный муфтий, аль-Хусейни, в своей речи, призвавшей арабов к священному джихаду против еврейской расы, объявил Адольфа Гитлера потомком Пророка Магомеда – и значит, все его солдаты – это воины истинной веры. «Арабы! Вставайте, как один, и боритесь за ваши священные права. Убивайте евреев, где вы только их ни найдете. Это угодно Богу, истории и религии. Это спасет вашу честь». Показательно, что в дивизии «Саладин» почти не было дезертирства, ставшего бичом и проклятием Арабского Легиона. А служить у нас для арабов почиталось за высшую честь.

Еще в наш состав входили немцы, для усиления и огневой поддержки – батальон тяжелых бронеавтомобилей «пума», мотопехотный батальон и дивизион легких гаубиц. Причем было много уроженцев германской Юго-Западной Африки и Танганьики – хотя в основном эти «африканцы» входили в состав 337-й рейхсгренадерской дивизии и отдельного 643-го мотобатальона СС. Но отношения у нас с ними были ровными, но не близкими. Я поймал себя на том, что мне, немцу, мои калмыки кажутся более своими, чем этнические германцы. Может быть, я слишком много прожил вдали от цивилизации, в туземном окружении?

В Аравии было легко. Мы резвились там вместе с ребятами из «Бранденбург-Пустыни». Мы оставляли от кочевий лишь пепел и трупы. Арабы совсем никакие солдаты – я говорю про диких бедуинов, а не про тех, кто прошел нашу муштру, – они могут налететь внезапно, и даже неплохо владеют оружием, но совсем не знают, что такое стойкость и дисциплина! Приходилось лишь понервничать в операции «Желтый дождь» – тогда мы поначалу лишь окружали арабов и следили, чтобы никто не убежал. Затем прилетали самолеты, и было страшно думать, что нас могут спутать с истребляемыми дикарями. После надо было, надев противогазы и резиновые костюмы – представьте, каково это в сорокаградусную жару! – войти в зону поражения, убедиться, что не осталось живых, и сфотографировать там все и взять пробы – дважды с нами были какие-то умники из Берлина, остальные разы нам приходилось заниматься этим самим. Мы доходили на юге почти до Йемена, до гор – теперь парни из «Бранденбурга» воюют там одни, а нас перебросили на север, в Ирак.

Мы охраняли нефтепромыслы. После потери Румынии именно отсюда рейх брал нефть – кровь для войны. Мы патрулировали трубопроводы, по которым перекачивалась нефть, и охраняли конвои, по нескольку десятков тяжелых грузовиков с бочками в кузове, – но партизаны нападали все равно, хотя после каждого случая мы расстреливали заложников из местных, кого удавалось поймать. Бандиты были отлично вооружены, имея не только стрелковое оружие, но и минометы, передвигались не только верхом, но и на автомобилях. Были случаи, когда они применяли в набеге броневики и легкие танки, что совсем невероятно. Мы пытались применять против них ту же тактику, что под Сталинградом – глубокие рейды, маневренная война. Но вблизи границы на помощь курдским бандитам появлялась русская авиация. Когда на нашу сотню всадников и пару автомобилей посреди пустыни вдруг налетают Ил-2 – это страшно! Мы огрызались, нередко наносили врагу ощутимые потери, но и дивизия «Саладин» таяла, как снег под весенним солнцем. Эти курды кроме оружия имели еще и неплохую подготовку, они достаточно умело закладывали мины на дорогах и под трубопроводы, возле нефтяных вышек приходилось держать сильную охрану. Пленные сказали, что их обучали русские инструктора из числа партизан – и еще кроме курдов тут есть русский осназ. Несколько раз наши патрули бесследно пропадали в пустыне. Было нападение на конвой, когда ценные немецкие специалисты, инженеры и техники, были частью похищены, частью перебиты. А на нефтепромыслах случались взрывы и пожары, и виновных было не найти.

Но мы держались. Все же это была привычная нам война. Все изменилось 11 марта, когда русские перешли в массированное наступление от иранской границы на Мосул, Кирхук. И дикие курды, жаждущие нашей крови, шли в авангарде – озверев от взаимной жестокости нескольких месяцев пустынной войны, они не брали в плен солдат «Саладина».

Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка К-25. Средиземное море, март 1944 года

Боевая тревога! Не завидую тем, кто только с вахты сменился, мечтал поспать. Но – война.

Цель одиночная, идет курсом норд, со скоростью восемь-десять узлов. Подводная лодка на позиции? Нет, чуть позже акустика показала не только шум винта, но и характерный стук паровой машины. Обстановка позволяет – можно сблизиться, рассмотреть.

Мы между Сицилией и Сардинией, на входе в Тирренское море. Согласно оперативной сводке, немцы, уже отрезанные в Италии от своих по суше, ведут интенсивные перевозки из Ливорно и Неаполя в порты Южной Франции – эвакуируют свои войска, а в Италию везут подкрепления, снаряды, топливо, пытаясь остановить у Флоренции наступающие армии Четвертого Украинского фронта. В Генуе и Специи было восстание, и итальянский флот в тех базах поднял красные флаги, как только наши приблизились и готовы были штурмовать. Потому нам приказано не атаковать боевые корабли итальянцев, а еще японцев, пока считающихся нейтралами – по данным разведки, японский конвой вышел из Марселя в первых числах марта, но сейчас он должен бы уже пройти мимо Сицилии, так что его мы не встретим. Нет данных, что происходит во французском флоте, так что пока считаем его боеготовым и враждебным – и по идее, к перевозкам из Италии вполне мог быть привлечен и французский тоннаж. Как и итальянский, под немецким контролем – ведь теперь взбунтовавшимся есть куда уходить. Что для нас означает: любой корабль между Италией и Францией, идущий на запад или на восток – враг. Ну, а сейчас кого мы встретили?

Всплываем под перископ в двух милях от цели. Наблюдаем пароход, тысячи на полторы, ползущий на север, сильно дымя. Флаг вроде бы итальянский, вооружения не видно.

– Одну торпеду? – спрашивает Петрович. – Две на такого – это мотовство. Не промахнемся.

– И одну много, – отвечаю, подумав. – Куда он идет, ясно: мимо Сицилии с запада и в тот же Неаполь. А откуда? Там, на юге – острова Пантеллерия, или уже Тунис. Если бы он шел из Бенгази или еще восточнее, то здесь бы не оказался, прямо к носку «сапога» с юго-востока подходил бы. А с Алжира его курс был бы не север, а восток-северо-восток. Отсюда делаю вывод: перед нами местный почтарь-каботажник, вез снабжение в дальние гарнизоны, а теперь назад идет и, скорее всего, пустой – видишь, как сидит высоко? Стратегического груза на его борту точно нет. А боезапас у нас не бесконечный – и база далеко. Так что пусть живет.

Отбой – пусть люди отдохнут. Отпускаем пароходик миль на восемь и идем за ним, раз уж по пути. Через семь часов, почти две вахты, доклад акустика – контакт, пеленг 290, курс на пересечение. Еще через час цель резко увеличила скорость и, похоже, отвернула вправо на перехват – не нас, конечно, а парохода. Опознана – подводная лодка под дизелем! Также прибавляем скорость и выдвигаемся вперед, теперь мы почти на левом траверзе у итальянцев, милях в четырех – вмешиваться мы пока не намерены, но лучше взглянуть, что происходит. По сигнатуре – вторая цель незнакома, но компьютер выдает семидесятипроцентное сходство с «Си Лайон», британцем, которого мы потопили еще в августе сорок второго.

– Тип S, третья модификация, – говорит Сан Саныч. – Британские лодки «Шарк» («Акула»), примерно соответствуют немецкой «семерке». «Си лайон» была из второй серии, в первой всего четыре штуки было, и три погибли еще в сороковом, а вот третья строилась массово, полсотни единиц! В отличие от предыдущей, дизеля чуть мощнее и размер крупнее, на сто десять тонн – так что сигнал другой, хотя и похож.

– Ну вот мы и сэкономили торпеду, – отвечаю, – не дойдет итальянец до дома.

Или все же дойдет? Рано британец отвернул – ему бы дольше идти на северо-восток, а он сразу к востоку взял – по планшету, пожалуй, пароходик у него перед носом проскочит, вне дистанции пуска торпед. Это если «акула», как положено, погрузится вне видимости с цели. У нее самый полный ход, четырнадцать узлов на поверхности и девять на пределе под водой. Нет, не успеет!

Что у британских моряков не отнять, так это драчливости! Рванул наперехват поверху – ну вот, слышны звуки орудийной стрельбы. На «шарках» стояло одно четырехдюймовое орудие, для такого пароходика вполне хватит! Итальянец удирает, но скоро теряет ход, наверное снаряд в машину попал. Стрельба наверху продолжается еще минут десять – да что тут у немцев за бардак, ведь на пароходе радист должен был в эфир орать: «Нас расстреливает подлодка!», а до Неаполя едва сто миль осталось, сейчас кто-то появится на выручку, а британцу еще из района выходить! И ведь он, скотина, нам всю дичь распугает, все немецкие суда получат приказ пока в море не выходить! Хотя если стратегически мыслить, это тот же результат, перевозки у немцев будут прекращены.

Англичанин уходит на юго-запад. Мы – на север, и скоро теряем с ним контакт. И лишь через час слышим далеко позади шум винтов и взрывы глубинок – явились, наконец, сторожа! Хорошо, если кого-то подобрать успели. Скоро сумерки уже!

В двадцати милях к востоку остров Капри, на котором двадцать лет назад писатель Горький здоровье поправлял. За ним Сорренто, Эх, в давней прошлой жизни мы с Ирэн под песню танцевали: «Поздний вечер в Сорренто, до свиданья Италия». У Ирки мечта была Италию увидеть, а за шведа замуж вышла. Ну, может, когда-нибудь ей и повезет с ним в отпуск съездить в Неаполь. А мне точно за рубеж не светит до конца жизни здесь – если не считать, что если ближе подойти, берег хорошо в перископ разглядеть можно, но лучше не стоит лезть на малую глубину. И есть, кому ждать меня дома – вот ведь, с Ирэн у нас все было со страхом: «Только бы не было детей, пока мы не готовы», – ну а Аня-Анечка моя в ту последнюю ночь до утра почти мне заснуть не дала, хорошо, в самолете отключился, – а она говорит, сына от тебя хочу, а лучше двоих! И давай еще, для верности – и ведь не будет у меня никого, пока ты не вернешься. Вот интересно, женщина мужика изнасиловать может? Ты только жди – как вернемся, так, наверное, надолго на берегу застрянем. Сирый авторитетно заявил, что на этот поход нашего ресурса хватит, а после он лично уже не ручается, корпус и арматуру проверили, а если в реакторе теплообменник потечет, то ведь никак в этом времени будет не отремонтировать, пока не научимся такие энергоустановки строить. Так что наш поход на Тихий океан под большим вопросом!

– Цель, пеленг 80! Сильно шумящая. Военный корабль!

Ну, вот и добыча! Кто это может быть? По сводке, немцы все в Тулоне и Гибралтаре. Французы также своих портов не покидали – впрочем, разведка и ошибаться может, спутников еще нет. Итальянец – так вряд ли он мог в море выйти без немцев на борту, должны же фрицы опасаться, чтобы в Геную не сбежал? Курс к нам на сближение – поглядим сейчас!

Акустики обнаруживают еще одну цель. Охранение, или это отряд кораблей? Отходим мористее и к северу – если противник идет в Марсель, то как раз пройдет мимо нас, ну а если свернет к югу, мы легко догоним. Но нет, предположили правильно, вот они ложатся на курс северо-запад, дистанция двадцать пять кабельтовых, поднимаем перископ, секунда – и вниз, видеорегистратору достаточно. Изучаем кадры с увеличением на экране.

Не военный – пассажир. Тысяч на пятнадцать, идет двадцатиузловым. Но точно не госпитальное – крестов и белой окраски нет, зато зенитки на палубе наблюдаются. В охранении миноносец, то ли тип «Спика», то ли «Циклон». Разница существенная – если первый был артиллерийско-торпедным кораблем, неполноценным порождением какого-то предвоенного договора, по которому задавались квоты на суммарный тоннаж легких сил, вот итальянцы и построили несколько десятков таких уродцев – внешне кораблики были даже красивы, но вооружены откровенно слабо и на замену полноценных эсминцев не тянули – то второй был переделкой в эскортник, с усиленным ПВО и ПЛО. И экипаж там, вполне возможно, уже немецкий – в иной истории после свержения Муссолини немцы захватили больше десятка таких корабликов, часть прямо на верфи, и ввели в строй под своим флагом.

Наверху уже темнеет. Мы идем параллельным курсом с нашей будущей дичью. Они там пытаются изображать что-то похожее на противолодочный зигзаг на скорости больше двадцати узлов – да, против того же англичанина у них были отличные шансы! Но нам их виляния глубоко безразличны.

– Бурый! Перезаряди «шестьдесят пятые» на «японок». Вот и случай подернулся.

Надо было раньше это сделать! Привык, что фирменные торпеды из двадцать первого века, последний остаток прежней роскоши, одна-две смертельны даже для линкора, так и ждут в наших аппаратах, когда попадется «Шарнхорст»! Но надо испытать и местные изделия. Поскольку касаемо них была интересная задумка: приспособить для пуска крупнокалиберных торпед наши ракетные шахты! Стрелять, конечно, придется лишь со стопа, иначе торпеда не выйдет под таким углом – но насколько увеличится боекомплект! Однако для того надлежало испытать по реальной цели самих «японок», никакой полигон боя не заменит. Воплощенный кошмар моряков этой войны – японские «длинные копья» с самонаведением на кильватер! Вот сейчас и оценим, что наши умники слепили. Две «японки» по транспорту, две «пятьдесят третьих» по миноносцу, чтоб не мешался, и еще две наготове, если новая техника откажется работать. Жаба, ну что же ты со мной делаешь? Впрочем, в начале похода, пока БК полный, это еще терпимо.

Обгоняем цели еще и сближаемся на глубине полсотни. Погрешность определения дистанции – приемлемо. Данные для стрельбы готовы. Пуск с дистанции двадцать кабельтовых. Миноносец в последний момент явно услышал – не нас, торпеды, задергался, но было поздно. Взрыв по пеленгу цели один! И еще! Взрыв по пеленгу цели два. А где вторая «японка»?

Одна из крупнокалиберных пропала в море бесследно. Зато в транспорт влепилась одна из предназначенных для миноносца. И «циклон» тоже получил свое – для кораблика в шестьсот тонн попадание даже одной торпеды смертельно. Транспорт еще держится, – но вот-вот будет готов, корма уже под водой, насколько в перископ можно разобрать. Ракетами в темное небо пуляют, и красными, и осветительными – е-мое, там же полно народа! Толпа на палубах черной массой копошится, загруженный войсковой транспорт повезло поймать! Немчура – кто еще из Италии будет драпать в таком количестве? Шлюпок на воде не разглядеть, – но с таким креном точно уже не получится у вас, фрицы, оставшиеся спустить! А вода, хоть и не север, но все же холодная, долго не поплаваете!

Успели ли они радио дать? Впрочем, тут и без того через полсуток будет базар-вокзал. Считаем, на таком транспорте, если переход короткий, не через океан, по максимуму вполне могут вместиться пять-шесть тысяч человек. Выживет из них в идеальном случае половина, это если сигнал бедствия послали и помощь уже идет. Но катера такую ораву с воды не поднимут, а кто-то большой туда, где только что была атака подлодки, не сунется. Ну вот, нет транспорта – ушел под воду!

Итого семьдесят официальных побед на счету. Торпед лишь жалко, целых четыре в минус. И Бурому снова доклад писать, с указанием всех условий, включая магнитное склонение места и приблизительную температуру воды. А дома будет разбор полета, что со второй «японкой» случилось – взрыватель не сработал или система наведения не захватила цель, или банально промахнулись!

Курс 210, глубина сто – выходим из района атаки. А фрицам – счастливого купания!

– Цель, пеленг 200. Подводная лодка под дизелем. Англичанин!

Тот самый или однотипный? Теоретически по сигнатуре и корабли одной серии можно различить, но это если совсем близко подойти, нам это сейчас не надо. Бежит, судя по курсу и скорости, как раз в тот район, где мы только что немецкий «титаник» потопили – вот как сейчас под раздачу попадет! Ну, это его проблемы! Расходимся на контркурсах необнаруженными, затем поворачиваем на восток, к итальянскому побережью. Может, нам снова что-то перепадет?

А ведь Восьмое марта сегодня! И дома должны прочесть поздравления нашим женщинам, заранее записанные в аудиофайлы. Мы же, убедившись, что акустика показывает вокруг тишину, всплываем на перископную, выпускаем антенну и выстреливаем в эфир сжатый и зашифрованный компьютером пакет информации. Что должно быть лучшим известием дома – что мы живы, здоровы, все у нас в порядке. Немецкий слухач, если он и сидит сейчас на этой волне, уловит лишь писк, длительностью меньше секунды. И даже если у него наготове магнитофон и нашу передачу сумеют записать и прокрутить замедленно – не возьмет аппаратура этих времен «цифру» на частотной модуляции, ну а про компьютерный шифр я уже сказал. Ждем еще с полминуты, пока придет такой же сжатый ответ. И на глубину, где нас никто не достанет и не засечет.

Ночь прошла спокойно. Лишь с севера дважды доносилось – то ли фрицы море глубинными бомбами перепахивают, то ли британца обнаружили и гоняют. Утром обнаружили конвой курсом от Неаполя – три транспорта кильватерной колонной, вокруг крутится шесть штук мелочи, один миноносец, остальные, похоже, вооруженные траулеры. Выбираем позицию спереди слева, от берега нам противопоказана, не дай бог прижмут к малым глубинам. И полный залп: две оставшиеся «японки» и четыре «53-58СН» с распределением целей – все три торгаша и миноносец. Четыре взрыва, правда в этот раз два более сильных – значит, обе «японки» дошли. Принимаю доклады с ГАКа, смотрю на планшет. Судя по пеленгу, попало двум транспортам, миноносцу, и один из тральцов перехватил торпеду на себя – неудачно повернул, и ГСН захватила его кильватерный след! Значит, будем добивать – пока командую маневр уклонения, отходим в открытое море куда быстрее, чем эти черепашки, бывшие рыбаки, доберутся до места, откуда мы стреляли. Транспорт повернул и драпает назад, сопровождамый двумя тральщиками, а трое уцелевших крутятся между нами и удирающим фрицем, глушат бомбами рыбу. В принципе, тактика правильная – будь на нашем месте даже послевоенная дизелюха, ей никак было бы не достать, не догнать убегающую цель – узлов четырнадцать, и еще корабли охранения на пути!

А мы разгоняемся до тридцати узлов, обходим по широкой дуге. И где-то через час уже ждем добычу впереди по ее курсу. Цель идет по прямой, с постоянной скоростью, тральцы за кормой, отстали – то ли ждут опасности оттуда, то ли просто не могут догнать. Условия, как на полигоне – две торпеды, через положенное время два взрыва. Поднимаю перископ, наблюдаю тонущий транспорт. И уход в море, прежде чем нас успевают перехватить.

Итого, за первые сутки шесть потопленных. Войсковой транспорт, как мы узнали позже, назывался «Сатурния», перевозил личный состав 96-й немецкой пехотной дивизии. Из шести с лишним тысяч фрицев на борту спаслось лишь тысяча с небольшим, так что число жертв «Титаника» мы четырежды перекрыли. Еще три транспорта, с тылами, техникой и имуществом 14-го танкового корпуса, как установила разведка – инесколько сот утопших фрицев. Миноносцы ТА-24 и ТА-27, бывшие итальянские, тип «Ариэтте». Неплохо для начала!

В пассиве – минус десять торпед. Это при том, что весь наш боекомплект – двадцать восемь. Когда мы только сюда провалились в сорок втором, у нас еще был неистрачен «Пакет» – комплекс противоторпедной защиты, торпеды-малютки которого очень хорошо били и по немецким субмаринам. В «урановом» походе к берегам Африки мы все же были защитником, а не охотником – по «Айове» стреляли лишь одной торпедой по винтам, всего же на двенадцать целей только-только хватило. А на севере база была под боком – отстрелялись, перезарядились. Такими темпами еще пара боев – и будем пустыми. Хотя нам было сказано, что торпеды могут доставить и передать нам на борт. Вот только принимать их в море, на волне – работа адова, один раз у нас такое здесь было, год назад, причем в Баренцевом море, с плавбазы – как повезло, что погода была тихая, для севера совсем нетипично! Да и нет на эскадре, с которой мы позже должны выйти на рандеву, оборудования для перегрузки торпед: на эсминце даже в свои же аппараты перезарядить запасные «рыбки», хранящиеся на палубе, – это огромная проблема.

Ладно, о том позже будем думать. Даже оставшийся боекомплект – больше, чем был на С-13 Маринеско в том знаменитом походе. А немцам из Италии деться некуда, кроме как по морю, мимо нас. Так что они еще поплавают!

Из речи Геббельса по Берлинскому радио, 9 марта 1944 г.

В этот час величайшей опасности я обращаюсь к германскому народу, чтобы донести до него три непреложные истины.

Первое. Если немецкая армия не сумеет остановить и уничтожить угрозу с востока, не один рейх, но и вся Европа будет захвачена русским большевизмом. Это будет означать ликвидацию всей нашей интеллигенции и всего нашего руководства, а наших рабочих погонят на принудительные работы в сибирскую тундру. Русские орды обрушат на Европу террор, массовый голод и полную анархию. Русские – это такой народ, которому чужд орднунг. Зато для них характерно циничное удовлетворение, когда они ввергают мир в хаос и разрушают древние культуры. Двухтысячелетняя западная цивилизация в опасности – и сегодня эта опасность близка, как никогда!

Второе. Тысячелетний рейх в состоянии справиться с этой опасностью! При условии, что мы будем в полную силу использовать наш военный потенциал у себя дома и в той значительной части Европы, которую мы контролируем. И пусть наши враги утверждают, будто наши методы ведения тотальной войны напоминают большевизм! Вопрос здесь не в методе, а в цели – не в том, хороши ли наши методы или плохи, а в том, насколько они успешны! Да, мы не намерены сейчас поддерживать высокий, почти как в мирное время, уровень жизни для определённого класса, и тем самым подвергать опасности нашу военную экономику – пришло время всем затянуть пояса! Настало время заставить лодырей работать. Усердные граждане вправе ожидать, что если они работают по десять, двенадцать, четырнадцать часов в день, лодырь не будет стоять рядом с ними и считать их глупцами. Все увеселительные заведения должны быть закрыты до победного окончания войны – я представить себе не могу, чтобы у честно работающих немцев ещё оставались силы на развлечения! Производство потребительских товаров должно быть свернуто до самой необходимой меры, мы скорее походим несколько лет в изношенной одежде, нежели допустим, чтобы наш народ носил лохмотья столетиями! Также мы должны воздерживаться от ненужных поездок – пусть железная дорога служит для перевозки военных товаров, также как и людей, занимающихся военными делами. Еще я считаю, что немецкие женщины должны по возможности заменить мужчин в военной экономике. И спрашиваю у женщин, имеющих прислугу, действительно ли она им необходима: заботиться о доме и детях можно и самим, освободив прислугу для более полезных дел.

Третье. В этой священной борьбе мы должны быть беспощадными – помня, что со всех сторон нас окружают или враги, или изменники, мечтающие отсидеться за нашими спинами, а при случае подло ударить сзади! Но если, как я уже сказал, мы ограничиваем во всем себя, то отчего мы должны терпеть праздность и неусердие других? К сожалению, мы были слишком мягки и неуместно гуманны – война же требует снять белые перчатки! Не должно быть никакой пощады не только врагам, но и сомневающимся, морально нестойким – и если врагам рейха не жалко себя, так пусть страдают и их семьи как пособники, не остановившие преступных замыслов и не донесшие о них! Мы не должны жалеть никого – потому что никто не пожалеет нас, если мы проиграем. Вчера близ Италии британская подводная лодка потопила пароход «Сатурния», на котором погибли пять тысяч раненых германских солдат, а также женщин и детей, членов семей немецких военнослужащих. Причем англичане не удовлетворились потоплением беззащитного судна, но еще и, всплыв, расстреливали спасающихся! Кто после этого смеет попрекать таких, как наш герой адмирал Тиле, непобедимый в море, но подло убитый французскими бандитами? Я со всей Германией скорблю о таком числе единовременно принявших страшную смерть – и сообщаю вам, что фюрер приказал считать весь экипаж субмарины, атаковавшей «Сатурнию», врагами лично своими и рейха! Преступники не уйдут от ответа. Но на Германию и с востока, и с запада надвигаются орды таких же, абсолютно безжалостных врагов! И если мы не победим, то умрем все – и я, и фюрер, вместе со своим народом.

Речь У. Черчилля в Парламенте, 9 марта 1944 г. (и его же мысли по поводу)

Джентльмены, сегодня Британия стоит у опасной черты!

Раньше мы проигрывали отдельные битвы, но всегда в конечном счете побеждали в войне – расширив пределы империи, получив торговые выгоды, устранив опасного конкурента, укрепив свое влияние в мире и богатство наших подданных.

(Даже если это были чужие войны – поскольку посредничество в примирении сторон нередко оказывается не менее прибыльным, чем победа, но требует лишь чернил дипломатов, а не крови солдат.)

И даже когда нам приходилось воевать, мы предпочитали тратить не жизни своих граждан, а золото, создавая коалиции и внося раздор в ряды врагов. Если, конечно, речь шла не о распространении света цивилизации среди диких народов. Усилиями наших солдат, безвестных томми аткинсов, мы создали великую Империю, над которой не заходит солнце, несли блага просвещения несчастным индусам, неграм, китайцам.

(И очень жаль, что не облагодетельствовали русских! Они ведь, по истинной своей сути, те же негры, лишь с белой кожей. Показателен пример с их Миклухо-Маклаем, который без всякого оружия жил среди папуасов, и они его не съели! Следовательно, русские не могут считаться цивилизованными людьми и должны быть колонизированы, как индусы!)

И что стало с нашей империей сейчас? Враг, заставший нас врасплох, захватил Индию, Малайю, Ирак, Палестину, половину наших африканских колоний. Мы потеряли Гибралтар, Мальту, Суэц, Сингапур, Гонконг. Туземцы, кто еще вчера склонялись под нашей плетью, смеют дерзко смеяться нам в лицо!

(Ну, это ненадолго! Война еще не закончена, и мы можем рассчитывать на американскую помощь ради борьбы с немецко-итальянско-японским агрессором, а что при этом будут попутно усмирены бунтующие колонии, это частности. Мне вчера Харрис показывал расчеты – какого размера территорию должна умиротворять за один вылет эскадрилья тяжелых бомбардировщиков с полной химической загрузкой. Эти черномазые завтра на коленях приползут снова покориться белому господину – конечно, те из них, кто выживет, хе-хе!)

Настал день, когда плату кровью заменить нельзя ничем. Мы должны сплотиться как единый военный лагерь – чтобы вернуть империи прежнее величие, завоеванное штыками наших славных предков! Чтобы Британия после войны снова заняла достойное место под солнцем, принадлежащее ей по праву. Чтобы у наших союзников не создалось мнения об излишнем собственном вкладе в победу над Еврорейхом и преувеличенных притязаний на власть и влияние в послевоенном мире.

(Это сейчас главная угроза! Можно вышвырнуть японцев из Индии и итальянцев из Африки. Но что делать с русскими, самым наглым образом вторгшимися в нашу сферу влияния в Средиземноморье? Мало им Проливов – они еще и на Суэц нацеливаются? Мерзавец Франко в ответ на наше требование вернуть Гибралтар ответил, что ему не подчиняется немецкий гарнизон, засевший там! Так пусть предоставит в наше распоряжение другие свои базы, порты и аэродромы, как турки уступили русским! И клянусь, он получит от нас, по плану сэра Бэзила, и оккупацию, и контрибуцию – а будет упрямиться, пойдет на виселицу как военный преступник! Успеть бы войти в Средиземноморье – чтобы занять Мальту, Сицилию, Корсику с Сардинией, высадиться в южной Франции и на юге Италии раньше русских. В Грецию, наверное, не успеем уже! Войти в Европу с мягкого подбрюшья, создать против большевизма новый «санитарный кордон». Только бы успеть!)

В то же время мы требуем, чтобы и доминионы империи внесли посильный вклад в эту священную борьбу! Неужели наши соотечественники в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке будут смотреть со стороны, как старая добрая Англия истекает кровью, в том числе и за их благо?

(Тем более что из Австралии и ЮАС до Суэца куда ближе. Также и на Рейне пусть лучше лягут в землю канадцы, а не жители метрополии. Простите, парни, ничего личного, – но голоса моих избирателей мне дороже. Я один смогу провести Британию сквозь рифы, к тихой гавани. И знаю, что еще сотню тысяч гробов в английские дома мне категорически не простят.)

Уже близок мир, всеобщее торжество свободы и демократии. К сожалению, большое количество отважных людей, сражавшихся с немецким фашизмом, оказалось на территории, контролируемой тоталитарной державой, не менее агрессивной, чем рейх. Верные союзническому долгу, мы не будем вмешиваться в чужие внутренние дела…

(А как хотелось бы! Но возможностей пока нет. Хотя зачем после капитуляции Германии расформировывать такой отличный инструмент, как УСО? Чем русские лучше немцев?)

…но в наших силах ограничить эту территорию, население которой будет лишено привычных нам прав и свобод. Кроме того, мы не можем принять отрицание священного принципа частной собственности. Как и лишение европейских народов права самим выбирать свой путь.

(А еще больше – ограничения торгового пространства! Как прошлая Великая война имела причиной то, что германская промышленность и торговля стали опережать нашу, вытесняя наши товары с мировых рынков – так и сейчас очевидно, что противоречие между нами и Россией может быть разрешено лишь войной! Поскольку Британия не может процветать, если не получит торгового жизненного пространства на востоке! Русский рынок должен быть открыт для нас и на наших правилах! Если Наполеону и Гитлеру почти удалось покорить русских – значит, кому-то может и повезти? Жаль, что я не увижу, наверное, этого триумфа англосаксонской расы!)

Поскольку демократия, свобода, права личности, беспрепятственная торговля – это не только основы нашего общественного строя, но и высшие ценности всего человечества. Распространение их на все мировое пространство есть то, за что стоит сражаться и умирать!

(Конечно, эти ценности лишь для белых людей. Всякие там негры, индусы, китайцы и русские сюда не входят!)

И. В. Сталин. Москва, Кремль, 10 марта 1944 года о том, что никогда не было доверено бумаге (не оставил Сталин мемуаров)

Значит, уже началось? Хотя на Фултон из мира «Рассвета» пока не тянет. Так война, мы им еще нужны. Но уже задумываются – как там план «Немыслимое» готовили, сдавшиеся им немецкие войска не расформировывать и не разоружать. Однако же издержки демократии с парламентаризмом – что должно быть на уме, тут обязательно выскочит на язык. Называют нас «не менее агрессивными, чем рейх», мечтают уже «ограничить территорию» – а там и до «санитарного кордона» додумаются?

Но за нас то, что в этом мире союзникам явно не хватает умения воевать. Быстрота накопления военного опыта обратно пропорциональна уровню потерь – те, кто в августе сорок второго остановили Роммеля под Эль-Аламейном, здесь полегли в Египте, в Палестине, в Ираке и в Португалии. Если флот союзников заслуживает уважения, то сухопутная армия у них на уровне нас в сорок первом. Научились бы, конечно – если бы время было. А его уже у них нет!

Они только-только вскрыли плацдарм под Гавром. И в той истории шли до Парижа два месяца. Когда мы были в Белоруссии, а не на Одере. И точно так же было восстание, охватившее всю Францию, но все же резервов у рейха было побольше. С другой стороны, миллион французов, там отсидевшийся дома, участвующий в Сопротивлении и после вступивший в армию де Голля, здесь был мобилизован в войска Еврорейха и сгорел на Днепре, только пленных у нас четыреста тысяч – а были еще Гибралтар и Суэц, где немцы так же гнали своих союзников пушечным мясом. Так что мобилизационный потенциал у восстания куда меньше. Да и там, когда Леклерк брал Париж, семьдесят процентов немецкого гарнизона сражалось на внешнем фронте, а не против восставших.

И при развитии наступления англо-американцам явно не хватит одного Гавра – или будут проблемы со снабжением. Да и не смогут они наступать от Гавра до Рейна без оперативной паузы! А мы уже почти готовы – войска на Одере пополнены, отдохнули, боеприпасы подвезены, железная дорога перешита на нашу колею. Опорных пунктов в нашем тылу у немцев нет, Бреслау, Штеттин и Кенигсберг сдались. Кроме того, в Австрии взят Линц, войска Третьего Украинского выходят на австро-германскую границу, так что Гитлеру надо опасаться и за юго-восток, за Нюрнберг и Мюнхен. В Италии дела просто отлично, думаю, что товарищ Тольятти власть уже не выпустит. Хотя для завершения картины было бы неплохо, если бы немцы расстреляли короля – ну зачем он нам нужен живой?

И, в отличие от мира «Рассвета», заговор в германской верхушке просоветский. Причем что неожиданно, не только военная верхушка, но и НСДАП, и СД! Вполне разумный европейский менталитет – покориться сильному. Думаю, что здесь не будет никакой ФРГ, вся Германия станет под нашим контролем – и сами немцы это понимают. И уже от нас зависит, чтобы после в Европе не было ничего похожего на пятьдесят шестой год. Ох, только бы мне дожить! Я не могу, не имею права умирать слишком рано!

И если британцы уже начинают свои козни, почему мы должны соблюдать и их интересы? По какому праву Ближний Восток должен принадлежать им – так решили в Версале 1919 года, деля турецкое наследство! Чем Курдистан хуже Монголии и Синьцзяна, отчего там не может найтись свой «товарищ сухэ-батор» – что там говорит марксизм-ленинизм о возможности перехода к социализму прямо из раннефеодальных отношений, при условии должной помощи со стороны продвинутой социалистической державы? Ну а что вождь Мустафа Барзани не коммунист и, больше того, в иной истории заявлял о своей нейтральности, так это было уже много позже, когда СССР не мог оказать ему реальной помощи – здесь же он твердо усвоил, что неприкосновенность провозглашенной им республики Курдистан гарантируют наши штыки, и его лично завтра же повесят британцы, если мы выведем свои войска. Работы с товарищем Барзани предстоит еще много – но перспективы великолепные. А сейчас главное, что курды обеспечивают нам в Ираке крепкий и надежный тыл!

Мосул и Кирхук уже взяты «армией народного Курдистана». Хотя какие-то отряды курдов тоже были, во втором эшелоне. Войска лишь ждут приказа начать движение на Багдад. И дальше на юг, к так расписываемой потомками «главной нефтяной бочке планеты». Пока ради благой цели разоружения немецких войск, их там целая корпусная группа «Халиф», две дивизии (164-я легкая и 337-я рейхсгренадерская) с частями усиления. У нас же войска Закавказского фронта товарища Баграмяна полностью развернуты и готовы – 45-я армия генерала Тюленева прикрывает турецкую границу и Курдистан, 12-й и 13-й отдельные корпуса остаются в Иране, а 4-я армия генерал-полковника Масленникова, поддержанная 5-м гвардейским мехкорпусом, готова к броску на юг. Наше преимущество подавляющее. Правда, новейшей техники мало, но и все старье, Т-26 и БТ, заменили на Т-34 и Т-34-85, у немцев там тоже «тигров» нет. И товарищ «Фахед» Юсеф Сальман, глава Иракской компартии, все указания получил и помощь проверенными кадрами – компартия там, откровенно говоря, слабенькая, больше на секту похожа, но это ж Восток, там кто силен, тот и прав, «шах должен быть один». Пару лет мы дружественную Иракскую Социалистическую Республику поддержим, чтоб никто не смел обидеть, а дальше, надеюсь, народная власть укрепится до уровня нашей Средней Азии.

Черчилль, конечно, на визг изойдет. Плевать – реально сделать ничего не сможет! Лишь воду мутить на шиитском юге, где у британцев традиционно крепкие позиции. Потом придется, возможно, воевать почти сразу после войны… но это будет потом. Мы не демократы, не говорим на публику, а сразу делаем. Ты хочешь с нами «непрямую» войну – так получи ее от нас, сейчас!

Ну а повод найти – ничего нет легче! Например, зверства немецких наймитов из «Саладина» неделю назад, когда были сожжены и вырезаны две курдские деревни. А это территория республики Курдистан, которую СССР вполне официально признает завтра, а по факту признал уже полгода назад! И мы дали слово товарищу Барзани, что его территорию будем защищать, как свою собственную. И весь мир знает, что бесчинств над мирным населением мы очень не любим!

Кстати, надо напомнить господину Иненю, что Советский Союз обеспокоен жестокостями турецких войск против христианского населения и разрушением христианских святынь в Палестине. И если эти безобразия не прекратятся, то Советская армия готова взять святые места под защиту.

(Сталин усмехнулся, вспомнив свою первоначальную мысль – назвать иракскую операцию «Буря в пустыне». Но уже существует традиция использовать имена русских полководцев. Так что пусть будет – «Скобелев».)

Где-то в Ираке. Март 1944 года

Грязные псы! Дети свиньи и шакала!

Андерс поймал себя на том, что уже и ругается по-арабски. О, Матерь Божия, это временно, пока я принужден быть среди этих человекообразных! Ленивые и трусливые скоты, умеющие лишь грабить! В Палестине это еще было терпимо – очищать территорию от евреев, делать ее «юденфрай», – хотя и там иногда случалось всякое. Здесь, куда 1-ю дивизию Арабского легиона СС перебросили месяц назад, тоже поначалу было ничего, гарнизонами стоять и поддерживать порядок, о аллах, тьфу, Матка Божья, не погнали в пустыню гоняться за бедуинами и не послали на север, где и немцы от набегов курдов волками воют, а впрочем, эти «курды», как Андерс слышал, часто по-русски говорят, поймать бы и поспрашивать – ну а вдруг они тебя поймают? Ведь ходят слухи, что Польшу Сталин хочет целиком забрать себе, а значит, все ее уроженцы, воюющие за рейх, попадают под русский закон об изменниках, которых или вовсе в плен не берут, или загоняют в Сибирь на двадцать лет – это если очень повезет! А курды, так те вообще дикари… так что хорошо служить под Багдадом! Где самый частый и реальный противник – это свои же дезертиры, из Легиона, собравшиеся в шайки и грабящие все, до чего могут дотянуться. Уже и немцев это достало вконец!

Но теперь против не трусливые арабские бандиты, а страшные русские! Генерал Цойберцвейг, командующий группой «Халиф», очевидно, не питал иллюзий относительно боеспособности Арабского Легиона – но не оказалось под рукой другой вооруженной силы! А на бумаге все выглядит прилично – укомплектованная по штату дивизия, даже артиллерию подкинули, трофейные английские пушки, взятые в Александрии, с немецкими расчетами, – единственное подразделение, на которое можно положиться! Потому что арабы – это ленивые скоты.

Если все в руках Аллаха, то зачем стараться, копать окопы по жаре, когда можно вкушать крохи удовольствия? Где эти мерзавцы достают курительную дурь? Валяются в тени, где попало – вместо того чтобы оборудовать линию обороны! И кричи не кричи – в лучшем случае начнут шевелиться, как сонные мухи, и тотчас вернутся к нирване, когда отойдешь. Лишь валяются, жрут и гадят. У полевой кухни всегда толпа, обед или не обед. Пока интендантом батальона был немец, поддерживался какой-то порядок, – но Долль забрал его в «Саладин», поставили араба, и началось… Господи, у этих тыловая служба понимается исключительно как синекура, дающая законное право воровать, – а не как действительно ответственная работа по обеспечению войск всем необходимым! Уже троих расстреляли, в последнем случае за то, что батальон не жрал целые сутки – и не меняется ничего!

Траншей как таковых нет. Единственное, что выкопали, это сортир. Тут Коран строг – прописывая, как истинному мусульманину надлежит отправлять естественные надобности, в какой позе и чем подтираться. А самое важное, сесть задом к Мекке значит оскорбить то ли Пророка, то ли самого Аллаха, сесть лицом, как на молитве, оскорбление не меньшее. Исключительно боком – вот и вырыли, как по линейке, и успели уже загадить. Приказать, что ли, чтобы засыпали и выкопали новую? Пусть хоть этим займутся, чем болтаться без дела – солдат всегда должен быть чем-то занят, ради поддержания дисциплины!

Опять черт этого принес! Господин Саддат, штурмбанфюрер СС, в такую жару он в черном суконном мундире, застегнутом на все пуговицы – чтобы чин показать как знак доверия немецких господ! А в руке не плетка, а стек. Уже орет, заметив какой-то непорядок! Хорошо хоть самого главного не усмотрел, что не окопались. Большая вооруженная толпа – это, конечно, впечатляет! Но если ее накрыть артиллерией, а затем пустить танки, выйдет лишь много-много мяса. Как было тогда под Эль-Аламейном – нет, лучше не вспоминать о том!

Свист снаряда и разрыв. Одиночный, метрах в двухстах, судя по взрыву, калибр побольше немецких ста пяти, но меньше шестидюймового. Русский, сто двадцать два! И пристрелочный – сейчас нас всех накроет!

И спрятаться негде! Разве только… И тут Саддат, который тоже сообразил, первым бросился в вонючую яму! За ним его телохранители, двое громил свирепого вида, приученные быть там, где хозяин, не рассуждая. Следом, видя такое, уже кто-то из солдат. В воздухе снова засвистело, и Андерс решился. Он приземлился на ноги, почти по колено – «Сапоги после очищу!» – пригнулся… Но сверху прямо на голову прыгнул еще кто-то – о черт, падать прямо в жижу лицом! И тут по ушам ударило грохотом, снаряды полетели подряд, стреляло не меньше дивизиона! В яму падали еще тела, и еще, придавливали тех, кто внизу… Нет, как это гнусно – захлебнуться в дерьме, вместо того чтобы умереть по-солдатски! Затем ударили русские «катюши», и началось что-то совсем ужасное: земля дрожала и прыгала, и казалось, что ничто живое не может уцелеть в этом аду – но еще несколько счастливцев прыгнули в яму. О мать божия, сейчас меня раздавят! Откуда кровь?

Когда все кончилось, Андерс сумел прорыться наверх, сквозь тела – один из русских снарядов разорвался у самой ямы, осколки и взрывная волна прошлись по тем, кто был наверху. Кто-то был еще жив, стонал – плевать! И Саддат так и не выполз, туда тебе и дорога, утоп в сортире! Наверху всюду валялись трупы, полевая кухня была опрокинута. Неужели он один остался в живых – из всего батальона, попавшего под огонь?

А с севера быстро надвигались русские танки, поднимая пыль. Уже можно было различить пехоту, сидящую на броне. И останавливать их было нечем – немецкие пушки молчали, накрытые все тем же обстрелом.

Генерал герцог Луис Маунтбеттен, вице-король Индии, командующий Британской Индийской армией. Март 1944 года

Наше положение было крайне угрожающим. Мы контролировали долину Инда, штат Пенджаб, южный Иран, остров Цейлон и анклав в Гоа – территорию, размером превосходящую Великобританию, имея для того явно недостаточное количество войск, ненадежную связь с метрополией и слабую тыловую промышленную базу. К востоку хозяйничали японцы и повстанцы Чандры Боса, на западе в Ираке были войска ужасного Роммеля – с каким облегчением я вздохнул, когда этого лучшего германского полководца с наиболее боеспособными дивизиями убрали от нас в Португалию! Но немцы за последние два года сумели внушить к себе большое уважение как к противнику – отчего план наступления на Басру, предложенный еще в октябре, был мной, после тщательного рассмотрения, отвергнут. Да, численно, на бумаге, мы превосходили врага – но по качеству войск все было не так однозначно. И немцы имели возможность усилить свою группировку в Ираке по недоступным нам коммуникациям через Средиземное море и Сирию – мы же должны были надеяться исключительно на местные, весьма скудные ресурсы. А главное, по крайней мере до Рождества наша активность могла привести к новому появлению здесь самого Роммеля со свежими войсками – и тогда помоги нам бог удержать хотя бы прежние позиции!

Которые к тому же были весьма удобны для обороны. У Абадана закопались в землю и бетон 4-я (гуркхская) и 5-я (раджпутская) дивизии 30-го корпуса – ветераны, закаленные страшными боями от Туниса до Басры. Достигли уровня боеготовности 31-я и 44-я танковые индийские дивизии (на «шерманах», вся пехота на БТР). Всего же подчиненные мне войска состояли из трех армий: 8-й (западный рубеж, от устья Шатт-эль-араб, слияния Тигра с Евфратом, до Ахваза, где на той стороне были уже русские), 10-й (побережье от нефтеналивного порта Махшехр до Бушера) и 14-й (восточный рубеж, против японцев). Восьмая армия включала в себя три корпуса: 4-й (из метрополии), 13-й (австралийцы и новозеландцы), 30-й (индийский) – каждый в составе двух пехотных дивизий и одной бронебригады, две упомянутые танковые индийские дивизии составляли резерв. Это было меньше, чем имел наш скандалист Монти против Роммеля на Ниле в мае прошлого года – когда все кончилось нашим разгромом и отступлением до Багдада!

Потому никто не смеет порицать меня за разумную осторожность. Одно дело, это лихой рейд группы коммандос, часто и с успехом практикуемый именно на нашем фронте, и совсем другое – маневр всей армии, последствия которого при ошибке будут катастрофой! В конечном счете сохранение вверенной нам территории для британской короны – это тоже достойная цель. После Португалии казалось вполне вероятным, что немцы вспомнят и о нас – при том, что у них была налажена связь и координация с японцами, одновременное наступление с запада и востока могло кончиться для нас таким же разгромом, как для американцев Лиссабон. Мы уже знали, каким зверствам подвергли японцы в Малайе, Сингапуре, Бирме и Индии наших военнопленных, а также гражданское население, семьи британских офицеров и чиновников – и, к сожалению, не могли пока внушить желтомордым макакам то, что русские уже вбили немцам: «За военные преступления – смерть!» Попытка эвакуации была не менее опасной, чем остаться здесь – в январе была потоплена субмариной «Калькутта», бывший лайнер индийской линии, вышедший от нас в Кейптаун с четырьмя тысячами раненых и эвакуируемых, спаслось меньше пятисот человек! В то же время ни немцы, ни японцы, казалось, не проявляли активности, шли бои местного значения, иногда довольно ожесточенные, и дерзкие набеги коммандос. И мне казалось, что так будет до капитуляции немцев в Европе – после чего придется уже думать о возвращении Индии под власть британской короны.

Я знал, что после окончания войны индусам обещана независимость. Но будучи ответственными за эту территорию и индийский народ в течение полутора сотен лет, мы считали своей христианской обязанностью передать власть в руки цивилизованного, демократического общества, сохранившего к Британии самые дружеские чувства, – а никоим образом не самопровозглашенной банды крайне подозрительных личностей, террористов и бунтовщиков! Кроме того, не было уточнено, касается ли будущая независимость Пенджаба, которому было обещано вступление в империю на правах доминиона.

Все изменилось 14 марта. Русские в Ираке вдруг двинулись на юг, с провозглашенной целью «разоружения немецких войск». Казалось вполне вероятным, что они захватят весь Ирак, Кувейт, северные районы Аравии – после чего сохранение в составе империи этих территорий, про которые уже было известно, что они богаты нефтью, под большим вопросом! Русские уже выходили на Евфрат в прошлую Великую войну, и лишь их революция помешала им закрепить что-то за собой – и вот опять!

Я отдал приказ 8-й армии на выдвижение 16 марта. Двое суток форы русским были вынужденной мерой, стало очевидно, что немцы в Ираке слабы. Кроме того, русские вырвались из Проливов, взяли Крит, вели успешные бои в Греции и Италии – хотя эти факты были для Британии весьма неблагоприятны, для немцев, пожелай они бросить против меня свежие силы, создавалась бы куча проблем. В то же время все пехотные дивизии 8-й армии были, по сути, моторизованными, посаженными на грузовики, а частью и на бронетранспортеры, что позволяло надеяться на достаточно быстрое продвижение.

Силы немцев на театре насчитывали в совокупности около четырех дивизий, включая Арабский легион. И гунны оказали достаточно серьезное сопротивление – но не могли противостоять моим героическим гуркхам, которые отважно бросались на немецкие танки и доты с бутылками бензина. Конечно, потери 30-го корпуса были значительными, зато идущий следом 4-й корпус сумел легко развить успех. После чего немцы, имея фланговую угрозу в лице надвигающейся с севера русской танковой армии, начали поспешно отступать. Восемнадцатого марта была взята Басра, а уже 19-го части 4-й бронебригады у Эн-Насирии встретили наступающих русских. Слава богу, «фашоды» не получилось, между Москвой и Лондоном была достигнута договоренность. К сожалению, мы должны были смириться с посаженным в Багдаде прорусским правительством, зато сохранили контроль над Кувейтом и шиитским югом Ирака. И было обговорено, что это положение временное, до решения авторитетной послевоенной конференции.

Я принимал участие в этом процессе, поскольку вместе с Уэлвеллом ездил в Багдад в штаб русского Закавказского фронта на встречу с генералом Баграмяном. Русский командующий показался мне похожим на наших служак, выбившихся усердием из низов – боевой генерал, лишенный аристократизма и дипломатических манер, типичный командир поля боя. Впрочем, что можно ждать от прапорщика прошлой Великой войны, выходца из семьи железнодорожного рабочего? Не лишенного военных талантов – пройдя на службе путь до генеральского чина, окончившего большевистскую Академию с таким успехом, что был оставлен там преподавателем тактики. Однако же в британской армии такой человек никогда не поднялся бы на самый верх, будучи не более чем орудием для осуществления военных планов, составленных другими. Так что хотя чисто военные вопросы о разграничении театра боевых действий, установлении оперативной связи и пользования транспортными путями были решены успешно, я был разочарован – для высшего руководства здесь, где интересы наших стран смыкаются, Сталин мог бы прислать кого-то из прежней военной аристократии, с кем бы мне было гораздо комфортнее. Что до русских войск, то они показались мне в должном порядке, с хорошим снабжением – по первому впечатлению, вполне способны решать боевые задачи.

В этой поездке мне запомнился еще один эпизод. На обратном пути у одной из машин моего кортежа по недосмотру водителя перегрелся мотор, и мы вынуждены были на время остановиться, в это время русские солдаты гнали мимо колонну пленных. Вдруг один из этих несчастных, крайне грязного и оборванного вида, увидев британские мундиры и флажки на капотах, бросился ко мне, крича на вполне понятном английском языке! После было напряженное объяснение с русскими офицерами, на которых пленник смотрел с животным ужасом – я, призвав все свое красноречие, заявил, что если этот человек британский подданный, то он за все содеянное им ответит по британскому закону. Возможно, причиной была неточность перевода, – но главный из русских махнул рукой и сказал, что если он ваш и вы сами желаете его казнить, это ваше право. На том инцидент был исчерпан, и мы продолжили путь.

От нашего гостя исходил омерзительный запах, так что я не решился посадить его с собой, а отправил в одну из машин охраны. Там тоже были не в восторге, а кто-то даже предложил, с истинно британским юмором, «привязать этого типа веревкой, и пусть бежит следом», но все же место ему нашлось. Потому побеседовать с этим человеком я сумел, лишь прибыв в наше расположение и после того, как он принял ванну и сменил одежду.

Это оказался польский генерал Андерс! Истинный аристократ, общаться с которым доставляло удовольствие. История, рассказанная им, достойна приключенческого романа. Отважно сражаясь с немцами в тридцать девятом, он был взят в плен русскими, нанесшими воюющей Польше подлый удар в спину. Два года в ужасных сибирских лагерях, где всех узников, без сомнения, ждала бы смерть, – но Германия напала на Россию, и Сталину потребовалось пушечное мясо. Бедных поляков привезли на фронт, выдали им палки вместо винтовок и хотели гнать в атаку на укрепленные немецкие позиции. Но он, поставленный командовать последней армией Польши, заявил палачам из НКВД: «Лучше расстреливайте меня сейчас!» И даже русские, пораженные таким мужеством, изменили свою волю. В дальнейшем же ему, Андерсу, удалось добиться, чтобы польскую армию переправили в наш Египет. Там они героически сражались с Роммелем, но слишком неравны были силы. Немногих выживших немцы заставляли разминировать местность своими ногами – а затем, организовав Арабский легион, принуждали поляков принимать мусульманскую веру, чтобы служить там, «ведь европейцы все же лучшие солдаты, чем полудикие арабы». Он, Андерс, ни в коем случае не враг англичан, но он ненавидит русских, и в своем последнем бою вел своих людей против большевиков, желая убить их как можно больше. Но оглушенный взрывом снаряда, был взят в плен, где подвергался жутким издевательствам, как, например, его заставляли с головой нырять в выгребную яму, а назавтра должны были расстрелять. А он желает служить законному польскому правительству в Лондоне – «и не поможете ли вы, сэр, мне попасть туда как можно скорее?»

Что ж, мой индийский опыт учит, что всякого человека можно на что-то использовать. Уже очевидно, что империя и русские будут непримиримыми конкурентами после этой войны. И значит, человек, истово ненавидящий русских, да еще с военным опытом и образованием, может оказаться нам полезен!

Средиземное море, у французского побережья, 13 марта 1944 года

Итальяшки вообразили, что война для них закончена? Или, что еще хуже, можно сменить сторону? Но Германия еще не сломлена, она лишь собирает силы для решительного удара, а все успехи русских – это не более чем судороги перед агонией! За каждый метр своего продвижения на запад азиаты платят миллионами своих жизней – и когда их пушечное мясо, нанятое британцами, закончится, рейх снова начнет победный путь на восток!

Этим обещаниям, передаваемым по берлинскому радио, даже в Германии уже мало кто верил. Но «соединение К» состояло как раз из наиболее упертых наци. Недаром в иной истории, в сорок пятом, Гитлер хотел поручить свою охрану им, не доверяя даже СС. И для личного состава немецких подводно-диверсионных частей воля фюрера была высшим законом: «Что нужно сделать? Мы выполним приказ!»

Макаронники всегда были слабым звеном в любом альянсе, куда они входили. Расплата еще придет к ним, без всякого сомнения – но сейчас важно было, даже потеряв контроль над Аппенинским полуостровом, удержать его над Средиземноморьем. А для того надо вывести из игры итальянский флот – и если макаронники сумели в сорок первом в Александрии подорвать два британских линкора, то солдатам фюрера грех не повторить этот подвиг. Прикомандированные к «соединению К» U-711, U-713, U-720, U-1102 вышли из Тулона, имея на палубах каждая по две мини-субмарины «бибер». Управлять ими, несущими по две торпеды, мог всего один человек – но в этот поход, для подстраховки, были взяты пилоты «бобров» в запас, по двое на каждого. По плану, большие лодки должны были подойти к итальянской базе в Специи на тридцать миль и выпустить диверсантов. Маленькие шеститонные «биберы», размером всего лишь с девятиметровый баркас, проскочат в защищенную бухту незамеченными, пройдут мимо бонов и сетей куда легче, чем U-47 в Скапа-Флоу. И если тогда Прин получил Рыцарский крест за потопленный «Роял Оук», то у итальяшек, достоверно установлено, прячутся в Специи два линкора типа «Чезаре» и пять крейсеров – какой дождь наград прольется на победителей сейчас? И даже если уйти не удастся, это будет хороший размен – мини-подлодку на линкор!

Вот только помирать все же не хотелось. А оттого обер-лейтенант Вильгельм Рапке, пользуясь случаем, сидел в своем «бибере» и проверял бензопровод. У этих лодок был бензиновый мотор, а не дизель – и настоящим проклятием стала утечка бензиновых паров в отсек, что грозило и отравлением пилота, и опасностью взрыва или пожара. И ничего с этим нельзя было сделать – шнорхель, подающий воздух и в кабину, и для работы мотора, был один. А фланцы на трубопроводах разбалтывались от вибрации дизелей лодки-носителя, так что надо было тщательно проверить каждую гайку. Причем доступ в «бибер» был лишь в надводном положении – так как «семерки» были обычными серийными лодками, все переоборудование которых в носители подводных диверсантов сводилось лишь к приваренным на палубе кильблокам с креплениями, отдаваемыми вручную. По команде пилот займет свое место, замки будут открыты, большая лодка погрузится, и «бибер» всплывет. Теоретически возможен был и прием на носитель, в обратном порядке, для того на палубах лодок белой краской нарисовали осевую линию, пересекающуюся поперечными чертами – ориентируясь на которые пилот «бибера» должен был на малой глубине занять позицию и, приняв балласт, посадить мини-субмарину на кильблоки. И это даже проделывалось на учениях – вот только никто не надеялся, что этим удастся заниматься днем, всего в нескольких десятках миль от вражеской базы, где только что уже подняли тревогу. А потому более вероятен был аварийный вариант, когда при встрече после с «бибера» снимают лишь пилота. Не говоря уже о том, что сама задача найти в море своего носителя была, при крайне примитивных навигационных приборах мини-подлодки, достаточно трудной. Оставалось лишь надеяться, что ста тридцати миль надводного хода хватит, чтобы дотянуть от Специи до французского берега у Ниццы, занятого немецкими войсками.

Рапке, которого жажда подвигов во славу фюрера, а также желание чинов и наград побудило подать рапорт о переводе в ряды подводных диверсантов, мог считать себя счастливчиком – потому что U-675, на которой он прежде служил вторым вахтенным офицером, погибла со всей командой у Нарвика в октябре прошлого года. Говорили, что ее сожрал русский Полярный Ужас, – что это такое, никто точно не знал, но все сходились во мнении, что встретившие его в море не возвращались назад. И исключения были редки, как, например, Генрих Краузе, служивший на U-1506, той самой, запятнавшей себя позором – Рапке был рад увидеть старого приятеля командиром U-1102, на палубе которой стоял сейчас его «бибер».

– Мой командир, корветтен-капитан Штрель, после сгинувший на U-1507, был уверен, что Ужас – это всего лишь большая подлодка, – сказал Краузе в откровенной беседе после третьей порции шнапса, – но я уверен, что это не так. Никто не может сейчас построить субмарину с такими характеристиками! Как не могли создать U-бот во времена Нельсона или карибских пиратов. Ты спросишь меня, что же это такое? «Летучий голландец» – кто сказал, что он должен быть парусником во все времена? Сегодня он с большим успехом принимает вид чудовищной подводной лодки. Хотел бы я знать, что посулил Сталин Голому Гансу, чтобы сам Морской черт согласился поступить к русским на службу! И слава богам, что этот договор, похоже, ограничивается лишь северными морями!

Сейчас Рапке уже в который раз проверял мотор своего «бибера». Хорошо еще, что его «бобренок» стоял впереди от рубки U-1102, а не над машинным отсеком, где вибрация гораздо сильнее. Макаронники все ж не англичане, так что шанс вернуться с победой, а не погибнуть во славу фюрера, достаточно велик. Ну а после есть надежда, что скоро кончится война. Мир с русскими, когда орды азиатов разобьются о несокрушимый Одерский рубеж, и здесь по Альпам тоже очень сильная позиция – пусть это не будет обещанным миром Пакс Германика, но несомненно, лучшими границами, чем в тридцать девятом, так что война, может, и не будет однозначно выиграна, но и не проиграна ведь! В тридцати милях к северу Ницца, пляжи Лазурного берега – может быть, уже этим летом приеду здесь отдыхать, ведь честные немцы заслуживают этого больше, чем французские плутократы?

Мечты были прерваны грохотом взрыва. Через несколько секунд раздался второй. Когда Рапке высунул голову из люка (а развернуться внутри «бибера» в очень тесном отсеке было непросто), у борта U-720, идущей впереди, взметнулся водяной столб, а там, где во главе ордера шла U-711, не было уже ничего, только пятно соляра и какие-то обломки на воде. И на палубе не было никого, как положено по команде «срочное погружение», лишь Краузе мелькнул на мостике, как положено командиру – уходить вниз последним. Увидев Рапке, он сделал знак рукой, как будто закрывал люк. Все правильно, вылезти из «бибера», пробежать до рубки, подняться на мостик и нырнуть в люк никак уже не успеть! Оставалось лишь надеяться, что U-1102 не погрузится слишком глубоко, чтобы корпус «бибера» мог выдержать давление. Сволочь Краузе – впрочем, сам Рапке на его месте поступил бы так же!

Лево на борт! Правильно, если враг справа, то его следует приводить за корму и отходить максимально быстро. Впрочем, если это британская лодка, о которой было предупреждение, но не здесь, а южнее, то под водой она нам ничего сделать не может. Так что ничего страшного, лишь немного переждать. Черт, условия предельно некомфортные, и холодно!

Еще два взрыва где-то справа и позади, или показалось? Затем с полчаса не происходило ничего,U-1102 ровно шла на глубине двадцать. И вдруг взрыв, будто в борт ударили молотом! Лодка стала проваливаться на глубину, Рапке подумал: это конец, – но крепления лопнули, и «бибер» освободился, едва не вылетел на поверхность. Однако это было бы опасно, вдруг враг наблюдает в перископ, лучше остаться незамеченным! Рапке запустил электромотор на «самый малый», чтобы только сохранить управление, и «бибер» завис на глубине пятнадцать, очень медленно и почти бесшумно продвигаясь вперед.

И тут Рапке, зачем-то взглянув в нижний, «посадочный» иллюминатор, испытал настоящий ужас. Солнце просвечивало толщу воды – и там, на самой видимой грани, быстро двигалось что-то большое, округлых форм, совсем не похожее на субмарину, да и больше U-бота в несколько раз. Вот оно исчезло, но Рапке был абсолютно уверен, он видел, ему не показалось! Неужели Краузе был прав – и русские выпустили в море своего черта теперь и здесь?

Он вел «бибер» очень осторожно, боясь даже дышать. И только когда солнце склонилось к закату, рискнул всплыть и запустить бензиновый движок. На север, к золотым пляжам Ниццы, чтобы остаться жить!

Рапке был единственным выжившим из двухсот сорока человек – экипажей четырех подводных лодок и сдвоенных команд восьми «биберов». Но для командования Средиземноморского флота Еврорейха это было наименьшей неприятностью в сравнении с известием – русский Полярный Ужас здесь!

Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка К-25. Средиземное море. Март 1944 года

За вражьей лодкой началась охота – она от нашей гвардии услышит вой торпед.

В расшифрованном приказе было: по данным разведки, немцы и итальянцы собираются применить подводно-диверсионные силы против флота Народной Италии в Специи и Генуе. Немецкое «соединение К» прибыло в Тулон, ну а Боргезе со своей бандой пойдет от Неаполя. Мы должны были, по возможности, перехватить врага еще на переходе, вдали от цели.

Ясно, сохранить итальянские корабли для будущего Средиземноморского флота Варшавского договора, или как в этой реальности будет называться военный союз соцстран – пожалуй, даже более важно, чем потопить еще несколько транспортов, вывозящих из Италии фрицев. Как и то, отчего диверсанты – раз Генуя наша, то должны там быть и ПВО, и истребители. Сведения, скорее всего, от радиоразведки – насколько мне известно, перехват немецких передач и расшифровка их нашими компами были уже организованы на всех фронтах и флотах. Хотя не исключаю, что под конец войны кое-кто из немцев стал Штирлицем, или итальянцы осерчали на Гитлера за ватиканский погром. Впрочем, для нас это неважно – вводные приняты, надо исполнять.

После Неаполя мы не встретили ни одной достойной цели. Раз шесть засекали противолодочные патрули, успевали уклониться, пользуясь преимуществом в скорости. Слышали вдали взрывы глубинных бомб – явно не по нашу душу, так что относились спокойно. Итальянцев мы могли бы поймать и здесь, а вот чтобы перехватить немцев, нам надо подняться на север, между Корсикой и Италией, а там с итальянской стороны обширное мелководье, что не есть хорошо – и Саныч с всей БЧ-1 старается как проклятый, и с миноносцами лучше не встречаться. Но за нас играет, что мы очень тихие и для сонаров невидимые (хотя покрытие на корпусе за столько походов уже поизносилось, но все равно сигнал отражает куда слабее, чем голая сталь бортов), а у итальянцев и немцев акустика в эту войну была не очень. Хуже, если там успели выставить мины, глубины вполне позволяли. Потому придется идти, периодически подсвечивая свои локатором – тридцать миль пройдем часа за два. Справа на траверзе остров Монтекристо, про него ли писал Дюма, не знаю, по лоции описание похоже, самый южный в Тосканском архипелаге, центром которого Эльба, с которого сбежал Наполеон. А до того тут войнушки генуэзцев с турками были, с французами, а еще раньше римляне и карфагеняне ходили – читал, что уже во второй половине двадцатого века тут столько работы было морским археологам! Тьфу три раза – мы еще фрицев должны на дно отправить, но сами туда не ляжем!

Тем более мы здесь не одинокий охотник. Наше сообщение ушло на берег – и с вечера авиация должна врезать по корабельным патрулям в проливе, если они там есть. Благо фронт уже, по сводке, у Ливорно и Флоренции. Ну а мы ночью и пойдем, тихо, осторожно, никого не задевая – нет нас, мы призрак, тень в море. И останемся ею, пока не обнаружим врага. Предполагается – две или три немецкие лодки, несущие каждая по паре сверхмалых субмарин.

Пришлось немного понервничать, когда по правому борту, милях в четырех, прошли миноносцы. Нас не засекли, – но нам пришлось последний участок идти без локатора, по счислению, чтобы не выдать себя шумом. В четыре часа ночи 11 марта мыс Капо-Бьянко, северная оконечность Корсики, остался у нас за кормой по левому борту. Курс 280, запад-северо-запад, скорость четырнадцать, глубина сто – слушаем море. Убедившись, что вокруг чисто, всплываем на перископную, поднимаем антенну и отправляем сообщение, адресованное Генуэзской военно-морской базе ВМФ СССР. Неважно, что по факту это флот Народной Италии, и наших там может быть пара ответственных представителей. Надеюсь, что наши сумели уже все взять в свои руки, покрепче, чем Кузнецов в Испании семь лет назад. Пусть учитывают нас в своих планах – и нам совершенно не нужны ни потопленные союзники-итальянцы, ни тем более получить от своих. Потому ушел доклад: «Подводная лодка К-25 собирается провести противолодочный поиск в указанных квадратах, к югу и юго-западу от Генуи».

Начинается работа. Хорошо, что к северо-западу от Корсики дно резко идет вниз, глубины за два километра, есть где развернуться. Наша незаметность прямо зависит от глубины – поскольку основной звук от винтов дает кавитация, то на трехстах мы можем почти неслышно разгоняться до тридцати узлов, а на малой глубине при таком ходе шум был бы на все море. Но нежелательно лишний раз перегружать металл корпуса, тем более нам в этом времени, когда возможности по ремонту явно не те – и потому выбираем нечто среднее, сто метров и четырнадцать узлов. Что все равно намного превосходит возможности дизельной лодки, даже конца века. Наш «Палтус», он же «Варшавянка», он же «проект 877», недаром имел прозвище «черная дыра», будучи гораздо тише любой атомарины, – но и для него было проблемой, находясь в противолодочной засаде, быстро менять позицию, получив сигнал об обнаруженной цели, емкости батарей хватало на один-два броска полным девятнадцатиузловым ходом. Мы же можем идти так неограниченно долго, просматривая обширный район. И тактика у нас другая, не элемент противолодочной сети, наряду с авиацией, кораблями, другими лодками, линиями акустических буев и стационарными системами – а охотник, ответственный за весь обширный район, найти, уничтожить, доложить.

Лигурийское море – это громкое название носит залив Средиземки от Корсики до основания итальянского «сапога». Всего сто миль в поперечнике – и мы прошли его насквозь, не дойдя до Тулона, на текущий момент главной базы флота Еврорейха, каких-то сорока миль. Кроме мелочи, не представляющей для нас никакого интереса, лишь пару раз засекли что-то стоящее, похоже, транспорта, идущие в одиночку, без конвоя. Решили пока не трогать, чтобы не спугнуть главную дичь. На борту все шло обычным порядком, как на учениях, даже полчаса для сауны нашлось. Через полтора суток, днем 13 марта, акустики обнаружили нашу цель.

Четыре дизельных лодки, немецкие «семерки», идут вместе, курсом восток-северо-восток. С высокой степенью вероятности, это именно наши клиенты – флот Народной Италии пока стоит в базе, нечего делать у Генуи «волчьей стае», да и на обычную охоту разумнее идти порознь, а вот выпускать диверсов надо в одно время, чтобы атака была синхронной. Мы заходим в атаку, как на полигоне, с дистанции в полторы мили, на пару секунд поднимаем перископ, для опознания целей и уточнения дистанции. Точно, они – на палубах лодок хорошо заметны горбы перевозимых мини-субмарин! Залп – четыре электроторпеды с акустическими головками. Три взрыва – снова Бурому писать, придумывая предположения, куда делась четвертая. Две цели готовы!

Оставшиеся две идут на погружение. У нас в первом отсеке спешно перезаряжают аппараты. Одна из немецких лодок отворачивает влево, от нас, вторая же следует прежним курсом. Выбираем ее в качестве приоритетной мишени, тем более что и положение удачное, нам лишь чуть довернуть. Две торпеды в противолодочном варианте, с наведением по проводам. Да, с «двадцать первыми» у Нарвика было куда труднее, это же всего лишь «семерки», да и то, что у них на палубах, должно сильно убавить им резвости – не увернулась, попали обеими, ну это точно не лечится! Ищем вторую. Да вот же она, теперь точно не скроется, не уйдет – да, «тип XXI» еще мог бы что-то против нас изобразить, ну а «семерки» – это мишени, однозначно. Но у нас не спорт, а ратная работа – очистить море от фашистской мрази, так что получи! На этот раз попала одна, но немцу должно хватить с избытком! Цель неуправляемо идет на глубину, а под килем здесь два с половиной километра, ну вот, слышим звук разрушения корпуса, и этот готов!

Доклад акустика – еще одна цель, тихоходная, малошумящая, на субмарину не похожа. Кто-то отцепиться успел? Чисто теоретически дальности немецких «бобров» хватит в один конец – ну, если этот решит поиграть в камикадзе, придется потратить на него торпеду. А если отвернет домой, то пусть живет, твой гроб стоит дешевле, чем наша телеуправляемая торпеда почти что ручной работы. Нас он никак не достанет – у «бобра» глубина погружения двадцать, мы уже идем на шестидесяти, сейчас нырнем до сотни. Поворачивает на север-запад – ладно, живи пока!

Всплываем под перископ, посылаем доклад. Потоплены четыре немецкие подводные лодки, координаты, время. И принимаем передачу с берега. Расшифровываем, уже уйдя на сто метров вниз – вот не было печали! Утром семнадцатого мы должны встретить нашу эскадру на выходе из Мессинского пролива – и проводить до Генуи, обеспечивая ПЛО. При этом задачу найти и уничтожить теперь уже итальянских диверсов, с нас тоже никто не снимает. А торпед осталось всего десять, если считать две фирменные «65-е» из 2012 года, на особо ценную дичь.

Коммандер Дж. Слоттер, в марте 1944 года командир британской подводной лодки «Спирит». Из папки Додсона, записано в 1965 году (альт-ист)

«Спирит» была совсем новой лодкой, поднявшей флаг в июле сорок третьего. И это был ее первый по-настоящему боевой поход. Как и мой, в качестве командира – до того я был старпомом на однотипном «Сахибе», мне повезло быть списанным с него в марте, ну а в апреле «Сахиб» не вернулся. А «Спирит» по завершении боевой подготовки в ноябре ходила к Норвегии, но тот поход по чести нельзя было считать за боевой, поскольку никакого противника мы не встретили. К тому времени у джерри на севере вовсе не осталось флота, лишь их лодки выходили с Балтики, до Бергена и в океан, мы и должны были их перехватывать, но не встретили ни одной, да и действовать там мы должны были с осторожностью, чтобы своя же авиация не приняла нас за немцев. За поход мы ни разу не видели ни одного немецкого самолета или корабля – зато несколько раз пришлось срочно погружаться от своих же патрулей, кто знает, за кого они примут нас с высоты? Эта тренировка оказалась кстати – без нее мы не выжили бы у итальянских берегов.

Ну а после был тот, средиземноморский поход. Нашей задачей было обеспечить британское военное присутствие в тех водах, ну а неофициально же мне было прямо сказано, что будет лучше, если немецкие войска, отрезанные в Италии, так там и останутся, а не встретят наших парней где-нибудь под Парижем, и если русские подольше провозятся на «сапоге», это тоже будет неплохо. Этого не говорилось – но всем уже было ясно, что победившая сторона определилась, и война идет за интересы нашей империи в будущем мире. И мы должны были внести свой посильный вклад.

Мы очень хотели топить проклятых джерри! Я не католик, – но и на мой взгляд то, что они сотворили в Риме, переходит все границы! А какой военной необходимостью был вызван расстрел королевской семьи? К тому же все смотрели тот русский фильм, про звериное лицо фашизма, и помнили, как Тиле поступал с нашими моряками – так что немцы тогда были для нас не людьми, а кем-то вроде вылезших из ада чертей! И любой их союзник заслуживал самого жестокого и беспощадного обращения – так что не следует нас попрекать расстрелом «Сатурна». Да, тот пароходик назывался «Сатурн», а транспорт, потопленный русскими, «Сатурния», эта игра слов впоследствии тоже имела значение – итальянцы отчего-то любят давать кораблям «звездные» имена. Затем мы пошли на север, и ничего не знали, что где-то рядом находится и русская подлодка. И пребывали в полном неведении, когда немцы начали охоту на нас.

Нам буквально не давали высунуться из-под воды. Тирренское море совсем маленькое, самолеты перекрывают его за пару часов. Даже ночью задерживаться на поверхности было смертельно опасно! Четыре раза в нас вцеплялись миноносцы, причем в последний раз так, что мы уже думали, конец! Мы не знали, что честь потопления «Сатурнии», когда отправились в ад пять тысяч джерри, приписали нам! И еще три груженых транспорта – в итоге, с нами очень хотели рассчитаться, делали все, чтобы отправить нас на дно. Наверное, ни на одну британскую подлодку не было сброшено столько глубинных бомб, как на нас, в том походе. И наша рация вышла из строя, мы были глухи и немы – не знали, что наше донесение о потоплении «Сатурна» было последним, принятым дома, дальше информация поступала, лишь в виде расшифрованных разведкой немецких радиограмм и домыслов аналитиков. Мы не знали, что и в Британии тогда поверили, что «Сатурния», это наша работа, и это успело попасть в газеты, «достойная месть за зверства Тиле». Отчего мы не покинули опасный район? В самом начале решили, что раз немцы так стараются, то значит, сейчас тут пройдет кто-то важный для них, ну а после уже не могли. Поскольку полноценно зарядить аккумуляторы не получалось – так, какие-то крохи, на которых после ползти весь день, в надежде, что следующей ночью повезет больше!

И вдруг всё прекратилось! Корабли-охотники куда-то пропали, а самолеты не так опасны сами по себе. И море будто вымерло – мы не знали, что немецкий штаб отдал приказ всем кораблям в западной части Средиземного моря не покидать порты до особого распоряжения! Виной тому была все та же русская К-25, но из расшифрованных немецких радиограмм это было непонятно, и в Британии решили, что это опять наша заслуга! И когда мы пришли в Касабланку – ну не пытаться же без уведомления и связи лезть в зону ПЛО близ Британских островов! – то нас встретили как героев. А русские, как известно, очень долго молчали о своих успехах, так что мы не могли сразу понять, что произошло. И король успел уже подписать указ о моем награждении Крестом Виктории – а после отменять было политически неудобно. К тому же из-за путаницы с названиями даже в иных серьезных военно-исторических трудах я встречал, что «Сатурнию» потопила наша лодка, причем я будто бы приказывал расстреливать шлюпки.

Но я все же с чистой совестью ношу высокую награду, ради уважения к морякам «Спирита», в том походе честно выполнявшим свой долг.

Капитан Юрий Смоленцев, Брюс. Специя, 15 марта 1944 года

За буйки не заплывать! Опасно для жизни.

Там – часть акватории базы, где патрулируют катера и бросают глубинки по любой обнаруженной цели. Ну, а непосредственно у кораблей работаем мы. Под водой засаду, как на суше, не устроишь – ну, чисто теоретически, если воздушный шланг протянуть, кабель для электрообогрева и провод на телефон, и так, чтобы можно было по команде быстро от этого отцепиться – на глубине больше сорока, может быть, так и сделали. А у поверхности с катера работать куда удобнее: и не устанешь, ожидая, и быстрее попадешь на место. Катера и экипажи наши, не итальянские. Был и в иной истории такой проект в конце войны, ОД-200 и ТД-200, деревянный корпус, авиамоторы, «един в двух лицах»: и торпедник, и противолодочник – причем в габаритах железнодорожной платформы. Молодцы предки, озаботились заранее – впрочем, тут и наша информация про дела «человеколягушек» князя Боргезе была оценена должным образом, и разведка должна была что-то знать. Самое же ценное, что на этих катерах был «Тамир-9У» – первый наш действительно эффективный гидролокатор, в иной истории принятый на вооружение лишь в 1945 г. Информация из будущего сумела ускорить процесс и улучшить элементную базу, наличествовал и экран кругового обзора, привычного нам вида – и вполне надежно можно было засечь не только субмарину, но и малоразмерную цель, вроде мин заграждения или боевых пловцов. Правда, дальность в этом случае была небольшой – но для нашей задачи хватало.

Все ж у князюшки был шанс, в самые первые дни. Третья Гарибальдийская в Специю вошла одной из первых – но как бы мы могли грамотно организовать ПДСС, разве что выставить часовых, выдать каждому по ящику гранат и кидать в воду на каждый подозрительный бульк, и ведь делали и так поначалу! Затем фронт сдвинулся на юг, и на смену частям нашего 37-го гвардейского корпуса Девятой Гвардейской армии прибыли моряки-черноморцы и стали налаживать тут свой порядок, покруче немецкого орднунга. Поскольку революция – то ожидалось, что на кораблях под красными флагами будет процветать вольница, как в Кронштадте семнадцатого года, или Испании времен недавней Гражданской, – но на удивление, катастрофического падения дисциплины не произошло, хотя кое-кто из старших офицеров предпочел исчезнуть в неизвестном направлении, да и среди матросиков нашлись желающие податься до дома, до хаты. Но адмирал Владимирский, сам командующий ЧФ, уже имеющий заграничный опыт как здесь, в Италии (в тридцать девятом принимал лидер «Ташкент»), так и в Испании (в тридцать восьмом участвовал в перевозках наших военных грузов), взялся за дело решительно – очень скоро все итальянские чины усвоили, что приказы русского адмирала следует исполнять быстро и точно.

А еще с товарищем Владимирским прибыл отряд ОВРа (охраны водного района), три десятка уже упомянутых мной катеров – ну не любили итальянцы рутинную службу по уставу, с нашими черноморцами как-то спокойнее. Еще зенитно-артиллерийский полк, на усиление ПВО Генуи и Специи. Особисты и комендачи, ну куда же без них? И мы вдобавок – вот «повезло» же, Первая и Вторая Гарибальдийские на юг идут, на Рим – а мы дальше Специи ни шагу! Ходят упорные разговоры, что нас собираются бросить в десант на Сардинию, или вообще переучить на морскую пехоту Народной Италии. Это при том, что больше половины комсостава в бригаде – русские, имеют наши воинские звания и официально состоят на действительной службе в РККА!

Мы, морские диверсы, уже вроде как отдельно. Поскольку двенадцатого марта прибыли и наши, из особого батальона подводного спецназа СФ. Нас, боевых пловцов, по-прежнему рота – но к ней добавили еще роту обеспечения и роту охраны, есть еще учебка, но она осталась в месте постоянной дислокации, в Северодвинске. Знаю, что и на Балтике подобную часть сформировали, там командиром Прохватилов (еще одна реальная и легендарная личность), наш кэп с ним опытом обменивался – а вот на ЧФ не слышал, может, там просто подходящего человека не оказалось – организовать и возглавить? Так что расположились мы теперь в военном порту и находимся на довольствии у флотских.

И каждый день, меняясь посменно, мы бдим на палубах катеров, кружащихся за линией буйков как последний рубеж обороны. За буйками и дальше в море – дозоры ПЛО, в обычном порядке. Служба хреновая – потому что когда ты на взводе, а ничего не происходит, это здорово давит на психику. Но мы умеем ждать, приучены. Вот бы сюда сам князь явился, во главе своей команды!

Накаркал! «Сигнал атаки – три зеленых свистка» – это не бородатый армейский анекдот, а точное описание строенной ракеты с характерным звуком. По договоренности, это значит, что кто-то из катеров внешнего дозора обнаружил чужую лодку. Уже и взрывы доносятся – бомбят. Потопят – хорошо, а нет – придется нам работать! Кто к нам пожаловал, немцы или итальянцы? Разница в матчасти: у немцев более вероятны карликовые подлодки, на текущий день «бибер», в нашей истории в декабре сорок четвертого его сменил «зеехунд», причем оба доставлялись к цели на палубе больших U-ботов и могли совершить самостоятельный переход в несколько десятков миль. Хотя была и торпеда «негер» – вернее, две торпеды, сцепленные параллельно, одна с боеголовкой, во второй сидел пилот. У итальянцев же мини-субмарины тоже были, и совершеннее немецких, но именно из-за этого и крупнее, на лодку-носитель приниматься не могли и были, по сути, именно подлодками малого класса, а не диверсионным средством. А штатным транспортом диверсантов были «свинки», двухместные торпеды, на которых сидели верхом, а не в кабине, как у «негера» или нашей «сирены», и боеголовка делалась отделяемой, чтобы человеколягушки могли установить ее на корпусе корабля-цели и на «обезглавленной» торпеде уйти назад.

Но ориентироваться они должны были визуально, перед атакой подняв перископ или выставив голову на поверхность. Так что смотрим во все глаза и бинокли. Зная, что именно искать – и что это обязательно появится. Если только тревога не была ложной. Ночью было бы хуже, – но и гостям труднее ориентироваться, если корабли и берег затемнены. Так что прийти под вечер, как сейчас, это не авантюра – отрываться, когда шум уже поднят, будут в темноте. Утро тоже хорошо, перед рассветом, когда цели уже видны, а вахтенных больше всего клонит в сон – но здесь на юге сумерек почти нет, зато после ночи часто штиль и безветрие, вода как зеркало, не высунуться, слишком заметно! И солнце было бы с востока, с берега – а сейчас оно с моря, слепит, мешает смотреть. Так что будь я на месте немцев, тоже пришел бы в это время суток.

Ясно видел – мелькнуло в воде! Не перископ, что-то круглое – голова! Пловцу легче, можно аккуратно лишь лоб и глаза выставить, а управляя верховой «свинкой» легко промахнуться на десяток сантиметров, и вот – вся голова наружу. А где же второй, их же двое должно быть – может, меньшего роста, или пригнулся? Сейчас узнаем!

Летим туда, где заметили предмет. Доклад с локатора – что-то есть! Ну все, теперь не уйдете! Не повезло вам, лягушки – даже в конце века развернутая сеть катеров со специальными локаторами ПДСС встречалась не так часто! Но здесь мы знали и ждали – учтя, какой сволочью был князь Боргезе, убежденный фашист и немецкая подстилка – но талантлив и смел, наверняка попробует сделать с нашими то же, что с британцами в Александрии. Контакт устойчив – и не дождетесь вы от нас честной игры, война не спорт и не Голливуд. У нас, в отличие от внешних дозоров, лишь шесть малых глубинок в стеллажах на корме, это если бы «бобры» пришли – зато гранат прихватили с десяток ящиков, кидай не жалей! Только бы у них боеголовка не сдетонировала – не должна все же, ведь мины в заграждении, где интервал метров пятьдесят, не рвутся все от взрыва соседних, а там сотни кило тротила, а не десятки грамм. А человеческий организм куда более хрупок – а если еще у них аппараты с дыхательными мешками, то не завидую, баротравма легких будет обеспечена!

Ну вот, цель не движется. Я и Мазур, Валька и Скунс уже в снаряжении были – ныряем. Если вы ждете от меня сейчас впечатляющего описания рукопашной под водой, то напрасно. Кстати, она имеет свои особенности в сравнении с землей – и очень мало «ударки», так как нет опоры, и учет сопротивления среды, что не только снижает резкость, но и меняет технику, колющий удар ножом проходит заметно быстрее блока, тут проще корпусом работать на скрут. И поскольку человеку увереннее работается лицом вниз, а не на спине, то оказаться сверху – это преимущество. Есть и другие тонкости, которые мы отрабатывали, и куда больше, чем «лягушки» Боргезе, так что и в рукопашной верх был бы наш – но помните фразу что «кольт сделал всех равными», ну а нас куда более равными, ведь стрелять под водой из пистолетов и автоматов в этой эпохе умеем лишь мы! Так что пулю в корпус, если живой нам не нужен, и в руку или ногу, если требуется язык – и кстати, пули для подводной стрельбы больше на гвозди похожи, такая форма меньше скорость теряет в воде. Но эти двое готовы уже и так!

Вытягиваем тушки наверх, поднимаем на катер. Аппараты у них неудобные, больше похожи на ИДАшки подводников, чем на наши – с маской вроде противогазной и резиновым мешком, давление на вдохе с наружным выравнивает, но даже при резком ударе по мешку, не говоря уже о близком взрыве, легкие может разорвать. Вот только примитивными наших предков считать не надо – тот же Боргезе в тридцатых начинал с создания подводной пехоты, в снаряжении топали по дну, перенося груз, на расстояние в морскую милю, так что быстро до всего додумаются, опыт – дело наживное. Делают же в СССР уже вполне нормальные акваланги, по характеристикам и качеству близкие к послевоенным АВМ-5. Знаю, что и подводникам, по крайней мере на СФ, начали поступать местные аналоги ИДА-59, вот только наше спецназовское снаряжение с электронной регулировкой пока остается уникальным. И автоматы АПС тоже, пока лишь те, что мы с собой из 2012-го прихватили – хотя патроны-«гвозди» и четырехзарядные пистолеты под них делают уже здесь. Но местные товарищи сразу отметили, что «гвоздями» на воздухе стрелять плохо – и что, разное оружие для воды и берега иметь? В будущем это решалось разработкой уже в двухтысячных автомата АСМ-ДТ, который на суше мог кушать обычные патроны 5,45, затем приняли АДС, под новый подводный патрон, такого же размера, как стандартный, у нас две штуки таких было, на полевых испытаниях, предкам для копирования отдали, пока результата нет.

Пакуем итальянцев, и на берег, благо второй катер подошел, а с ним группа усиления, целый десяток наших «пираний», из местных. Ну, хоть верховую «свинку» поможете нам найти и поднять, не показывает локатор ничего. Лягухам же не завидую, если у них и впрямь разрыв легких, это барокамера нужна, а таковой на берегу нет. Что непорядок, и нам может потребоваться, если на глубине работать, всплывешь с кессонкой, не дай бог!

Возились до темноты – когда стало ясно, что можно и нам на берег, все равно под водой не увидишь ни черта. Дождались катера-сменщика, гранаты кидать по наводке с локатора и матросики справятся – и домой, в расположение. Благо, что стоим на берегу, от причала до казармы двадцать шагов. На палубе развалились, отдыхаем. Ну вот и дома – ох, е-мое!

– Синьоре Юри! Синьоре Юри!

Вот бисова девчонка! Пробивной силой, нашей Анечке не уступит! Но если Аня и постарше будет, и реально отвоевала, угробив больше полусотни немцев, и прошла хорошую школу у нашего «жандарма» товарища Кириллова, да и «административный ресурс» у нее неслабый, старлей ГБ по чину равен армейскому майору, – то Лючия на одном обаянии умудряется пролезать где угодно! Ладно, свои итальянцы, ее уже вся Третья Гарибальдийская знает, как и местные, военные и гражданские, – но как она с нашими, русскими, пребывающими при исполнении, сумела общий язык найти, ведь формально мы уже не при гарибальдийцах, хотя и их в помощь иногда привлекаем, да и я там бываю, занятия по рукопашке уже есть кому проводить, но я там вроде главного сенсея, – а числимся мы отдельной береговой ротой при ОВРе (охране водного района) Генуэзской базы ЧФ. Но эта девчонка уже и нашим всем хорошо известна, включая самого адмирала Владимирского – как ей это удалось, при том что по-русски она очень плохо говорит, мешая с итальянскими словами?

Ну не в моем ты вкусе! Типаж твой, как Одри Хепберн, которая в «Римских каникулах» играла. А мне нравятся рослые, синеглазые блондинки, как из первого батальона Паола, кажется, из Флоренции? Что вы хотите – мы не монахи, а молодые здоровые мужики, это у немцев и янки в армии положены штатные бордели, а у нас ППЖ – это реальность, и отчего бы не, если и она не против, и вообще война, может, убьют завтра, и всё? Хотя интересно, что и у нас, по Одеру помню, это заметно на убыль пошло – мир не за горами, потери не так велики, о жизни после надо думать. Эх, Паола… и что Лючия ей сказала, что она стала от меня как от черта бегать? Все равно же расстанемся – отбудем завтра в Союз, и уж там ты меня точно не найдешь!

Или же Третью Гарибальдийскую завтра под Рим перебросят. Он пока еще не взят – и думается мне, оттого, что наши стараются инфраструктуру и население щадить, не раскатывать все в щебенку артиллерией. Приказ был по Четвертому Украинскому, к местным относиться вежливо, за бесчинства сразу трибунал. Это лишь к «бригаде неро» – Черным бригадам не относится: собрал Муссолини отморозков, которые зверствуют здесь, как СС, их сами же итальянцы в плен не берут. Есть еще «аппенинские охотники» – карательные отряды из числа бывших солдат и офицеров Королевской армии, и отряды «специального антипартизанского директората» – это уже аналог нашей спецуры, действуют группами до взвода, имеют подготовку егерей. Причем Муссолини здесь – совсем как Власов был у нас, лишь орет, призывает, но власти ни над кем не имеет, даже итальянские каратели Достлеру подчиняются, усмиряют тыл так, что стон стоит и кровь рекой! А Роммель из Италии сбежать все ж успел – выскочил с частью войск по южной приморской дороге, которую мы минами перекрыть не могли. Наши Флоренцию взяли, фронт у Перуджи. Рим жалко.

И еще мне интересно – вот место нашего расположения, на берегу «линкорного» ковша, к причальной стенке хоть «Айову» ставь, глубины позволяют. И портовое хозяйство неслабое – склады, краны, подъездные пути – все, чтобы быстро загрузить снабжение хоть на линкор, хоть на бригаду крейсеров или дивизион эсминцев. А нет тут пока никого, кроме катеров ОВРа, и ни одного итальянского корыта! В штабе под большим секретом слышал, что ждем эскадру ЧФ. Вот только вчера в наш склад – именно на территории нашей роты, под нашей охраной – торпеды сгружали, приехавшие из Севастополя. Именно торпеды, а не артиллерийский боезапас! А уж когда я увидел, что именно там выгружают, и под крышу, вдали от посторонних глаз…

Помимо торпед стандартного размера, калибра «53», целый десяток «толстушек», «шестьдесят пятых»! И насколько мне известно – но это уже тайна «ОГВ», – аппараты под них есть лишь на одном корабле ВМФ СССР в текущем сорок четвертом году. Вешайтесь, фрицы – «морской волк», который тогда, в 2012-м, до Средиземки так и не добрался, вас сейчас кушать идет! Арктического флота у Германии уже нет – теперь и Средиземноморского не будет.

И нас тоже ждут великие дела – Корсика, Сардиния, Мальта, Сицилия. А может, и Мальорка, и Тулон, и Гибралтар. Вдруг здесь в историю Второй мировой войны советский подводный спецназ войдет легендой, вместо какого-то Боргезе? Что он сделал, по большому счету – двух британцев в Александрии потопил, да несколько транспортов в Гибралтаре! А у нас сейчас целей – «Шарнхорст», «Страстбург», битый «Ришелье» в Тулоне, да еще итальянцы, «Дориа» и «Дуилио» в Таратно немцами захвачены. Это мелочи не считая. Большую часть, конечно, «волк» скушает, доведет Лазарев счет до сотни потопленных, но ведь и нам что-то останется?

– Синьоре Юри!

Прыгает, машет с берега. Эх, галчонок, ну не идет женщинам камуфляж, в платье бы тебе куда красивее, чем амазонкой! И расстанемся скоро – представляю, что тут начнется, когда «Воронеж» придет: режим высшей секретности, посты солдат ГБ по всему периметру. А мы в море, и прощай! Скоро уже на сроки выслуги мирного времени перейдем – а охота мне хотя бы майора получить, сумел же наш замкомандира Гаврилов из старлеев в подполы за неполные два года войны.

«Уйду я в море в подводной лодке – и позабудешь ты меня!»

Басистый Николай Ефремович. Из кн.: Море и берег. М., 1960 (альт-ист)

Утром 17 марта эскадра вошла в Ионическое море, между Грецией и Италией.

Русские моряки уже сражались и побеждали здесь – сто пятьдесят лет тому назад. В Царьграде перед походом экипажам показывали фильмы «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы». Товарищ Сталин сказал, что нам надо гордиться своей историей – тех, кто проливал кровь за Отечество, нам надо уважать, даже если антинародная царская политика приводила к тому, что плодами наших побед нередко пользовались чужие короли и капиталисты. В те годы Турция, как фашизм сейчас, несла порабощение славянским народам, османы, как фашисты, не считали русских за людей – и так же, как Гитлер, хотели завоевать Европу, доходили до Вены и Будапешта, – но наши, русские полки под командой Суворова сломали туркам хребет. И Средиземное море, как и наше Черное, было раньше «внутренним озером» Османской империи, турки не имели здесь соперников – но Ушаков устроил туркам на море то же, что Суворов на суше, воюя по-суворовски, «не числом, а умением», Британцы считают своего Нельсона величайшим морским тактиком, но именно Ушаков, задолго до английских побед, громил турок теми приемами, авторство которых англичане приписывают себе. А еще он, хотя и был царским адмиралом, основал здесь на Ионических островах народную республику – так же, как наша армии сейчас помогает народам Европы освободиться от гнета не только немецких фашистов, но и собственных буржуев и помещиков. Когда мы были в Измире, турки смотрели на нас со страхом – помня о русских победах, они не решились напасть на наше Закавказье, даже во время Сталинграда. Спасибо за это еще и нашим предкам, внушившим туркам уважение к России!

В этой войне действия Черноморского флота были, на морском языке, каботажем. Пусть и героическим – но каботажем, вблизи своих берегов. Теперь же нам, первыми среди всех наших сражающихся флотов, предстояло совершить дальний зарубежный поход, в Специю, на соединение с флотом Народной Италии. Мы знали, что на юге итальянского полуострова, в Таранто, стоит сильная эскадра итальянского флота, сохранившая верность Еврорейху – в составе линкоров «Дориа» и «Дуилио», трех крейсеров, нескольких десятков эсминцев и миноносцев – имелись сведения, что немцы посадили на часть кораблей свои экипажи. А по ту сторону «сапога» нас мог встретить объединенный немецко-французский флот: «Ришелье», «Страсбург», «Зейдлиц», «Алжир» – всего больше четырех десятков вымпелов, и кроме того, в составе Средиземноморской флотилии кригсмарине, французов и итальянцев числилось больше сотни субмарин. Но уже близка была наша победа в этой войне, мы стали намного сильнее, чем в сорок первом – а вот немцы были уже не те. Если судить по тому, что устроила наша единственная подводная лодка К-25, пусть и обладающая выдающимися характеристиками, но одна, против всех вражеских сил – в западной части Средиземного моря.

Наибольшую опасность для нас представляла немецкая авиация, а не корабли. Потому до меридиана Отранто нас прикрывали дальние истребители, с аэродромов на Пелопоннесе. Отмечу новый тактический прием – эсминцы «Сообразительный» и «Способный», развернувшись впереди на отдалении в двадцать миль, играли роль кораблей радиолокационного дозора, имея на борту авианаводчиков – что позволяло перехватывать немецкие разведчики до обнаружения ими эскадры, наводя на них истребительный патруль. Два «юнкерса» были сбиты, одновременно с наших баз и кораблей в Адриатическом море шел интенсивный радиообмен, должный навести немцев на мысль, что целью нашей эскадры является один из югославских портов. С наступлением темноты вечером 17 марта мы были в условленной точке, 36° северной широты, 19° восточной долготы. Истребители нас покинули – теперь мы должны были рассчитывать лишь на себя.

Еще можно было принять решение действовать по запасному варианту. Идти в Адриатику, вдоль уже освобожденных берегов, где наша авиация могла бы нас прикрыть – нас готовы были принять в портах Сплит или Дубровник. Или, в исключительном случае, повернуть назад. Но мы были нужны в Специи. И потому эскадра легла на курс 280, вест-норд-вест, увеличив ход почти до полного, даже «Ворошилов» развил тридцать узлов. По основному плану, мы должны были прорываться Мессинским проливом, это было сочтено за меньший риск, чем лишние полсуток отбивать немецкие авианалеты. Мы знали, что по берегам пролива, близ Мессины и Реджо-ди-Калабрия стоят береговые батареи, включая минимум одну 12-дюймового калибра. При ширине пролива в восемь миль, а в самом узком месте меньше двух, даже полевая артиллерия может простреливать там все прямой наводкой!

Однако же – ночь. И хваленый немецкий орднунг, трещавший по всем швам. Если итальянцы еще недавно имели достаточно стройную систему береговой обороны, полностью укомплектованную личным составом – то немцы, после Римского разбоя, не придумали ничего лучше, чем полностью переформировывать части и соединения, отбирая лояльных. Что вызвало сильные сомнения в боеготовности и боеспособности батарей – да и наверняка некомлект у них там, ведь и для немцев сейчас береговая оборона в своем, по сути, глубоком тылу имеет куда меньший приоритет, чем фронт севернее Рима. И конечно, нас тут не ждут. Не рассчитывали, что советский флот выйдет настолько далеко на запад.

Мессинский пролив, между Сицилией и Каламбрией – носком итальянского «сапога», имеет на карте вид перевернутой воронки, с юга на север, чуть больше двадцати миль в длину. Северный выход мало того что узкий, так еще и резко изгибается на восток. И сильнейшие приливные течения, водовороты и отмели, и скалы у берегов – по легенде, именно это место греки называли, «между Сциллой и Харибдой». Одно утешение – мины тут крайне маловероятны, легко посрывает с якорей и понесет непредсказуемо, в тот же Мессинский порт. А ведь жителей этой Мессины, разрушенной землетрясением, спасали русские моряки – кажется, даже памятник нашим там стоит! Теперь же там, в четырех милях южнее города, на карте обозначена двенадцатидюймовая башенная батарея, самый опасный наш противник. И еще, по обеим сторонам пролива, три или четыре шестидюймовые батареи, эти не так опасны, потому что пушки расположены в двориках открыто, а значит, вместе с расчетами, очень уязвимы для нашего ответного огня. Но башенная батарея способна выдержать даже прямое попадание линкоровского снаряда, на дистанции в три мили это верная смерть для кораблей! Но мы входили в пролив, потому что нам было сказано – в эту ночь самая опасная батарея стрелять не будет.

Много позже тех событий я прочел роман «Пушки мыса Монтесанто» – и видел фильм, снятый на Ялтинской киностудии в пятьдесят седьмом. В действительности же советский подводный спецназ не участвовал в обеспечении нашего прорыва, авторы взяли некоторые реальные обстоятельства другой операции, проведенной почти в то же время и на том же театре – освобождение тюрьмы Санто-Стефано. И заслуга героев итальянского Сопротивления, имен которых я так и не сумел узнать, в том, что батарея на горе, а не на мысе Монтесанто, не сделала по нам ни одного выстрела. Никто из них не остался в живых, немцы расстреляли всех.